Надежда. 3 глава

     Но это будет потом... а пока ещё шла война и Анна, в неведении о судьбе мужа, матери и дочери, просто воевала, вытаскивая на себе раненных солдат, спасая им жизни.
     А в далёком Ташкенте, в семье, куда попала маленькая четырёхлетняя Дуся, жили Кодиржон акя и Саломат хола, у которых  было двое своих взрослых детей. Сын Собиржон ушел на войну и воевал под Смоленском, откуда почти каждый месяц приходили письма, в треугольном конвертике. Слов было мало, Собиржон докладывал, что жив и здоров, и бьёт фашистов, спрашивал о состоянии здоровья отца, матери и сестры, двадцативосьмилетней Мехринисо, к сожалению, выйти замуж девушка не могла, её просто никто не брал. В детстве, будучи девочкой, она упала с дерева, когда лазила за тутовником и во время короткого полёта, задела глазом сухой сук, который и повредил ей глаз. Глаз даже закровил и когда девочку привезли в больницу, врачи лишь развели руками, глаз просто вытек, и с тех пор, она осталась слепой на один глаз. Поэтому, она носила перевязку, на глаз было просто страшно смотреть и вначале, когда Мехринисо было шестнадцать лет, свататься за неё ещё приходили, но Саломат хола лишь плакала и тихо отвечала:
     - Мехринисо не может выйти замуж, она крива на один глаз.
     Сваты покачивали головами и молча уходили, да и что тут скажешь? Кому была нужна невестка с одним глазом? Но к слову сказать, Мехринисо и не рвалась замуж, по натуре своей она была оптимисткой, весёлой, неунывающей девушкой. В школе всегда активная, поэтому и была старостой класса, а потом и комсоргом, и пионервожатой в младших классах. Её родители ей не мешали.
     - Пусть хоть так жизни радуется, - говорил Кодиржон акя жене.
     Та опять плакала, вытирая слёзы уголком платка, которым накрепко завязывала голову, сложив углом и завязав на затылке, как это делали все узбекские женщины. Хорошо, хоть паранджу сняли, а то ведь до войны, в недалёком прошлом, почти все женщины носили паранджу, несмотря на то, что в Ташкенте давно была советская власть. Нет-нет, но всё равно встречались женщины пожилого возраста, которые ещё носили её, особенно в старом городе, где и проживала семья Кодиржон акя и Саломат хола.
     Грохота войны здесь слышно не было, поэтому дети беззаботно игрались, выйдя за дувал старого дома или бегали на речку, которая протекала неподалёку. Речушка была неглубокая, поэтому Саломат хола без  страха отпускала детишек в жаркий день искупаться и позагорать. Голод давал о себе знать, Кодиржон акя к сожалению тоже был неполноценным, он со своими родителями жил в Янгиюле и с юности  работал на станции, рабочим на железной дороге. И как-то ночью, он попал под товарный вагон и ему отрезало правую ногу. Родители молились, говоря:
     - Слава Аллаху, жив остался.
     Но парень он был видный и шустрый и быстро научился ходить на деревянной ноге, да и женился без проблем, работяга был, шустрее здорового. Поэтому друг его отца, отдал за Кодиржона свою дочь Саломат. Дети ведь с детства росли вместе, как и их чувства  друг к другу. Все удивлялись.
     - Эээ, Жалол акя. Что ж Вы здоровую дочь за калеку отдаёте? Вашу дочь любой джигит возьмёт, - говорили отцу Мехринисо.
     На что мужчина отвечал:
     - Чем же Кодиржон плох? Парень рос у меня на глазах, я его как сына люблю, а то, что ноги нет, так это воля Аллаха. Знать судьба такая, зато ходит он лучше вас, двуногих, да и работы никакой не боится.
     Сыграв скромную свадьбу, молодым позволили уехать в Ташкент, где они и обосновались. Кодиржон акя открыл возле дома небольшую будку и сапожничал, выучившись этому немудрёному делу. Саломат всё делала по дому, потом у них родились погодки, сначала сын, чему очень обрадовался Кодиржон акя, через год девочка. Жили как все, ни бедно, ни богато, часто из Янгиюля поочередно приезжали родители Кодиржона и Саломат, привозили им выращенную своими руками картошку, лук, морковь и много фруктов. Бывало, перепадало и мясо, если вдруг резали барана или бычка.
     Проходили годы, по очереди поумирали родители Кодиржона, потом и Саломат. Были конечно родственники, но у каждого своя семья, свои заботы и ездить  друг к другу в гости, могли позволить только тогда, когла кто-то из родных умирал, или если женился или выходил замуж. Что, кстати, было не редкостью. Детишек у родственников было много, все быстро подрастали.
     А перед самой войной, Кодиржон акя и Саломат хола, подкопив немного денег и откормив небольшого барана, собирались женить сына, Собиржона, да не успели, началась война. Пришлось отложить планы, Собиржона забрали на фронт и остались они втроём с дочерью Мехринисо.
     А тут стали отовсюду привозить детишек, из Москвы, Ленинграда, Киева и Минска. Поговорив с женой, Кодиржон акя взял на воспитание двоих мальчиков, один был из Белоруссии, другой с Украины. Как-то однажды, проходя по базару в старом городе, Кодиржон акя увидел маленького пацана, казаха. Мальчуган лазил под прилавками, находил прогнившие наполовину фрукты и ел их. А если очень везло, кто-нибудь давал сухую лепёшку, которую не смогли продать. Не задумываясь, Кодиржон акя подошёл к нему и спросил:
     - Есть хочешь?
     Измазанный и измученный ребёнок лишь кивнул головой. Мужчина взял маленькую ручку мальчика в свою руку и повёл домой.
     - Мать, накорми нашего сына, искупай и одежонку справь на него, - сказал он жене.
     Та молча вынесла тарелку супа, кусок хлеба и усадив мальчика за стол, накормила, затем искупала и вынесла старую, но чистую одежду.
     - Тебя как зовут, сынок? - ласково спросила Саломат опа.
     - Бекмет, - опустив голову, ответил ребёнок.
     - А родители твои где? - спросила женщина.
     Бекмет лишь ниже опустил голову и промолчал. А было ему девять лет, он так и остался жить в этой семье. Потом уже, они взяли ещё троих детей, мальчика и двух девочек, Дуся в этом доме оказалась последней и самой младшей. С ней часто возилась Мехринисо, полюбив её, как родную дочь. Может в ней проснулись материнские чувства? Не имея возможности иметь своих детей, девушка привязалась к маленькой Дусе и та постоянно ходила за ней следом, держа ее за подол  длинного платья, узбекского покроя.