КерЕнский

   КерЕнский -  Александр Фёдорович Керенский -  политический и
общественный деятель; министр, председатель Временного  правительства  России в 1917 году.
 
- Молодой человек, кто же вам посоветовал сделать такую прическу?
- Сам хочу. Надоело. Надоели длинные волосы. Хочу иначе.
- Я не уверена, будут ли у вас стоять. У вас очень мягкие волосы.   
- Попробуйте,  пожалуйста. Может лаком побрызгать?  Закрепить?    
- Попробуем. Но вы понимаете, что длинные волосы можно подстричь, а
когда я сделаю прическу, как вы хотите, уже все… ее  не исправишь. 
- Понимаю.
- Потом, после сна, у вас на голове вообще будет «черт знает, что», либо вам
 придется каждое утро мыть волосы и «ставить их» при помощи   лака.
- Плевать, как будет,  так и будет. «Черт знает что» -  даже лучше.
- Родители не придут ругаться?
- Не придут, я взрослый.
- Тогда стричь?
- Стригите.
- Вы хорошо подумали? 
- Конечно. Стригите, стригите.
     Я сидел в парикмахерской, и объяснял, как сделать мне прическу под
Джонни Роттена.  Геза все-таки выполнил обещание и принес мне домой
«Великий обман Рок-н-Ролла» - диск Секс Пистолз.  Сам, не давая мне
дотронуться до его сокровища, переписал его  на лучшую мою  кассету
“Denon”  с металлической   пленкой. И также самолично,  необыкновенно
аккуратным почерком написал по порядку названия  всех песен. И я стал это
слушать. Недели 2 или даже на 3 Секс Пистолз, оставались моей любимой
группой. В них я не видел особой музыки, но мне нравилась простота и искренность. Хулиганство и напор. Плевок во все чистое, отутюженное, прилизанное.  Некоторые их композиции, оказались симфоническими, но все равно они играли самый настоящий панк, изощренное издевательство над симфонической, да и над любой другой музыкой.   Некоторые песни я хорошо знал и раньше, а в хулиганском панковском исполнении они мне нравились еще больше. Особенно «Рок круглые сутки» Билла Хейли.   У Секс Пистолз это назвалось «Fuck круглые сутки», она звучала быстрей, напористей, и все время там раздавались женские вопли, что делало панк-исполнение совсем неприличным.   Вот это новая музыка! Вот то, чего как раз не хватало в то время. 
     Я понял, что хочу поменять что-то главное в жизни. А главным в те
годы считалась прическа. Ни за что на свете, никто из нас не хотел идти в
парикмахерскую. Все мы пытались носить длинные волосы, как Битлз. Точно
такой длины нам, конечно,  не удавалось отрастить, но все равно, и в школе,
и дома,  и в парикмахерской жестокая борьба шла за каждый миллиметр.
Яблонский носил длинные волосы почти до плеч, пенсионеры, сидящие на
лавочках повсюду, шептали ему вслед: «Совсем молодой, а ходит как поп.
И это в  наше-то советское  время».  Сергей Марков  бывший солист хора
Локтева, а теперь фанат тяжелого рока, со своей шикарной шевелюрой, а также тощей и длинной фигурой напоминал настоящего Битла или даже Роллинга.  Ему пенсионеры шептали вслед – «Вон девчонка пошла».   Григорьняца природа одарила настолько густой и жесткой шевелюрой, что парикмахеры часто отказывались его стричь. Просто подравнивали, и все.  Я тоже старался, как мог, носить длинные волосы. И вот я сижу в парикмахерской у кинотеатра «Пионер» и убеждаю мастера подстричь меня как можно короче. Под Джонни Роттена, чего никак не могло бы случится еще месяц назад. Во всем виноваты: Геза Лапот и его «Великий обман Рок-н-Ролла.» 
- Вы хотите сзади покороче?
- Да, совсем коротко  и с боков тоже.
- Так носили в 60-е годы.
- Может. Я  не помню, я  тогда только что  родился.
- А вам идет.
     Я смотрел на себя в зеркало, и изумлялся, как прическа, простая вроде бы
вещь, меняет облик человека.  Когда мне зачесали волосы наверх, я увидел
свой высокий открытый  лоб, который делал  меня вроде бы умней и
взрослей.  Но меня очень расстраивало, что я вовсе не становился похож на Джонни Роттена. Парикмахерша отказалась собирать волосы в пучки разной длины.  «Ну и ладно, плевать на Роттена. Зато, это совершенно точно новый я.» Сзади и с боков коротко, что после долгого ношения волос на воротнике,
давало ощущение свободы и легкости, а сверху волосы стояли дыбом,  или
может это у меня появился чуб, гордо торчащий немного вперед.  Вот она новая мода!  Я шел по улице, и мне казалось, что прохожие оборачиваются мне вслед. Но дома меня ждало полное разочарование.  Я думал, родители ужаснуться моему новому панковскому облику. Но не тут-то было.  Отец, увидев меня, удивленно сказал: 
 – КерЕнский, точно.  Александр Федорович Керенский, - произнес он по
буквам, - это же его фирменная прическа. А ничего, тебе идет. Наконец-то
ты аккуратно  подстригся.  Да, еще,  такие прически носили все, кто поступал
в Бауманский институт в 63 году.   Все поголовно.
     И ни слова про панк-рок. Никакого хулиганства, никакого плевка с
советскую общественную мораль!  Я совсем не этого ожидал.  Маме тоже
понравилось. Она  сказала, что  такие вот чубы носили стиляги – любители
твиста и  рок-н-ролла  во времена ее молодости.   
      «Да, и папа, на свадьбе выглядел точно также, вот можешь сам убедиться,» - добавила она.  Мама достала свадебный альбом, где мой отец стоял перед ЗАГСОМ в костюме. Да, точно с чубом, как у меня, только волосы у него гуще.  И ни о каких тогда Секс Пистолз или панках никто и слыхом не слыхивал. Да и откуда?  А прически существовали ну почти такие же.  И какой же я тогда панк? Я какой-то несчастный стиляга из 63 года. Или того хуже  – Керенский – премьер министр в 1917 году!  Это совсем не то, что я хотел.
     Наутро прическа приобрела более панковский вид. Волосы спутались, и
совсем не хотели аккуратно зачесываться, и это меня хоть как-то утешило. В
школе поначалу никто не обращал на меня внимания, пока вдруг Игорь
Бершадский - тот парень, с кем я познакомился в первый день в 67-й школе, с изумлением на лице протянул мне руку и крикнул:
-  Мельников, это ты что ли?
 - Да, я.
- Тебя не узнать.
- Да вот что-то захотелось.
- Подстригся?
- Да. 
- Можно потрогать?
- Что?
- Чуб.
- Чуб? Ну потрогай.
- Класс. Супер. Я хочу также.
- Слушай, я тоже хочу, можно.
     Это подошел Лопух.
- Что?
- Потрогать?   
- Ну да. Потрогай.   
- Обалдеть.
- Мельников ты?  Дай потрогать.
     Это меня увидела Светка Машкова. Самая красивая девчонка нашего класса.  Ко мне подходили по очереди все одноклассники и стали трогать
стоящие дыбом волосы. Всем  нравилось. И девчонкам тоже.   Я вдруг понял,
почему  поначалу никто не обращал на меня внимания. Меня просто не
узнавали. Это уже вроде бы, как будто и ни я. А какой-то там Джонни Роттен.   Или КерЕнский. Черт их разберет.
     Учителя ничего не говорили по поводу моей прически, то ли не
обращали внимания, то ли делали вид, что ничего не замечают.  На
следующий день подстригся Марков.  Из мечтательного, длинноволосого,
похожего на девушку, бывшего  солиста хора Локтева, а теперь настоящего
Битла или Роллинга, он превратился в закоренелого уголовника с жуткой
узко-скулой рожей. Марков попросил подстричь его  как можно короче,  так
чтобы осталась маленькая щетина. Марков любил радикализм во всем. И вот
теперь он стал называть себя Розарио из Палермо,  сицилийским бандитом,
«которому перерезать горло, это все равно, что выкурить сигару». При этих
словах он нарочито злобно ухмылялся. Потом подстригся весь наш  класс, а
за ним мальчишки из параллельных  классов.   Григорьянц  рассказывал, как
он долго умолял парикмахершу  сделать  ему новую прическу. Она считала
кощунством резать такие густые роскошные волосы, «толщиной с
проволоку», к тому же это оказалось очень трудно. Но желание моего друга стать похожим на меня, перевесило ее упрямство, и Григорьняц стал похож на… молодого Сталина, только что без усов.   Весь лоб его, до этого закрытый волосами, оказался страшно прыщавым, чего Григорьянц стеснялся невероятно.   Лопух стал еще больше похож на киногероя из «Брака по-итальянски», и новая прическа ему чрезвычайно шла.  В общем,
нужно сказать, что если кто и оставался с прежними длинными волосами, так
это отпетые отличники и комсомольцы. А таких, среди нашего литературного класса, почти и не нашлось.