Серая Мышка. Книга 5 Глава 3

СЕРАЯ МЫШКА   
Книга пятая: Каменный гость

ГЛАВА 3. НОЯБРЬ 2001 ГОДА. САМЫЙ СЕВЕР КОРЕЙСКОГО ПОЛУОСТРОВА

СЕРАЯ МЫШКА - ЖЕНЩИНА И МОНАСТЫРЬ

   Это действительно было похоже на сказку. Наталья замерла на краю обрыва; казалось, она даже не дышала. А внизу меж заснеженных скал еще неподвижней застыло озеро. Мышка чувствовала, что оно не замерзло, не превратилось в мертвый лед, несмотря на морозец градусов в десять. Оно было живым; казалось, тоже изучало пришельцев, посмевших нарушить его зимний покой. Еще оно грозно напоминало о том, кто питал  эту горную жемчужину своей энергией – о древнем, не потухшем до конца вулкане, на склонах кратера которого и стояла сейчас группа таких разных и по внешнему облику, и по внутреннему настрою людей.
   Рядом с Крупиной натужно и как-то жалобно дышал толстый темнолицый араб, нацепивший на себя неимоверное количество одежек. Он был бы рад рвануть отсюда побыстрее, оказаться в теплой, такой уютной – в отличие от беспросветной корейской действительности – гостинице Рюгён. В этом островке почти европейского комфорта делегация лидера Ливийской Джамахерии жила уже две недели. Сам лидер, кстати, если и знал о существовании этой делегации, скорее всего, открестился бы от нее руками и ногами. Больно уж щекотливый вопрос она обсуждала с северокорейскими «партнерами». Последние, кстати, в переговорах тоже ни разу не упомянули имени своего вождя.
   Сейчас Наталья, утопавшая в волнах благости, которыми щедро делилось с ней древнее озеро, краешком сознания слушала еще одного своего спутника – проводника и экскурсовода Вонга. Она кивала ему, откладывая в уголке души названия, которые когда-то давно уже звучали в устах Учителя Ню Го Лая.
   - Священное озеро Тянчи, - с благоговением выдохнул проводник, - дочь вулкана Пэктусан. Именно сюда спустился с небес Хванун, основатель великого корейского государства.
   Мышка кивнула. Это имя она тоже слышала; причем в устах Учителя оно звучало не так пафосно, но  куда с большим теплом. Потому что полковник Николаев на полном серьезе утверждал, что  древний герой, захороненный где-то в древнем монастыре, скрытом от посторонних глаз в этих самых горах, был его прямым предком. Именно поэтому Наталья и стремилась сюда; вопреки всем, казалось бы, непреодолимым преградам.
   Взрыв в особняке Ирины Руфимчик, который должен был по всем канонам жанра совершенно рассорить хозяйку с гостями, напротив, повернул до того нервный разговор во вполне конструктивное русло. Наталья охотно отвечала на вопросы; вполне искренне – потому что была уверена, что каждое ее слово неулыбчивый майор со сказочной фамилией Гудвин сверяет с прослушкой. Главный вопрос, на который у Мышки был заготовлен бессловесный ответ – пожимание плечами – так и не прозвучал. Майор словно постеснялся слов «сказка» и «чудо». Не стал интересоваться и неведомым учителем. На его лице проявилось тщательно скрываемое прежде раздражение и досада.
   - Скорее всего, - поняла Наталья, - по той причине, что разговор с Соломоном был прерван самым бесцеремонным способом. Но для меня, как оказывается, это даже хорошо. Посмотрим, верят ли в сказки японцы?
   Мышка проводила гостей; Шломо даже поцеловала в щечку, ничуть не смущаясь его начальства. Более того, этим жестом она словно предупредила их: «Не трогайте парня, а не то!..». Еще она пообещала подарить ему новую кувалду, чем совсем вогнала сержанта в краску. На последний, уже от двери, вопрос майора Гудвина: «И что вы теперь намереваетесь делать?», - она ответила совершенно правдиво: «Ничего!»…
   - Ничего, - продолжила Наталья мысленно, когда тот же Шломо кое-как пристроил на место выбитую дверь, и она осталась одна в пустом особняке, - до того, как меня навестят другие гости; японские. Но сюда они точно не придут.
   Мышка так и не заснула в эту ночь; не потому, что была слишком взволнована событиями прошедшего вечера – могла заставить себя заснуть и в более напряженной обстановке. Ее заинтересовал, и даже порадовал подарок Соломона – тот самый пакет, в который майор Гудвин успел засунуть свой длинный нос. Когда Наталья, уже согревшая своим телом постель, достала первую фотографию из этого плотного пакета, она решила, что на нее дохнуло прошлым - таким коротким и безоблачным. Потому что на фотоснимке был запечатлен с высоты птичьего полета ее остров. Лишь через несколько мгновений глаза начали отмечать мельчайшие отличия; форму этой изогнутой в бирюзовом океане изумрудной подковы; расположение горы – тоже единственной на острове; наконец, крыши центрального бунгало и хижин местных жителей. Маленький поселок имел несколько иную планировку, чем на ее острове Зеленой лагуны. Так что это был не ее остров. Мышка доставала поочередно фотографии, а потом и бумаги, которые опровергали ее вывод – это была все таки ее собственность. Остров был оформлен на имя Ирины Руфимчик. Так что Наталья с опозданием, но поправила себя в ответе на последний вопрос майора:
   - Я знаю, что буду делать! Я завтра же отправлюсь туда. И пусть все «гости», какими бы настойчивыми они не были, ищут меня именно там…
   Целую неделю Серая Мышка наслаждалась покоем; она даже заставила себя забыть, что каждое ее слово фиксируется. Впрочем, таких слов здесь было очень мало. С океаном, с теплым белоснежным песком на пляже она говорила сердцем, распахнутой душой. Лишь временами острая заноза, связанная с именами Николая и Лиды Емельяновых, с их сынишкой Коленькой, которые тоже любили вот так поваляться на согретом тропическим солнцем песке, напоминала, что за пределами этого  райского уголка мир жесток и непредсказуем. Все заботы – в первую очередь поиски ее малого народа, канувшего в неизвестность благодаря «заботам» японских моряков – она оставила на потом, уверенная в том, что ее размеренное существование может прерваться в любую секунду.
   - Если это «потом» настанет, - усмехнулась она, наблюдая, как к пирсу причаливает катер, выкрашенный в белый цвет.
   Люди, выпрыгнувшие с борта на деревянные мостки, тоже были одеты в легкие белые костюмы, на фоне которых контрастно выделялись смуглые руки и лица. Абсолютное большинство европейцев не различают китайцев от японцев, а последних – от корейцев и вьетнамцев. Агент три нуля один таким навыком обладала. Впрочем, особых умственных затрат  сейчас не требовалось – к Наталье шел, утопая туфлями в песке, полковник Кобаяси. Двое его невысоких, но очень широкоплечих соотечественника явно были охранниками.
   - Положены по статусу, - лениво подумала Мышка, не подумавшая подняться навстречу номинальному начальству, - хотя полковник, конечно же, понимает, что ничем эти ребята не помогут. Устроить им, что ли, мастер-класс?
   Это предложение тоже противоречило той расслабленной неги, которую Наталья напоказ полковнику никак не желала стряхивать. Она лишь чуть приподнялась, опершись локтями на песок, и кивнув на шезлонги, в которых за неделю вынужденного отпуска ни разу не присела. Кобаяси предложением воспользовался; охрана так же молча заняла положенные места за его спиной, и уставилась на Мышку с видимой опаской и некоторым недоумением – что такого было в это женщине, которую охарактеризовали как опасного бойца? Лишь одного  не было в их взглядах – вполне объяснимого мужского интереса к загорелой женской фигуре, на которой были практически незаметны крохотные лоскутки купальника. Хотя фигура была очень даже ничего. Наталья одобрительно хмыкнула, и провокационно потянулась. Лица охранников стали совсем каменными, а полковник усмехнулся не менее саркастически. А потом практически слово в слово процитировал своего израильского коллегу – на вполне приличном русском языке.
   - И что вы собираетесь теперь делать?
   - И вам здрасьте, - лениво махнула рукой Крупина, - лежать буду вот здесь, на песке (она похлопала той же ладошкой рядом с собой). Ждать команды.
   - Какой?
   - Вашей, - скорчила удивленную физиономию Мышка, - сам же сказал – ни шагу без вашего дозволения. Так что приказывайте – готова выполнить любой приказ. Есть у Японии проблема, которую она не может решить без меня?
   Полковник уставился на Наталью в немом изумлении; он невольно воскликнул, явно сам не веря в собственное «бредовое» предложение:
   - Есть один «пустячок». Остановить ядерный проект коммунистов Северной Кореи. Ну, и по ходу заставить Ким Чен Ира отказаться от испытаний баллистических ракет.
   Наталья одним текучим движением, от вида которого глаза охранников округлились в немом восхищении, оказалась на ногах, по стойке «смирно»; у бейсболки того же телесного цвета замерла рука, только что цедившая сквозь пальцы теплый песок.
   - Слушаюсь, господин полковник! – с показным воодушевлением воскликнула она, - задание поняла – остановить ядерный проект, и установить мораторий на испытания ракетных носителей. Срок – до Нового года… устроит?!
   Теперь уже и полковник вскочил, уставившись на «своего» агента с открытым ртом. Если бы он знал, что энтузиазм Натальи был совсем не показным; что ее душа сейчас пела – ведь Кобаяси, сам того не подозревая, зажег сейчас красный свет планам полковника Крупиной…
   Этот план уже вчерне был продуман Серой Мышкой; она видела лишь один изъян в нем – в любой момент могли вмешаться японские кураторы – задать вполне резонный вопрос: «А что вы, госпожа Руфимчик, или, если хотите, Наталья Крупина, делаете  в стране нашего самого беспокойного противника? Желаете приобщиться к идеям чучхе? Или надеетесь найти там противоядие от того, что пока мирно дремлет в вашем теле?».
   - А может, - размышляла эту неделю Мышка, - и спрашивать ничего не будут. Нажмут какую-нибудь кнопку, как только я пересеку границу КНДР. Интересно было бы посмотреть на лицо корейского пограничника, на глазах которого меня разорвало бы на куски.
   Теперь же, когда согласие куратора, по-прежнему изумленного и недоверчиво качающего головой, было получено, дело осталось за малым – решить, как попасть в эту, самую закрытую страну мира, которая родила на своей земле много чудес, в том числе и покойного учителя агента три нуля один Ню Го Лая. Полковника Кобаяси в детали плана Мышка посвящать не стала; отговорилась тем, что сама пока не знает, в каком обличье попадет в Северную Корею. Куратор уехал, оставив Наталью на острове. О сроках беспрецедентной акции он ничего говорить не стал – лишь скептически улыбнулся еще раз. Очевидно, вспомнил про Новый год…
   Крупина, по-прежнему очарованная сказочной красотой Небесного Озера, и сама сейчас удивлялась, как на первый взгляд легко и ловко  получилось у нее увлечь своей идеей высшие круги сразу двух государств. Идея была простой; что называется, лежала на поверхности. Нужно было найти государство, или группу лиц, или одного человека, «страдающего» от избытка денег, и желающего купить компоненты ядерного оружия. А потом свести его с руководством Северной Кореи, у которого были аналогичные проблемы, но со знаком минус. То есть – был товар в виде ядерного топлива, но отчаянно не хватало денег.
   Нереально? Наверное… Полковнику Крупиной во всей этой фантастической авантюре нужно было лишь одно – запустить процесс, и попасть за железный занавес страны победившего чучхе. И у нее это получилось! Как-то быстро нашлась полугосударственная структура в Ливийской Джамахерии, представитель которой аж дрожал, когда рассказывал о планах «ливийских патриотов» обзавестись собственной атомной бомбой. Скорее всего, спины этих фанатиков своей зловещей фигурой и золотом, размещенным в западных банках, подпирала тень лидера ливийской революции. Наталье на это было плевать. О том, что тонны урана действительно отправятся с корейского полуострова на Ближний Восток, к границам  новой родины Ирины Руфимчик, она поначалу не думала; сама не верила, что эта лихая авантюра может дать какие-то плоды. А потом – к собственному удивлению скромного «переводчика» с арабского языка на корейский, и обратно, в качестве которого Серая Мышка и попала в тайную ливийскую делегацию – договор стал обретать зримые черты. И первая партия урана в две тонны этого зловещего груза уже готова была к отправке. О том, что этот стратегический продукт ученые-ядерщики называют обедненным, и изготовить из него оружие массового уничтожения попросту невозможно, никто не говорил. Тут уже начиналась область такой высокой политики, что Наталья благоразумно не влезала в эти дебри, понимая, что может лишиться головы быстрее и надежнее, чем при помощи чудес японской взрывотехники.
   Зато она склонила руководителя делегации Муарема, который единственный знал о истинном лице (точнее, об одном из лиц) скромного переводчика с благообразным лицом, украшенным короткой бородкой, проявить  интерес к легендам древнего корейского народа. И сама ткнула в не очень длинный список предложенных экскурсий. Ее выбор был обусловлен волшебными эпитетами, которые восхваляли и этот вулкан, и высокогорное озеро. Но главным было то, что где-то совсем рядом с ним находился такой же древний монастырь. И назывался он монастырем Серой Мышки. Долгой дорогой от столицы до гор на самой границе с Китаем Наталья поинтересовалась у сопровождавшего их улыбчивого корейца таким необычным названием.
   Вонг надолго замолчал, затем опасливо покосился на двух соотечественников в традиционных полувоенных костюмах темно-серого цвета, на непроницаемых лицах которых легко читалась их принадлежность к спецслужбам, но все же ответил:
   - Это  удивительная история из жизни великого Хвануна. Именно мышь первой приветствовала его пришествие с небес; она же показала ему путь в пещеру, где он провел первую ночь на Земле. Монастырь основали его первые ученики – в той самой пещере. Точнее, там целая сеть нерукотворных пещер. Так  ли это на самом деле, я утверждать не буду, потому что вход непосвященным туда закрыт…
   Он поколебался, еще раз оглянулся на сопровождение, и надолго закрыл рот. Наталья его опасения поняла – скорее всего, это было связано с именами высших чиновников Северной Кореи; быть может, даже с самим лидером страны, провозгласившей курс следования идеям чучхе. О том, что товарищ Ким Чен Ир давно и крепко, хоть и тайно, связан с древними культами, она знала. Она вообще многое знала об этой удивительной стране, где люди получали в день чуть больше четырехсот граммов еды, но выглядели вполне жизнерадостными, и целеустремленными; где маленький народ не побоялся противопоставить себя остальному миру. Мышка этот выбор не то что одобряла, или, напротив, осуждала. Просто считала, что люди – да хоть вот этот Вонг, опять вернувший улыбку на лицо - вправе сам делать выбор. И если он, и его двадцать с лишком миллионов соотечественников  ровными колоннами следуют идеям чучхе, то это… их дело. Сама же она сейчас желала одного – все-таки увидеть таинственный монастырь.
   Наталья с сожалением оторвала взгляд от мерцавшей внизу глади воды; усмехнулась в душе, услышав совсем уже жалобный всхлип араба, явно страдавшего от нехватки кислорода в разреженном горном воздухе, и повернулась к проводнику:
   - Теперь в монастырь!
   - Только до первых ворот, - предупредил ее Вонг, и первым шагнул на тропинку, которая была практически не различима под свежевыпавшим снегом, - дальше пускают лишь избранных.
   Его категоричный тон, в котором Мышка сквозь все то же благоговение распознала  нотку сожаления от невозможности прикоснуться к святыням, не оставлял сомнения – ни ему, ни охране, ни, тем более, «товарищам» из братской Ливии в горный монастырь не попасть. А Натальей двигало какое-то нетерпение; она точно знала, что должна хотя бы попытаться проникнуть в «Серую Мышку», в обитель, к которой уже протянулась какая-то незримая, но очень прочная нить. Так что Крупина могла обойтись без всякого проводника, а, тем более, без охраны.
   - К тому же что эти ребята могут противопоставить истинному воину? – задала она себе вопрос, когда Вонг резко затормозил – так, что разогнавшийся Муарем не успел затормозить; едва не уронил хрупкого корейца на снег.
   А Мышка, которая только что легко скользила по тропе между ними, уже стояла впереди Вонга – прямо перед могучим монахом, выросшим на развилке словно ниоткуда. Для корейцев, и Муарема - ниоткуда. Сама Наталья прекрасно увидела его текучее движение; оценила, как тот уверенно погасил энергию прыжка и встал на тропе нерушимым изваянием. От монаха в нем внешне была разве что традиционная одежда. Легкая,  продуваемая даже слабым дуновением ветра, для поддержания комфортного тепла в организме она явно не подходила. Но монаху-воину было тепло и без нее. Больше того – Мышка была уверена, что не мерзнут сейчас и босые ноги этого человека, по щиколотку утопавшие в снегу. А еще – пожелай он, снег вокруг его ног стал бы таять и стекать веселыми ручейками единственно от жара человеческой плоти. Почему Наталья сделала такой вывод? Может потому, что она и сама могла продемонстрировать такой трюк?! Но снимать теплые сапожки, а потом и носки она не стала. Тело агента три нуля один расслабилось, как перед поединком; снег под ее правым сапожком чуть скрипнул, показывая, что энергия, сравнимая со взрывом, может бросить ее вперед  в любую из точек, контролируемых монахом. Этот скрип был оценочным – Наталья давала понять воину напротив, что она действительно готова начать поединок; если, конечно,  это поможет достигнуть цели. При необходимости она могла исчезнуть с тропы, и появиться в другом месте – да хоть  за спиной монаха – совершено бесшумно.
   Воин в желтом балахоне напротив ее порыв уловил; явно оценил и скупую грацию нескольких движений. Он тоже качнулся вправо, обозначая собственную готовность перехватить Мышку, какой бы непредсказуемой траекторией она не попыталась бы проскользнуть через незримую границу, установленную для непрошенных гостей. И тут же обозначил другое; на собственной физиономии, прежде абсолютно бесстрастной – тщательно скрываемое изумление, и даже растерянность. Потому что Наталья не ринулась вперед, как он, быть может, ожидал, а лишь махнула рукой. Внешне безобидный и слабый, этот жест погнал вперед волну энергии, воздуха, а еще пожелание, если не повеление: «Ну-ка, парень, подвинься!». Монаха действительно стащило с тропы, так что он едва удержался на ногах. Очевидно, о таком приеме бесконтактного боя боец слышал; хотя бы в легендах. Ведь именно  старый корейский мастер Ню Го Лай научил ему Серую Мышку. Точнее, не научил, а приобщил к тайнам древних легенд, а уж Крупина сама попыталась освоить их. И у нее получилось – к великому удивлению, и (это Наталья поняла много позже) досаде Учителя, для которого знания, утерянные в веках, так и остались недоступными.
   - Как мне называть госпожу, желающую припасть к источнику, помнящему тепло рук и уст Великого Хвануна? – неожиданно высоким для своей комплекции голосом спросил он, низко кланяясь Крупиной.
   - Госпожу?! – чуть слышно вскричал за спиной Натальи Вонг.
   Чуть громче что-то проворчали стражи; но и только – даже снег не скрипнул под их ногами. А Крупина, расслабляя теперь тело без всяких руко- и ногомахательных намерений, усмехнулась, явно ожидая еще больше растерянности на лице стража тропы:
   - Учитель называл меня Серой Мышкой.
   Она и сама пребывала сейчас в некоторой растерянности, которая никак не отражалась в ее лице. Только теперь она подумала, что этим именем, которым теперь никто не называл ее, полковник Николаев одарил Наталью совсем не случайно.
   - Не по причине ностальгии по родным местам, - подумала она, с некоторым удовольствием, и гораздо большим изумлением наблюдая, как кореец  едва сдержался, чтобы не рухнуть перед ней коленями в снег, - скорее всего, предвидел, что каким-то неведомым ветром меня может занести сюда. А этот милый паренек, расхаживающий босиком по снегу, как я сама когда-то по теплому полу собственной спальни, явно вспомнил еще одну легенду. Что-то вроде: «И придет Серая Мышка! И взмахнет она лапкой…».
   Еще раз махать «лапкой» Наталья не стала. Она просто шагнула вперед, и монах поспешно дернулся в сторону, хотя для хрупкой рядом с ним Крупиной места на тропе хватало. А через мгновение он уже стоял по-прежнему незыблемой стеной перед охранниками, сунувшимися было вслед за «охраняемой персоной». Наталья достаточно хорошо знала корейский язык – его общепринятый диалект. Но из стремительной перебранки, в которой старший из охранников вещал что-то явно просительным голосом, поняла только последнее слово: «Нет!». Скорее, отказ в устах монаха был даже более категоричным, с оттенком запрета нарушения ужасного табу. Мышка, помыслив, определила для себя это слово, как древнерусское: «Не должно!».
   Голос охранника, которые определенно были сотрудником спецслужбы, снова приобрел властные нотки. Только теперь он был обращен к Вонгу и ливийцу. Этот приказ Наталья поняла. Группа возвращалась к микроавтобусу, и дальше, в столицу.
   - А господин…, - успел спросить жалобным голосом Вонг.
   - А госпожа прибудет, когда на то будет ее решение!
   Больше Наталья никого не слушала. Всеми чувствами она устремилась вперед, сквозь спину шустро шагавшего корейца, который успел сообщить ей, прежде чем принять на себя освободившуюся должность проводника, собственное имя. «Хван», - едва не скользнуло мимо ее сознания. Ведь в толще скал ее ждало чудо, которое предрек ей Соломон. Каплями горького дегтя  в громадной «бочке меда» немыслимой благости, заполнившей Мышку, были два десятка острых уколов, пронзивших тело в местах, где ждали своего часа японские «закладки». Это случилось, когда она пересекла черту, отделявшую полумрак пещеры от слепящего в отражении окружающих снегов солнца. Наталья даже остановилась на мгновение, и попыталась шагнуть из пещеры, подчинившись боли. Ее, словно золотую рыбку, дернули назад за невидимые крючки. Но вперед гнала сила неизмеримо могучей и привлекательней, и Мышка, сдержав едва не сорвавшийся с губ стон, догнала Хвана. А потом и обогнала его, прижавшегося к каменной стене. Монах будто получил неслышимую команду; а может, и действительно прочувствовал ее. В этом нерукотворном храме камень не давил на сознание; напротив – он окрылял душу, заставлял ее, до сих пор томившуюся в тесном теле, воспарить к каменным сводам, которые с каждым шагом становились все выше и выше, пока, наконец, совсем не потерялись в темноте, едва разгоняемой факелами. Быть может, это и ощутил Хван, пропуская вперед Серую Мышку.
   Теперь ее гнало вперед не только чутье, обострившееся до предела, но и далекое заунывное пение; точнее, нескончаемо тянувшаяся нота. Наконец, впереди показалось зарево; оно тоже было рождено живым светом факелов. Но в зале, в который вошла Мышка, но не решился проследовать ее провожатый, их было столь много, что они освещали тут в мельчайших подробностях все – и саму пещеру с высоченными потолками красного камня; и другого монаха, скрестившего ноги перед источником и  тянувшего ту самую песнь без слов. Последний никак не отреагировал на вторжение. На что у Мышки был тонкий, поставленный опытными инструкторами, слух, но и он не уловил даже грана изменений в этом тягучем звуке. Наталья замерла; поначалу в обычном человеческом интересе – когда же в его легких кончится воздух, и эта торжественная нота прервется. Но долгие минуты текли, и под сердцем опять кольнуло – это напомнила о себе микроскопическая «мина». Напомнила так, словно кто-то, или что-то включило обратный счет последних минут ее жизни.
   Мышка готова была уже повернуться, и бежать прочь, чтобы взрыв – если он все-таки случится – не нарушил бы вековой торжественности этого места; не взбаламутил источник, таинственно замерший, тоже внимавший сейчас бесконечному пению. Наконец, чтобы из этого источника не выплеснуло тарелку, или блюдечко, по которому – как в русской сказке – медленно передвигалась горошина рубинового цвета. Казалось, это с потолка в блюдо упал камешек, который, не в силах остановиться в волнах человеческого голоса, столетие за столетием скребется по тонким стенам блюдца, приобретая форму идеального шара.
   - Всего десять лет, - поправил кто-то ее размышление удивительно знакомым голосом, - да – всего… или, напротив, целых десять лет набирает силу капля крови великого Хвануна. Ты пришла за ней? Или навестить старого Лая?
   Наталья поворачивалась медленно, с замиранием в сердце, отчаянно боясь ошибиться. И все же ошиблась! Перед ней стоял не Учитель. Молодой парень, в такой же простой одежде буддистского монаха, никак не мог быть престарелым Ню Го Лаем. Только вот глаза… смеющиеся, и такие знакомые. И Мышка доверилась не собственным глазам, а сердцу; шагнула в распахнутые объятия – чего не делала прежде никогда, даже на подмосковной базе КГБ СССР.  Такое чувство – маленькой девочки в руках старшего, отца или деда – она не испытывала ни разу в своей бурной жизни. Сейчас она отчаянно пыталась не разреветься; быть может, и разрыдалась бы, если бы сердце опять не напомнило бы об острой занозе, застрявшей рядом с ним. В голове теснились мысли, вопросы, воспоминания. Не было изумления – ни воскрешением учителя, ни его цветущим (на вид не больше двадцати пяти лет) видом. На все это не было времени, потому что полковник Крупина чувствовала, что механизм самоуничтожения; больше того – уничтожения всего вокруг – уже запущен. Она вспомнила ленивую, торжествующую скороговорку японского эскулапа – когда он тонным и безжалостным ударом вогнал толстую длинную иглу в ее грудь:
   - Двадцать минут. Именно столько проживешь ты, если попытаешься загородиться от нас; укрыться в убежище, сквозь которую не проникнут волны, настроенные на наш приемник.
   Никогда не останавливающиеся, и очень точные часы, питаемые ее организмом помимо воли, сами показали сейчас Наталье, что из таких долгих обычно двадцати минут уже прошло восемнадцать. Что еще две минуты, и все здесь…
   Очевидно, последние слова она произнесла вслух, потому что Ню Го Лай отстранил от себя ученицу, заглянул в ее спокойные глаза, и переспросил, едва разжав губы:
   - Две минуты?
   - Да, - кивнула Наталья, понимая, что объяснять детали она не успевает; что единственное, что возможно для нее сейчас – это бежать без оглядки наружу, постараться спасти и людей, и древние камни, и волшебную сказку, которую она все-таки нашла…
   Учитель, или его молодая ипостась опустил одну руку с ее плеча; второй же сильно, до боли, схватил за предплечье, и потащил к источнику, смахнув со своего пути медитирующего монаха. Она еще успела оглянуться, отметить, что глаза последнего плотно закрыты, а сквозь неплотно сомкнутые губы так и продолжается тянуться гимн неизвестному чуду.
   - Почему неизвестному? – холодно фиксировал еще один никогда не дремлющий организм в теле агента три нуля один, - вот это чудо… настоящее!
   Вблизи горошина оказалась размером с крупную черешню. В ее красном перламутровом боку не отразилось лицо Натальи - словно Мышки уже не было на этом свете.  Ню Го Лай, отпустивший, наконец, ее руку, ткнул прямо в лицо блюдечко, с которого на каменный пол срывались тягучие капли воды.
   - Живая и мертвая вода, - вспомнила слова Соломона Наталья, - какая ты?
   Это она обращалась к капле, которая, наконец, остановила свой десятилетний (если верить молодому Ню Го Лаю) бег, и остановилась прямо напротив ее полуоткрытых губ.
   - Пей! – скомандовал Учитель; вслед за часами, которые теперь стояли перед глазами Мышки полупрозрачной аркой входа в неведомое, он добавил, - осталось тридцать секунд.
   Наталья послушно глотнула; капля, несмотря на размеры, скользнула в горло холодным дуновением. Что-то заставило Наталью широко распахнуть глаза; может, то самое ожидание чуда, на которое она надеялась, несмотря на то, что на своде часов минутная стрелка как раз в это мгновение скакнула к цифре «двенадцать» - к маленькой часовой стрелке, соединяя два оголенных провода детонатора. За мгновение до того, как в груди все разорвалось, она успела понять, что бесконечная нота, наконец, прервалась, и в неведомую тьму Серая Мышка шагнула в полной тишине.