Перечитывая классику. Почти комедия в 2-х действия

ПЕРЕЧИТЫВАЯ КЛАССИКУ
(Почти комедия в двух действиях)

Действующие лица:

Виталий Андреевич Федорцов.
Лилия Николаевна, его жена.
Соня, их дочь.
Станислав Полетаев, будущий муж Сони, театральный режиссёр.
Ученики Сони:
Саша Рыбаков;
Платон Жданов;
Артём Краснощёков;
Венера Валетдинова;
Вера Овчинникова.
Сергей Атуев.
Дмитрий Васильевич Атуев, его отец.














ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Большая комната в квартире Федорцовых – кабинет Виталия Андреевича. Окно и балкон слева, дверь в дальней стене. По двум другим стенам и в простенках от пола до потолка простые деревянные полки с книгами. Книги и на полу, стопками, кое-где в беспорядке, и на столе, и несколько даже на подоконнике. На столе, кроме книг, телефон, перекидной календарь на прошлый год и подставка с ручками, карандашами. Шторы раздвинуты, тюль приподнят и закреплён так, чтобы впустить как можно больше солнца. Солнце, залив уже всю комнату, погладив мебель и обои и обласкав корешки книг, разлеглось на полу; особенно уютно ему на жёлто-бежевом ковре, покрывающем примерно 2/3 пола. Лилия Николаевна, с утра принявшись за разборку книг мужа, уже подустала и, в конце концов, зачиталась, присев на краешек стола. Теперь она дочитала последнюю страницу, но всё не хочет выходить из очарования. В соседней комнате слышится то нежный, не привыкший к строгости голос Сони, то юношеский смех учеников, но всё это далеко, как воспоминание или рассказанный до обеда сон. Впрочем, ещё не обедали.
Наконец, Лилия Николаевна замечает, что в комнате душно, и открывает дверь. Громкий взрыв смеха.

Голос Сони. Смеётесь! А сами что пишете? «Молчалин одинаково относится к девушке и к собаке дворника: угождает обеим».

Смех.

Вот вам и… (Не выдержав, сама смеётся.) Ладно, на сегодня хватит. Домашнее задание у вас есть… Вопросы? Нет вопросов. Тогда до завтра. Отдыхайте!
Голоса учеников. До завтра! До свидания! Спасибо, Софья Витальевна! До свидания!

Лилия Николаевна возвращается к столу, закрывает книгу и, поколебавшись, кладёт её в одну из стопок на полу, потом останавливается посреди комнаты и критически оглядывает стопки. Входит Соня.

Лилия Николаевна. Устала?
Соня. Не… немного. От чего мне устать?
Лилия Николаевна. Два часа занимались.
Соня. Да? Незаметно. Последние минут десять не в счёт: поразвлекала. Нервничают.
Лилия Николаевна. Самое тяжёлое время: через два месяца уже…
Соня. А весна только сегодня началась, по-настоящему… Душно у вас тут. (Открывает окно, книги с подоконника перекладывает на стол.) Ты, наверное, и дверь запечатала, только сейчас открыла?
Лилия Николаевна. Я чтобы вам не мешать…
Соня. Сколько раз говорить – ты нам не мешаешь. Ты не можешь по определению. (Глядя на тюль.) Ветра совершенно нет. (Оглядывая комнату.) Как у тебя тут?
Лилия Николаевна (смущённо). Да ты знаешь…

Звонок в прихожей.

Ну, иди встречай своего театрального гения. Интересно, кто ему сегодня сорвал репетицию.
Соня. Мама! (Уходит.)

Звонок.

Иду! (В прихожей.) Здравствуйте…
Голос Сергея. Не узнаёте, Софья Витальевна?
Голос Сони. Нет, узнаю… Серёжа… Какими…
Голос Сергея. Это вам.
Голос Сони. Серёжа, зачем… И так много! Спасибо. Сегодня праздник? Вы проходите…
Голос Сергея. Спасибо. Софья Витальевна, я пришёл к вам… Ну, словом, конечно, праздник.
Голос Сони. Проходите в комнату.
Сергей (входит). Здравствуйте!
Соня (входит, с неприлично большим букетом белых роз). Мама, смотри, кто к нам пришёл! Помнишь? Серёжа Атуев, из первых моих учеников.
Лилия Николаевна. Здравствуйте, Серёжа. У нас тут…
Соня. Я цветы поставлю. (Уходит.)
Сергей. Софья Витальевна совсем не изменилась.
Лилия Николаевна. Вы думаете?
Голос Сони. Я всё слышу! Серёжа, кто научил вас так бессовестно врать?

Шумит вода.

Сергей. Софья Витальевна, я соврал, потому что… вы… стали… она…
Лилия Николаевна. Как ваши дела, Серёжа? Уже закончили университет?
Сергей. В прошлом году.
Лилия Николаевна. Работаете?
Сергей. У отца агентство недвижимости, я… ему помогаю.
Соня (входит). На кухне поставила. Серёжа, оставайтесь обедать, заодно и расскажете, как и что.
Сергей. Спасибо, я с удовольствием.
Соня. Сейчас мужа дождёмся и сядем.
Сергей. А вы… вас можно поздравить?
Лилия Николаевна. Ну, пока только с помолвкой.
Соня. Мы не хотели нарушать… Вы знаете, Виталия Андреевича не стало… около года назад…
Сергей. Я не знал. Соболезную.

Звонок.

Соня. Это он. Серёжа, мойте руки, идите к столу. Мама… Я открою.

Все уходят.

Голос Сони. Наконец-то!
Голос Полетаева. Я чуть с ума не сошёл!
Голос Сони. Подожди. У нас гости. Пойдём сюда. (В кухню.) Начинайте, мы сейчас!
Голос Полетаева. Кто?
Соня (входит). Ученик.
Полетаев (входит и прикрывает дверь). Я его не знаю?
Соня. Он ходил пять лет назад.

Полетаев обнимает её.

Ты что, Стас, не сейчас…
Полетаев. Я соскучился… Две минуты… три… пять…
Соня. Ой, что это… что это, жёсткое?
Полетаев. Это я книгу принёс. (Вынимает из-под куртки.)
Соня. Ну?
Полетаев. А три волшебных слова?
Соня (с недоумением). Отдай, пожалуйста, книгу.
Полетаев. «Я люблю тебя»!
Соня. А! Это само собой разумеется.
Полетаев. А если я не верю?
Соня. Ну, хватит! Полетаев-Данченко и Станиславский в одном лице! (Выхватывает книгу.)

Полетаев обнимает Соню и долго целует. Книга падает, из неё вылетает несколько разноцветных закладок. Стук в дверь.

Мама, мы сейчас! (Хочет подобрать книгу, видит выскочившие закладки.) Так, это откуда?
Полетаев (опускаясь на пол рядом). Сейчас найдём. (Вертит закладки в руках, листает книгу.)
Соня (с детским упрёком). Ты не помнишь.
Полетаев. А ты помнишь?
Соня. У отца была целая система. Каждый цвет обозначал что-то своё, какую-то тему или образ.
Полетаев. Ты знаешь, какую?
Соня (встаёт). Никогда больше не дам тебе его книги.
Полетаев (на коленях, берёт её за руки). Ну, прости меня. Прости. (Целует руку, Соня её вырывает.) Прости. (Хочет поцеловать другую – то же. Встаёт.)
Соня (со слезами). Он ведь что-то переживал, когда читал, что-то чувствовал, думал о чём-то, что-то выделял, хотел отметить, запомнить… И мы никогда не узнаем… Никогда никто не прочитает так, как он!
Полетаев. Соня… Сонюшка… (Обнимает её.)

Странно знакомая мелодия.

Соня (вырываясь). Не трогай меня!
Лилия Николаевна (за дверью). Соня, у тебя телефон звонит!.. Уже не звонит.
Соня. Я слышу!
Лилия Николаевна (заглядывает). Мы уже чай пьём.
Соня (решительно). Я иду, мама. Стас пообедал в театре. (Уходит.)

Полетаев с яростью захлопывает окно. Снимает куртку, бросает на книги на полу. Поднимает и аккуратно кладёт на стол упавшую. Увлекается, ищет что-то по стопкам и полкам. Входит Лилия Николаевна.

Лилия Николаевна. Помочь тебе?
Полетаев. Спасибо, я так.
Лилия Николаевна. Перебирала сегодня – вспоминала нашу жизнь… Как в театре дела?
Полетаев. Ничего, идут.
Лилия Николаевна. Когда на премьеру пригласишь?
Полетаев. Лилия Николаевна, вы знаете, что вообще я не люблю приглашать на премьеры… спектакль должен обкататься… Но сейчас я хочу приурочить премьеру к свадьбе. На афишах, в программках будет написано, что этот спектакль я посвящаю…
Лилия Николаевна. Ну, так вы никогда не поженитесь!
Полетаев. Как… почему?
Лилия Николаевна. Да сто лет уже репетируете, всё без толку.

Входит Соня.

Соня. Кто никогда не поженится?
Лилия Николаевна. Вы.
Полетаев. Соня, Лилия Николаевна шутит.
Лилия Николаевна (Соне). А где Сергей?
Соня. Вторую чашку пьёт.
Полетаев. Я бы тоже чайку выпил… по-родственному. Потом.
Лилия Николаевна. Что же ты его одного оставила? (Уходит.)
Соня. Мама, посуду оставь, я вымою!
Лилия Николаевна (в дверях, неопределённо). Ладно.
Полетаев. Чай горячий?
Соня. Очень.
Полетаев. Значит, у нас есть время? (Притягивает её к себе.)
Соня. А если мама будет с ним разговаривать…
Полетаев. Значит, у нас много времени… (Поднимает её на руки.)
Соня (смеётся). Ты что, пусти! Стас!
Полетаев (опускает). Ну, ничего. Вот пройдёт год, назначим с тобой свадьбу – и попробуйте тогда мне запретить носить жену на руках!
Соня (лукаво). А как подготовка моего свадебного подарка?
Полетаев (чуть отстранившись). Ты знаешь, я с ума с ними сойду. Заказали декорации. Сделали. Я ничего не понимаю. Смотрели эскизы – хорошо. Показали готовые – всё плохо. Ничего… то есть, я понимаю, что так бывает, но я всё равно не понимаю. Актёры тоже. Они думают, что если мне не девяносто лет и я прослужил у них не шестьдесят…

Соня смеётся.

Что ты смеёшься?
Соня. Я представила тебя через шестьдесят лет…
Полетаев. Хорош?

Смеются.

Я говорю ему – посмотрите другие постановки. «Горе от ума» сейчас идёт, как минимум, в трёх… в четырёх театрах. Да сейчас даже и ходить не надо, всё в Интернете есть. Если уж так неохота. Найдите записи старых постановок – пятидесятых, семидесятых годов. Да сколько книг, сколько статей о сценической истории! Читай – не хочу. Тогда и у самого работа над ролью поживее пойдёт. А так, конечно, если выходить только на свои реплики… Соня, а где та книжка, с которой всё началось?
Соня. У меня. У неё уже весь клей высох, страницы полетели, обложка порвалась…
Полетаев. Мы с тобой зачитали?
Соня. Наверное.
Полетаев. Обложку жалко… Склеить никак нельзя?
Соня. Там… не хватает…
Полетаев. Мы когда её читали первый раз… Помнишь?

Соня кивает.

У неё же обложка полосатая… как вот обои. Только цвета дикие.
Соня. Красный, оранжевый, синий.
Полетаев (подхватывает). Красный, оранжевый, синий… Мы же здесь читали, и я представлял… Что нам было там – по двенадцать лет…
Соня. А помнишь, как мы боялись не на то место положить?
Полетаев. У Виталия Андреевича всё было точно, до миллиметра…
Соня. Мама даже когда пыль вытирала – не дай Бог карандаш переложит или что-то… А помнишь, у них кафедра один раз раньше закончилась, он приходит домой – а мы тут… с книжкой… Ты тогда на балкон спрятался и потом кашлял два месяца…
Полетаев (серьёзно). Соня, я сейчас книгу инстинктивно положил на то самое место, где… Соня, ты прости меня… за закладки.

Соня подходит и прислоняется к нему.

Сам не знаю, как так получилось. Я ведь и Софье… ну, исполнительнице – всё время говорю: важно, какая у вас книга, важно, на какой странице закладка, важно…
Соня. Стас. Знаешь, чего я хочу?
Полетаев. Прожить со мной всю жизнь и умереть в один день?

В дверях показывается Сергей.

Соня. Это само собой. Я хочу, когда достроят квартиру, чтобы у нас были полосатые обои.
Полетаев. Я тоже.

Поцелуй.

Соня. И целая комната под библиотеку.
Полетаев. Соня, комнату под библиотеку я не обещаю…
Сергей. Простите!
Соня. Серёжа! Вас стучаться не учили? Знакомьтесь: мой ученик – мой жених.
Сергей (входит). Атуев.
Полетаев. Полетаев. Как ваши успехи?
Сергей. Спасибо… Я часто вспоминаю занятия Софьи Витальевны.
Соня. Надеюсь, они были не совсем бесполезны.
Сергей. Что вы! Нет, сказать вам откровенно, Софья Витальевна, ни Чацкий, ни Молчацкий, ни Толстой с Достоевским в жизни не пригодились…
Полетаев. Жизнь долгая.
Сергей. Но вспоминаю я всегда с благодарностью.
Соня. За что же благодарить?
Полетаев. Чем же вы занимаетесь, что вам литература не нужна?
Сергей. Так, живу, работаю. Сейчас что главное, в кризис? Чтобы работа была. А кто же меня выгонит, если я совладелец фирмы и замдиректора.
Полетаев. Поздравляю вас.
Сергей. Брат недавно женился. Помните его, Софья Витальевна?
Соня. Не очень.
Сергей. Приезжал пару раз за мной.
Соня. Серёжа, вам надо было русский подтягивать. «Раз» – не парный предмет, это не сапог, нельзя сказать «пару раз».
Сергей. Возьмёте меня в ученики?
Соня. Я языком не занимаюсь. Могу посоветовать педагога…
Сергей (как ни в чём не бывало). Ну, вот, он женился, папа им квартиру подарил… На Якиманке. Четыре комнаты.
Полетаев. И в каждой полосатые обои.
Сергей. Нет… не помню, какие обои.
Соня. Экзамены-то как сдали?
Сергей. Для поступления? Русский – восемьдесят баллов, иностранный – девяносто, по-моему, математика, профильный – девяносто шесть.
Соня. А…
Сергей. Я на мэ-о поступал.
Соня (между прочим). На эм-о. А зачем на литературу ходили?
Сергей (после паузы, зло). Вас любил. (Уходит.)
Полетаев. Это что было?

Соня разводит руками, садится на стол, смеётся, потом вдруг плачет.

(Гладит её.) Сонюшка…
Соня. Мама!
Лилия Николаевна (входит, промокая руки полотенцем). А?
Соня. Я же просила тебя не мыть посуду!
Лилия Николаевна. Я дверь закрыла…
Соня. Ты не мешаешь! Просто я хочу, чтобы ты отдохнула. Всё равно мы со Стасом обедать будем… Да, мама, Сергея больше на порог не пускай.
Лилия Николаевна (растерянно). Хорошо… Ты ведь сама его пустила… На обед позвала…
Соня. Мама!
Полетаев. Соня!
Лилия Николаевна. Молчу, молчу. Я у себя дверь закрою. (Исчезает.)
Полетаев. Вы что, сговорились?
Соня. Кто?
Полетаев. Вы! Все! В последнее время только и слышишь – ты ни на что не способен!
Соня. Способен.
Полетаев. Ни к чему не пригоден!
Соня. Пригоден.
Полетаев. Никому не нужен!
Соня. Нужен. Я люблю тебя.
Полетаев. Да! Только обедаешь почему-то с каким-то учеником.
Соня. Я с ним не обедала, я только чай пила… и то ради приличия…
Полетаев. Так.
Соня. Что?
Полетаев. Ну, оправдывайся, оправдывайся. Говори, как ты меня любишь…
Соня. Как?
Полетаев. Скажи: больше всех…
Соня. Больше…
Полетаев. Нет, это не то! Скажи: тебя одного…
Соня. Тебя… (Смеётся, отталкивает его, вскакивает.) Да ну тебя! Хитрец. Ничего не буду говорить.
Полетаев. Не говори. Молчи и не сопротивляйся. (Целует её.)

Опять знакомая мелодия.

Соня. Стас…
Полетаев. Не сопротивляйся. (Целует.)
Лилия Николаевна (из коридора). Соня, телефон!
Полетаев. Вот невезуха!
Соня. Наверняка, Павловский.
Полетаев. Это кто, ещё один ученик?
Соня. Нет! Это директор издательства.
Полетаев. Чего хочет?
Соня. Втянуть меня в какой-то проект.
Полетаев. Какой проект?
Соня. Я сама толком не знаю…
Полетаев. Что обещает?
Соня. Пока тридцать тысяч аванса…
Полетаев. Нет.
Соня. Что – нет?
Полетаев. Мне не нравится.
Соня. Что именно?
Полетаев. Всё. Павловский этот не нравится…
Соня. Ты его знаешь?
Полетаев. Нет. Но он мне уже не нравится.
Соня. Да? А я вот думаю с ним всё-таки встретиться…
Полетаев. Зачем?
Соня. Пусть расскажет про этот проект.
Полетаев. Соня. Если ты за квартиру, то я сказал, что я сам выплачу этот кредит, и я сам его выплачу.
Соня. Да, в театре же такая большая зарплата!
Полетаев. Большая не большая, что-то придумать можно. Кстати… Отвлекли меня тут с вашими гостями… (Вынимает из внутреннего кармана куртки маленькую коробочку, раскрывает и, оставаясь на коленях, преподносит Соне. Всё естественно, без всякой эффектности.)
Соня (от волнения ничего не рассмотрев). Что это?
Полетаев. Раз помолвка у нас получилась без кольца, я решил, что это надо исправить. (Надевает.) Ты ведь не против?

Соня ничего не может выговорить.

Угадал с размером?
Соня. Да… да, конечно!
Полетаев. Ты моя жена?

Соня кивает. Полетаев садится с ней рядом, берёт её руку в свои и любуется. Соня плачет.

Ты что? (Обнимает её, целует в голову.) Ты что, Сонюшка?
Соня. Папу вспомнила… Он бы радовался…
Полетаев.
Он Соню прочил за меня,
Он говорил: дождусь ли дня…
Соня. Не дождался… (Рыдает.)
Полетаев. Ты знаешь, Соня, а я верю…

Сонин телефон.

Это никогда не…
Лилия Николаевна. Соня!
Соня. Мама, выключи его, пожалуйста! Я не могу разговаривать!

Телефон замолкает.
Какой настырный.
Полетаев. Ты думаешь, это опять Павловский?
Соня. А кто?
Полетаев. Если он ещё будет звонить, я сам с ним поговорю.
Соня. А ты знаешь, это даже забавно. Мне уже сто лет никто не звонит, а тут целый день.
Полетаев. Я тебе не звоню, потому что либо ты на занятиях, либо я на работе, а когда мы не на занятиях и не на работе, то всегда вместе. Нет, если хочешь, я могу сидеть в другой комнате и звонить оттуда…
Соня (улыбнувшись). Не надо. Лучше со мной сиди. Правда – я помню, что раньше, когда мобильных ещё не было, у нас всё время звонил домашний телефон. Когда папа был дома, на факультете, на конференции, в командировке – всё равно постоянно звонил телефон. Почему-то папа был всем нужен. Когда появился мобильный, они стали звонить чуть ли не одновременно. А после похорон за весь год ни одного звонка. Нет, один раз позвонила какая-то женщина. В химчистку. Цифрой ошиблась. Мне тоже раньше звонили.
Полетаев. Я помню.
Соня. В школе – домашку узнать, в университете – спросить, что на парах было, кто как зачёт принимает… И только ты звонил поговорить.
Полетаев. Может, ты за это меня и полюбила.
Соня. Нет. Полюбила я тебя в шестом классе. Помнишь, Лёша Курочкин стащил из кабинета контрольные по физике, все варианты, и мне принёс, и я их все дома прорешала. Четыре варианта было. Я до этого физику вообще не понимала. Ты с ним подрался потом.
Полетаев. Я жутко ревновал.
Соня. Я ничего тогда не поняла, но мне понравилось.
Полетаев. Ты меня после этого домой пригласила. Я пришёл весь в зелёнке, в пластыре… Лилия Николаевна так на меня смотрела…
Соня. А папе ты сразу понравился.

Пауза.

Пока жива была бабушка, мамина мама, ты не застал её… я любила, когда она звонила. По межгороду такой звонок особый – не знаю, в чём тут дело, но его ни с чем не перепутаешь. Если бы я его сейчас услышала – узнала бы. Она редко звонила: деньги экономила. На себе всегда экономила. Она и умерла, потому что перестала покупать лекарства… как они… ну, жизненно необходимые. В последний год мама привозила её сюда, и она у нас гостила. Почти два месяца. Потом мы её проводили… а потом нам пришла телеграмма о смерти. Я, конечно, не понимала… Я маленькая была, ещё в школу не ходила… Да я и сейчас не понимаю… что такое смерть… как это… Для меня она просто уехала в другой город… где нет телефонов. Хотя, мне кажется, я до сих пор подсознательно жду, что вдруг позвонит бабушка, и всё будет как раньше… Вот я сказала, что она всегда на себе экономила. А меня всегда баловала. Я в детстве очень любила трюфели. И когда меня на лето отвозили к бабушке, когда я приезжала, у неё всегда стояла коробка трюфелей. У нас с ней был такой особый шкафчик, где я знала, что бабушка хранит мои трюфели. Там же лежали её лекарства, и я хорошо помню этот запах… конфет и лекарств… Когда мы приехали последний раз, с телеграммой, я забылась и залезла опять в этот шкафчик. Лекарств не было, а стояла… коробка с трюфелями… такая большая… чтобы на дольше хватило… (Заметила, что давно плачет, а Полетаев держит её руки и гладит.) Я, конечно, не ела их. Верила, что если хранить долго-долго… всю жизнь… (Резко.) Я не думала, что они просто засохнут.
Полетаев. Эта коробка осталась?
Соня. Да. Наверное, до сих пор пахнет трюфелями. (Встаёт, начинает ходить по комнате, потом вдруг останавливается.) Вообще, если подумать, – что остаётся от человека? Какая-нибудь мелочь, непонятная, смешная для других и невероятно важная для тебя. От бабушки осталась эта коробка. От папы книги…
Полетаев. От нас с тобой та книжка останется… Сейчас вспомнил, как мы с актёрами «Цветок» пушкинский разбирали.

Входит Лилия Николаевна, внося ведро с цветами.

Лилия Николаевна. Раз вы обедать не идёте, хоть тут посмотрите, порадуйтесь…
Полетаев (помогая ей). Ох ты!.. Откуда?

Ставят на пол.

Лилия Николаевна. Сонюшке подарили. Ну, я пойду, вы, если обедать надумаете…
Соня. Иди, мама!

Лилия Николаевна уходит.

Полетаев. Как это понимать?
Соня. Стас, это… ты ничего не подумай… это Серёжа принёс.
Полетаев. Серёжа принёс.
Соня. Стас, я сама не знала… я же не могла знать, что он…
Полетаев. Но сказать-то, сказать-то ты мне могла! Почему-то ведь ты это скрыла? Или хотела скрыть…
Соня. Я не хотела, Стас, просто… Ну, ты понимаешь, я просто сама забыла об этом…
Полетаев. О чём? Что у тебя есть жених, и ему может не понравиться, что его будущая жена принимает букеты от каких-то… влюблённых учеников!
Соня. Стас, ты всё-таки ненормальный. Нельзя же ревновать меня к каждому мальчишке.
Полетаев. А этот твой издатель?
Соня. Во-первых, он не мой, а во-вторых…
Полетаев. Он не мальчишка?
Соня. Нет, конечно… Откуда я знаю! Я его в глаза не видела. А по голосу…
Полетаев. Ты разговаривала с ним.
Соня. Я с ним разговаривала один раз по телефону. Мой номер ему дали на кафедре, он звонил насчёт этого несчастного проекта. Вообще, почему я должна…
Полетаев. Конечно, ты разговаривала с ним по телефону. И сказать мне об этом забыла – так же, как о букете.
Соня. Стас, ну, зачем я буду говорить тебе…
Полетаев. Разумеется!
Соня. …о всяких пустяках.
Полетаев. Разумеется, незачем. Я тебе не жених, не друг, никто.
Соня. Стас!
Полетаев. А сегодня он звонит тебе целый день, а я тут сижу и мешаю вам…
Соня. Невозможный человек! А знаешь, что? Я прямо сейчас перезвоню Павловскому…
Полетаев. Конечно! Звони прямо при мне, не стесняйтесь!
Соня. Я скажу ему, что я…
Полетаев. Говори всё что хочешь!
Соня. Скажу, что я отказываюсь от…
Полетаев. Нет, зачем же отказываться от своего счастья? Это даже не какой-то там совладелец фирмы, сын богатого папаши, это целый директор издательства… Что? Что ты так смотришь на меня?
Соня. Я хотела сказать, что откажусь от участия в этом дурацком проекте. Попросить, чтобы он больше мне не звонил.
Полетаев. Та-ак…
Соня. Но теперь я специально соглашусь.
Полетаев. Соня…
Соня. Специально! (Убегает.)
Полетаев. Соня, стой! (Бросается за ней, задевает несколько стопок книг и чуть не сшибает ведро с цветами.) Соня!
Соня (входит, говоря по телефону). Да. Это Софья Федорцова. Я тоже очень рада, спасибо.
Полетаев (шёпотом). Сонюшка…
Соня (по телефону). Я как раз по этому поводу.

Полетаев подходит, осторожно обнимает её.

(Уклоняясь.) Я подумала над вашим предложением…
Полетаев. Со…
Соня (отмахиваясь). Это очень интересно, я хотела бы… Вечером? Совершенно свободна. Поужинать?
Полетаев (выхватив у неё телефон). Алло! Это Павловский? Алло! Что такое? (Смотрит на телефон, тыкается в экран, случайно нажимает кнопку сбоку – телефон включается.) Сегодня ещё не первое апреля.
Соня. Считай, что это была репетиция.

Пауза.

Полетаев (кладёт телефон на стол). Соня, ты понимаешь, что мне очень неприятно?
Соня. А мне? Или ты думаешь, мне удовольствие доставляет твоя ревность? Вот это вот твоё оскорблённое самолюбие постоянно! И декорации ему не нравятся, и актёры его не слушаются, и кредит он сам выплатит… И мама не так на него посмотрела…
Полетаев. Соня… Ты права, я погорячился. Звони. Звони своему Павловскому, обсуждайте проект… ужинайте… И пусть он подарит тебе… сорок тысяч букетов…

Телефон звонит.

(Смотрит на экран.) Павловский.
Соня (подходит и выключает телефон). Мир?
Полетаев. Ага. А потом ты будешь говорить, что я деспот, запрещаю тебе общаться с издателями.
Соня. И угощать учеников.
Полетаев. И угощать учеников. Соня, я серьёзно. Я, правда, деспот. Я собственник. Если я не обнимаю тебя, мне уже кажется…
Соня. Так в чём дело? (Протягивает к нему руки.)
Полетаев. Я так не могу. Ты мне потакаешь.
Соня (роняет руки). Как мне надоело! (Ласкается к нему.) Расслабься ты хоть на минутку, рефлектирующая натура!
Полетаев. Соня, я ведь всю жизнь тебе испортил.
Соня. Нет, пока только половину.
Полетаев. Ты всё шутишь. А если вдуматься…
Соня. Я тебя умоляю, не надо вдумываться!
Полетаев. Нет, подожди, если вдуматься – по какому праву я так с тобой обращаюсь, требую от тебя чего-то? Я ведь даже ни разу не спрашивал, любишь ты меня или нет. Подожди. Я тебе диктовал, подсказывал, и ты говорила: люблю. Я звонил или приходил, когда хотел, и рассказывал то о своих планах, то о неудачах и так увлекался, что не думал, интересно ли тебе это, не замечал – может быть, ты устала… Я ни разу не догадался спросить, как дела у тебя самой…
Соня (тихо). Ты спрашивал, просто ты забыл.
Полетаев. Соня, зачем ты меня выгораживаешь?
Соня. Может быть, потому что я люблю тебя?
Полетаев. Это неправда, Соня.
Соня. Как неправда? Нет, уж позволь мне самой решать…
Полетаев. Вот видишь, я даже сейчас… Но сейчас я действительно знаю, что это не может быть правдой… Ты не можешь меня любить.
Соня. А я люблю.
Полетаев. Соня, это не-воз-мож-но.
Соня. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Ты чего добиваешься? Нормальные люди не верят, когда их не любят, а ты… Вот возьми своего Чацкого…
Полетаев. Соня, у нас тут не ЕГЭ, примеров из литературы приводить не нужно.
Соня. А ты думаешь… (Вдруг рассмеявшись.) Мне коллега рассказывала – она репетитор по русскому, – у неё один ученик в сочинении написал… Я не помню, как там задание формулировалось, что-то то ли про патриотизм, то ли, наоборот… В общем, у него литературных аргументов не хватило, и он написал: «Моя мама объездила всю заграницу, но умнее не стала». Вот, говорят же, ради красного словца…
Полетаев. Соня! При чём тут…
Соня (поспешно). Ни при чём. Это к слову мне вспомнилось… не обращай внимания.
Полетаев. Про что я говорил? Ты меня сбила.
Соня. Про любовь.
Полетаев. Ну, да. Я люблю тебя…
Соня. Я тебя не люблю.
Полетаев. Как?
Соня. На самом деле – никак, то есть люблю на самом деле, это ты говоришь…
Полетаев. Соня, что ты мне голову морочишь? Если ты меня не любишь, так и скажи.
Соня. Опять! Да что же это такое? Кому ни скажешь «люблю» – все радуются…
Полетаев. Кому это ты говорила?
Соня. Что?
Полетаев. Что любишь – кому ты, кроме меня, говорила?
Соня. Никому я не говорила.
Полетаев. Тогда чему они радуются?
Соня. Кто?
Полетаев. Те, кому ты говорила.
Соня. Стас… Я не могу, я просто буду молчать. (Садится на стопку книг у стола, кладёт руки на стол, а голову на руки.)
Полетаев. Молчи. Нет, скажи мне! Я требую, чтобы ты мне сказала, чему они радуются – те, кому ты говорила…
Соня. Да откуда я знаю, чему они радуются! Я никому ничего не говорила.
Полетаев. Почему?

Соня беззвучно смеётся. Пауза.

Соня?
Соня. Что?
Полетаев. Почему ты ничего не говоришь?
Соня. Я молчу.
Полетаев. Молчи, сколько угодно, сама с собой, а когда я тут…
Соня. Кто же молчит сам с собой? Ты, как режиссёр, должен знать: сами с собой люди говорят – уединённый монолог называется. А молчать обязательно нужно с кем-то. Лучше всего – с тем, кого любишь.
Полетаев. Вот и молчи с тем, кого ты любишь.
Соня. Так это ты! Я тебя люблю.
Полетаев. Кто тебе это сказал?
Соня. Всё, не могу! Давай сейчас разойдёмся…
Полетаев. Разойдёмся! Нормально. Это я слышу накануне свадьбы, после двенадцати лет…
Соня. Нет! Разойдёмся – в хорошем смысле… (Хохочет.)
Полетаев. А давай.
Соня (вдруг). Стас, не смешно.
Полетаев. Не смешно, Соня. Ты говоришь: больше не могу. Я тоже больше не могу. Прощай. Иди к своему Павловскому! (Берёт куртку и уходит, хлопнув дверью.)

Соня, испуганно следившая за ним во время последней реплики, сидит в оцепенении. Через некоторое время в комнату заглядывает Лилия Николаевна.

Лилия Николаевна. Сонюшка, у вас всё в порядке?

Соня пожимает плечами.

(Входит.) Просто дверь хлопнула…
Соня. Это окно было открыто.
Лилия Николаевна. Стас ушёл?
Соня. Только не говори, что ты этому не рада. (Уходит.)



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Та же комната на другой день. Цветов нет. Тут и там, на полу, на подоконнике, сидят ученики Сони. Вера рассматривает книги на полках.

Саша. Чичикова назвали, Гринёва назвали… Где ещё были эти наставления отцов?
Артём. У Тургенева конфликт.
Саша. Да подожди, давайте с первой темой разберёмся.
Венера. В «Войне и мире» ничего не было?
Саша. Я не помню.
Платон. Я тоже не помню.
Артём. Я вообще не читал.
Саша. По идее, должно быть. Старый князь Болконский, например… Вера, ты не помнишь?
Вера. Нет. (Вытащила одну книгу, рассматривает.)
Саша. Я вспомнил, у Грибоедова ещё.
Венера. А где?
Артём. А ты у него много произведений знаешь?
Вера. Вообще-то он немало написал, просто его поздние сочинения, трагедии, остались неоконченными и дошли до нас только в отрывках и набросках, служебные бумаги и переписка интересны в основном специалистам…
Артём. Подожди, я законспектирую!

Кроме Веры, все смеются – не столько над шуткой, сколько просто от настроения, солнца и юности.

Вера. Ну, и… неостроумно! (Опять уткнулась в книгу.)
Артём. Вера! Ты чё, обиделась?
Вера (не отрываясь от книги). Не «чё», а «что».
Саша. Вера, не слушай его! Расскажи нам. Мне, например, очень интересно.
Венера (язвительно). Как специалисту?
Вера. Это лучше у Софьи Витальевны спросить, она посоветует что-нибудь дополнительно…
Саша. Ну, а ты что хотела сказать?
Вера. Я просто читала, что… В общем, у него есть ранние произведения – комедии, водевили, кажется, – но считается, что они по уровню значительно слабее «Горя от ума», и даже есть версия…
Венера. Что «Горе…» написал не Грибоедов. Я тоже где-то читала.
Саша. Да таких версий про кого только нет. И «Тихий Дон» не Шолохов написал, и Шекспир не Шекспир, а Гомера вообще не существовало…
Артём. На эту тему есть старый анекдот. «Вы знаете, что письмо Татьяны к Онегину написала не Татьяна?» – «Нет, а кто?» – «Пушкин!»
Вера. А ещё он много стихов написал.
Венера. Кто, Пушкин?

Смех.

Вера. Нет, Грибоедов. То есть, Пушкин тоже…

Общий смех. В дверях появляется Лилия Николаевна.

Артём. А давайте, как в тот раз, играть в «Кто? Где? Когда?» с литературными героями.
Вера. Давайте!
Венера. Давайте лучше гадать по книге.
Лилия Николаевна. Погадайте мне. (Входит.) Софья Витальевна ещё в пробке стоит. (Вере, подходя.) Что у вас?

Вера показывает книгу.

Лилия Николаевна. А! (Садится за стол.)
Вера. Назовите страницу и абзац.
Венера (Лилии Николаевне). Извините, а вы не знаете, Софье Витальевне ещё долго? А то я сегодня на день рождения иду – записалась в парикмахерскую, укладку сделать, сразу после занятия. Так-то уже бы занятие заканчивалось…
Лилия Николаевна. Бегите, конечно, Венерочка. Что ж вы сразу не сказали? Бегите, я скажу Соне, что у вас уважительная причина.
Венера. Спасибо вам большое!
Лилия Николаевна. Счастливо!
Венера (убегая). До свидания! Пока всем! Спасибо!

Все прощаются с ней.

Лилия Николаевна (Вере). Страница семь, абзац… второй снизу.
Вера. «По детскому воспоминанию он знал, что после долгой разлуки…» Ой! Я нечаянно с середины абзаца начала. Тут просто начало строки…
Лилия Николаевна. Ничего, продолжайте, где начали.
Вера. «…после долгой разлуки странно и грустно видеть знакомое место: ты с ним ещё связан сердцем, а неподвижные предметы тебя уже забыли и не узнают, точно они прожили без тебя деятельную счастливую жизнь, а ты был им чужой, одинок в своём чувстве и теперь стоишь перед ними жалким неизвестным существом». Всё. Абзац кончился.
Саша (после небольшой паузы). Это что за книга?
Лилия Николаевна. Платонов. Это его… не самая известная повесть…
Вера (захлопывая книгу). Вы знали!
Лилия Николаевна. Да, я немножечко вас… Вы поймали меня. Не сердитесь. (Встаёт, медленно ходит между книг.) Любое гадание, любой знак человек воспринимает и «расшифровывает» в соответствии с тем, что у него внутри – что он сам чувствует, о чём мечтает… чего боится. Об этом тоже написано в книгах. Кажется, у Сартра или у Камю, у кого-то из них. (Остановившись.) Я почти целый год, с самой смерти, хотела перебрать книги мужа. Знаете, что-то раздать ученикам, что может им пригодиться… (Без уверенности.) У него ведь остались ученики… Что-то в библиотеку. Букинистам. Что-то, конечно, оставить. И вот вчера я стала их перебирать. И, вы знаете, когда живёшь, как-то не замечаешь, а тут я увидела, что с каждой книгой – буквально с каждой – у меня связаны какие-то свои воспоминания. Вчера я взяла книгу Тургенева – не удержалась и стала читать. Я очень люблю его стихотворение в прозе «“Как хороши…
Вера (подхватывает). «…как свежи были розы…”».
Лилия Николаевна. Я помню, как я читала его, в той же книге, двадцать… и двадцать пять лет назад… Дело даже не в том, как читала. Понимаете, я прямо физически помню… там страницы такие… волнистые, что ли, как сказать… Вот я пальцами помню… (Вдруг.) Ну, совсем, скажете, тётка из ума выжила!

Ученики тихо смотрят.

(Опять заходив.) Говорят, все люди одинаково смеются и одинаково плачут. Мне кажется, даже один человек всегда будет смеяться и плакать по-разному. Но мне кажется – все одинаково помнят… То есть, конечно, конкретные воспоминания у каждого человека свои, они неповторимы, и принадлежат, и по-настоящему могут принадлежать только ему. Так же у каждого народа, у каждой земли своя память… Я не об этом. (Стоит спиной к окну.) Вот я вчера случайно услышала… Стены тонкие – не захочешь, да услышишь… Я услышала разговор Сони с женихом. Они вспоминали ту книгу, которую читали почти что детьми, вдвоём… И я поняла: у всех то же самое.
Вера (после паузы). Лилия Николаевна, вам бы, как Софье Витальевне, преподавателем быть!
Все. Да! Да!
Лилия Николаевна. Ну, что вы, какой из меня преподаватель. Я по молодости в отделе кадров работала… Там и познакомилась с Виталием Андреевичем, когда он защитился и его на кафедру взяли. Я как-то к ним поднялась, с документами… Он один сидел. В шутку ему говорю: напоите хоть чаем. Он щёлкает, щёлкает, говорит – не работает. А сам в розетку забыл включить. Засмотрелся. С тех пор я посвятила ему свою жизнь. Ему и дочке.
Вера (тихо). Мне кажется, каждый должен посвятить свою жизнь кому-то или чему-то. Вот Виталий Андреевич – науке посвятил, вы – семье… Я бы тоже хотела… науке… или семье… если вместе нельзя… Саша хочет врачом стать…
Артём (Саше). Зачем литературу тогда учишь?
Саша. «Наука может объяснить, как размножается вирус, но не может ответить, почему пролилась слеза». Это сказал известный кардиолог, Лаун. Одно из моих любимых высказываний. Я хочу знать, почему проливаются слёзы, – и научиться делать так, чтобы слёз было меньше.
Вера. Моя мама – врач. Она терапевт, она не делает операций, не принимает роды, не вправляет грыжи. Но когда на приём отводится десять минут, и из них восемь ты заполняешь бумажки или вносишь в компьютер, – ей этого мало. Ей надо смотреть человека и слушать не только его лёгкие, но и его душу. Говорить с ним… Вникать в его жизнь. Мама любит повторять слова Бехтерева: «Если больному после разговора с врачом не становится легче, то это не врач».
Лилия Николаевна. А мне нравится из Мандельштама: «Нет ничего более страшного для человека, чем другой человек, которому нет до него никакого дела». Это сказано сто три года назад, но посмотрите… А впрочем, вы сами видите. (Помолчав.) У мужа был блокнот, куда он записывал близкие ему изречения. Иногда нам цитировал. Раньше я как-то не решалась сама заглянуть, а в последний год перечитывала этот блокнот так часто, что многое выучила наизусть. Вообще, у меня такое ощущение, что мы, люди, всю жизнь что-то читаем и перечитываем. Хорошо, если перечитываем. (Садится за стол.) Я сейчас вам найду этот блокнот, там есть ещё одно высказывание, которое мне очень нравится, но его я пока не могу запомнить… (Выдвигает ящик.)
Артём. Не знаю, я не верю, что литература делает нас добрее, лучше, развивает как-то… Сейчас все умеют читать, книги доступны в каких угодно форматах, в том числе классика, а вокруг что творится? Только и слышишь…

Звонок в дверь.

Вера. Софья Витальевна приехала. (Хочет открыть.)
Лилия Николаевна. Нет, у Сони ключи есть. Я открою. (Уходит.)
Артём. Я говорю, сколько всяких…
Саша. Артём, это от людей зависит. Есть бандиты, а есть миротворцы. Мой отец… Если помните, недавно… то есть, давно, восемь лет назад, была короткая война. Она шла пять дней…
Лилия Николаевна (из прихожей). Ребята, помогите мне кто-нибудь!

Саша и Артём бегут.

Вера. Платон, а ты ничего не сказал.
Платон. Что говорить?
Вера. Ну, как ты видишь жизнь, кем хочешь быть…
Платон (не сразу). Я стихи пишу… В том году я участвовал в конкурсе… И так получилось, что я его выиграл. На гала-концерте читаю свои стихи… а в зале свет не выключен, как в консерватории… Я читаю, и одна женщина плачет. Вот Саша тут про слёзы говорил… Я не знаю, от чего. Стихи были обыкновенные, про город, про любовь. А она сидит в третьем ряду и плачет. И теперь, знаешь, когда пишу, я всё время её лицо перед собой вижу… как будто я не просто так пишу, а именно к ней каждый раз обращаюсь…

Саша и Артём втаскивают огромную корзину белых роз, за ними входит Лилия Николаевна.

Вера. Вот это да!
Платон. Это кому?
Артём. Лилия Николаевна говорит – ошиблись.

Ещё звонок.

Лилия Николаевна. Да что такое! (Уходит.)
Артём (вдогонку). Вам помочь?

Лилия Николаевна отмахивается.

Вера. Наверное, жених Софье Витальевне прислал. Как вы дотащили?
Платон. Тут, наверное, целый миллион!
Артём. Ага. И стоит не меньше.
Голос Полетаева (в прихожей). Соня пришла?
Голос Лилии Николаевны. Едет.
Вера. Это он?
Голос Полетаева. Так спокойно… Вы знаете, где она?
Голос Лилии Николаевны. Едет.
Голос Полетаева. Вы знаете, где она была?
Голос Лилии Николаевны. Что за вопрос, конечно.
Голос Полетаева (напряжённо). Мне нужно с вами поговорить.
Голос Лилии Николаевны (сухо). Пожалуйста.

Входят.

Ученики. Здравствуйте!
Полетаев (рассеянно). Здравствуйте…
Лилия Николаевна. Ребята, посидите пока в другой комнате.

Ученики, с любопытством, но украдкой глядя на Полетаева, уходят.

Лилия Николаевна (стоя за столом). Я слушаю.
Полетаев (ничего вокруг не видя). Как вы её отпустили?
Лилия Николаевна. Не понимаю, почему ты так волнуешься. И таким тоном, Стас. Девочка набирается опыта…
Полетаев. Опыта?! Вы… Вы знаете, с кем она?
Лилия Николаевна. Какая разница, с кем заниматься? По-моему, все одинаковые.

Полетаев сел на оказавшуюся рядом стопку. Звонок в дверь.

Кто там ещё? (Уходит, через некоторое время появляется, сопровождаемая Дмитрием Васильевичем. Обескураженно.) Проходите, пожалуйста… Сын мой, Станислав…
Полетаев (встаёт). Я вам не сын! Я не брат Соне, я её…
Дмитрий Васильевич (протягивая руку). Очень приятно, Дмитрий Василье… А, получили уже цветы.

Полетаев только тут замечает корзину.

Хорошо.
Полетаев. Так вы ещё и… (Делает шаг к нему.)
Лилия Николаевна. Да, только я не совсем…
Дмитрий Васильевич. Любимые цветы Чехова.
Лилия Николаевна. Да, я люблю Чехова… То есть, да, говорят, он… И всё-таки…
Дмитрий Васильевич (наслаждаясь её смущением). Я вас за сына благодарить приехал.
Полетаев. Я не сын!
Лилия Николаевна. Какого сына?  У меня нет никакого сына…
Дмитрий Васильевич. За моего… Подождите. Вы учительница?
Лилия Николаевна. Я не учительница, и вообще я не работаю…
Дмитрий Васильевич. Как же так? Сын дал мне ваш адрес.
Полетаев. Очень неправдоподобно! Где Соня?
Дмитрий Васильевич. Какая Соня?
Полетаев. Какая? Девушка, с которой вы… которая к вам…
Дмитрий Васильевич (нервно потрогав лоб). Про девушку-то вы откуда знаете?
Полетаев. Откуда я знаю? К вашему сведению…
Дмитрий Васильевич. Подождите! Подождите. Она не Соня.
Полетаев. Как не Соня?
Дмитрий Васильевич. Она Лена… Ну, да. У меня две секретарши: Лена и… другая… В общем, вчера была Леночка.
Лилия Николаевна. При чём тут ваши…
Полетаев. Сонечка! Её зовут Со-неч-ка!
Дмитрий Васильевич (подумав). Н-нет. По-моему, точно не Сонечка.
Лилия Николаевна. Может быть, вы объясните…
Полетаев (Дмитрию Васильевичу). На два слова. (Выталкивает его.)

В коридоре что-то гремит, звенит и вообще живёт полной и неожиданной жизнью. Лилия Николаевна бросается к дверям.

Голос Веры. Ой, мамочки!
Голос Дмитрия Васильевича. Подождите…
Голос Артёма (воинственно). Ага!
Голос Веры. Куда? Дверь закрой! Лилия Николаевна, они дерутся!

Лилия Николаевна стоит, схватившись одной рукой за косяк, другой за голову.

Артём, отойди от них! Артём! Саша! Лилия Николаевна!
Лилия Николаевна. Мальчики, перестаньте…
Голос Сони. Что здесь…
Голос Полетаева. Соня!

Оглушительный грохот. Женский визг. Тишина. Входят Лилия Николаевна, Полетаев, втаскивающий Дмитрия Васильевича, и Соня, поддерживающая его. В дверях показывается, но быстро исчезает Вера.

Соня. Кто это?
Полетаев. Ты меня спрашиваешь?
Лилия Николаевна. Видишь, Сонюшка…
Полетаев. Это я должен у тебя спросить… Хотя я сам знаю: это Павловский!
Соня. Как? (Дмитрию Васильевичу.) Здравствуйте… Какими…
Дмитрий Васильевич. Подождите. Я не Павловский.
Полетаев (Дмитрию Васильевичу). Не Павловский? (Соне.) Не Павловский? А кто?
Соня. Я его первый раз в жизни!
Полетаев. Что-о?
Соня. Тьфу! Заговариваюсь после лекции. Хотела сказать – первый раз вижу.
Полетаев. Не притво… После какой лекции? Не ври мне! Я знаю, где ты была!
Соня. Если знаешь, зачем спрашиваешь.
Дмитрий Васильевич (Соне). Простите! Вы учительница?
Соня. Почти. Преподаватель.
Дмитрий Васильевич. Так вот…
Полетаев. Вы даже не знаете… Стоп. Я ничего… Ты была на лекции?
Соня. Да. Извини, что не предупредила: вчера уже поздно позвонил один наш доцент, сказал, что заболел, и попросил прочитать за него лекцию. А утром я не позвонила, потому что ты не любишь, когда тебя отвлекают на репетициях.
Полетаев. Соня! (Обнимает её, поднимает, ставит обратно и целует.)
Соня. Стас, что происходит-то?
Полетаев (Лилии Николаевне). Извините! (Дмитрию Васильевичу.) Извините, ради Бога! Я думал… (Соне.) Я вчера навоображал себе, что ты поедешь к Павловскому… Ты же нашу актёрскую натуру знаешь – к утру я уже был уверен… Соня! Как я счастлив! Как я люблю тебя! (Обнимает.)
Дмитрий Васильевич. Подождите…
Полетаев. Извините ещё раз!
Дмитрий Васильевич. Да нет, я… (Соне.) Значит, вас я должен благодарить за сына?
Соня. Меня? Благодарить за… сына?
Дмитрий Васильевич. За Сергея Атуева. Вы ведь у него вели занятия?
Соня. Ах, Сергея! Да. Только…
Дмитрий Васильевич. Нет, нет, нет, вы сейчас будете скромничать, меня Сергей предупредил.
Соня. Дело в том, что…
Дмитрий Васильевич. Я не знаю, в чём там дело, но вчера мой сын вернулся от вас совершенно другим человеком. Если раньше он… не проявлял особого интереса к бизнесу… прямо сказать, больше числился… У нас семейный бизнес, вы знаете…
Полетаев (хмуро). Знаем.
Дмитрий Васильевич. Так вот…
Лилия Николаевна. Дмитрий Васильевич, может, чаю?
Дмитрий Васильевич.  С удовольствием.
Соня (Полетаеву, шёпотом). Заметь, не я это предложила.

Полетаев прижимает её к себе.

Лилия Николаевна (Дмитрию Васильевичу). Две секунды! Пойдёмте, я вам дам полотенце… (Детям.) Приходите. (Уводит Дмитрия Васильевича. В коридоре.) Ребята, идите чай пить!
Соня. И это не я.

Целуются.

Полетаев (держа её за плечи). Соня, у меня для тебя две новости.
Соня (улыбаясь). И обе не очень?
Полетаев. Ну, в общем, да.

Садятся на стопки.

Меня уволили.
Соня (медленно). За что?
Полетаев. Да… долго объяснять… не сошёлся с директором.
Соня (без улыбки). Прислуживаться тошно. Что ещё?
Полетаев. Мне предлагают другую работу.
Соня. Не в театре?
Полетаев. В театре. Но не в Москве. Это не очень далеко, часа четыре на поезде, можно приезжать на выходные…
Соня. Но?
Полетаев. Но это на три года. У них главреж в декрет ушла, и они ищут человека на всё время. Вот, пригласили. Жить – театр снимет комнату. Это максимум, на что они готовы. Я смотрел фотографии комнат, там условия… Соня, я не могу тебя туда привести.
Соня. Тогда у меня для тебя тоже новость. Когда вернёшься, тебе всё-таки придётся на мне жениться.
Полетаев. Соня, я разве… Но ты хорошо подумала? Три года. За три года ты можешь… Нет, не то. Даже если ты будешь любить меня, через три года нам будет по двадцать семь лет…
Соня. Я в курсе.
Полетаев. Двадцать семь лет, Соня! В этом возрасте Лермонтов уже умер.
Соня. Лермонтов умер в двадцать шесть.

Пауза.

Меня больше волнует другое. Кольцо твоё – не снимается.
Полетаев (радостно). Да ну?
Соня. Я пробовала на ночь снять – ни в какую. Придётся о тебе помнить днём и ночью.
Полетаев. Придётся. А ещё придётся напоить меня чаем. Хоть ты и не приглашала.
Соня (встаёт). Хорошо! Иди мой руки, я приду.
Полетаев (встаёт). Обещаешь?
Соня. Куда я денусь!

Полетаев быстро целует её и уходит.

(Одна у стола, выдёргивает закладки из папиной книги, говорит не сразу.) Я, папа, заходила сегодня на кафедру. Табличку убрали твою. Год прошёл. Сейчас на стене такое пятно, под цвет твоих закладок… Так странно: теперь будут студенты… и уже есть – которые никогда не слышали твоих лекций… Новых сотрудников будут принимать без тебя… И на мои занятия ты больше не придёшь… А я всё равно сейчас веду занятия – и мне всё время кажется, что ты где-то тут, на задней парте, на дальнем ряду, и тебя не увидишь, но ты сам всё видишь и слышишь… Когда кончается занятие, я смотрю туда и спрашиваю про себя: «Как тебе, пап?»… Ехала обратно в троллейбусе – вот.
Всё в порядке: кончается март…
Но привычка – великая сила:
Я тебя отпускаю сама –
И не смею сказать: отпустила…
Дальше пока не знаю. (Постояв.) Ну, я пойду. (Осыпает стол и себя разноцветным бумажным дождём. Неизвестно кому.) Отдыхайте. (Уходит.)

2016