Надежда 7 глава

     Возле дома, под небольшим навесом, сидел Кодиржон акя, он штопал и зашивал старую обувку. Он с удивлением посмотрел на приближающуюся к его дому русскую женщину. Подумав, что та пройдет мимо, он продолжил свое дело. Но русская женщина подошла к его дому и остановилась возле калитки. Дрожащей рукой Анна постучала в деревянную калитку, никто не ответил и она осмелилась открыть её и войти. Возле небольшого арыка, который протекал во дворе, на корточках сидела молодая женщина с повязкой на глазу, она мыла посуду, рядом, сидя  на корточках, ей помогала девочка лет десяти-одиннадцати, со светлыми кудряшками и без умолку, что-то говорила Мехринисо, а это была именно она.
     У Анны застыли ноги, было мучительно сделать лишний шаг. Она узнала Дусеньку, хотя и повзрослев, та изменилась. За спиной Анны стоял Кодиржон акя, мужчина почему-то сразу догадался, что эта русская женщина приехала издалека и приехала за их Дусей. Подойдя ближе, Анна еле проговорила:
     - Дусенька, доченька моя...
     Мехринисо поднялась, посмотрела на Анну и побледнела, поняв, что приехала мать её любимицы Дуси. Именно тогда, когда девушка перестала её ждать и волноваться по этому поводу. Под навесом, на самодельном глиняном очаге, Мархамат, жена Собиржона, в казане готовила обед. Повернувшись к Анне, Мархамат тоже посмотрела  на неё в ожидании. Дуся, крепко схватив Мехринисо за руку, спряталась за её спиной.
     - Здравствуйте. Я приехала из Ленинграда, за дочерью. Много лет искала и вот... нашла, - проговорила Анна, медленно подходя к Мехринисо и Дусе.
     - Папа. Она говорит, что Дуся её дочь... - растерянно произнесла Мехринисо.
     Кодиржон акя не ответил, а лишь проковылял на деревянной ноге к топчану.
     - Здравствуйте, я сейчас маму позову, - ответила Мехринисо, видя, что отец молчит и пошла в дом, Дуся побежала за ней.
     Анна беспомощно села на топчан, сделанный из глины и застеленный циновкой и курпачей. На хантахте была постелена старенькая, но чистая скатерть, на которой лежали лепёшки, нарезанная зелень и кислое молоко в косушке.
     - Вы не волнуйтесь так. Если Дуся Ваша дочь, то оно конечно... - тихо сказал Кодиржон акя, даже не зная, что говорить дальше.
     Из дома вышла Саломат хола, на ходу повязывая на голову платок.
     - Здравствуйте, уважаемая, Вы садитесь поудобнее, поедим сначала, Мархамат, если обед готов, неси, дочка, - уже обращаясь к невестке, громко сказала Саломат хола.
     От волнения, у Анны не слушались ноги, она с трудом залезла на топчан, сняв старенькие туфли, которые всю войну пролежали в шкафу. Подобрав под себя ноги, Анна наконец села поудобнее.
     - Вы простите меня... нарушила ваш покой, но я... - Анна замолчала и посмотрела на Дусю, которая тоже с удивлением смотрела на чужую тётю.
     Саломат хола взяла её за руку и подвела ближе.
     - Дусенька, доченька... а это мама твоя. Она за тобой из Ленинграда приехала. Твоя мама долго тебя искала и вот наконец нашла. Иди, доченька, подойди к своей маме, обними её, - ласково говорила женщина, со слезами на глазах.
     Мехринисо, за спину которой всё это время пряталась Дуся, не решаясь подойти к чужой ей тёте, плакала, не скрывая слёз. Тут Кодиржон акя не выдержал.
     - Ну-ка, давайте все вместе поедим, потом обсудим, как нам быть дальше, - сказал он.
     Мархамат принесла поднос, на котором стояли косушки с горячей машхурдой и поставила на край топчана. Первую косушку она подала свёкру, вторую свекрови. Следующую косушку гостье и потом Мехринисо. Вернувшись к очагу, она налила ещё две косушки, себе и Дусе и вернулась к топчану.
     - Ешьте, уважаемая. Вы с дороги, устали и проголодались, не стесняйтесь, садитесь поудобнее, - сказала Саломат хола.
     Анна и правда была очень голодна, но кусок горячей лепёшки застревал в горле, слёзы душили её. С усилием воли, она сделала несколько глотков машхурды, не отрывая взгляда от дочери. А Дуся с удовольствием кусала лепёшку и с аппетитом ела машхурду, ни на кого не смотрела и была занята только едой. Анна наконец улыбнулась.
     - Как она выросла, моя девочка. Повзрослела, красивая стала, - подумала она.
     Когда все поели, Кодиржон акя попросил всех уйти, за хантахтой остались сидеть лишь Анна и Саломат хола. Мехринисо, взяв Дусю за руку, ушла с ней в дом, но ей было интересно, чем всё это закончится. Она встала около окна, за тонкой занавеской и стала прислушиваться к разговору.
     - Видите ли, уважаемая... мне понятны Ваши чувства, но надо учитывать и чувства ребёнка. Никто не собирается оспаривать Ваши права на дочь, только Дусе надо свыкнуться с мыслью, что Вы её мать. Поживите у нас несколько дней, будьте как можно ближе к дочери... Вы поймите, прошло семь лет. Это много для того, чтобы ребёнок позабыл даже свою мать. Поверьте, Дуся привыкнет к Вам и тогда Вы сможете с ней уехать, - долго говорил Кодиржон акя.
     Анна понимала, мужчина прав, девочке нужно время, чтобы она осознала, что она её мать.
     - Вы правы, если только я Вас не обременю своим присутствием. Вы очень добрые люди и наверное, всей моей жизни не хватит, чтобы отблагодарить Вас за Вашу доброту, - взволнованно ответила Анна.
     - Эээ... уважаемая. Что Вы такое говорите? Живите столько, сколько понадобиться. Мехринисо очень привязалась к Дусе, да и нам будет трудно с ней расстаться. Но Дуся Ваша дочь и мы смиримся. А сейчас отдыхайте. Вам постелят в комнате Мехринисо и Дуси, только спим мы все на полу, не обессудьте, - сказала Саломат хола.
     Расчувствовавшись, Анна вдруг схватила руку Саломат хола и прижалась к ней губами.
     - Спасибо Вам, добрые люди! Спасибо Вам за всё, что Вы сделали для меня и моей девочки, - воскликнула она.
     Саломат хола резко отдернула руку.
     - Что Вы делаете? Да таких детей, у нас за войну было ещё семь. Всех забрали, остались только Ваша Дуся и мальчик Бекмет из Казахстана, у которого никого нет, - громко сказала женщина.
     Анна была смущена.
     - Простите, я не хотела Вас обидеть, - пробормотала она.
     Успокоившись, Саломат хола спросила:
     - Как Ваше имя? Может быть расскажите о себе?
     Анна смутилась ещё больше.
     - Меня зовут Анна. Что я могу Вам рассказать? Войну медсестрой прошла, муж погиб под Смоленском. Дусеньку на маму свою оставила, но в блокаду она не выжила, зима суровая была, простыла и... умерла, а Дусю в детский дом определили, потом весь детский дом эвакуировали в Ташкент. По дороге, эшелон начали бомбить немцы, много детей тогда погибло. А вот Дусенька, на моё счастье, выжила. Ведь у меня, кроме неё, на всём белом свете никого нет, - рассказывала Анна.
     Внимательно выслушав гостью, Саломат хола обняла Анну за плечи и тихо сказала:
     - Теперь, у тебя есть мы, дочка.