Стеша

               
     Меня зовут Юрий, я журналист и писатель, работающий на одном из новых ТВ-каналов. По заданию главного редактора я договорился о встрече с одним очень известным и интересным человеком, о котором ходило много слухов и легенд. Звали этого человека Рокотов Сергей Иванович, он же Олигарх, он же Золотой, он же Рокот. Говорили, что он то ли из «братков», то ли из бывших спортсменов, но реально мало кто знал его историю. Но то, что его и боялись, и уважали-это точно, и неизвестно, что больше. Боялись, потому что знали - может спросить и наказать, если посчитает нужным. И уважать было за  что. Помогал детским домам и интернатам, строил на свои деньги спортивные площадки и проводил соревнования. Одарённых ребят даже спонсировал. А ещё открыл в городе несколько ветеринарных лечебниц и хорошо помогал собачьим приютам. И по этой причине я и напросился к нему на встречу.
  Дом Рокотова находился в одном из самых престижных и живописных районов городской окраины, в сосновом бору, где жить могли позволить себе только очень состоятельные люди и въезд на территорию возможен  только через охрану. Остановившись перед шлагбаумом, я услышал вопрос  "Вы к кому?" - "К Рокотову". И как отзыв, услышал ответ охранника - «Предупредили».
  Двигаясь по лесной дороге, я ещё издалека увидел не то терем из средневековья, не то сказочный дом, стоявший среди массивных сосен. И, уже подъезжая ближе, я оценил масштаб увиденного строения. Нижняя часть дома, или нижний этаж, был сложен из больших рваных камней или даже глыб, умело подобранных по соприкосновению плоскостей. Первым делом я подумал - «Как-же их ворочали?» Массивные, арочные окна  со сводами облегчали и дополняли дизайн. А второй этаж был срублен из стволов кедра, притом диаметр брёвен явно был не меньше  одного метра. Но больше всего внимание привлекала крыша, которая была покрыта такой черепицей, которая издалека напоминала змеиную кожу. Какой надо было обладать фантазией, чтобы спроектировать и построить такую красоту.
  Весь участок дома по периметру, а это примерно было не менее одного гектара, был окружён высоким забором, сложенным также из гранитного камня. Только лицевая часть территории была огорожена ажурной, кованой оградой с замысловатым подбором разных элементов в виде фактурной виноградной лозы с большими листьями и свисающими гроздями. Ограда была вмурована в  фундамент из того же рваного камня. И конечно же ограду дополняли шикарные кованые ворота, с продолжением виноградной темы, но с большим количеством витых и умело изготовленных металлических элементов - достойное произведение искусства умелого мастера.
  Увиденное впечатляло и мне ещё больше захотелось познакомиться с хозяином этого поместья. Подъехав к воротам, я увидел, что меня встречает мужчина восточной внешности, явно азиат. Даже в одежде его было что-то восточное. Широкие штаны и длинная рубаха с маленьким воротничком. Но когда я увидел, что аккуратно собранные в пучок волосы заканчиваются косичкой, то мои сомнения, что передо мной китаец, отпали. Почему-то про себя я подумал: «Маньчжур». Но, что это не тот человек, с которым я встречаюсь, я тоже понял.
  Китаец открыл ворота и рукой показал, куда парковаться. После того как я вышел из машины и поздоровался, он кивком головы ответил на приветствие и так же рукой указал на вход в дом. Пока я шёл от машины к дому, то немного успел разглядеть ландшафт усадьбы, который, как мне показалось, был выполнен в скандинавском стиле. Среди явно вековых сосен просматривались аккуратно подстриженные ярко-зелёные лужайки, через которые пролегали мощёные, каменные дорожки. В разных местах  лежали большие валуны, а кое-где даже торчали из-под земли. Ещё я успел заметить несколько голубых елей и много можжевельника. Вдалеке виднелась резная беседка. Я поднялся по каменной лестнице с кованными перилами и увидел, что дверь открыта и меня встречает очень приятная девушка.
- Добрый день, - приветливо улыбаясь, поздоровалась она.
- Добрый,- ответил я.
- Меня зовут Мария и я здесь хозяйка,- представилась она. - Пожалуйста проходите, папа вас ждёт.
  Пропустив меня вперёд , она проговорила: «Папа, к нам гости». Справа, в центре очень просторной комнаты, находился  ну очень большой открытый камин. Его очаг впечатлял размерами и  дорогой отделкой. Сквозь шикарную каминную решётку, видимо кованную тем же мастером, что и ворота, исходило приятное тепло горящих берёзовых поленьев. Возле камина располагался большой диван, справа и слева от которого стояли изящные кресла в стиле барокко. С мощных бревенчатых балок потолка свисали массивные кованые люстры, в этом же стиле красовались на стенах бра. Рядом соседствовали закреплённые на стенах, на резных  основаниях, чучела и головы животных, в том числе и африканских. Большое количество рогов разных парнокопытных красовались на умело изготовленных медальонах. И среди всего этого была красиво развешена коллекция современного и старинного оружия, а так же доспехи. Чего только я не увидел среди  образцов, не перечислить. Было то, что я точно никогда не видел и не знал,что это, и тем более их предназначение. Коллекция была впечатляющая, а то и поболее, чем музейная. Во всём чувствовалась мощь и серьёзный подход. Мне показалось, а это так и было, что я попал в другой мир, о котором и не подозревал.
   Под впечатлением от увиденного, я непроизвольно повернулся в сторону растопленного камина. Первое, что сразу бросилось в глаза, это висевшая над камином искусно вырезанная из дерева и раскрашенная голова индейца с живым взглядом и шикарным головным убором из перьев экзотических птиц. Справа и слева висели копья, лук с колчаном и стрелами, томагавки и амулеты. Возле камина стоял искусно вырезанный из чёрного дерева индейский татем. Я с интересом разглядывал суровые лица мифических птиц и животных. Mой взгляд, опускаясь сверху вниз,обнаружил у основания лежащую и абсолютно неподвижную собаку. Среди большого количества чучел, мне на секунду показалось, что и она не живая. Её голова была повёрнута в мою сторону и она смотрела прямо мне в глаза. На фоне старого коврика из разноцветных лоскутов она и сама была незаметной. Первое, что меня поразило, это то, что собака была ужасно некрасивая, вся в бородавках, седая и явно старая.  - Её зовут Стеша, - услышал я  голос человека, сидящего в кресле ко мне спиной.
- Я вас приветствую, молодой человек, - сказал он.
- Добрый день и вам, - ответил я.  - Ну что, оценили мою берлогу?
- Да впечатляет. У вас столько удивительных, редких вещей, что просто хочется спросить: «А откуда?». Он сделал вид, что не услышал мой вопрос.
- Проходите, присаживайтесь, - не поворачиваясь, пригласил он, показывая рукой на соседнее кресло. - Чай, кофе?
- Чай, пожалуйста. - Машенька, принеси чай гостю, - сказал мужчина очень тихим голосом, мне даже показалось, что это он сказал про себя. Да и Маши рядом не было. Интересно, как она могла услышать?
- Ну что, уважаемый, пора и познакомиться. Я хозяин этого дома, зовут меня Сергей Иванович Рокотов, - представился он. - А Маша, как вы уже поняли — моя дочь.
- Да, спасибо, - как-то растерянно ответил я. Я никак не мог справиться с какой-то неуверенностью, которая нахлынула на меня от многих неожиданностей. Но надо было выправляться и я, глядя на собеседника, представился:
- Юрий Берг.   
- Интересно, а отчество? 
- Эдуардович.
- О как!
- Ну и кто вы по происхождению?
- Вообще-то русский, если определять по маме.
- Ну да, все мы в России — русские. Грустно, но многие до сих пор стесняются своего происхождения. Приучила «советска власть», - с ухмылкой и лёгкой издёвкой проговорил он, как-будто сам себе. Но тут появилась Маша с подносом, на котором стоял чайник с чашечками и вазочки с печеньем, конфетами и мёдом и поставила передо мной на прикаминный мраморный столик. Красота и редкость фарфора бросились в глаза.  Оценив сервиз, я сумничал:
- «ЛФЗ».
- Почти, «Императорский».
- Ух! - вырвалось у меня.
   Маша аккуратно и даже красиво разлила чай, и первую чашку подала папе, как бы подчёркивая почитание. После подвинула ближе чашечку ко мне, со словами:
- Пожалуйста, - сдержанно улыбнулась и ушла. Я осторожно взял в руки раритет и поймал себя на мысли, что до сих пор не разглядел хозяина дома.
- Ну и что вы, юноша, хотели услышать от меня? - Обведя демонстративно взглядом помещение, так, чтобы Сергей Иванович это увидел, я ответил, что теперь и не знаю. Зато наконец-то увидел лицо хозяина и отметил про себя: «Хемингуэй» неопределённого возраста.
- Вы знаете, - начал я, - мне бы очень хотелось услышать какую-нибудь интересную историю от вас. Может быть о ваших приключениях. О вас столько ходит невероятных слухов, что я не мог не напроситься на встречу к такому человеку, как вы. Тем более я тоже люблю собак. - И, глядя на его собаку, добавил: - Особенно дворняжек.
  Сергей Иванович сделал паузу и, переведя взгляд с меня на Стешу, которая сделала то же самое, проговорил:
- А давайте я вам расскажу про Стешу.
- Хорошо!
- В позорные девяностые годы, - начал он, - когда в стране под названием Советский Союз, а вы ещё тогда были совсем юным, был страшный бардак. Везде, во всём. Все кругом что-то возили, продавали, зарабатывали и разорялись. Многие инженеры бросали основную копеечную работу, на которой всё равно уже не платили и шли в «бизнес». Всем казалось, что деньги потекут рекой, надо только найти тему. И действительно, некоторым удавалось построить бизнес с неплохим доходом, но не всем везло сохранить, а тем более приумножить деньги. Люди, попадая в поле зрения определённых структур, сталкивались и с бандитским, и с ментовским  беспределом и непонятно было, что лучше, а что хуже. Казалось, что в то время законы вообще не работали и все сошли с ума. Серьёзные вопросы решались на «стрелках» не по разуму, а по «понятиям». Нарвавшись на бандитов, можно было потерять не только то, что заработал, но и  то, что имел. У многих нормальных людей, не понимающих, что  происходит в стране, пропадал смысл жизни. Люди теряли работу, нищали, продавали квартиры от безденежья  или чтобы  отдать долги и, увы, бомжевали. Но большинству  в этом хаосе приходилось как-то выживать. Обидно было, что даже военные оказались невостребованные. Кого-то вывели «за штат», многим предложили уволиться или просто перестали платить зарплату. Я специалист по минно-розыскной службе со служебными собаками, инструктор, обучающий редкой военной профессии, тоже оказался не у дел. Чтобы кормить семью, я начал таксовать на стареньких «жигулях», а жена пошла на «барахолку» торговать китайским «шмутьём». Выживать-то надо было как-то. Поначалу вроде и ничего было, детей у нас не было и денег нам хватало. Потом я начал замечать, что жена частенько с работы стала приходить « навеселе». На мои замечания упрекала меня, что я её не понимаю, что она вообще целый день на улице и в холоде. А я - неизвестно, что я по ночам делаю, «таксую» или...
  Через некоторое время жена тоже решила заняться бизнесом. Назанимала денег и поехала «челноком» в Китай. Что произошло, толком и до сих пор не знаю, но приехала она без денег и без товара. А вскоре и кредиторы объявились, да ещё и проценты насчитали. Долги наши перепродали «лихим ребятам», а те, в свою очередь, начали нас терроризировать. Я не из робкого десятка, но долги жены надо было отдавать. Пришлось продать жильё, чтобы рассчитаться. Что было делать, где жить?
  Короче, зашёл я как то в пив-бар и встретил  сослуживца по «Афгану». Отметили встречу на последние и разговорились. Я ему поведал о своих проблемах. "Ничего Серёга, пробьёмся, - выслушав, сказал Виктор. - Ты мужик надёжный, товарищ хороший, да и терять тебе уже нечего."  И он предложил мне вступить в «дикую» артель по добыче золота. Мол, богатыми не станем, но кто её знает. Я долго думать не стал, да и других предложений не было. Всего-то пятьсот с лишним километров от нашего города начиналась тайга с золотоносными ручьями.
- Главное, чтобы проводник был знающий, а проводник есть, - сказал Витёк.
В итоге, собрали бригаду и поехали в тайгу. С женой мы к тому времени разбежались и терять мне точно было нечего.
  Бригада наша собралась из пяти человек во главе с местным дедом, который мыл золото ещё будучи «зэком». Дед сразу объявил, что он главный и если кто-то с ним не согласен, может валить. А золото, которое добудем, поделим поровну, чтобы не было обид. В общем, мы запаслись продуктами и, перед тем как зайти в тайгу, остановились на ночлег в маленькой умирающей деревеньке на двадцать дворов, в которой жили пара алкашей да старики доживали. Как они питались - не понятно, даже магазина в деревне не было. Мы встали на постой у одной спившейся молодой бабёнки Алины.  Дед сказал, что «была нормальная, пока мужа не убили». Самое плохое, что у этой молодой женщины дочка была двухлетняя. Каково ребёнку, когда мать пьёт.
  Ночью дед разбудил меня тихо и рукой показал «пошли». Мы по темноте (света в деревне не было) перешли на другую улицу и в конце её нашли старую заброшенную баньку. Антоныч, так звали деда, дал мне фонарь, а сам лопатой вскрыл гнилую половицу. Копнул немного и достал что-то завёрнутое в рубероид. Я догадался, что это было ружьё. Дед даже тряпку не стал снимать, как-будто был уверен, что оно в порядке. Наутро мы рассчитались продуктами за постой, дали немного денег и почти вышли за ворота, как дед заприметил тощую, зачуханную собачонку.
- Слышь, хозяйка, как собачку то звать?
- Стерва это, - как-то безразлично сказала женщина. - Бестолковая она, не охраняет. Спит целыми днями, да с дочкой играет. Та ей, зараза малая, со стола кушать таскает. Было бы за что.
- Уступи собачку, нам пригодиться.
- Пол литру давайте и забирайте.
  Пришлось отлить спирта из стратегических запасов.
- Серёга, ты, кажется, по собакам спец, вот и возьми её на верёвку, - сказал дед. 
- Вы быстрее давайте,- опять тихо и измождённо прошептала  баба, - а то Машка увидит, заревётся.
 Я только сейчас немного разглядел, как оказалось, достаточно молодую женщину с потухшим взглядом. И опять про себя подумал:  "Ребёнок маленький, а она пьёт".
- Дед, а на кой нам собачка? - спросил один из мужиков.
- Собака всегда в тайге кстати. Есть те, кто в тайгу золото мыть ходят, а есть те, кто караулят выходящих из тайги и охотятся на них. С собачкой всегда вернее.
- Это с такой-то вернее, - прошепелявил «Беззубый». 
- Учить будем, - ответил дед. Мы вышли из деревни, а у меня никак не выходила из головы дочка несчастной бабы, да и баба тоже.
  Мы ещё толком и в тайгу не зашли, а рюкзаки уже натёрли плечи, да оборудование, что в руках тащили, казалось тяжелым. Но за всю дневную дорогу Антоныч ни разу не дал нам сесть на перекус. Если кто-то и заикался, отвечал, что, мол, с городу запас имеете - это он про жир. Собачка, как ни странно, шла покорно, не упералась, как-будто понимала, что деваться ей некуда. С началом темноты разбили лагерь и развели костёр. Кто-то ставил палатку, кто-то готовил. Сварили похлёбку и нарезали дешёвой колбасы.
- Дед, а по пять грамм? - спросил мужичок по кличке Химик, спившийся бывший кандидат наук.
- Хрен тебе, а не по пять грамм. Выпьешь, когда из тайги выйдешь.
- А зачем спирт брали? - опять спросил Химик. 
- Золото мыть, - с ухмылкой ответил дед.
 Пока Антоныч говорил, голодная собака подкралась и схватила кусок колбасы и   жадно проглатывая на ходу, попыталась убежать, но верёвка не дала. Собака, предвидя расправу, упала на спину в траву, прикрываясь лапами.
- Не бить, - скомандовал дед и добавил, - Шустрая стерва, хорошо.
   Наутро, проснувшись, еле встали. С непривычки сильно болели мышцы, зато голова была светлая. Кряхтя, кое-как собрались и снова двинулись за дедом. Почти  к вечеру вышли на таёжную речку. Речка была метров восемь шириной. На высоком мыске, с которого просматривался другой берег, разбили лагерь.
- Мыть здеся будем? - спросил китаец, пятый участник бригады.
- Там, - ответил дед, махнув рукой в сторону противоположного берега. 
- Мыть тама, а остановились здеся, - не унимался китаец.
 Деду, конечно, надоело отвечать на вопросы, но разъяснить было нужно.
- В лагере всегда остаётся один человек - дежурный. Когда бригада выходит из тайги, то должна видеть дежурного. Всё ли в порядке. Горит костёр - всё в порядке, встречают - тоже в порядке. А если что не так, время будет принять меры.
 "Мудро, - подумал я, - опытный дед". Ещё дед сказал, что у дежурного всегда под руками обрез, а у бригады карабин.  На вопрос, "откуда стволы?" - дед ответил, что со времён "гражданской" здесь, в лесу, «семёновцы» много оружия зарыли и за деньги местные даже «Максима» откопают. Народ по тайге без оружия не ходит. А народ всякий попадается.
  Наутро, когда мы проснулись, то обнаружили, что Антоныч притащил откуда-то лодку. Разогрели вечернюю похлёбку, заварили чай и очень плотно позавтракали.
- Обеда не будет, - сказал дед, - на ручьи уходим. Кто умеет готовить - остаётся в лагере, пока добровольно, а потом дежурить будем.
  Китаец приподнялся и, глядя на всех с лёгкой улыбкой, проговорил: «Моя сегодня дежурить». На том и порешили. Перед уходом Антоныч ещё раз показал всем, как надо обращаться с оружием и напутствовал, что пока золота не намыли — опасаться нечего.
  С собой мы взяли лопаты, кирку, промывочные самодельные лотки и немного провианту, погрузились на лодку и отошли от берега. Проплыв немного вверх по течению, благо течение не сильное, сделали чалку. Лодку вытащили на берег, в кусты, чтобы не было видно, помахали китайцу и пошли вдоль ручья за Антонычем. Пройдя часа полтора по уже зарастающей тропе, вышли на красивую полянку, где увидели, как с небольшой возвышенности стекает речка, расходящаяся на несколько рукавов. Вот по одному из рукавов мы и поднялись до нужного места.
  Дед взял один из лотков и лопату, подошёл к ближнему ручью и показал, как  делать маленькие запруды, копать грунт и  промывать его на течении. Достал из ручья мелкие кусочки грязного кварца и, предъявив всем, обнадёжил, проговорив:
 «Где кварц, там и золото». А ещё выдал каждому по маленькой детской клизме. Витёк-Беззубый съязвил, мол, маловаты будут. На что дед парировал, что это не для задницы, а чтобы песчинки собирать и показал как. После этого каждому указал на его участок и проговорил: «Ну, братцы, с Богом». Мыть оказалось не так легко, как мы себе представляли, да ещё комары с гнусом просто одолевали. К вечеру мы все измотались, пальцы опухли, спины болели и вообще  хотелось всё бросить и свалить. Да только валить то было не куда, да и не с чем.
  Дед следил за каждым и терпеливо разъяснял, как правильно обращаться с лотком и делать промывку.
- А чо бы костёр не развести, - спросил Беззубый, - сожрут ведь, гады.
  Беззубый, он же Витька, и был моим товарищем по Афгану. В своё время носил майорские погоны и слыл лихим вертолётчиком. Пару раз в Афгане вертолёт его сбивали, но Витьке везло, умудрялся возвращаться к своим. Хотели его представить к «герою», но Витька был несдержан. После вылетов крепко напивался и задирался. Мог высказаться по поводу Афгана, начальства и вообще, по поводу  «какого хрена мы тут делаем». После серьёзного ранения был комиссован и отправлен назад  в Союз. Через пару лет, с инвалидностью и туберкулёзом он встретил «Горбачёвскую перестройку» и, как говориться, остался «не у дел и без здоровья». Привычка напиваться и покачать права так и осталась, потому частенько ему доставалось по лицу и, конечно, по зубам. Как их свела с дедом судьба я так и не понял, но Витька за меня поручился и позвал. А «Беззубым» Витьку прозвал дед, привыкший к кличкам на зонах. 
- Костёр нельзя, - сказал Антоныч, - сами должны понимать, заметят.
 Кто заметит, я тоже не понял.
  К вечеру, голодные, злые и опухшие мы вернулись в лагерь. Китаец нас встретил радостно, видно за день надоело одному.
- Ну сто, есть золото? - спросил он.
- Ага, «есть, на жопе шерсть», - съехидничал Беззубый. Но хорошо приготовленная еда и костёр придали настроение и мы, попив вкусного чая с травками, легли спать.   
   За то время, что мы были в тайге, собачка к нам попривыкла, так как мы её не обижали и она теперь регулярно имела свою пайку и была довольна. Спала и днями и ночами. Иногда ночами забиралась в палатку, предварительно убедившись, что все спят, потом ложилась между мной и соседом, чтобы было теплее и, мало того, что храпела не меньше других, так ещё упиралась ногами в кого-нибудь и пихалась. Иногда могла «дунуть» и потравить народ. После того, как её шугали, она, недовольная, выскакивала из палатки и опять ждала шанса вернуться назад.
   Как-то в одну из ночей кого-то из мужиков припёрло сходить по большому. То ли не добежал до отведённого места, то ли не захотел, вобщем нагадили за палаткой. Никто на утро этого не заметил, зато заметила собака. Денёк подождала, пока дерьмо подвялилось и следующей ночью не только подкормилась, но и повалялась в экскрементах от души. И, сытая и довольная, что перебила свой собственный запах, залезла к нам в палатку. Первым учуял дед и забил тревогу. Поднял всех ночью и давай искать провинившегося. Стерва, не чувствуя за собой вины, наоборот забилась под спальник, типа её это не касается. Но когда выяснили источник "аромата", то собака еле успела выскочить из палатки, минуя расправу. На утро Антоныч нашёл за палаткой остатки " трапезы" и прочитал такую лекцию, что всех ещё больше затошнило, а после устроил генеральную "постирушку".
  Неделя прошла безрезультатная. Мы даже крупинки золота не нашли, нам казалось, что его вообще тут нет. Дед нас подбадривал, говорил, что золото просто так в руки не даётся. Поиск золота терпения требует. Каждый раз, дав нам очередное задание, Антоныч брал свой лоток и куда-то уходил. Мы, поработав без энтузиазма, всё чаще бросали инструмент и всё больше «халявили», теряя всякую надежду что-то найти. Через недели две, бросив промывку, мы намного раньше обычного вернулись в лагерь без деда. Дед где-то был в тайге. Уже темнело и мы молча сидели с чаем у костра. Через реку услышали условный свист Антоныча. Китаец сплавал за дедом. 
- Ну что, сынки, приуныли? - спросил дед. Молчаливый Химик отрезал, что всё надоело. Странный какой-то был этот Химик. Худой, высокий, с жиденькой бородкой на вытянутом лице. Говорил мало, но если говорил, то чувствовалось, что мужик грамотный. Но самое интересное, при его сомнительном внешнем виде, Химик ни разу не пожаловался и не саботировал работу, а делал то , что ему говорили. Дед ближе подошёл к костру и достал баночку из-под вазелина.
- А это что? - спросил дед и высыпал содержимое на ладонь. Металл завораживающие блеснул от лучей огня. Все соскочили и стали рассматривать золото. Антоныч шевелил ладонью и это было просто магическое действие, притягивающее наши взгляды. Химик осторожно взял одну из песчинок, чтобы руками ощутить металл и хотел поближе поднести к огню, но песчинка выскользнула и упала в костёр.
  Казалось, что ещё секунда и на Химика все кинутся и прибьют, но дед тут же, сжав ладонь, развёл руки в сторону, прикрыв провинившегося, проговорил: «Ничего, ещё намоем». Спали мы каждый со своими фантазиями о будущем, представляя себя богатыми. Но у меня лично были сомнения по поводу происхождения золота. Мне казалось, что дед, почуяв плохое настроение бригады, специально достал из запасника металл. Хитрый был дед и умный, знал, что делать.
   Прошло ещё пару августовских дней и, проснувшись рано утром, мы столкнулись с тем , что уровень реки резко снизился. Как ни странно, дед повеселел и объяснил это тем, что река наша не простая. По весне уровень у неё такой высокий бывает, что на малых речках, впадающих в основную, образуются обратные течения. А это способствует вымыванию золота из грунта и скоплению в определённых местах, где возникают водяные воронки.
- Так вот, - сказал дед, - сегодня пойдём и попробуем мыть в этих местах, о которых я знаю.
- Откуда твоя знает? - спросил Китаец. Дед выдержал паузу, видно хотел вначале съехидничать, но, передумав, ответил, что по весне прогуливался в этих местах и помечал на карте, где «воду крутило».
  Оставив Витька дежурным в лагере, как самого нездорового, мы бригадой вброд перешли обмелевшую речку, но лодку всё равно спрятали в кустах. Пройдя не так далеко вдоль ручья, дед скомандовал  остановку и на наших глазах сделал первую промывку. Остальные смотрели, как Антоныч профессионально работал лотком. Когда дед слил из лотка остатки воды, он руками начал шевелить промывку и тут мы увидели, как что-то блеснуло.
- А ну, подошли ближе, - сказал дед и мы увидели уже не одну золотинку, а маленькую полосочку жёлтого металла. Осторожно всосав в клизму золотой песочек,  дед проговорил: «Ну вот, а вы говорили золота нет». Видно день этот действительно        выдался удачный и до вечера каждый из нас намыл понемногу металла в местах, где указывал Антоныч. В азарте работы мы даже не заметили, как прошёл день. Вернувшись в лагерь, каждый из нас принёс свою пробирку с золотым песочком. Мокрые, уставшие, но впервые довольные, мы собрались у костра. Дед собрал у всех добычу и ссыпал в одну пробирку.
- Слышь, учёный, - обратился дед к Химику, - на, почисти.
 И передал ему пробирку с песком.
- Только знаешь где, - добавил дед, - а то потравишь нас.
- Это чем? - спросил Витёк.
- Чем, чем - «Царской водкой», - ответил дед. 
- А это что такое? - не унимался Беззубый. Дед выдержал паузу и проговорил, поднимая значимо палец вверх: "Хлористая кислота, о как." Химик молча взял пробирку и пошёл за палатку, все  провожали его взглядом. Вдруг в вечерней тишине мы услышали сорочий стрёкот. 
- Опа, - насторожился дед и как бы понюхал воздух. - Кто-то по тайге «шарится». Хорошо, если лось или мишка, а если нет и мы не одни? Ну что, пора собачку нашу воспитывать. Серёга, принеси тент и верёвку.
 Я выполнил, что дед просил.
- Ты, кажется, дрессировщик, вот и будешь ответственный.
  Дед велел привязать верёвку за один из концов тента, отошёл и срезал пару тонких жидких веток и всё это сложил возле палатки.
- Ты, Серёга, как хочешь: спи или не спи, а ночью проснись и меня тихо разбуди, дальше видно будет.
  Спал я или дремал - не знаю, но часа через три я тихонько распихал деда и тот знаком "тихо", поднеся указательный палец к губам, показал, что нужно тихонько вылезти и посмотреть, спит ли Стерва. Собачка, как всегда сытая и довольная, не только спала, но и похрапывала, лёжа у костра. Дед по темноте подкрался к собачке и накинул на неё расправленный тент. Собачка зашевелилась под тентом, дед выдержал паузу, схватил ветки и начал стегать через ткань бедное животное.
  Отстегав не сильно, но как следует, Антоныч живёхонько вернулся к нашей палатке, где я ждал его с концом верёвки в руке и, спрятавшись, дал мне команду сдёрнуть тент, что я и сделал. Собачка как ошпаренная выскочила, подскочила вверх  и стала озираться, не понимая, что произошло. Мы с дедом лежали неподвижно, еле сдерживаясь, чтобы не заржать. Остальные все спали после удачного дня, тревожить их не хотелось. Немного понаблюдав за Стервой, дед ладонью показал, что нам тоже пора отдыхать.
  Через несколько дней мы опять повторили воспитательную процедуру и Стерва уже была не такой, как раньше. Привязывать её надобность отпала. Собака определила свою территорию вокруг лагеря и усердно начала её охранять. В ней проснулись скрытые таланты охранницы. По началу, заслышав не понравившиеся ей звуки, она начинала истерично лаять на всю округу, делая пробежки в сторону звука и обратно. Днём ещё куда не шло, даже забавляло. Но когда Стерва соскакивала ночью и начинала брехать, уставшим за день мужикам было не до шуток. Спросонья они ругались на собаку и даже иногда ей прилетало сапогом, но, конечно, ни прямо в неё, но часто около. Собачка была шустрая, всегда умудрялась увернуться. Через некоторое время она стала более сдержанно вести себя. Это проявлялось в определённом её поведении. Шерсть дыбом, рычание — значит опасность. Если пару раз лаяла и выпрямляла скрученный в коральку хвост, то кого-то предупреждала или отгоняла. А ещё любила подкрадываться и незаметно оказываться рядом. Вечером, при раздаче пищи, сама определяла, за кем встать и тихим скулением требовала свою долю. Витёк как-то попытался подвинуть её ногой, так она  ему на утро в тапки нагадила. Отомстила! По вечерам, у костра, ютилась только возле меня. Даже дед заметил: «Хоть и собака,- а баба, знает, кого выбирать». Да и мне она стала как-то по сердцу. А ещё я, вспоминая, очень переживал за маленькую девочку, дочку молодой алкашки. Часто думал о ней и о том, что мы её радость забрали - собачку.
  Как то вечером я попросил Антоныча рассказать, что он знает про спившуюся женщину Алину.
- Что, запала? - спросил дед.
- Ну так, про ребёнка всё думаю, - ответил я.
- Знаешь, какие судьбы бывают странные? Сегодня у человека всё есть: семья, интересная работа, жизнь, а тут - бах и всё потерял. Места наши заповедные, полудикие, малоизученные. Сам видишь - красота какая, леса богатые, зверя много, есть, что изучать, на что посмотреть. Приехали в нашу глухомань молодые ребята после московского Тимирязевского Аграрного университета природу изучать, романтики захотелось. Ну, в общем, зоологи. Понравилось им у нас, они и остались поработать, осмотреться. Олег, так звали мужа той  «выпивашки», по совместительству устроился лесником и шибко любил по окрестным местам побродить вместе с женой. Сутками из тайги не выходили. А чё им: и работали, и наслаждались друг-другом. Вот кто счастливые-то были! Домик им выделили, как молодым специалистам, да и люди местные их приняли. Олег всё что-то изучал, да записывал. Говорил, что заповедный кладезь у нас здесь. Через пару лет Алька дочку родила и всё больше дома, по хозяйству, оставалась. Олег работал, по тайге шастал. А по тайге народ всякий блуждает и с плохими, и с хорошими намерениями. Беглые есть и с головою дурною. Зверя бьют почём зря, золотишко моют, как мы. Короче, всяких хватает.
  И вот, один раз, Олег у ручья «мертвяка» нашёл, а при нём в прохудившемся рюкзачке мешочек с золотишком был, наган и больше ничего. Да и человек одет был в старое тряпьё. Видно с голодухи умер, до людей не дотянул. Олег золотишко с наганом припрятал на время, а сам пошёл на почту, участковому звонить в город. Телефон то только на почте и был. Мол, так и так, про золотишко: «Приедьте, заберите».  А ему, мол, приехать не можем. Человека было велено похоронить, а золотишко в город привести. Ну Олег, конечно, как честный парень, в город засобирался, а Алька его отговорила золото везти, мол, опасно, пусть сами едут. Но съездить и написать заявление надо. Вот Олег поехал и не вернулся. Видать сгубили парня, думали золотишко при нём. Его, бедолагу, только весной в реке нашли с верёвкой на шее, видно отгнила.  Алька всё то время его ждала, надеялась, что живой. А когда мёртвого увидела - рассудком подвинулась. Несколько дней не ела, не спала. Бабки местные её шибко жалели, выхаживали.  А какое душевное лекарство, сам знаешь - самогон. Он, родненький, любую душевную боль лечит.  Вот они ей, мол, на, выпей чуток, отпустит. Так вот с тех пор регулярно и лечится, видно обратно не хочет возвращаться. Горе заливает. А участковый, сука, приезжал и всё допытывал Альку, стращал, мол, не знает ли она, где Олег золото спрятал. Птьфу, - сплюнул дед, - вот так.
  Каждый день мы умудрялись понемногу намывать золотого песка, а дед ходил на разведку, в поисках новых ямок и нас водил на промывку. Не всегда были удачные дни, но мы уже втянулись в работу и сами  подбадривали друг-друга: «Сегодня нет, завтра будет». Отношения в бригаде были нормальные, в таких условиях надо было держаться друг за друга.
  Лично я очень симпатизировал деду. По характеру он был прямым, открытым  и  требовательным.  Сильно о себе он не рассказывал, но знания имел и охотно с ними делился. Вроде как обучал нас и воспитывал. Антоныч был низкорослый, но выносливый и физически крепкий. Взгляд у деда был пронизывающий, как рентген, врать было бесполезно, да и не особо надобно.  Выглядел лет на шестьдесят, но на вопрос о годах отвечал: «Достаточно». Лишних слов не любил, разговоры о политике пресекал. Витёк наш частенько пытался запустить тему о политике, но дед обрывал: " Ты чё, не навоевался, што ли?" Любил дед поговорить про тайгу, про охоту. Любил с Китайцем поделиться своими  знаниями о травах и отварах. И китаец это ценил, не раз говорил про деда: «Шибко много знает». И ещё Антоныч удивлял тем, что был разносторонний во всех областях. Имел знания в разных науках и мог поддержать любую тему. Но была ещё одна у него особенность, движения его рук и походка были не по возрасту, а как у молодого. Легко ходил, перепрыгивал через ямки, рубил быстро дрова. Всё делал быстро. Если бы не знал, сколько ему лет, то по реакции и движению дал бы не более сорока. А ещё дед как-то между прочим, бросил фразу, что если кто «скрысятничает», то пристрелит не задумываясь. И, я думаю, что мало кто усомнился в его словах. Короче, Антоныч - авторитет непререкаемый.
   А ещё мне нравился Китаец. Делал всё молча и  всегда  старательно. Если дежурил в лагере, то все знали, что вечером будет вкусная еда. Удивлял нас салатиками из молодых побегов разных растений и саранок. Даже земляные орехи умудрялся находить, это у нас-то в Сибири! Умело ловил хариусов. Коптил. Ставил ловушки на птиц. Собирал травки и коренья всякие, варил чаи. Постоянно был в движении и что-то делал полезное. Но, самое интересное, что у него всегда в руках был большой складной нож, явно восточного изготовления.  Он постоянно им что-то делал: то строгал, то вырезал фигурки из дерева, то на кухне применял. В общем, без ножа никуда. Если ложился спать, то рядом клал нож. По вечерам, сидя у костра, чистил его и натирал. А, самое главное, никогда с ним не расставался и никому в руки его не давал. Был в курсе всего, чтобы вовремя помочь, подать, сделать. Мне были все интересны, но китаец  особенно. И, конечно, я при случае спросил о нём деда. Оказывается Китайца звали Зэн. Больше всего меня удивило, что лет ему было побольше нашего, а выглядел моложе. Зэн принадлежал к образованной китайской интеллигенции с университетским образованием. У себя на родине занимался научной деятельностью, пока в 1967 году не нагрянула культурная революция председателя Мао.
- А тут объявились «хулибины», - смачно произнёс дед.
- Кто, кто? - не понял я.
  Дед улыбнулся и по слогам произнёс: «Хун-вей-бины».
  "Ну дед даёт,- подумал я, - и это знает".
- Короче, всю семью Зэна репрессировали, как противников Мао, а Зэна попытались судить народным судом, требовали, чтобы он срезал косичку, но Китаец наш оказался шустрее и сбежал. Не знаю точно, что и как, но он переплыл Амур вплавь и непонятно как добрался без документов и знания языка до Сибири. Я познакомился с ним случайно у одной бабули, где он за еду чинил крышу и дрова рубил. Пожалел его, начал с собой в тайгу водить. Хотел его индейцем прозвать, но китаец он и есть китаец, чего  придумывать. Доверяю ему полностью, не раз проверял его надёжность. Ещё языку обучил и вообще теперь он наш китаец, хотя без документов.
  Прошёл месяц с тех пор, как мы пришли в тайгу. Заканчивались продукты и мы не то, что начали роптать, а как бы спрашивать деда, что дальше? Золота мы намыли немного, вроде ещё поработать надо, а еды уже нет. И тут отличилась Стерва.
  После трудового дня вся бригада, скудно поужинав остатками припасов, завалилась спать. Ночью я почувствовал, как кто-то лижет мне лицо. Это была Стерва.  Конечно изо рта у неё не очень хорошо пахло, но я возмущаться не стал, а попытался её успокоить, поглаживая по холке. Но собачка давала понять, что что-то не так.  Возбуждённо сопела, суетилась,  но при этом не подавала звуков и страх не проявляла. Я тихонько прижал её к себе и прислушался. За палаткой  были  какие-то шорохи и фырканья. Я осторожно взял обрез и аккуратно передёрнул затвор. Выглянув из палатки, я, всматриваясь в ночную темень, увидел силуэт  животного и определил, что это барсук. Барсук  зверь ночной: ночью бродит, добычу ищет, а днём спит. Я прицелился  и,  как только появилась уверенность, выстрелил. Тут же из палатки выскочила Стерва и вцепилась в барсука, издавая уже яростные звуки охотницы. Барсук тоже оказался крепок на рану и сопротивлялся, пытаясь укусить собаку. Но Стерва мёртвой хваткой держала зверя и трепала в разные стороны. Улучшив момент, я рукояткой обреза успокоил барсука. Собачка, чувствуя победу, просто ликовала, издавая победоносные звуки. То подбегала к мёртвому барсуку, потрёпывая  его, то возвращалась  ко мне, садилась на сапоги и смотрела на меня снизу вверх , как бы спрашивая: «Ну, чё!»
- Конечно молодец, сказал я, - ласково поглаживая собаку по холке. 
 Если  честно, то мне было и смешно и неудобно перед мужиками. Они то не знали, что происходит и, услышав выстрел, пососкакивали в темноте, завалили палатку и не могли найти выход, естественно думая,  что что-то происходит плохое. Но когда я крикнул, что всё нормально , люди выползли и в свете фонаря увидели добычу. Я в подробностях рассказал, что произошло и извинился за то, что времени предупредить не было.  "Поэтому, - сказал я, - извините  братцы за «кипишь», но зато мы теперь  при еде. Спасибо Стерве".
  Наутро мы потушили барсука и с таким удовольствием поели, что все сошлись во мнении - вкуснее мясо не бывает, а возможно это так и есть. Стерва ходила гордая, постоянно лезла на глаза и никто теперь не смел её шугать. Она не отходила от казана, в котором готовился барсук и внимательно следила за всем процессом. Интересно, о чём она думала? А вечером мы, доедая остатки вкуснейшего мяса, единогласно порешили, что Стерва теперь не Стерва, а Стеша. Заслужила!
На другой день, сытые и довольные, мы как всегда ушли на промывку, а в лагерь пожаловал гость.
  Дежурным в тот день был Химик.  Стеша, проводив нас до лодки, вернулась к своему месту. С тех пор как она поняла, что от неё требуется, она выбрала небольшой холмик возле палаток и днём, озираясь по сторонам, следила за окрестностями.  Химик прибирался у костра после вечерних посиделок. Дед строго требовал соблюдения порядка и чистоты. Обрез всегда должен быть под руками, но  прикрыт, чтобы не  было видно и, если понадобиться, то им можно было бы быстро воспользоваться. Лишние вещи должны быть упакованы, посуда чистая и в одном месте, возле костра прибрано. Этим и занимался Химик. "Если что, - говорил дед, - можно оперативно сняться". Короче, Стешка первая учуяла чужака. Она приподнялась на холмике и стала нюхать воздух. Как только ноздрями поймала чужой запах, рычанием дала понять, что кто-то приближается. Химик, услышав предупреждающее рычание собаки, понял, что это не зверь. Из ближнего леска вышел человек, одетый в чёрную робу и кирзовые сапоги. На плечах накинута железнодорожная куртка - «гудок». Через плечо небрежно был перекинут небольшой рюкзачок. Химик, заприметив гостя, выбрал удобное место, чтобы обрез был под рукой и, делая вид, что приход незнакомца его не очень-то интересует, подкидывал веточки в костёр.
- Добрый день, земляк,- подходя, первым заговорил незнакомец. В это время Химик заметил, что Стеша, поскуливая, снялась с насиженного места и забежала за палатку, как-бы спряталась. "Или знает, или не нравится", - отметил Химик.  Развернувшись в пол оборота, он кивком головы поздоровался с незнакомцем.
- Я тут по лесу шёл, да костёр учуял, дай, думаю, загляну поздоровкаться.  Чем промышляете? - спросил незнакомец.
- Да так, травку собираем, - и Химик кивнул на верёвку, на которой сушились пучки травяных сборов, собранных китайцем,- да шишку бить думаем.
- Шишку-то рановато, - заметил незнакомец.
- Ну,видно будет, - ответил Химик.
  Стешка, спрятавшись, делала вид, что её не существует. Химику это не понравилось и он максимально старался держать незнакомца в поле зрения и получше разглядеть его.
- Слушай, братан, как у вас с «хавчиком»? Выручи, а то я поиздержался.
- Да мало у нас, а народу - бригада.
- Ну, дай хоть консерву какую-нибудь.
- Не могу, всё по счёту. Вон в котелке со вчерашнего осталось, поешь, - проговорил Химик.
- Ну, спасибо, что не отказал, - съехидничал незнакомец и ушёл.
 Стерва так и не подала звука.
   Всё это Химик рассказал за ужином мужикам.
- Да, - выслушав, произнёс дед. - Проблема у нас.
- А какая проблема? - спросил Виктор.
- Не за едой приходили, а проверить нас.
- В смысле? - опять спросил Виктор.
- А смысл такой - разведчик это. Проверял, есть ли у нас припасы. Если нет, то что мы тут делаем? Значит , что-то нашли. Есть ли оружие, сколько нас. Вот вам и смысл. Да и Стешка видно его признала, значит местный. В общем, я подумаю, - произнёс дед.
   На утро дед сказал, что пока они нас не тронут.
- Смысла нет. Но вскоре кто-то опять должен наведаться, проверить. Короче, будут нас в поле зрения держать. Сколько намоем, столько намоем. Из тайги выходить будем по  снежку, чтобы следы непрошенных гостей видеть.
- А сто кусать будем? - спросил Китаец.
- Да на охоту пора сходить, - ответил дед. - Серёга, завтра со мной, а сейчас спать.
   Дед подошёл к Стешке, погладил, глядя в глаза и проговорил:
- А ты, собаченька, уж не подведи нас, гавкни когда надо.
- Чё, Антоныч, с собакой на ночь разговариваешь? - пошутил Беззубый.
- Она умная, всё понимает, с ней как с человеком надо. Она и ласку, и внимание, и разговоры тоже любит,- ответил дед.
   Утром, пока другие отдыхали, мы с дедом по-быстрому попили  чайку и выдвинулись на охоту. Дед сказал, что по старой памяти знает одно многообещающее место, где может быть зверь. Через некоторое время, пройдя приличное расстояние, дед пальцем показал, мол, тихо идём и стал присматриваться и принюхиваться. Приметив что-то на траве, дед обрадовался, поднял с земли помёт и стал его щупать, нюхать, тереть между пальцами и даже чуть попробовал языком.
- Зверь здесь где-то, - тихо прошептал дед. - Лось передвигается немного, обычно найдёт место поближе к воде и держится. Если нас не засёк, то шанс взять его есть. Сейчас его время наступило, начало «гона».
  Дед приказал мне сидеть и не двигаться, а сам походкой рыси начал ходить и осматривать место. Через некоторое время Антоныч вернулся и мы пошли в лагерь. По дороге я спросил деда, мол, не за таким же количеством золота мы в тайгу пришли.
- Что мы там намыли? Перезимовать не хватит после делёжки.
- Понимаешь, Серёга, я давно золото мою, разных людей видел и слушал и вот  что хочу сказать. Золото здесь есть и люди находили его и не мало, но надо жилу найти, откуда вымывает в ручьи. Чую, где-то рядом, ищу, но пока увы.
  По дороге дед умело срезал с берёзки ленту бересты и пояснил:
- Нужна для изготовления рупора.
- Какого рупора? - спросил я. И услышал неожиданный ответ:
- Конусовидного рупора.
  Вечером, отварив бересту в кастрюле с водой и просушив, скрутил из неё телескопический рожок, который не только раздвигался, но и изгибался, как надо. Достал из своих вещей небольшой манок и приладил к основанию рожка.
- Трубить будем, - сказал дед.
  Ещё мы  нашли сосновые ветки, похожие на рога и сняли кору. Антоныч объяснил, что лось очень чуткий, с хорошим обонянием, но зрение у него «хреновое», то есть плохое. Если всё-таки бушующий лось отзовётся на манок и выйдет на нас, то будем изображать соперника, рога показывать. Ещё мы приготовили с собой по пластиковой бутылочке из-под молока, чтобы по маленькому ходить.
- Ссать где попало не получится, - сказал дед,- зверь унюхает, уйдёт.
- А собаку брать будем? - спросил я. 
- Ага, лось её вместо лосихи поимеет, - съязвил дед. Ещё Антоныч достал пару патронов и ножом сделал крестообразные глубокие надрезы на пулях, чтобы при попадании они разорвались в теле животного.
  Мы выдвинулись утром ещё по темну. Я шёл тихо за дедом, абсолютно не ориентируясь. Мне  казалось всё одинаковым и я не узнавал местность, которую ещё  вечером обходил. Дед же, наоборот, двигался уверенно, по известным только ему ориентирам.
- А теперь тихо, - прошептал Антоныч, - подходим.
   Мы пробрались к какому-то месту между кедрами, почему здесь - я так и не понял. Улеглись  на заранее настеленные сосновые ветки (когда дед успел?) и аккуратно поставили на землю пару пакетов с водой. Дед приготовил рупор и зарядил ружьё. Как  только начало рассветать, Антоныч взял рожок, сделал два длительных гудка и замер. Вдруг  мы услышали, как отозвался сохатый. По команде деда я схватил заранее изготовленное «махало» и стал "шуметь по кустам", а дед в это же время начал переливать воду из пакета в пакет и создавать иллюзию, что мочится лосиха. И тут мы услышали отчётливый шум приближающегося зверя. Дед схватил карабин и приготовился к появлению лося. Я отбросил "махало" и поднял над головой заранее приготовленную корягу, похожую на рога, в то же время определяя место  за деревом, чтобы успеть туда отскочить. Лось появился там, где и ждали. Дед не растерялся и метко выстрелил ему под лопатку. В секунду  передёрнув затвор, сделал ещё выстрел. Огромная туша зверя рухнула буквально между нами.
- Стой на месте, - крикнул дед.
   Мы ещё постояли немного и, убедившись, что зверь мёртв, подошли к нему.
  Вечером , после того как разделанная туша была перенесена в лагерь, решено было устроить пир. Собрались одни мясоеды. Мясо и жарилось, и варилось в котле, и вялилось над огнём. Восхитительный запах стоял на всю округу. Даже Стешке перепало мясо столько, сколько она никогда не ела в своей жизни. Антоныч  «уважил» всех, выдав по несколько глотков разведённого спирта и мужики были сыты,  довольны и счастливы.
   На утро, отоспавшись, мы выдвинулись на промывочные участки, оставив в лагере дежурным Витька. Уже несколько дней, как у него болел желудок и он харкал кровью. Дед в качестве лекарства ежедневно выдавал Витьку порцию спирта, чтобы Беззубому легче было переносить желудочную боль. После вечернего объедения идти было тяжело, да и в животе всё крутило и урчало. В итоге, после ходовой нагрузки, мне захотелось опорожнить кишечник. Я крикнул мужикам, что догоню, а сам, свернув с тропы, стал подыскивать удобное место. Правее,в нескольких метрах от поворота я приметил два крупных валуна, лежащих в низинке высохшего русла речки. Камни лежали так, что создавали клин и закрывали от лишних глаз, хотя вокруг и так никого не было. Но в такие моменты хочется всегда уединиться. Короче, место найдено и я пристроился  поудобнее, думая о своём. Процесс шёл своим чередом и я,  сидя в углу  валунов, перебирал камешки. Подняв одну из галек, я ощутил тяжесть на ладоне. Потерев большим пальцем илистый налёт на камне, я увидел, как блеснул жёлтый металл. Понимаете моё состояние в этот момент? Завершив процесс опорожнения и заправившись, я попробовал ковырять высохший ил в самом углу каменного клина и к великой радости нашёл ещё несколько самородков. Справившись с волнением и осмотревшись по сторонам, я убедился, что никого нет. Старательно ногой затёр выемку и, положив самородки в карман, побежал догонять своих. Работал я в тот день усердно и с настроением, ощущая в кармане тяжесть металла. Почему-то мне казалось, что вначале надо всё рассказать Антонычу, а он уж пусть сам решит, что дальше. Вечером, найдя повод, я отозвал деда в сторону.
- Слушай, Антоныч, я кое-что тебе покажу, а ты решай, что делать.
  Я достал самородки и протянул деду. Дед осторожно взял металл и, как мне казалось, абсолютно без волнения разглядел каждый самородок.
- Ну и где, Серёжа, ты это богатство нашёл?
  Я объяснил, что когда отстал, присел между валунами, там и нарыл.
- Я же говорил, что жила где-то рядом. Пока народ баламутить не будем, - сказал дед. - Не подавай виду, пусть будет всё как раньше, а я завтра изведаю то место. Ты, Серёга, умный, должен понимать, что не все  смогут справится с эмоциями. Всё равно никого не обидим.
   На другой день всё шло как обычно, дед нас расставил по местам, а сам пошёл дальше промышлять. Если честно, мне уже не очень хотелось мыть мелочь, но я понимал, что надо. И, как ни странно, как будто по моему желанию, в это время зарядил дождь. Копаться в грязи смысла не было и бригада вернулась в лагерь. Чуть позже подтянулся и Антоныч. По нему было видно, что он в настроении. Мы в это время мучились с разведением костра, который потух от дождя. Честно говоря, думали, что дед будет ругаться из-за того, что огонь не сохранили. Но дед, поглядев на наши усилия по реанимации костра, с улыбкой проговорил: "Учить да учить ещё вас надо". Антоныч достал из палатки резиновое кольцо, вырезанное из камеры легкового автомобиля, которым перетягивали баул и ножом отрезав от него кусок, подложил под мокрые дрова, а сверху положил рулончик бересты.
- Резина горит даже в дождь, хоть сухая, хоть сырая, - сказал дед и поджог отрезанный кусочек. Через пять минут костёр снова горел.
  Чтобы никто ничего не заподозрил, Антоныч не пытался со мной заговорить. Дождь шёл всю ночь, а под утро даже усилился. Поэтому, дед устроил в палатке развод и всем объявил выходной, а мне при всех сказал, что ему нужен сильный помощник и я иду с ним. По дороге дед сообщил, что вчера он один нарыл столько золота, сколько за всю жизнь не намывал. И пока река не разлилась, нужно поработать. Целый день, несмотря на проливной дождь, мы копали и промывали грязь, азарт был как в карточной игре. Это было какое то «Эльдорадо»! К концу дня мы намыли пару литровых банок самородков. Дед показал место тайника, где схоронил золото  и ещё раз предупредил, чтобы никому ни слова. Мол, искали новые места для промывки. В последующие дни дождь нисколько не утихал и через несколько дней ручьи и речка наполнились, затопив промывочные делянки. Народ немного расстроился из-за того, что вроде как сезон закончился, а песка намыли мало.
   Последние дни сентября были ветреные, полетела листва, часто моросил дождь. Мужики ещё пытались что-то намыть, но результаты были никакие и встал вопрос о завершении сезона. Антоныч был в напряжении, постоянно прислушивался к тайге, как будто ждал кого-то. И гость объявился.
   В тот день дед как всегда ушёл с утра в тайгу. Мужики бездельничали. Неожиданно из тайги появился человек в камуфляже и с карабином.  Стешка, как и в прошлый приход незнакомца, вначале рыкнула,потом заскулила и забежала за палатку, явно побаиваясь человека. Человек подошёл, поздоровался и сказал, что он лесник. Осведомился, что мы делаем в тайге.  Мы опять озвучили версию о травах и шишке, но незнакомец стал задавать вопросы: мол, сколько нас, чем питаемся, из чего охотимся и вообще, кто мы.  Я понял, что он пытается что-то выведать у нас. По манере и поведению гость был серьёзным и явно опасным. Дед не раз говорил, что на выходе из тайги нас скорее всего захотят встретить. А, будь что будет, принял я решение, тем более уже всем надоело отвечать на вопросы незнакомца. Приблизившись как-бы невзначай к «леснику», я, как учили в армии, приёмом «самбо» с правой руки хлёстким ударом вырубил незнакомца, саданув его ребром ладони по шее. Мужики растерялись, но я уверенно приказал связать незнакомца, завязать ему глаза и кинуть в палатку, чтобы когда вернётся дед, незнакомец его не видел. Когда пришёл Антоныч, я объяснил свои действия и добавил, что теперь у нас уже три «ствола».
- Ну, наверно, ты всё сделал правильно, Серёга, лесника в этих местах отродясь не было, - и, внимательно разглядев незнакомца, лежащего на животе с завязанными глазами, шёпотом добавил, что человек этот из бригады «махновцев- беспредельщиков», которые мужиков обирают. Дед не хотел, чтобы его видели и тем более знали, сколько нас, хотя не исключал того, что знали наверняка. Гостя усадили и, не развязывая ему глаза, я начал допрос. Но мужик всё придуривался, выдавая себя за представителя лесничества, бубнил, что будем отвечать по закону, но получив хорошо по морде от меня, понял, что хватит трепаться, но толком так ничего и не сказал. Короче, после безрезультатного разговора я довёл его до ближнего леска, развязал глаза и руки и, отпуская, предупредил, что будем валить всех, кто рискнёт нас встречать.
   После мы решили с дедом, что часть золота спрячем до следующего прихода, а часть разделим на всех и будем выходить. Ещё дед добавил, что всё золото он сбудет скупщикам и деньги поделит. Вечером, возле костра, Антоныч обрадовал всех, что золота у нас намного больше, чем все думали, уклонившись от объяснения, откуда оно взялось. Доля на каждого вышла солидная и мужики на радостях  шибко и не допытывались, что и как.
   Наступил октябрь и мы каждый день были  готовы сняться и ждали команду Антоныча. И вот  одним утром, когда выпал первый снег, дед дал команду на сборы. Собрали вещи, лагерь прибрали, почищенные стволы зарядили и каждый взял разделённую при всех долю золота. Стеша, чувствуя исход, не отходила от меня, да я и сам прикипел к ней и уже решил, что не брошу. Короче, мы выдвинулись в деревню. Дед со своим карабином шёл впереди, за ним Химик, потом Виктор, Китаец с обрезом и я с конфискованным стволом, прихрамывая. Во время охоты на лося я повредил ногу и рана плохо заживала. По вечерам Стеша пыталась меня лечить, зализывая рваную рану, но из-за глубины повреждения  рана затягивалась медленно и болезненно давала о себе знать. Чтобы я не отстал, все ориентируясь на меня,  шли не спеша, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь к тайге. Через часов шесть вышли к лесным оврагам и  опять крик птицы заставил  насторожиться. Да и Стешка вела себя странно, тихо поскуливала, вроде как-бы ныла и волочилась на конце поводка. Когда я попытался её подтянуть, она упёрлась ногами в землю, давая понять, что дальше идти не собирается. В воздухе почему-то стоял запах «дохлятины» и это тоже напрягало. Тропа через овраг была одна. Другой дороги не было. Вокруг, в низине, были зыбкие болотистые места, поросшие мхом и травой, и пугающие длинные косы жидкой грязи. Даже зимой опасно было ходить через это «ржавое болото», так окрестили его местные. Но вариантов не было. Нужно было разведать, прежде чем двигаться дальше. Ещё опасность представлял первый покров снега и местами было непонятно, где тропа, а где болото. Химик, после двух с лишним месяцев воздержания от алкоголя, порозовел, поправился и чувствовал себя хорошо и уверенно. Он решил, что хватит бухать и надо возвращаться к семье и начинать новую жизнь. А ещё он был доволен новыми друзьями, с которыми делил еду и ночлег. Ему очень хотелось отличиться и доказать, что его не зря пригласили в бригаду и он тоже может быть полезным.
- Я пойду, - вызвался Химик и попросил  у Китайца обрез.
- Погодь, - остановил дед. Ему не очень хотелось пускать Химика вперёд, но я хромал, Витёк кашлял и харкал кровью, Китаец почему-то был не в счёт. Да и всё предусмотреть невозможно.
- Ладно, - сказал дед, - короче, так: пойдёшь первым, а я через метров тридцать, сорок за тобой, и, это, Химик, почаще оборачивайся и смотри за моими жестами, я орать тебе на всё болото не буду. Всё понял?
- Понял, - ответил Химик.
  Остальным было велено оставаться на месте и слушать. Мы даже не подозревали, что будет дальше.
   Как потом оказалось, бурый медведь уже несколько дней не мог выйти из оклада. Охотники  тропили раненого зверя с собаками и петардами, загоняя его в овраг. Уходящий от шума медведь постоянно  останавливался и прислушивался, нет ли за ним погони. Рана в боку кровоточила, медведь часто мочился и то и дело ложился, вытирая рану о лесную подстилку. Ища убежище, он метался по оврагу, пытаясь уйти от преследователей. В самой глубине оврага, на тропе, он обнаружил падаль. Это были небольшие, протухшие куски оленины, которые помогли немного подкрепиться зверю. Гул погони прекратился и обессиленный  медведь прилёг отдохнуть.  Как только начало темнеть, зверь опять почуял запах человека и  услышал приближающиеся  шаги. Измученному медведю ничего не оставалось, как подняться с лёжки. Он сделал  небольшой круг, чтобы подойти к своему следу с боку и затаился среди кустарника, намереваясь застать человека врасплох.
   Начало темнеть. Химик шел не торопясь, всматриваясь в тропу, чтобы не оступиться и не провалиться в грязную жижу. От длительного перехода ноги устали и вообще хотелось отдохнуть. Хоть он и вызвался на разведку, но про себя  подумал, что зря не предложил остановиться на ночь перед оврагом, утром-то вернее было бы идти. А ещё Химик думал о том, что скоро выйдет из тайги, приоденется и принесёт домой жене и маленькому сыну денег. За последние пару лет жизнь его круто изменилась. Он часто вспоминал, как легко закончил технологический институт и аспирантуру. Как ему, молодому учёному, кандидату наук, аплодировали стоя за то, что он занимался любимой работой и делал научные достижения в «альтернативной энергетике». И как у него, молодого учёного, украли тему, разработки, которые потом всплыли на западе. А в итоге всё кончилось тем, что химика уволили из института и ему просто не на что стало жить и содержать молодую жену с ребёнком. Обиды на жизнь, перестроечная безысходность и чувства никому ненужности привели к тому, что непьющий молодой  человек за короткое время опустился и превратился в тихого пьяницу. "А что делать, так было проще переносить душевные разочарования жизни", - оправдывал себя химик, но ему уже было стыдно за такие мысли. А ещё он обязательно попросит прощения у жены, которая, надеясь, ждёт его. Пугающая тишина немного давила на выветренную от алкоголя голову парня, но зато ему было приятно осознавать, что за ним идёт дед и страхует его. Химик полностью доверял Антонычу и уверенно двигался по тропе. Да и мужики пусть знают, что химик не трус, хотя не не служил в армии и не переплывал Амур.
  С этими мыслями Химик обнаружил, что уже несколько метров прошёл по следу зверя и кое-где на снегу были видны кровяные пятна. Всё произошло очень быстро.  Когда Химик  остановился рассмотреть повнимательнее следы,  кто-то тяжёлый   навалился на него со спины  и он ощутил резкую боль на лице. Раненый зверь в доли секунды подмял под себя парня, схватил зубами за шею и рванул. В это время дед метким выстрелом загнал пулю в голову зверя и медведь рухнул на мёртвого Химика.
   Услышав наверху выстрел, я перезарядил ружьё и поспешил на выручку, не зная ещё, что произошло. Добежав до места трагедии, я увидел деда, который пытался скинуть мёртвую тушу животного с человека. Вдвоём мы откинули медведя и ещё раз послушали сердце нашего напарника. Парень был мёртв.
- Случайность? - спросил я. 
- Да нет, - ответил дед. - Я, Серёга, прошёл немного вперёд по тропе и увидел рубленные обглоданные кости. Видно кто-то подкинул их для медведя в этом месте. Вон, посмотри, на зверя, это мой выстрел, - дед показал на развороченный череп медведя, - а это кто-то до нас, - и дед вставил палец во входное отверстие пули в туше зверя. -Загнали его в этот овраг раненого и тухлое мясо заранее подкинули, чтобы бурый задержался. Всё продумали те, кто нас встречают.
  Мы вдвоём с дедом вытащили Химика из оврага. Рассказали остальным, что произошло и, копая поочерёдно единственной лопатой, вырыли могилу и уже по темноте похоронили парня, предварительно забрав у него из-за пазухи его долю золота.
- Упокой, Господи , душу раба Твоего  новопреставленного Эдуарда, и прости ему вся согрешения его  вольная и невольная и даруй ему  Царствие Небесное. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
   Антоныч прочитал молитву, как всегда удивив нас познаниями и рассказал, что химика звали Эдуард. И ещё недавно Эдик сказал деду, что как выйдут из тайги, начнёт заново жизнь.
- Да видно не судьба, - добавил дед.
  Мы помянули остатками спирта убиенного и легли спать, договорившись менять дежурного через каждые два часа.
   Ночь прошла в дрёме, шёл снег, хоть и не было холодно, и мне казалось, что я вообще не спал. Ближе к утру я погрузился в крепкий сон, как мне показалось, но Антоныч быстро распихал меня. Оказывается, ещё по темноте Китаец сбегал на разведку и вернулся, как только начало светать. Сообщил, что на выходе из оврага, метров через сто, стоит изба и в ней явно кто-то есть. Пока светает,  мы решили побыстрее выйти из болотистого оврага.
  "Авось проскочим", - в надежде подумал я, хотя мне уже было не столько страшно, сколько во мне кипела злоба на тех гадов, которые угробили Химика. В этот раз, забыв про боль в ноге, я шёл первым, за мной не отставала собачка, после - мужики, а замыкал Антоныч.
  Выбравшись из оврага, мы поспешили в ближайший лесок, до которого было метров сто. Пробежав не более тридцати метров, мы увидели человека с карабином, вышедшего навстречу к нам из леса. Это был тот самый «лесничий», который  недавно наведывался в наш лагерь. «Лесник» произвёл выстрел вверх и приказал остановиться.
- Разговор есть, - крикнул незнакомец.
- Да не о чем говорить, - опередив всех, крикнул Витька-Беззубый и в туже секунду со стороны  «лесника» раздался выстрел. Витька, как оловянный солдатик, рухнул с пулевым отверстием в голове. Я, заметив место, откуда был выстрел и тоже выстрелил, а дед выстрелил в «лесника» и не промахнулся, тот  упал, как подкошенный. Я, Дед и Китаец побежали в противоположную сторону. Нам вдогонку палили минимум из двух стволов. Завидев избушку, мы с дедом упали за небольшую ёлку, высматривая есть ли кто в избе. На открытом месте оставаться было опасно, а до соседнего леса далеко. Дед первым соскочил и подбежал к избе. Я услышал, как он крикнул: «Никого» и я со Стешей вслед за дедом забежал в избу. Сруб был крепкий, небольшой, с земляным полом и двумя лежаками. Но через небольшое окошко почти ничего не просматривалось, обзора не было. И когда мы опомнились, то поняли, что попали в западню. Мы услышали, как подъехал «уазик» и из него раздались выстрелы по двери. Мы с дедом заняли оборонительную позицию.
- Где Китаец, - спросил я у деда.
- Не знаю, не добежал, - услышал я ответ. - Но подстреленным не видел.
- Слышь, там в избе, не набегались ещё? - Раздался голос снаружи. 
- Чего хотите,- крикнул я.
- Хотим, чтобы поделились.
- У нас ничего нет, - ответил я.
- А вот у вашего друга при себе кое-что было, значит и у вас есть.
- Видать, Витька обшарили, - поделился я с дедом.
  Дед посмотрел на меня и приказал:
- Ты, Серёга, по углам покопай, попробуй ямку под домом выкопать, может выберемся, а я дверь держать под прицелом буду.
   И тут  мы услышали, как снаружи  что-то упало на крышу и через минуту стало ясно, что сруб подожгли. Я кинулся к одному углу, пытался копать, но там был камень. Перешёл на второй угол - тоже самое, пытался просто копать под брёвнами, но, видно, прежде, чем ставить дом, кто-то вначале грамотно сложил каменный фундамент. Стеша всё время была со мной, куда я, туда и она. Видя, что я копаю землю, она тоже выбрала место и передними лапами начала рыть. Я даже обалдел от такой солидарности. И тут мы с дедом услышали, как Стешка заскулила, а потом начала лаять, ещё быстрее работая передними лапами. Короче, она нарыла какой-то свёрток и почему-то ей от этого было радостно.
- Посмотри, - кивнул дед. Я разорвал полиэтилен и из него выпал наган с кисетом, в котором было золото.
- О! Олежкин  "схрон" нашёлся!
  Дед подскочил, схватил наган и, переломив его, посмотрел, сколько в барабане  патронов.
   - Золото на место, - скомандовал дед и крикнул поджигателям: «Выходим».
 Убедившись, что я припрятал кисет на место, сказал, что мы выходим и я должен положиться на него.
   Немного надышавшись угарным дымом, мы, кашляя, вышли из сруба, держа карабины на вытянутых руках.
- Не вздумайте баловаться, - крикнул нам один из встречавших, который когда-то первым к нам в лагерь приходил. - Кидай стволы.
  Мы положили карабины на землю и в это время дед начал закашливаться и приседать, хватаясь за живот. В какую-то секунду он выхватил наган и двумя выстрелами уложил стоявших напротив нас двух бандитов. И тут же  я услышал и увидел выстрел из-под колёс «уазика» и дед, подстреленный, упал на землю. Из-за машины вышел человек в форме старшего лейтенанта милиции с пистолетом «Макарова», который был направлен на меня.
- Ну, что, землячок, попал? - проговорил мент.
- За, что вы нас так? - спросил я его.
- А жизнь вообще штука несправедливая, - услышал я в ответ. - Ну доставай, что там у тебя за пазухой, - обратился он ко мне, - и у деда достань.
- Когда стрелять будешь? - спросил я. 
- Ну, как захочешь, - съехидничал мент.
  В это время Стеша рычала, прячась за мной. Мент направил ствол пистолета на собаку.
- Не стреляй, - попросил я его.
- Тебе не о ней надо беспокоиться, - сказал мент.
- Не стреляй, - сквозь зубы процедил я.
  Я  осторожно перевернул деда и начал шарить у него  за пазухой, ища мешочек и увидел, что дед  чуть открыл глаза, показав, что он живой. Я достал мешочек и кинул менту. 
- Послушай, - обратился я к нему,- нас только двое осталось, давай в лагерь сходим и заберём припрятанное золото. Там его немало лежит, мы всё брать не стали, вас боялись, а теперь нас - только ты и я, вот и поделим, обоим хватит.
 Мент хитро прищурил глаза, как будто хотел меня прочитать и понять, говорю ли я правду или ищу повод, чтобы он не выстрелил.
- А давай так, - продолжал я,- сейчас изба догорит и я тебе кое-что  покажу.   
- Ну, давай, - сказал мент и ткнул стволом пистолета мне в спину.  - Я за тобой постою, если что, сам знаешь.
 Пока мы ждали, я спросил мента, не они ли раненого медведя на нас выгнали. 
- А ты думал, конечно мы, - ответил мент и даже коротко рассказал, как ранили из оптики зверя, как мясо тухлое подложили. Стоя под дулом почти час, я всё думал об Антоныче - хоть бы не умер. Сруб сгорел быстро и как только появилась возможность, я подскочил к углям и своим кирзачём стал откидывать дымящие головёшки. После откопал кисет  с золотом и подал менту. Мент положил на ладонь увесистый мешочек и, глядя на меня, ехидно заулыбался. Я подумал, что он сейчас выстрелит. И тут я услышал свистящий  звук и увидел, как мент вздрогнул и уголки его губ как-то скривились. Он медленно рухнул на землю, а в его спине торчал нож Китайца.
  Оказывается, всё это время Китаец умело прятался и наблюдал за всем, что происходило и в нужное время всё сделал правильно.
- Спасибо, Зэн-дружище! 
 Я крепко обнял китайца, а он удивился, что я, оказывается, знал его имя. Мы подошли к деду и я приподнял голову Антоныча. Дед открыл глаза и заговорил:
- Вот что, Серёга, мне по ходу хана, печень пробита, да и крови я много потерял, не довезёте. Ты, Серёга, мужик правильный, не обидь никого. Найди жену Химика и отдай ей долю мужа. А ещё Алька, ну в деревне которая с девчонкой баба - помоги ей. И Китайца не бросай, Зэн - наш китаец.
- Антоныч, может поедем, машина под руками, - проговорил я.
- Да нет, я уже не жилец, обидно, сноровку потерял. 
- Какую сноровку, Антоныч? 
- Я, Серёга, когда-то  в полковниках ходил, телохранителем самого Богдана Захаровича Кобулова. О, как! Ты поди и не знаешь, кто это такой. Первый заместитель министра внутренних дел Союза ССР.  Изверг, каких Берия в замах держал. Не угодил я ему чем-то и он меня в командировку послал с инспекцией в Сиблаг, ну Сибирский ИТЛ.  При мне конверт секретный был для начальника управления с моим приговором. Вот я «добровольно» и приехал в лагерь, там меня и приняли.  Восемь годков баланду хлебал, а потом в бега, так и бегал всю жизнь, пока вот не подстрелили. Менту то, за меня ещё и медаль бы дали и в звании повысили.
  Дед прожил ещё часов шесть. Перед смертью рассказал, кому всегда сбывал золото и заветное  словечко, чтобы  не послали куда подальше. За это время мы с китайцем закопали трупы. Витька нашего похоронили, конечно, отдельно от бандитов, а потом и деда в последний путь проводили. Место приметили, чтобы после крест установить, а может и перезахоронить. Китаец даже плакал на могиле и молился по- своему. Не доезжая до деревни, мы с Зэном нашли место на реке, где и утопили машину, а сами пешком дошли до деревни. Первым делом решили зайти к Альбине. Еще не доходя до её дома, я почуял неладное - ворота с калиткой настеж, окна тоже.
  Стешка же была радостная, узнав свои места. Когда зашли в её двор,  она даже в будку свою забегала, но нас бросать не стала - привыкла, не отходила. Короче, зашли, а изба пустая. Я к соседям, где мол? А они мне, нет больше Алиночки. И поведали, что в деревню «сволочи» одни на уазике приезжали и пили пару дней, а один из них до Альки домогался, спаивал её. Короче, или она перепила, или «султыга» в бутылках палёная была, на утро Альку скрюченной нашли.
- А девочка где? - спросил я.
- Дочка её у бабки Колосихи сейчас, в город некому везти. Участковый, гад, сказал, что на обратном пути заберёт, когда из тайги вернётся. На его глазах всё было, а он тоже сволочь, ничего не сделал. Со всеми водку жрал.
   Мы с Зэном узнали, где дом Колосихи и направились к нему.  Мы нашли нужный дом и постучались в хату. Я толкнул дверь и первая в дом забежала собака.
- Ой, баба, мотри - Терва прибежала, - ещё плохо выговаривая слова, произнесла девочка. - Терва, Тервочка! - и девочка прижала собачку к себе. Собака тоже вспомнила девочку и завизжала радостно, облизывая лицо маленькой хозяюшки. 
- Её теперь не Терва звать, а Стеша, - сказал я. - Стеша по лесу гуляла и соскучилась по тебе, Маша, вот и пришла. Мы с ней поедем жить в город и тебя заберём.
   Я пообещал Колосихи, что устрою девочку и сообщу как-нибудь, или фотографию пришлю. Бабушка перекрестила меня и со словами «Ну, с Богом» - проводила.
- Вот, Юрий Эдуардович Берг, и вся история про Стешу. 
 Сергей Иванович встал и подошёл погладить собачку. Какие глаза были в этот момент у Стеши, надо было только видеть. Стопроцентная преданность.
- Ну, не совсем про Стешу, - ответил я, глядя на собеседника.
- А что бы вы, Юрий, хотели успеть ещё в жизни? - спросил Сергей Иванович. Я немного растерялся, догадываясь, кто все прошлые годы помогал нам с мамой деньгами.
- Не знаю, Сергей Иванович, наверное попутешествовать. Спасибо, что помогали нам с мамой - я догадался. Вы, наверное, и эту встречу организовали.
- Организовал, - с лёгкой улыбкой ответил Рокотов. - Отец твой, Юрий, настоящим мужиком был и хотел, чтобы вы с мамой ни в чём не нуждались.
  Рокотов передал мне банковскую карту и сказал, что нам должно надолго хватить. И ещё сказал, что если я захочу, то смогу устроиться к нему на работу в Золотодобывающую компанию. Напоследок Сергей Иванович попросил передать маме привет.  До ворот меня провожала Маша. Мы шли очень медленно и о чём-то разговаривали. Маша, конечно, настоящая красавица.
               

        17.05.17