Вера Павловна... сны и жизнь

Вера Павловна была учительницей литературы и русского языка. У неё была сутылая спина, красивые очки и она считала себя синим чулком. Последнее было ошибкой. Связь, короткая как молния, с учителем труда была в топе новостей её школы. НВере Павловне запомнился запах свежих стружек и противные колючие усы. Остальное прошло мимо.Почему -то старшеклассники с усмешкой её спрашивали- Как Вам спалось, Вера Павловна? Учительница отшучивалась-я ваша надежда, а не вера. Кто-то из детей её любил, кто-то побаивался или тихо ненавидел. Жизнь катилась накатанной коллеёй-школа- дом. Редкие поездки по профсоюзной путевке. Любимое место в комнате...Зеленый абажур на стареньком торшере, кресло драное котом Тимошей, вид из окна на Чистопрудный, неугомонный сосед, которого в одночастье схватила кондрашка. Сестра Веры Павловны, женщина обладательница размера одежды, который в Европе не продают, потому как Европа маленькая, и люди там стройные ... взяла и умерла от рака. Озадаченная смертью Вера Павловна ночью перечитала Драйзера. Дух Каупервуда бурлил в ней. И она совершила невозможное. Дала взятку паспортистке в ЖЭКе. Её квартира была разменяна с квартирой сестры. Результат был прост- Окна новой квартиры выходили на Новодевичьи пруды. Веснучатый племянник поступил в Плешку, Вера Павловна готовила утром завтрак, пихала в сумку племянника бутерброды и варила обеды. Ей это жутко нравилось. Она обложилась книгами по кулинарии, соглашалась с рецептами, пыталась повторить, злилась когда не получалось. Племянник почему-то больше всего утром любил супчик и её бутерброды на дорожку. И Жизнь катилась и катилась. Вдруг грянула перестройка. Телевизор у Веры Павловны работал круглые сутки. Потом пропали пропали продукты в магазинах. Зарплата оказалась какой-то насмешкой. Племянник стал кооператором. Квартира наполнилась запахом колбас, на кухне тихо шумел финский холодильник, а упаковки с пивом мешали проходу в коридоре. На работу Веру Павловну возил водитель. Вера Павловна просила останавливаться за пару кварталов от школы. В школу она семенила привычной походкой. Учитъ детей было невозможно. Дети хамили. Вера Павловна огрызалась.И вдруг Вера Павловна поняла, что Гугль или там yandex -это нынешнее всё -для её учеников. Время шло, планы уроков она распечатывала на принтере, грустно вспоминая время, когда она эти планы писала ручкой. В её школе новый директор сдавал помещения каким-то усатым мужикам, учитель физкультуры подался в рекетиры, трудовик продал станки, приходила милиция, всех опрашивали. Дети, да что дети...Племянник заварил кофе и тихо сказал- Надо сваливать. Я продал всё. Мы уезжаем в Израиль. Вера Павловна вдруг вспомнила, что библиотекарша их школы однажды сказала- так, Вы, голубушка, жидовской масти? И Вера Павловна засуетилась и что-то суетливо говорила. Потом неожиданно замолчала, потому как вдруг ясно и отчетливо поняла, что все в этой стране другое, чужое и злое. Это её поразило. Ведь она была коммунистка и за Советскую власть всей душой. И стояли перед ней глаза библиотекарши и понимала Вера Павловна, что если что, то шлепнут её и скажут -таки да ...-одной жидовкой меньше... с усмешкой. Усмешка её злила больше всего. Она взяла больничный и не пошла на работу. Сидела, перебирала бумаги и фотографии. Утром племянник сварил кофе, дал ей какую-то пластиковую карточку, сказал -здесь все... Через четыре дня его убили. Он лежал в гробу тихий и какой-то не свой. Она почувствовала себя плохо. в больнице пахло лекарствами, хлоркой и мочой. Кто-то кричал, кто-то матерился. Её перевели в тихую палату. ...После выписки из больницы Вера Павловна достала документы и пошла в Посольство Израиля. Очередь змеилась по Ордынке.. В её метрике значилось , что папа её ;;;;;. Израиль встретил её пылью и жарой. Усталая служащая Сохнута устало улыбалась и зло стучала по клавишам компьютера. Павловна покрутила в руках пластиковую карточку. Куда?-спросил таксист.. Вера Павловна задумалась. В её бумагах значилась комнатка в какой-то Хайфской гостинице. Да чёрт с нами-по гусарски решила учительница русского языка и литературы. Вид пластиковой карточки племянника произвел шок на служащего отеля "Хилтон", что железобетонным зубом торчал на набережной самого средиземного моря в мире. Дальше были банальности. В окно номера рвался жаркий ветер, кофе горчило, волны морские, как им и положено..катились. По набережной ходили крикливые люди. Хотелось тихой московской квартиры. Лампы, чая в любимой чашке и мур-мур уже, увы, покойного кота. Она переехала в Иерусалим. Вечерами было холодно. Ветер гнал мусор. Кругом кричали, целовались, в телевизоре показывали искореженные остовы автобусов. Вокруг Веры Павловны бурлила жизнь. Она казалась сама себе таинственным и необитаемым островом. А иногда Помпеями перед извержением Везувия. Утром она брела в сторону Стены Плача, долго стояла там. Она не понимала, что находят люди в прикосновениях к этим камням. Вера Павловна вернулась в Тель-Авив. Выпила чашку кофе с рюмкой коньяка. Переоделась в туалете ресторана. Зашла в море и поплыла. Почему-то вспомнился Мартин Иден, потом её тихая школа... Силы её оставили. Она рвалась вверх, туда ... к тусклому солнцу, что светило через зелень воды. Не удалось. В вечерних новостях скороговоркой рассказали о смерти пожилой репатриантки. Вера Павловна лежала тихая, холодная и безразличная. И ничего ей не снилось.
P.S. Молоденький мальчик официант в кафе, что на набережной, с усмешкой рассказывал своей подружке-Слышь, заходит русская тетка и с порога- Я чего-там... Слышу Павлова, ну и принес ей торт Анна Павлова и кофе. Она ест и плачет. Потом коньяка выпила и ушла. Вроде всё как обычно, но чувствовал себя как в кино... Достоевщина какая-то. Блин, и где я эту тетку видел...