Мама у окна

   Как же восхитительно выбегать из темноты подъезда и распахивать дверь с металлическим скрежетом от пружины. Она ударяется о стену, и я встречаю этот ослепляющий яркий свет летнего дня и его чудесный теплый воздух, наполненный ароматами! От волшебного сочетания сочной синевы неба с редкими пушинками облачков и свежей зелени листвы верхушек родных дубов в лучах ласкового солнышка охватывает восторг и прилив невероятной бодрости. Мгновенно словно расправляются крылья, и с шумом в ушах от ветра, не чувствуя ног я уже лечу. Туда, где, возможно, уже есть те, с кем можно разделить эту неосознанную радость без слов восторженным криком, веселым смехом, прыгая и кувыркаясь в ароматной траве, без прошлого и будущего, только здесь и сейчас! Пора летних каникул незабываема, три класса позади, а впереди три месяца свободы от школы, - это чувство бессмертно! Три месяца - как же это много! Время останавливается, его не существует, его просто нет. Только вдруг, словно проснувшись, слышу издалека родной голос мамы, она зовет домой, и, действительно, день пролетел, солнце уже на закате, пора возвращаться...

Снова скрип подъездной двери, темно, запах сырости, родные перила, и вот медленно с неохотой подымаюсь по скрипучим деревянным ступеням на второй этаж. Стучусь в дверь, открывает мама:
- Умывайся, иди скорее ужинать, пока его нет.
Иду в ванную, очень хочу пить, открываю кран и пью эту вкуснейшую воду до тяжести в животе. Она столь неповторимо вкусна, что я чувствую сладкие нотки, кроме прочих, непередаваемых словами, вкусовых оттенков этого нектара из артезианской скважины.
Как-то уже и не хочется кушать, но ужин на столе, и его запах возвращает аппетит.
Мама всё это время стояла боком у окна, поглядывала то на меня, то внимательно на дорогу под окном. Она ждёт отца, и чем дольше ее ожидание, тем сильнее выражена на ее лице тревога и волнение. Возможно, это от уверенности, что он придёт нетрезв, и степень трезвости уменьшается с увеличением времени ожидания, волнение от которого передаётся и мне. Вдруг она обеспокоенно произносит:
- Давай доедай и скорее ложись спать, пока тихо.
Я всё понимаю и следую просьбе, но спать совсем не хочется. Квартира у нас угловая, и мама с определенной цикличностью ходит по разным комнатам, пристально всматриваясь то из одного, то из другого окна на улицу. Уже стемнело и я в кровати. Свет от фар, который пробежал по потолку, позволяет заметить машину, въехавшую в поселок. Судя по маминым очертаниям ее напряжение усиливается, должно быть, она внимательно вглядывается в темноту и пытается разглядеть, где машина остановится, и кто из нее выйдет...

Обычно, когда отец приходил с работы, исходящий от него технический запах всегда мне чем-то нравился. Он снимал одежду, разувался и издавал глубокий протяжный выдох. Казалось, он произвольно давал понять о том, что устал, хочет есть, а я уже стоял в коридоре и, уловив момент, с надеждой спрашивал, что на этот раз он мне принёс. Часто это были значки, я с увлечением их разглядывал и затем прикреплял к моей новой настенной коллекции, на зеленую бархатную ткань, которой был обернут плотный картон. Коллекция пополнялась то одним, а то и несколькими значками сразу. Как-то раз я был в гостях в автоколонне отца, его автобус был сломан, и требовалось узнать ситуацию о состоянии ремонта. Мама, видимо, для надежности нашего скорейшего возвращения попросила отца взять меня с собой. Там было множество разных автобусов и не только, но меня наиболее привлекли автобусы, как у отца, туристические. В их кабинах почти всегда было много особенностей индивидуального интерьера, разных украшений на вкус их водителя, необычной декоративной ручки на рычаге переключения передач, всевозможных вымпелов и, конечно же, значков. Было своеобразным отличием, когда в кабине по верху всей ширины лобового окна висела цветная бархатная ткань с кисточками внизу, ярко-оранжевого, зелёного или фиолетового цвета. Она почти всегда была густо усыпана разнообразными блестящими вариантами. Отец, обычно скромный, но после общения с коллегами, механиками и слесарями почему-то становился активный и раскованный. По моей просьбе пополнить коллекцию значков он легко залезал в кабину автобуса, раскрытой пятерней зачерпывал это изобилие с исходящим от них звоном, и протягивал мне наполненные ладони с падающими через края значками. От слегка раскуроченных застежек они были колючие, но это только придавало куража столь богатому для меня подарку. Не знаю, были ли к отцу за этот поступок потом вопросы, но счастью моему тогда не было предела.

Вдруг мама у окна с тяжелым выдохом произносит:
- Идет…
Я в кровати, всё ещё не сплю, моё волнение усиливается, в груди возникает некий трепет. Взволнованная мама уходит и плотнее закрывает за собой дверь моей комнаты. Слышимость от этого не намного уменьшается, и вот столь знакомый удар о стену подъездной двери возвещает о появлении после трудового дня моего отца. Тяжелый топот с ударами ног по деревянным ступеням подтверждает степень его физического состояния. Удар тамбурной двери, входной, и вот он в коридоре квартиры. Я весь в напряжении, мама тихим голосом, наверно, говорит ему о том, что я сплю, и пытается сдержать его громкие эмоции. Это не производит желаемого эффекта, между ними возникает малопонятный мне диалог. Голоса усиливаются, чужой и жуткий голос отца заставляет сжаться от страха мое сердце, я боюсь за маму, ее уже громкий голос срывается на страдальческий плач, я не выдерживаю, встаю с кровати и бегу к ней, обнимаю ее, прижимаюсь к ней и сам вовсю уже плачу. Ошалелые глаза и лицо отца при моем появлении ненадолго обретают нормальное выражение, но вот уже начинают возвращаться обратно в это жуткое и чуждое ему состояние. Он удаляется, и мама второпях со слезами в ее нежных глазах одевает меня и просит бежать к бабушке, ждать ее прихода там. Грохот мебели и звон падающей посуды с ужином дает мне понять, что нам с мамой надо скорее покинуть квартиру, и я с надеждой, что она уйдет следом за мной, бегу через деревянные ступеньки родного подъезда, с ударом распахиваю его дверь, и вот темнота звездной летней ночи приветствует меня в своих объятьях.

Уже стучусь в дверь к бабушке, она, сонная, в светлой длиной ночнушке, открывает и удивленно спрашивает, что случилось. На мой ответ она почему-то слегка улыбнулась, но словами выразила сожаление и пару нелестных слов о своем сыне. Я уже не впервые прибегал к ней по такому случаю, она закрыла за мной дверь и позвала смотреть телевизор. Я переживал о том, как там мама, но бабушка на этот счет меня успокоила, сказав, что всё будет хорошо и она скоро за мной придет. Понемногу я успокоился и отвлекся на телевизор…

У меня только одна бабушка, и я очень рад, что она у меня есть. Она мало уделяет мне внимания, возможно, потому, что погружена в суету своей трудовой деятельности продавца продуктового магазина нашего поселка. Подарки были редко, но в гостях у нее в магазине мне всегда был предоставлен большой выбор конфет, хотя я их особо и не любил. Она помогала на покупку велосипеда, поездку к морю и в остальном. Обычно это случалось, когда она позволяла себе быть навеселе, и я заставал ее вечером дома после окончания трудового дня. В этот момент её щедрость была уникальна, но потом маме почему-то было неловко, и она всё возвращала на следующий день, но часть денег бабушка оставляла, поясняя, что это внучку на поездку к морю и на фрукты. Уже на пенсии она будет подвижной труженицей, как в огороде, так и в остальном хозяйстве. Всегда будет готова накормить меня своей особой стряпней, заведет козу и станет регулярно угощать меня, парным, с травянистым запахом, молочком.

Наконец, пришла мама, сообщила, что всё спокойно, отец спит, и можно вернуться домой. Я, уже сонный, собираюсь, бабушка провожает нас и закрывает за нами дверь, желая спокойной ночи и идти с Богом. Мы быстро подходим к дому, свежесть ночи успевает разогнать мою сонливость, и вот я уже в кровати вспоминаю, как пролетел этот солнечный день. Должно быть, мама уже валилась с ног, но объятья сна восстановят ее потраченные за этот продолжительный день силы.

Мама… Она для меня – весь мир, который меня окружает, я многое воспринимаю только через неё, благодаря её существованию рядом со мной. Когда меня определили в детский сад на пятидневку, то через год она ушла из кондитерской фабрики со своей очень нелегкой работы в качестве кондитера и устроилась простой нянечкой в мой садик, чтобы мне было так спокойнее. Почему я оставался на пятидневке в саду, не знаю, возможно, так было удобно родителям. Вот и сейчас, в мой школьный период она уже устроилась лаборантом в НИИ, филиал которого находится в пешей доступности от нашего дома, и у мамы есть возможность отлучаться, чтобы встретить меня после школы. Она же, как мне кажется, выбрала меня смыслом своей непростой и в тоже время полной цветущих сил жизни, и ради меня она жертвует всем. У неё очень сильный характер, поставив цель, она всегда ее достигнет и, наверно, сможет добиться многого. В тоже время, возможно, в силу какой-то женской слабости, она не будет покорять неизвестность будущего, должно быть, бессознательно она уже выбрала меня окончательным смыслом своей заботы и готова разделить со мной мои победы и промахи на моем жизненном пути...