Под куполом неба

Дождавшись, когда, наконец, погода перестанет играть в зиму, я принялся за дело. И тут же застрял, как коряга в песке... хотя и накопилось многое из того, что переполняет и рвётся наружу.

Признаться, чувствуешь, что вот-вот и тебя подстрелят. Наверняка, так ощущают себя многие на новом месте. Однако в данном случае история носит немного иной характер. Нужно как следует размяться перед грядущим флагманом - произведением, которое вроде как "назрело". На душе беспокойство от возможности быть застигнутым врасплох, в голове поселилась мысль, что "не такой уж ты и писатель". А сердце... сердце запечатлело образ девушки, в которую я уже страстно влюблён где-то в будущем, но вот она-то как раз об этом и не догадывается. И вряд ли догадается в ближайшее время. Мои душевные излияния остаются без ответа, однако в её сетованиях на мужчин проскальзывает что-то вроде "мужчины, как унитаз - либо всегда заняты, либо переполнены не тем, чем нужно".  Согласен, однако, могу предположить, некоторые возможности упускаются этой девушкой вполне успешно. Что же касается меня, то  перспективы не совсем удачно сочетаются с действительностью. Но я по-прежнему не теряю надежды. Трава всегда прорастает в своё время.

Так вышло, что отрезок длиною в тюремный срок (в моей жизни) разделился на несколько этапов, каждый из которых запечатлён в очередном рассказе. Всё началось со "Свободы", перешло на "Один день из жизни внука Ивана Денисовича", затем "Мотивация" и теперь... надеюсь, этап станет заключительным.

15 марта 2017 года мне всё же удалось выйти на лесозавод номер один. Стоит ли говорить о счастье, которое меня охватило? Честно говоря, я был просто рад. С декабря (целых четыре месяца) заключённому не дают выйти на работу! А собственно зачем? Зачем стремиться уходить раньше домой? К чему эта "показуха"? Она ведь хранится для разного рода комиссий и проверок. Порой наша исправительная колония напоминает мне брюки, превращающиеся в элегантные шорты. Сплошной швейный участок, однако во время проверок швейные машинки убираются, появляются спортзал, клуб и остальные места досуга.

Но сейчас не об этом. Лесозавод номер один или (как его ещё называют в обиходе) промзона. Для тех, кто дружит с образами, - это декоративное послевоенное пространство, где в овраге можно смело наткнуться на пленного немца. А говоря более широко... Нет, уж лучше детально и подробнее.

Подъём в шесть утра. Проверка на улице по четыре. Затем завтрак. В 7.05 первая машина, спустя десять минут - вторая и третья. Наш лесозавод находится в   полукилометре от той колонии, в которой уже пришлось отбыть добрые десять лет. Теперь мне 28, и солнце для меня светит как-то иначе - теплее и драгоценнее каждый новый луч.

Итак, один за другим грузовик отвозит людской концентрат на работу. Стоит ли писать о первом дне на работе? И это спустя десять лет за решёткой!  Звучит грубо и неотёсанно, но по-другому полноценный нерв не выразишь.

Мой нынешний сон длится целых пять часов, зато дни летят: утренние краски смешались с вечерними, что привело к причудливой мазне на полотне жизни. Но об этом после. В первый день выхода на промзону меня укачало. Оказывается, так устроен наш организм, когда ты годами прогуливаешься только пешёчком. В количестве сорока человек нас упаковали в грузовик и отправили по кочкам и ухабам - никакой Диснейленд не нужен. И вот спустя шесть с половиной минут (специально засекал время аттракциона) начались действительные чудеса внутреннего меня.

Спрыгнул с грузовика, сделал пару шагов и застыл на месте. А теперь представьте выражение лица обезьяны, внезапно покинувшей зоопарк. И главное - глаза, их неподвижность за секунду до бешеной сцепки с действительностью. Передо мной открылся овальный купол неба. Безграничный и безоблачный, по левую руку занимался рассвет... Внутри всё как-то разом сжалось и затем пружиной вырвалось наружу. Но я сдержал этот крик. Вокруг ни души. Остальные тридцать девять разбрелись по рабочим местам, и только я один продолжал искать заборы с колючкой, решётки и остальную атрибутику тюрьмы. Однако кроме полуразрушенных цехов с выцветшей датой (1970) я так ничего и не увидел. Как же давно это было - 1970. Задуматься только... а ведь когда-то рабочие с неугасимым огоньком в глазах строили это производство. Обманчивое время - столь поспешное и неторопливое, оно приятно убаюкивает и затем бьёт обухом по самой макушке. Когда-то здесь был целый завод, примыкающий к реке. Теперь же - идущий ко дну кораблик с массой пробоин. Так бывает, когда капитан целенаправленно не обращает внимания на состояние своего судна. Потонет он, потонут и остальные. Главное - не сегодня. А сколько предпринимателей хотели поднять на ноги лесозавод! Остаётся только удивляться, почему ФСИН России морозит подобные предприятия. Здесь, видно, свои, «особые» интересы. Однако незначительные проблески всё же показываются на поверхности. Тут грузовые автомобили вывозят лом, там, скрипя, производят картон. А я посиживаю на завалинке, скольжу взглядом по надписи на кузове грузовика (nord steel) и размышляю о том, каким будет моё собственное производство. Советую и другим как можно чаще забивать голову подобными мыслями, неизменно ведущими к цели. Это как поймать волну. Но для начала нужно взять доску и погрузиться в солёный океан.

Итак, первый рабочий день стартовал. Меня определили на пилораму. Нужно ли говорить о том, что промзона - это целый организм с сердцем, почками и остальными жизненно важными органами. Я же попал в дыхательные пути, без функционирования которых жизнь просто немыслима. А теперь снова образ - у основания пилорамы расположена передвижная платформа с железной цепью, по обе стороны которой в несколько этажей навален лес. Вскоре я уже неплохо стал разбираться в разных породах древесины. Вот сосна, здесь осина, там ёлка (она, кстати, значительно легче остальных). Мои инструменты - железный крюк (килограммов на десять) и внушительных размеров лом. С их помощью мне и предстояло перекатывать пятисоткилограммовые брёвна на платформу, которая уже поднимала очередное бревно на саму пилораму. И вот там участь бревна была предрешена - сначала распилка вдоль и поперёк, потом отгрузка, погрузка, сушка и прочее из его жизненного цикла.

Признаться, работать в подобном режиме и условиях не так уж и просто. С восьми утра под открытым небом и в снег, и в стужу. Но я не жалуюсь. Для меня это - силовая тренировка и даже вполне энергозатратная. Всё дело (как и всегда) в отношении. Я же решил для себя: всё, чем бы я ни занимался, делать так, точно это работа для Бога. Отличная мотивация, скажу я вам. При подобном старании бывают и разного рода травмы: то крючок сорвётся, а то и брёвна посыплются, словно после взрыва. Но и здесь есть свои плюсы. Вырабатываются сноровка и реакция, которая не уступает самым шустрым из брёвен.

Как и полагается шумному сердцу, в первый же день я отправился на самое возвышенное место промзоны - лесопилку (есть, конечно, и выше, но оттуда вас с лёгкостью могут "снять"). Это как в фильме - движение спускового крючка, и вот уже смертельное железо с лёгкостью летит прямо в висок. Далее кровь, взмах руками, точно крыльями, и следом неподготовленное падение.

С лесопилки вид что надо. Река удаляется зигзагом, по ней снуёт одинокий катерок. Но уже совсем скоро откроется навигация и двухпалубники будут пролетать мимо, торопясь влиться в Волгу. А пока под беспокойную перекличку чаек я спешу в столовую. 12 дня, проверка и следом тянется обед. Ну что тут ещё попишешь - лавровый лист одиноко плавает на поверхности мутной жижицы с едва уловимыми зёрнами разлагающегося риса. И это блюдо… вместо разочарования оно вызвало у меня искреннюю улыбку. Такой вот столовский безумец среди недовольного «зечья». С улыбкой на устах я обвёл пределы столовой, надкусил кромку хлеба и остальную пайку отдал подбежавшей собаке. Уж слишком у неё был понимающий и даже свойский взгляд.

Спустя какое-то время я был приятно удивлён, что во время комиссии кормят совсем иначе. Дают свежий белый хлеб и насыщенный гороховый суп - как будто вот-вот нагрянут ревизоры с суровыми лицами и начнётся поедание прямо из столовского бака. А ещё у нас, оказывается, есть зарплата! 500 рублей в месяц. При нынешнем курсе доллара это составляет целых 8 баксов. Хотя, когда в последний раз приезжала комиссия, нам были розданы чеки аж на 7000 рублей. Но как вы уже успели догадаться, я смог насытить этой цифрой только свой взор.

На выходе из столовой мне повстречались двое начальников в погонах. Они о чём-то яростно спорили. И почему только на лесозаводе принято так кричать? А горлопанят тут все. Средний на младшего, старший на среднего. И так до бесконечности.

Пробираясь дальше, в сторону пилорамы, я оказался наблюдателем истинно русского рабочего. После обеда (а в эту пору здесь редко кто работает) он с энтузиазмом вырезал «по дереву». Сам вспотевший и в пыли, а его глаза излучали неукротимый азарт. "Наверняка, чифирнул," - подумал я и побрел мимо. Он же сдвинул шапку на лоб, плюнул с особым смаком и продолжил своё важное дело.

Как я уже говорил, здесь все и всегда спорят. Особенно надзиратели. Они уже давно переругались друг с другом и теперь тянут лес каждый в свою сторону. А потом опять ругань. Наверное, поэтому на лесозаводе и воцарился подобный бардак. Более того, здесь уже никогда не будет лучше. И только упрямый предприниматель может напрасно потратить здесь годик-другой. Нет, это не пессимизм. Просто болото, которое засасывает всех без исключения.

Между тем я всё ещё шёл к пилораме. Меня переполняло чем-то широким, волнующим и бескрайним. В этот момент подбежал щенок. Вислоухий, с преданным и наивным взглядом, этот «лисёнок» залаял (как бы для приличия) и прильнул к моей ноге. Я присел на корточки и тихо улыбнулся, когда тот начал кусать мою штанину, наивно и совсем неопытно. Не сказав ни слова, мы понимали друг друга, нам хотелось бегать и играть, позабыв обо всём на свете. Но мне нужно было работать, и потому под угасающий взгляд щенка всё же пришлось оставить его одного, лающего и непоседливого.

Вскоре я уже был у хаотично наваленных брёвен. На этот раз попалось слишком большое и с назойливыми сучками бревно. Мы с напарником всё никак не могли сдвинуть его с места, словно тот пал смертью храбрых и не собирался воскреснуть. К нашему общему счастью из-за угла послышался грохот, а следом за ним показался трактор. Весь исшарканный, он напоминал потёртые ботинки дворняги, однако, в отличие от последнего, не сдавался в надежде на дополнительную порцию солярки. Спустя минуту и произошло то, что достойно быть напечатанным. Другой тракторист запросто проехал бы мимо и даже отвернулся демонстративно от того напрасного напряжения, которое прямо-таки витало над нами. Но этот оказался не таким.
Видимо, винтики и болтики внутри этого человека были смазаны что надо и вовремя начинали откликаться при первом же импульсе. Признаться, в наше время, а тем более в нашей ситуации, это большая редкость...

Так вот, тракторист притормозил свой "ботинок", развернул в нашу сторону и без зазрения совести сбил меня и напарника с ног (конечно же, это небольшие отступления моего бушующего воображения). На самом деле тракторист подрулил ближе, подтолкнул передним колесом "неудачное" бревно, и то с лёгкостью поддалось. Представляю, если бы не трактор, сколько бы ещё нам пришлось надрываться. Но дело случая зачастую решает всё.

Трактор утарахтел прочь, оставив треугольнообразные следы в грязи, а я всё стоял и глядел ему вслед. Всего одно действие, помощь и отсутствие безразличия могут оставить поистине глубокий след в душе. Ощущая нечто вроде благодарности, я перевёл взгляд на пятиэтажные дома вдали. Недавно отстроенные, они смотрели окнами на реку. И теперь, впервые глядя на них, я позволил себе мечтать жить в одном из этих строений, смотреть по утрам на воду, наслаждаясь прибрежными волнами и криками чаек. Подумать только, разве мог я раньше мечтать о таком Богом забытом месте?! Вот на какие чудеса способна тюрьма. Она может сделать вас самым счастливым из людей, предоставляя мизерные возможности и тем самым вызывая на поверхность лучшие из чувств.

В пять вечера наступил "съём". Грузовик привёз нас обратно в колонию. Что-то внутри вновь потянуло вниз… И так каждый раз - свобода под куполом ясного неба придёт только с новым днём. У ворот колонии начался обыск. Сотрудники администрации пытались найти запрещённые предметы, а заключённые упорно прятали их и шли на разные ухищрения (к сожалению, сегодня я не могу представить полный рассказ, дабы самому не лишиться всего).

В небольшом вагончике на обыск выстроилась очередь в два ряда - приходится ждать своей очереди совсем как в терминале ожидания на вылет. Кстати, на этом месте я и научился спать стоя. Оказывается, это не так сложно. Главное - не потерять равновесие.

Наконец, обысковые мероприятия остались позади, и передо мной раскинулась привычная череда двухэтажных отрядов. Ноги механически двинулись им навстречу, с каждым шагом отряды становились все ближе, но мысли по-прежнему витали где-то вдалеке. Там, где по утрам приветливо встречает взбирающееся под самый купол безоблачного неба солнце…