Надежда. 9 глава

     Мархамат готовила ужин, перед этим, Саломат хола, попросила мужа, Кодиржон акя, узнать, когда отходит поезд до Ленинграда.
     - Да ведь до вокзала ехать сколько. Может сама бы и сходила, а? Ну что я на своей деревяшке ковылять буду? Так до утра и прохожу. Поезжай сама, жена, - ответил Кодиржон акя.
     Саломат накинула на голову большой шёлковый платок, белый, в синюю полоску по краям, доставшийся ей ещё от матери и вышла из дома. Женщина вернулась часа через два, пока добралась на двух автобусах до вокзала, пока ждала эти самые автобусы, да потом ещё добиралась обратно до дома. В руках она держала два билета на поезд до Ленинграда, которые и протянула Анне.
     - Поезд отходит завтра, поздно вечером, в одиннадцать часов. Так что вы с Дусей поужинайте завтра пораньше, а я на ночь тесто поставлю, Вам лепёшек на дорогу испеку. Надо ещё картошку пожарить ... - проговорила она.
     Потом, обращаясь к мужу, произнесла:
     - Отец. Вы бы у мясника мясо купили, ну что одну картошку-то жарить в дорогу? Им ведь ехать долго.
     Анна была в растерянности, держа в руках билеты, молодая женщина поверить не могла, что завтра они с дочерью уезжают домой.
     - Теперь всё у нас с Дусенькой будет хорошо, - тихо прошептала Анна и обращаясь к Саломат холе, спросила:
     - Саломат хола. Сколько я Вам должна за два билета? Вы не думайте, у меня деньги есть, я ведь отпускные получила, когда в Ташкент уезжала.
     Саломат хола обвела Анну строгим взглядом.
     - Эх, женщина. Да разве в деньгах счастье? Ты у нас сердце вырываешь, а ты говоришь, сколько стоит... Эээххх! - выдохнула она и ушла в дом, где Мехринисо сидела с платьицем Дуси и прижав его к лицу, плакала.
     Саломат хола стала ругать дочь на узбекском языке.
     - Ты что? Хоронишь кого, что ли? Вытри слёзы, Дуся жива, здорова, это счастье. А где она будет жить, какая разница, лишь бы счастливой была. Ведь не с чужим человеком едет девочка наша, с родной матерью. Её тоже понять нужно, думаешь ей легко? - говорила она.
     - Зачем отец относил запрос на Дусю в облкомитет? Не надо было... - не переставая плакать, проговорила Мехринисо.
     - Не думала, что моя дочь такая жестокая. Такая эгоистка. Ух, чтоб тебя... - проворчала Саломат хола и ушла в другую комнату.
     Все сели ужинать, ели молча, даже не смотрели друг на друга. Так же молча все стали расходиться по своим делам. Кодиржон акя пошёл доделывать начатую обувку, которую утром рано собирались забрать. Он зажёг керосиновую лампу под своим навесом и сел за работу. Саломат хола пошла ставить тесто, чтобы спозаранку испечь их в тандыре. Мехринисо собрала со стола и отнесла посуду к очагу, где в казан была налита и уже согрелась вода, Мархамат принялась в этом казане мыть посуду. Анна сидела на топчане, рядом с ней сидела Дуся, это ей Мехринисо наказала, чтобы девочка не отходила от своей матери, а Дуся всегда слушалась свою опажон. Опустив низко голову, Дуся кулачком вытирала слёзки с пухлых щёк, а Анна... Бедная женщина, обняв дочь за плечи, тихо шептала ей о том, как сильно она её любит, напоминала сказки, которые рассказывала, когда укладывала спать... Дуся слушала и исподтишка посматривала на Анну, морща лоб, пытаясь вспомнить сказку. Вдруг девочка напряглась и посмотрела прямо в глаза матери. Её лицо просветлело и она радостно воскликнула:
     - Я помню! Про Колобка и змея Горыныча... я помню, как ты меня гладила по голове и рассказывала, как лиса Колобок съела.
     Анна приподняла дочь и прижала к себе, из глаз текли слёзы радости, не помня себя, она только бормотала:
     - Солнышко моё! Радость моя! Доченька родная! Дусенька... вспомнила маму свою?
     Дуся нерешительно обняла Анну за шею и положила головку ей на плечо. Из окна комнаты на них смотрела вся заплаканная Мехринисо и улыбалась.
     - Ну вот и хорошо... вот и славно, - тихо шептала девушка.
     С вымазанными в тесте руками, возле очага стояла Саломат хола и кончиком платка, свисающего с головы, вытирала слёзы с глаз. С работы пришёл Собиржон, сын Саломат хола и Кодиржон акя, он работал разнорабочим на заводе Октябрьской революции. Наконец, закончив дело, домой зашёл и Кодиржон акя. Решили все вместе, просто попить чай. Эту ночь, Анна спала вместе с Дусей, крепко её обняв, а когда проснулась, то не увидела ни дочь, ни Мехринисо. Анна в панике выскочила во двор. Саломат хола пекла лепёшки в тандыре, Мархамат ставила самовар, подбрасывая в трубу кусочки спиленного дерева, уголь достать было сложно.
     - А где Дуся и Мехринисо? - с волнением спросила Анна.
     Саломат хола посмотрела на Анну и вытирая мокрый от жаркого тандыра лоб, громко сказала:
     - Они в магазин пошли. Мехринисо захотела Дусе на дорогу конфет и печенья купить. Скоро вернуться, не волнуйся, дочка. Умывайся, сейчас чай будем пить с горячими лепешками.
     Облегченно вздохнув, Анна подошла к арыку, чтобы умыться. Когда все сели за стол, самовар наконец закипел и чай заварили, с магазина вернулись Мехринисо с Дусей. Со счастливой улыбкой, девочка села на топчан и показала сладости, которые ей купила опажон.
     - Вот вечером в поезд сядешь и поедешь далеко-далеко, там и поешь свои сладости и маму свою угостишь, - гладя Дусю по голове, сказала Саломат хола.
     Часов в семь, пришёл с работы Собиржон, на ужин приготовили плов на дорожку, все быстро поужинали, надо было ехать на вокзал, последние автобусы ходили до восьми тридцати часов вечера, надо было успеть. Мехринисо вынесла большой узел, куда сложила вещи Дуси и положила его на топчан. Саломат хола сложила на скатерть шесть лепёшек, рядом, в алюминиевой кастрюле, положила пожаренную картошку с кусочками мяса и в косушке плов.
     - Ночью проголодаетесь, плов поедите. А картошка на завтра останется. Вот ещё в банке кислое молоко, с ним жажды не будет, ну и яблочки со своего сада, - сказала она, заворачивая всё в скатерть.
     Бумажный пакет со сладостями, Дуся решила нести сама и не выпускала его из рук. Собиржон должен был проводить Анну с дочерью до вокзала.
     - Ну что... давайте прощаться, не то на автобус опоздаете. Лучше на вокзале часик переждать, - сказала Саломат хола, крепко обнимая Анну и Дусю, расцеловав их в обе щёчки.
     Мехринисо сдерживалась, чтобы не расплакаться.
     - Анна, обещайте следующим летом приехать с Дусей к нам, - взволнованно воскликнула девушка.
     Анна, прижавшись к ней, сказала:
     - Конечно, родная моя. Куда ещё мы можем поехать, как не в родной для нас дом?
     Потом Мехринисо обняла Дусю и целуя, тихо ей говорила.
     - Помни всё, чему я тебя учила, дочка. Чистоте, честности и доброте, меньше говорить, а больше слушать, - последнюю фразу, вместе с ней сказала и Дуся.
     И они обе рассмеялись. Дуся крепко обняла за шею Кодиржон акя и поцеловав его, сказала:
     - Я так Вас люблю, бобо.
     У мужчины заблестели слёзы на глазах, но переборов себя, он сказал:
     - Я тоже тебя люблю, дочка.
     Говорили они на узбекском языке. Очередь прощаться, дошла и до Мархамат.
     - Кеное, желаю, чтобы у Вас родился хорошенький мальчик, - сказала Дуся, погладив немного выступивший животик невестки.
     Смутившись, Мархамат быстро поцеловала Дусю, попрощалась с Анной и убежала в дом. Все вышли за калитку и махая на прощанье руками, смотрели вслед уходящей в темноту Дусе. В ответ, Анна и Дуся тоже помахали руками и растворились в вечерней темноте улочек.