Господин бог. Господин дьявол

        Шубин читал письма, внезапно пришедшие (на всё воля Божья!) к нему из далекого прошлого, и понимал, как ослепленный обидой, поспешными выводами о виновности в его аресте и  трагической судьбе семьи Ольги, сам стал и неправедным судьей и жестоким палачом. И совершил ужасную ошибку – добровольно лишил себя любви, такой сильной и всепобеждающей, которая приходит только  к самым  достойным подобной любви людям.
        Ольга писала ему все семнадцать лет, пока он отсутствовал, писала в никуда, без надежды, без ответа. Все эти годы  преданно любила, а ведь она думала, что я умер и … писала, писала, писала. Она разговаривала со мной, как с живым. Она описывала все эпохальные события: Великую войну, тщетные надежды на лучшую жизнь народа-победителя, смерть Сталина и его похороны, как лишенные им воли и разума люди давили друг друга и отправлялись вслед за ним. О том, как вздохнула свободно и без страха страна, освободившись от восточного деспота. А вот письмо, написанное ему, когда он вернулся.  И, в ответ на её великую радость, что вернулся, что дождалась, равнодушно, не объясняя причин, оттолкнул её прочь со своей дороги.

        Он и сейчас не знал, кто его предал тогда, кто не поленился донести, но то  что это сделала не его невеста он убедился сегодня окончательно. И как он посмел в своей гордыне и душевной слепоте возложить ответственность за предательство  на любящую его девушку? Допустим, даже если донос написали её родители, а эту возможность он всё ещё не исключал; хотя конечно, храп старушки в розетке был достаточно убедителен; девушка тут при чем? Однако всех фактов он всё равно не знал. Выражаясь высокопарным языком,  свет истины еще не осветил мрак его жизни, но … Олечка его любила и ни в чём не виновата! Сын не отвечает за отца! Умел, черт возьми, формулировать этот малообразованный Джугашвили. А ты возложил ответственность на девушку, которая сохранила, как дар, свою любовь и прожила из-за этого одиноко свою жизнь.
        Прости меня, Оля… Если сможешь.

        Как ты посмел судить других, ты – грабитель мертвых?
        Он вспомнил один из самых позорных эпизодов в своей жизни. В поисках золотых жил, они шли по горной тайге уже четвертые сутки. И уже смертельно устали, несмотря на то, что пайки им были выданы царские – тушенка, сгущенка, шоколад, макароны. Их было четверо – Он - глава экспедиции, еще один геолог, геодезист и рабочий, единственный среди них уголовник.
        Усталые, почти полумертвые от бесплодности поисков – никакого золота здесь и не предвиделось, они наткнулись на захоронение староверца или староверки. Оно было сделано в виде землянки с небольшой крышей, возвышающейся над землей. Заглянув под неё, они обалдели – иконы в серебряных окладах. Хотя у староверов. Кажется, нет икон. Но это детали. Иконы Древней Руси – сами плыли в руки!
       Он не смог остановить трех осатаневших мужиков! Он даже помогал им поднимать крышу и вытаскивать эти драгоценные иконы…
       Но не взял себе ни одну! Однако и предотвратить разграбление захоронения не смог!
       Повернули назад. На базу. Не прошли и пяти километров, как внезапно в руках расхитителей гробниц древние иконы рассыпались и превратились в прах.
      В лагерную пыль.
      Остались серебряные оклады.
      Они развели костер, и попили чифиря.
       - Надо вернуться и положить назад оклады, - сказал в тоске Михаил Шубин – начальник экспедиции.
       Смертельно усталые и смертельно напуганные люди молчали, не поднимая глаз. Молчал в страхе даже уголовник, убивший брата в пылу пьяной ссоры.
       И тогда Михал Михалыч Шубин встал, собрал оклады и, взяв лопату, закопал их под черной елью. Его лицо оцарапала её лапа, словно кошка зацепила.
       Шли молча, и каждый думал про себя – все под Богом ходим, сами стоим над бездной, а мертвого ограбили…
       Что-то за это будет?

        Первым пал уголовник. Закончил свою бесславную жизнь таким же образом, как и его брат. Зарезали уголовники...
        Геолог во время экспедиции повредил ногу, идти не смог,  и его оставили умирать в тайге…
        Геодезист стал задумчив, что-то бормотал себе под нос, и в глазах его читалась смертная мука. Он потерял энергию жизни…

        Шубин вытерпел всё! И не сломался.
        Его участие в разграблении могилы было минимальным, и икон он в руки не брал! Брал, брал! Но не для себя – корысти в его действиях не было! Просто струсил и не противостоял трем осатаневшим от легкой наживы мужикам. Товарищ им!
        Неужели там, наверху простят?
      
        Глаза старика слезились, то ли от напряжения – он читал эти письма, написанные, правда, хорошим подчерком, несколько часов подряд, то ли от понимания окончательной непоправимости своей судьбы. Уже  первый день Нового года, по-весеннему солнечный,  сменился  густо-лиловыми сумерками, вспыхнули кошачьи глаза фонарей и крупные снежинки, как клочья белой пены, стали падать с неба. Он стоял у окна, наблюдая за их медлительным полетом.
        Почему вспомнился тот давний эпизод. Он о нем и не вспоминал много лет. Было и прошло. А вот Оленьки Олениной письма были сейчас в  руках и жгли стыдом.
        - Дурак. Непроходимый, неслыханный дурак. Вот к чему привела гордыня – один остался. Остался последним из трех родов – Рейнов, Шубиных, Лавровых.  Вот кто предатель! – И каясь, объявил. - Ты - сам! – Мысль эта была мучительна своей окончательной безнадежностью. И он подумал ещё, что сам себя обрек на страшное наказание – замкнулся в себе после возвращения из потустороннего мира, и полюбил свое одиночество. Он – ученый, геолог, истоптавший всю Сибирь своими сапогами в поисках сокровищ для всё возрастающего могущества Советского Союза, став свободным, человеком предал и своё призвание. Не захотел передать свой уникальный опыт ученикам, не откликнулся на многочисленные приглашения преподавать в Горном институте, не написал учебников, а проработал остаток жизни в музее Минералогии имени Ферсмана. Тихо и незаметно. Никого не впуская в свою душу.
        Но без любви в этом мире никак нельзя. И он полюбил странного ребенка – тихую нежную девочку, которая каждое утро, ровно в семь часов выводила на прогулку сначала крошечного щенка, затем превратившегося малюсенькую собачку. Он знал цену детской привязанности к животным и ждал, когда живая игрушка надоест ребенку, но не дождался. Девочка проявила недюжинную волю и постоянство в любви к малышке, и  своей верностью покорила сердце старика. И сейчас он понял, что наказанный за нечеловеческую гордыню многолетним одиночеством, он был прощен - судьба послала ему прощальный дар – отеческую и мужскую одновременно любовь к девушке Кате.    
       
        Его мать,  в которой едва теплилась жизнь после ареста сына и смерти мужа, совершила подвиг. Она пошла на Лубянку и сумела попасть на прием к всесильному, как дьявол,  господину Ежову.
        Как ей это удалось?
        Просто так. Милостью Божьей!