Дорога к дому. Повесть. 18, 19

 18.                ГЛАВА 18
   Полина Ильинична с тётей зашли в магазин. Надо было купить продукты, чтобы приготовить ужин для брата. Выйдя из магазина, женщины расстались. Полина Ильинична поспешила домой. Сейчас она думала о брате, о том, чем его накормить повкуснее. Она знала, что у мамы всегда оставалась старая картошка до нового урожая. Картошка хранилась под полом. Из кухни под пол вёл лаз. Он накрывался крышкой с кольцом (ручкой ). Крышку накрывали половичком. Под полом (в подполье - так говорила мама) хранились овощи и скоропортящиеся продукты. Сколько раз по лестнице сюда спускалась мама!
    Особо Полина Ильинична запомнила мать, спускающуюся в подполье с японским котелком в руках. А дело было так. После войны с Японией в городе было много японских военнопленных. Они рыли траншеи на улице, где жила Полина, прямо напротив окон её дома. Японцев в сопровождении конвойных, одетых в длинные тулупы, шапки-ушанки, с винтовками, на грузовиках привозили каждый день. Полина становилась на подоконник, смотрела на пленных, стучала в окно и кричала: « Зачем вы убили моего папу?!»
    И как-то раз к ним в дом вошёл пленный японец, в очках, в матерчатом шлеме с круглым вырезом для лица, в лёгкой ветхой одежде. Продрогший от холода, трясущимися, красны-
ми от мороза руками он протягивал маме котелок и умоляюще просил по-русски: «Хозяйка, дай картоски». Мама, не говоря ни слова, взяла котелок и полезла в подполье. Маленький братик притопал в кухню и молча смотрел на незнакомца. Мама набрала картошки, протянула котелок японцу, взяла на руки малыша и крепко прижала его к груди. Японец ушёл. А в доме стало как-то необычно тихо-тихо. Мама не плакала, только крепко прижимала сыночка к груди. А тогда…
     Тогда Полине шёл четвёртый годок, а братик был совсем маленьким. Мама кормила грудью малыша, сидя на стуле у окна, и горько плакала. Полина недоумевала: за окном яркое солнышко, какой-то мужичок, проезжая мимо на телеге, размахивает кнутом и о чём-то весело кричит, из чёрной радиотарелки слышен радостно-торжественный красивый
мужской голос. А мама плачет. Жалостливая Полина подошла к матери, уткнулась в её
мягкие колени и тоже заплакала. Так, втроём, сидели они долго, пока не почувствовали запах  гари. Это подпалилось детское одеяльце, которое сушилось на печке.























19.                ГЛАВА 19
   Брат приехал вечером. Привёз маме клубники. Чаёвничали допоздна. Не виделись давно. О многом  хотелось рассказать друг другу.
   После долгого отсутствия Полина Ильинична снова, как когда-то , уснула в родном доме. И снится ей, что она плывёт по воде, тихой, чистой воде небольшого заливчика большой, величавой реки. По этой полноводной реке она не раз плавала на теплоходе, о борта которого билась свободная амурская волна. Теплоход останавливался на пристанях  прибрежных посёлков, куда бежали встречающие.  Любопытно было наблюдать за ними с высоты верхней палубы теплохода.
    Полина плывёт и удивляется, как она, не умеющая плавать, так искусно и красиво плывёт. Вот она приблизилась к берегу. Мама, стоя по колено в воде, полощет бельё. Рядом братишка. Полина попросила у мамы наволочку от подушки, размахнулась  и ударила ею по воде. Мокрая наволочка наполнилась воздухом. Полина легла на этот пузырь подбородком и поплыла. Одной ногой она, поднимая брызги, била о воду, а на другой прыгала по дну. Ей казалось, что она плывёт по-настоящему, и все вокруг думают, что плавает она хорошо.
 
    Полина с братом плескались около мамы, которая любовалась своими детьми, улыбаясь и отирая пот со лба. Ярко сияло солнышко, преломляясь в водяных брызгах в радужные блики. Хорошо: не жарко, весело, свободно, и счастливая мама рядом!
   Полина Ильинична приоткрыла глаза и снова забылась на некоторое время…Мама, неся на коромысле вёдра с бельём и водой, медленно поднимается на горку, держа стан по-царски: красиво и с достоинством. Рядом с маленькими ведёрками, наполненными водой, - её малыши. Помощники. Полина Ильинична вспомнила, что и ей, когда она подросла, приходилось носить воду на коромысле. Было тяжело, болела шея. Без коромысла - ещё тяжелей, зато можно было нести вёдра с пробежками и отдыхом на минуточку.