Уроки звездоплавания

                1
               
            Корабль вознёс меня к вершине – и под собой я увидел людей измельчённых, потерявших все значения свои. Соеденившись со мной навсегда, корабль мне проговорил : «Там, высоко, жизнь истинная, без искусств. Ты готов в ней отречься от людей?» Я отвечал, ему также потаённо: «Людей я более не признаю – они всегда претендовали на меня. И вместе с тобой я выхожу в мир чистый,  не тронутый никем».
          Тогда корабль, друг мой истинный, заговорил огнём неудержимым – и люди отныне были вне меня. Земля проваливалась очень быстро, до неё уже было не достать. Звёзды не исчислялись – выражались, числом безмерным, бесконечным. Я удивился: «Неужели это Вселенная? Как удивительно она проста!»
           Великий звон поведал мне об огромном пространстве пустоты.  Я осмотрелся настороженно. Мир этот был покоен от людей. Бездна, безмолвие и звёзды – вот перед чем я предстал один. «Однако, мои слова – слова людей, –подумал я, –  как же поймут меня иные?»
           Я ждал слово чужое, от иных – слова людей мне казались неверны,  неприемлемы для звёзд.Однако ко мне пришли слова человечьи, от Чёрного друга-корабля:
         «Долго я странствовал по временам. Был на краю Вселенной, заглядывал в чёрные провалы, выдерживал вспышки новых звёзд. И ныне готов унести тебя в твои заветные мечты».
          Мой Белый друг-скафандр добавил своё слово: «Хочешь остаться человеком, нужен ли этот образ для тебя?»
          «Я не отказываюсь от человеческого тела, – ответил я своему Белому другу. – Я могу быть и не быть, я могу быть иное,  антипод – но всё это измышления не тела, а ума».
           «У вас, у людей, изначально нелепые тела, – поведывал мне мой скафандр.. – Недаром вам их друг от друга приходится скрывать. Искусство одеваться – искусство охранять. А я буду самой верной защитой для тебя».
          Мои друзья, Чёрный и Белый, корабль и скафандр, были такие же маги, как и я. Маги воображения, творящие реальность. Я сам их обоих вообразил, и они явились во плоти.
          Мой Чёрный друг продолжал наш откровенный разговор:  «Перед броском во Вселенную хотел бы ты встретиться с кем-то из людей?»
          Я, не задумываясь, выдохнул: «Гагарин». И тотчас раскрылось передо мной его лицо. Его «Восток», его уход, его приход. Гагарин тоже увидел меня, идущего в глубины.
          «Как смог ты оторваться – и уйти?» – открыл я давно затаённое, своё.
          «Разорвать связь с планетой и взлететь, оказалось не самым сложным, – зазвучал его чистый, без лукавства голос. – Я Землю накрыл победным рёвом, я спел с «Востоком» в унисон. А когда вошёл во Вселенную, то не таился перед ней.
          «Ты заключён был в малую сферу шара, а Вселенная тоже шар, но безмернее тебя. Ты не страшился ничтожности своей?»
          «Но я сам, человек, был вселенная в себе. И большую Вселенную заключил в свои ладони».
          «Ты видел истинно звёзды, ты был реально среди них?»
          «Люди были в предчувствии небес – а я сделал шаг – от них, переступил».
           Чистый образ Первопроходца стал уходить в глубь звёздную, как бы заманивая и меня. И голос его звенел, уподобляясь звону звёзд, теряясь среди них.

                2

            Я вошёл во Вселенную. Впереди было много пустоты, мне так захотелось в ней затеряться без следа. «Вот Человек и вот Вселенная, – подумал я, – какое место им каждому определить?»
           Обладая искусством магии, я мог обращать тела, мог с ними говорить. Достаточно было произнести обыкновенные слова: я жажду, я хочу – и мир открывался для меня.
           Мне давно нужен был скафандр – он давал мне возможность быть самим собой, отсекая от мира, его придумок и химер, и также нужен был корабль жля похода – лишь он мог меня увести в любую глубину
           Я перевёл взгляд от себя. Вокруг описывалась звёздная супер панорама. Однако все звёзды почему-то уходили от меня. «Неужели я в центре Великого Ухода?», – обнаружил я первую странность у себя.
           Я коснулся ближайших звёзд –я сделал это, всего лишь подняв руку. Возник Объём, но я не ведал существа Объёма. Услышал гудение его, слова и шёпот, плачь и смех – не схожие с людскими, не говорящие мне, пришельцу, ничего.
            Тогда по повелению моему корабль совершил беспрецедентный по дальности прыжок. Пространство загрохотало, заскрежетало и завыло. Впереди я увидел обрыв света. Мой феерический прорыв подошёл к логическому рубежу. Вокруг простиралось убийственное поле. Свет заменился тьмой, и снова тьма покрылась бесподобным светом. Звуки, невидимые, шептались меж собой. Пришёл я, не зная куда, искал, не зная что. «Истинно ли обозрел я Вселенную от края и до края, – подумал я, – не укрылось ли что-то от меня?»
             Вокруг меня забурлил Хаос – в движениях, звуках и цветах. Вдруг впереди появился обрыв света, и из него  ко мне выплывало женское лицо. Всё было в этом лице – чары, гармония, загадка. Лицо улыбалось мне, человеку, пыталось обольстить – и вдруг превратилось в планету, кутающуюся в мягких облаках. Так и хотелось к ней подобрать ласкательные эпитеты и имена.
             Планета, объятая водой, а в ней одинокий островок – вот что было за образом женского лица. .Мне повинуясь, мой Чёрный друг включил свои двигатели, и вскоре сел на этом одиноком островке. Я посмотрел в иллюминатор. Вокруг меня покоилась без признаков жизни и движения земля. Воссоединившись со своим Белым другом, я осторожно спустился по трапу на поверхность.
             Едва я сделал шаг – ко мне из ничего шагнуло нечто. Передо мной из-под земли вдруг проклюнулся росток, который на моих глазах возрос в дерево, которое с такой же скоростью преобразилось в Древо необычайной высоты. Крона его терялась где-то в облаках!
            Какое-то, неведомое мне слово прошелестели листья Древа – и я был сам  преображён, став лёгким, невесомым. Ко мне пришло освобождение абсолютное, ото всего. Древо сказало своё второе слово, что-то выпытывающее у меня. В ответ я стал сам собой, неуловимый. Древо сказало третье слово – и я увидел нечто, соединявшее нижний и верхние миры.
            С замиранием, с наслаждением я стал воспарять вслед вознесённому Древу, улавливая ритм его качавшихся ветвей, пока не обнаружил себя в стране невесомых облаков.
            Мне было видно, что тверди в этой стране нет. И налетел Вольный Ветер, хоть и невидимое, но тоже существо, и стал нашёптывать мне истории из жизни облаков – про их путешествия, войны, и любовь.
           Вдруг из гигантского облака по курсу вышел гигантский человек, и стал повторять все движения мои: махал, роаскинув руки, как и я, летел. И наконец растаял, как туман. И я подумал: «Какие странные тайны хранятся в небесах».
          Проникая всё глубже в эту небесную страну, я открывал, что облака это те же люди и звери, вознесённые горы и рукотворные дворцы. Однако, всё  было чуждо мне в небесном мире – все эти облачные существа, играющие за кого-то, немыслимая архитектура, взлетающая ввысь.. Я ждал чего-то фатального извне: то ли смертельный ритуал, то ли фальшивую,  игру. Сам я был в маске беспристрастной, отрешённой, за золотым фильтром гермошлема.
          Вдруг мир оборвалсяв впереди и облака расступились. В пустоте появились цвет и плоть. Из зыбкого, призрачного, стал проявляться некий образ. Я оказался на краю гигантского цирка. Вниз круто уходили ступени-исполины, на них стали проступать очертания гигантов. Много что в этих существах казалось от людей – тела и лица, движения и речь. Но это были не люди – нечто истёкшее от них. То ли гиганты играли за людей, то ли люди этим чужим что-то отдали от себя.
            Вот появились огромные гимнасты, легко кувыркающиеся в небесах. Затем на арену влетело облако, тут же преобразившись в белый шар. Шар разделился на две половины, из них вышли четыре человекоподобных существа. Существа оказались плоскими. То ли копировали людей, то ли были такими в естестве, но явление это показалось взывающим ко мне. Они встали в круг, взяли две половины шара в руки – воссоединяя в целое свой мир. Затем, сами плоские,свернувшись, обратились в четыре шара поменьше, итак, играя меж собой, рванули ввысь, мгновенно растаяв в небесах.
           Я видел вещи всё более удивлявшие меня. Появилось на сцене два разнузданных паяца. Один другому отрубывалголову, а та, смеясь,  порхала среди ликующей толпы. Затем, поймав эту голову сачком, паяц насадил её на прежнее место. Откуда-то появилась вторая голова, он присоединил к тому же месту и её. Две головы начали спорить меж собой. И всему этому абсурду рукоплескали и смеялись люди в небесах! Шуты и далее блистательно отыгрывали роль: сначала друг друга расчленили, затем друг друга ели за столом. А цирк смеялся всё более – до слёз. Ибо весьма детально у гигантов всё это можно было рассмотреть.
           Вышли ещё два клоуна. Один из них семенил ногами, как паук, другой пытался ходить по-человечьи и не мог. И зрители уже катались от смеха.  Вышли последующие двое. Один взмахнул волшебной палочкой и превратил партнёра в маленькую игрушку для себя. Карлик тот в аккурат оказался в человечий рост. Взял его клоун  на ладонь и представил восторженной толпе. А игрушка раскланивалась и делала другие забавные пассажи.
           Я не ведал, какого эта планета рода.Но яувидел комедию, разыгрываемую из неприемлемых мне основ. Тоской, одной тоской веяло в этих небесах. И я здесь оказался  не нужен, как живой.
           Воистину, мне предлагалась любовь, но из другого слова.
           Я боялся за иные времена. Я боялся своей нелепостью, своим неведением их разбудить и повернуть.
           Вдруг прилетел Вольный Ветер,схватил меня и понёс, одновременно по пути разгоняя облака, и наводя свой порядок в небесах. Вновь я обнаружил себя стоящим на земле. Не стало цирка гигантов, воздушных дворцов, людей невесомых и ничтожных. Не было ни страны облаков, ни Древа, соединявшегомир Нижний  и мир Верхний – жизнь этой планеты продолжалась,  но уже в тайне от меня.
           Вернувшись к Чёрному другу, я тут же стартовал – планета по дружески нас отпустила. Я устремил свой взгляд вперёд – ведь столько звёзд иных. И мы помчались далее – в звёздные россыпи, за чудесами.

         3

          Если вам надоело человечество – его политика, войны, грязь, прогресс. Если вам невыносимо стало видеть лица разумных, заразумных, сверхразумных, смотрящих на вас презренно, свысока. Если вы завязли в бытие с его тюремно-замкнутой рутиной. Если эта планета стала (а может и была) чужой для вас, постройте свой Корабль, уйдите прочь на этом  Корабле. Пусть  ваш Корабль будет реальный, пусть воображённый – но главное, чтобы он как можно быстрее ушёл прочь. И когда-то вы забудете эту планету, вычеркнув её из своей жизни навсегда.
          Я хотел найти мир, схожий с собой, понятный для меня. Мне надо было только открыться, кого-то полюбить.  И, словно услышав мои воззвания, вышла из тьмы планета разрисованная. Лицо – как маска, улыбающаяся мне.Тотчас я устремился к новой загадке во Вселенной. Подняв тучу пыли, мой корабль завис на огненном хвосте. Расчистив место, он осторожно коснулся ногами поверхности планеты, и та, не возражая, пришельца приняла. Я посмотрел в иллюминатор. Меня здесь ждали – именно здесь, и именно существа очень схожие с людьми. Ну разве не чудо я снова встретил среди звёзд!
          Был ли я честен пред собой? Во мне было давнее искушение: сойти с небес – стать на мгновенье богом. Мне хотелось попробовать эту магическую роль. Я загадал это желание,  и едва сошёл по трапу, коснувшись чужой земли, как меня подхватили на руки, понесли.
          Вот запели они свои древние гимны, моё тело раскачивая в такт. А их руки уже повелевали моим телом. По гигантской каменной лестнице эти люди влекли меня куда-то ввысь. «Неужели вот так и становятся богами? – я изумлялся сам себе. – Неужели так просто сделать к бессмертию свой шаг?»
          Я был в скафандре, под защитой Белого друга, и не играл в этой сцене – а был созерцателем Игры.
          Меня поставили и освободили. В мгновенья ока вокруг возникли роскошные покои. Также из ничего появилась стайка неведомых прелестниц, заведших вокруг свой хоровод. Все они обожали меня, смотрели влюбленно на меня. Я же отверг их беспрекословным жестом – и они послушно исчезли в никуда.
         Затем появились рабы, смиренно склонившиеся передо мной. И их я отослал всё тем же жестом.
          Затем прибежали подносчики цветов. Целые гирлянды бросали они мне на голову, плечи и на грудь. В конце концов, они забросали цветами всё вокруг, пока отвергающим жестом и их я не отослал прочь.
          Вдруг наступила тьма, и появились звуки. Раздалось множество голосов: свист, пение и крики. Звуки сгущались, множились, обступая меня со всех сторон. Затем тьма ушла, и я увидел, что все декорации сменились. Я пребывал в центре закрученной спирали: невиданное количество масок кружило вокруг меня свой хоровод.
          И вышли вперёд двое, одетые в белое, с лицами, играющими, то ли беспристрастных богов, то ли судей непогрешимых. Они схватили меня и попытались обнажить. Но неожиданно натолкнулись на препятствие – скафандр. Из самых непроницаемых материалов, придуманных людьми, было создано это существо.Мой Белый друг успел захлопнуть перед лицом забрало шлема, и я спокойно наблюдал за развитием действия из-за него. Толпа между тем играла свою роль: она пожирала меня любопытствующим взглядом. Но я нарушил извечный ход вещей. Я не был падшим богом. Я оказался не обнажён, не осмеян, и не унижен этой безжалостной толпой. Не корчилось под презирающим взглядом моё тело, не умирала от осквернения душа. И едва я сделал невольный жест рукой, как вышла из оцепенения толпа. Теперь я начинал свою игру. По мановению моей руки, едва я прочертил амплитуду, толпа заплясала, закружилась, предо мной.
           Я сказал себе: «Мир, выясняется, очень прост в своих основах. Прямолинейны, незамысловаты движения его вещей. Заигрался и переиграл сам себя гуляка-человек. И вот пришло озарение – и человек вдруг вознесён».
           Тут и звуки пришли из пустоты. «Музыка ли это?» – спросил я у планеты. Было безмолвие в ответ. «Пусть будет музыка», – тогда я повелел.  Вот она пленила меня и, как маленького, повела. Вот она вознесла меня, вот я ощутил: это и есть моё истинное тело. Вот это тело восстало и пошло.
           Только теперь я заметил маску у себя в руках. Кто-то мне кинул её из пляшущей толпы. Пустые глаза, растянутый овал губ. Не знал я ни рода маски, ни существа её – но сам её призвал.  Откинув забрало у скафандра, я одел эту маску на себя. Тотчас личина эта ожила на лице. Не по воле своей стал я плакать, смеяться, размышлять.  И вдруг с ужасом осознал, что оказался без рук, без ног, без головы. Я исчез, осталась только Маска.
           Тогда планета разыграла иллюзион со мной в заглавной роли. Сначала мне были даны ноги, но уже иного свойства: чтобы я мог вычурно ходить. Затем появились руки, чтобы я мог что-то делать неведомое мне. Рот мой был раскрыт, чтобы я мог произносить продиктованные кем-то невидимым слова. Казалось, я ожил, была полная иллюзия меня, как человека.  Живыми стали движения мои и мысли, живым казался воздух, которым я дышал. Отныне всё, что исходило от меня, что замышлялось мной, витало в воздухе вокруг, было нетленно, навсегда.
          И подвела ко мне планета своих пропащих мертвецов. Весьма условны были их образы, скорее символы, штрихи. А я своей творящей рукой их оживил. И они отошли, изумлённо оглядывая у себя вновь появившуюся плоть.
          Как надёжный гид, планета взяла меня за руку своей незримою рукой и повела. Так пошли мы из мира, в котором я пребывал – мы просто переступили в мир иной.
          Я увидал, заключённый в некие рамки, портрет Иного Существа. Очень тщательно был выписансей портрет. Смерть, как явление, исчезла, оставалось решать самим, кто жив в этом пространстве, а кто мёртв. Вдруг Иной шевельнулся, пребывая по-прежнему неким собранием мазков. Этот образ, выдававший себя за человека, встал и пошёл куда-то.
          Тотчас вокруг него развернулась панорама из жизни таких же искусных мертвецов. Смотря извне, на раскрывшуюся панораму, я видел, как после долгих лет пути по бесконечной перспективе, человек-портрет пришёл наконец в свой изначальный  мир.
Возможно, и здесь без богов не обошлось. Но, воздвигнув его в мгновение ока, то ли в бурях своих, то ли в кипениях  страстей своих, боги забыли про него. Утеряны были мысль его и красота. Недоступный он стал – ни тлетворный, ни блаженный. А я, отчаянный космопроходец, разве не сам пришёл исповедаться к этой магической планете? Разве не сам искал Иного вне людей?
           И открыла планета мне вторую картину от себя. Серая, беспросветная мгла была в картине – и больше ничего. Я вошёл в её волшебные рамки и оказался на улице  неведомого мне городка. Всё здесь было бессмысленным и тусклым: дома, мостовая, небосвод. Кто-то невидимый убегал совсем рядом, за углом, кто-то бесплотный смеялся за плечом. Чьи-то уста благоговейно меня поцеловали. Но незримая и безгласная, она не попала в объятия мои.
          Тогда я задал себе вопрос: «Вот слово, облёкшее меня – я называю его «хаос». Каково же слово увлёкшее меня?» И исчез, как действие первое, тусклый городок. Вместо неба серого, беспросветного, надо мной раскрылся овал из высветившихся звёзд. Невидимое, но явно божественное эхо разносилось под куполом овала.
          И выставила планета третье творение своё:
          По естественному истечению из небытия приплыла Раковина. Возможно, из золота живого было отлито это произведение искусств – так она трепетала и цвела. Раковина раскрылась – и сначала явился призрак, набросок вслед ему, и облеклось всё это в живую плоть. В Раковине стояла дева невиданной красы. Ни слова не было от неё, ни единого слова к ней невозможно было подобрать. Дева была обнажена, казалось, слегка играла улыбка на лице – и было полное безмолвие во всём. Она бесстрастно выставлялась. А я не знал, кто она есть, что может она произнести, куда пойдёт и как пойдёт, сумеет ли любить.
          Странный это был дар планеты. Я не касался Девы, не звал её и не пытался полюбить. Я боялся облечь её в слова. Но когда выдохнул в изумлении – Дева ожила. Она вышла из Раковины и утвердила, как статую, себя. Я дотронулся до неё. Она оказалась инертной, холодной, без реакций. Я обошёл её вокруг. Пожалуй, невозможно было идеальнее что-то в этой Вселенной воссоздать. Я наслаждался бессмертием, первый из смертных дотронувшись до него. И я не знал, покарают ли меня за всё это боги.
          Я ещё раз дотронулся до неё. Она пошевелилась и улыбнулась откровенно. Я произнёс ей пару нежных слов. Она умилённо пролепетала что-то мне по-птичьи. Я взял её за руки, полу обнял – она охотно поддалась. Я закружился в вальсе с ней – а она вдруг растаяла в руках, и я упал, кружась волчком один. «О, как она не хотела умирать!» – хотелось мне патетически воскликнуть. Но осмотрев себя, я обнаружил, что стал огромным, каменным, спокойным. Я сделал шаг – земля содрогнулась подо мной. Я стоял прочно, уверенный в себе, собою восхищён.
          А она упорхнула, явно зная какую-то тайну про меня.
          Я сделал шаг второй. Я снова был прежний – тлетворный и живой, под защитой Белого друга. Откуда-то из теней и света явилось множество лиц, с застывшей мимикой – кто в смехе, кто в печали. Они окружали меня и выжидающе смотрели.  В моей воле было стать повелителем кукольных сердец. А они уже протягивали каждая свои нити:
         «На, человек, повелевай нами и играй».
          «Но где же ваша несравненная Дева? – спросил я кукольный театр, – разве она не исчезла, не ушла?»
           «Нет, нет, –отвечал стройный хор лиц разрисованных, – ей невозможно умереть. Она – эталон Абсолютной Красоты. Она бессмертие само».
           Тогда я сказал всем этим рисованным прелестным ликам:
           «Вот жизнь её  и вот моя. Я хочу поменяться с ней местами».
           И только я это произнёс, как вдруг прозрел. Вокруг были куклы-гномы, куклы-птицы, куклы-эльфы. И после слов моих помчались они во все стороны света, проникая в заветные уголки, заглядывая как за свет, так и за тень. Казалось, я просто раскрыл свои глаза – а это куклы устроили грандиозный маскарад. Что-то разыгрывалось передо мной, что-то показывалось мне, но я был бессилен понять их кукольную жизнь.
           Тогда выпорхнула на сцену кукла-кисть, и заплясала, выделывая невиданные па. Нарисовала кисть в воздухе желанный образ мне – и этот образ улыбнулся. Вслед ей выскочила кукла-слово и девушка, нарисованная, заговорила. Затем вышла кукла-музыка, взмахнув магическим смычком, и девушка под звуки музыки оторвалась от земли и поплыла. Она обрела всё, что можно в искусстве обрести – лицо, движения и тело. Я хотел запечатлеть этот образ навсегда. Я думал, моя любовь – вот в чём бессмертие её. Мне хотелось её взять и обрести навечно. Но едва я подумал, едва руку протянул, как она также рассыпалась в пух и прах, рассеявшись от первого же ветерка.
          «Но где здесь тайна, – думал я, – почему это тело как бы из воздуха, и из лучей? Почему не выходят звёзды свои истины мне изрекать? Почему  мир вокруг не захохочет?»
           Вдруг кто-то схватил меня за плечи сзади и резко повернул. Передо мной была несравненная Дева.
           «Уходи, ты не должен видеть это. Ты всего лишь из плоти, человек».
           Руки её стремительно преобразились в два крыла. Ими взмахнув, она унесла меня в блаженный сон.

  4

           Отправляясь к великим звёздам, будь откровенен до конца. Не стесняйся бесстыдных слов и с телом вступи в союз бескомпромиссный. Отдай без оглядки звёздам всё, лично тебе уже не нужно будет ничего. Скажи, тебе хотелось бы иное тело заиметь? – О да! Видишь, сколь это было в тайне. И от кого было в тайне? – От себя.
           Вот и я играю в богов – а  боги знают это – и мне здесь раскрыться до конца. Всё будет божественно, возвышенно, порочно. Всё будет в тайных замыслах разрешено – не за этим ли я во Вселенную пришёл?
           Я уснул и проснулся. «Где-то здесь обитают боги, – подумал я. – Я несусь через их волшебные поля. Очень чуткие, воистину идеальные боги. Я не видел пока ни одного».
           Был ли я отвергнутый гений, либо слово  бездарное, кочующее между звёзд? Я всё ждал откровений, открытий между звёзд – но никто ко мне не взывал, не выходил.

           В этот раз я увидел планету зябкую, кутающуюся в леса и дикие сады.Моё магическое чутьё не почувствовало никакой угрозы от неё. Планета не искала меня, я был никто и некто для неё.
          Направив своего Чёрного друга к таящейся планете, я увидел, как поверхность её тоже  преобразилось в женское лицо. Я пришёл к ней с огнём и громом, как подобает сотрясателю миров. А огна выходила ко мне, как простая беззащитность. Губы, ресницы и глаза тянулись мне навстречу. Их сменили гибкие вьющиеся руки, и когда корабль коснулся поверхности, надо мной сомкнулись розовые лепестки. Мне захотелось пройти здесь босиком – столь открыта и без придумок была эта далёкая планета. Мир этот касался меня то тёплыми лучами, то свежим ветерком. Не было ни враждебности, ни скрытости, ни зла. Казалось, вся непорочность Вселенной – в этой планете налицо.
          Я хотел верить этой планете, открыться ей во всём. Я не одел в этот раз скафандр и  вышел из-под защиты Чёрного друга.
          Видно было, планете истинно приятен мой приход. Раскрылись небеса, пролились лёгкие волны ритмов звуков. Деревья любовались на меня с высоты своих пышных крон. Оглянувшись, я заметил, что из следов моих вырастают поющие цветы. «Вот истина, – подумал я, – которую ни оболгать, ни разыграть. Как далеко от людей я нашёл эту мудрость, в своей необыкновенной простоте».
         Мир этот гудел от избытка жизни. Полузаросшая тропа вела куда-то в глубину садов. Благородный олень, не таясь, пересёк мою тропу. Меня принимали здесь, как достойного, по праву. Тропа пригласила пройти в умиротворяющую тень. Ко мне приходило что-то глубинное, издалека: вот одинокое дерево с пышной кроной, вот человек со скрещенными ногами, с закрытыми глазами, в прохладе от дерева, в тени. Я подошёл к человеку. Он был бесстрастен, глух и слеп. Видно,  разум егл пребывал где-то очень далеко. Я не удивился нежданной встрече – боги ведь знали, что так произойдёт.
         Я сел рядом с отрешённым от сущего человеком, сложил ноги лотосом, закрыв глаза, стал отсекать всё излишнее вокруг. И явился мне чистый свет – и больше ничего.
         А из-за света вышел женский лик. Был он тёмного цвета, и мне промолвил:
        «История твоя имеет начало и конец. Впереди тебя ждут загадки, странности, абсурд. Так будет свершаться твоя эволюция тела и души. И всё это станет безумие твоё. И всё это выйдет твоя ошибочная роль».
          И ушёл тёмный лик за свет и родился лик женский красный, произнёс:
         «Что ведаем мы о себе – откуда кто пришёл? Люди всегда соперники богов. Я объявляю тебя свободным от людей. Да будешь ты неподсуден – отныне навсегда».
          И потонул этот образ в испепеляющем огне, и проявился третий лик – естественное порождение света. Светлая женщина став напротив меня, произнесла:
         «Вчера ты играл в игру теней, сейчас, играя в богов, шагаешь среди звёзд, а завтра изменишь все непонятные тебе слова».
          Я так и не понял, чей это образ дивный. Опять он ушёл в чистый свет и в нём поблёк.Я понимал, что всё это иллюзия, витающая в запределье, и от меня зависит, хочу ли я все эти образы увидеть. Есть Я и Нечто – единое, связь обоюдная. Что-то было во мне, и что-то жаждало меня. Я стоял перед Нечто и терпеливо ждал. Наконец проступили очертания: я увидал Колесо и себя, стоящим пред ним.
          Нечто в образе Колеса вышло мне навстречу, и я попал в его внутренний объём. Вокруг заиграло, закружило, замелькало. Тысячи маленьких человечков устроили вокруг меня свой хоровод. Я же, пребывая вне тела, смотрел на это действие с любопытством, удивленьем.
          Меня позвали – я оглянулся и увидел Дверь. Хоровод расступился, а я ждал. Дверь открылась – я в неё вошёл. И снова увидел себя, стоящим перед Колесом.
          Я лишь увидел – не коснувшись. Мы так и не сняли маски, не коснулись всей истины в себе. Мелькнуло движение, вспыхнул свет, явился образ – и поблёк.
           И угадал я своё потаённое, от смерти. То, что изгналось когда-то и запечатано было словом запретным – раз и навсегда. Образ переступил запретную черту, а это музыка её привела  – соло нежное, от скрипки. Она молча смотрела на меня – что-то фатальное в ней уже произошло.Образ её расстаял и ушёл в ирреальность, в мир иной. А я заплакал,стал взывать к ушедшей безответно, пока не понял, что это образ не Даши, а иной. Это мой образ плача и печали. И вдруг прилетел, как ветер её смех. А это она из-за черты послала последний свой привет.
          И вновь вышел образ всей планеты,  с лицом беззащитным, кротким. Истина, принимающая все печали – и утоляющая их. Зябкая, страдающая от ледяного безмолвия планета. Единственная  во всей Вселенной, принявшая мой плачь, пришедшая на плачь.
         «Скажи, излейся словами, утолись, – сказала мне женщина-планета, – ибо всё в этой Вселенной я приемлю – и никому  ничего не отдаю. Ни горя, ни боли, ни стыда!.

          И я начал ей раскрываться – до сокровенных тайников: «На далёкой Земле, возле тёплой звезды, жила светлая девочка Даша. Жила одна, с древней бабкой, в ветхой избушке, на краю неприкаянного посёлка. До тёмного леса было совсем недалеко. Бабку ту на посёлке считали за колдунью, хотя толком о ней, о её прошлом никто ничего не знал. Из совершенно забытых времён старуха явилась в этот мир. Всегда безответная, молчаливая, всегда закрытая в тёмные одежды, с посохом, прокладывающим путь – вот образ, который, я думаю, она преднамеренно выставляла напоказ. Пра, или пра-пра была эта бабуля, Даша сама не знала толком. Важнее другое: бабушка передала единственной внучке свой бесценный дар.
          А эта внучка была цветком, возросшим на обычной грязной ниве. Слово «стройное» далеко не исчерпывало её суть. Такого тела не бывает у людей. Не бывает такой нежной кожи, такого отточенного до беспредельности лица. 16 лет – и расцвело всё в совершенстве!
          Разумеется, кто-то влюбился в такую красоту – а попал вдруг под странный взгляд. Какой-то наивный взгляд, не по-человечьи: вскрывающий, как у зверя. И попробовали было трое парней сообща одолеть неприступную красу. Дело было ночью, на окраине посёлка, почти у самой  Дашиной избушки. Что там произошло, неведомо до сих пор. Но долго потом ходила молва про троих, бегущих через посёлок с волчьем воем. Одного из них потом нашли аж у соседней деревни.  Зарылся бедняга от страха в сена стог. Другого у самого берега реки успели поймать ночные рыбаки. А третий и вовсе на целый месяц выпал из реального мира. Ходил он по посёлку с блаженным личиком и тонким голоском всех уверял, что он бесплотный и прозрачный, и похоть, как страсть презренная, не про него.
           А что же юная героиня?  А ничего. Взгляд такой же наивный, отрешённый. И ни единого слова от себя. «Вот тебе и колдунья, – шептали по углам, – вот тебе и наследница  её».Так и стала она недоступной, холодной, как горная вершина. И одинокой, ненужной никому. Все почуяли зверя, его суть.
           Всё это было от бабушки её. С детства она привыкла к своей бабуле, к её древней оберегающей любви. Ибо те, кто должен был её любить, оберегать, ушли давно, погибли в автокатастрофе, когда ей, малютке не было и года.
         А свела нас таинственная предопределённость – как это часто бывает у людей. Истекала бесконечно-серая осень за окном, а я лежал со своим проклятым переломом, и как водится, грызла меня зелёная тоска. Вдруг заходят на цыпочках двое: одноклассница Татьяна, и она – нежданный дар. Татьяну, как соседку, классрук послала меня проведать, а Дарье (она училась в параллельном классе) оказалось с ней по пути.
        Надо сказать, что в школе никто не знал, что я гонял на аэродром. Учился я не ахти, и моё пристрастие не приветствовалось бы однозначно. Я и версию-то выдумал про мотоцикл. А тут захотелось перед девчатами блеснуть.
        – На какой же скорости ты гнал? – вдруг спросила меня Даша.
        – Это ты про сломанную ногу? – спросил я равнодушно. – Я на прыжках её сломал.
        Вижу, девчонка вся вспыхнула, так была мной поражена.
        – Димка, ты прыгал с парашютом?!
        Никогда ещё, и никто так мной не изумлялся. И вот она – ко мне.
        – Ну да, – я отвечал, ошеломлённый – и прозревший. – Но это было три раза – я больше не успел.
        Более она не произнесла ни слова. А Танька что-то тарахтела своё. Не слышала она наших слов, не заметила, что произошло.
        И на следующий день Даша пришла одна. А я ждал её, знал, что придёт. Уже мы увидели друг друга. Уже закружились мы друг возле друга. Уже потянулись мы облечься в нечто целое – в сверхсущество.
        И когда вошла – застыли оба. А когда очнулись, от тихони- девчонки не осталось и следа. Предстала богиня – и статью и взглядом и лицом. И вопрос её был не от девчонки:
         – Расскажи, как можно шагнуть в бездну? Когда ты просто есть смертный человек.
        Так мы пошли, как будто плыли рядом: соприкасаясь взглядами, словами, переплетаясь руками и телами.
        Но когда она раскрылась мне, смертному, в лунной мистерии своей – разве тогда не нарушила запреты от богов? Когда на глазах моих превращалась в птицу, зверя, рыбу. Когда летела и мчалась и плескалась. Когда вошла в образ феи и, ставши призрачной, вдруг растворилась в небесах. И когда в звуках магии танцевала, введя  и меня в магический круговорот. Много тогда раскрылось мне тайн про людей и про богов».
         Мы замолчали. Я, от тяжести слов своих, планета Кроткая от горестной тяжести тех слов. Однако Кроткая своими словами утоляла мою боль:
         «Что же это за тайны, почему столько боли, от чего?»
         «Я не знаю, что истинно было в ту ночь, в глухом лесу, – ответил я. – В жгучей вспышке всё смешалось – и раскрылось. Я увидел, что мы пребываем вне истины реальной. Я узнал, что было до нас, и кто прошёл в этом лесу давным-давно. Все былинки и листики, деревья  и облака – каждый стал существом и каждый о чём-то говорил.  Надо мной был предельно открытый небосвод. Звёзды звенели – и это был тоже поток из слов, понятных для меня. Слышал я и голоса богов. О битвах, о тайнах, о любви вещали эти боги. И все эти голоса Земли и Неба сливались в один вселенский хор. Так я овладел своим  магическим ключом.
        Теперь я, как маг, всматривался в глубины небосвода. Теперь я мог истинно здесь повелевать. Я хотел увидеть  богов. А увидел там человеческие лица. То ли боги и звёзды прятались за масками людей, то ли лики людей давно уже пребывали между звёзд
         «Вы уходили в небеса? – Кроткая всё принимала от меня. – И никто не промолвил вам ни слова?»
         «Увы, мне, смертному, богов  не разгадать. Мы летали и не летали, мы были и не были – в небесах и на земле. И когда на мотоцикле мчались назад, я не видел и не предчувствовал, откуда появится машина. Как будто она вылетела из пустоты. Дашу выбросило из заднего седла – и она не ударилась, а мягко упала на кусты. Она умерла от шока, в один миг.
           И никто мне не смог объяснить во Вселенной, что случилось. Так скажи мне хоть ты,  Кроткая, неужели боги бывают так ревнивы за своих?  Почему вдруг она ушла, покинула это божественное тело. Почему она вдруг стала так безответна предо мной?
А я кричал, посылал слова в небеса:«Кто поставил этот пресквернейший эксперимент?! Она отдала все тайны мне. Тогда почему  не умер я, пустой и бесплодный человек!
         И когда я взмолился в небеса, никто мне не думал отвечать. И когда кричал бессмертным – никто не шёл на зов. Никто и не ведал про меня. Похоже, в этой Вселенной некому было слышать моих слов.
         И вот ты, Кроткая, сама пришла ко мне.  Так дай переступить черту, увидеть её опять, всего лишь раз».
         Волшебница-планета внимательно посмотрела на меня.
         «Я готов оставаться – не быть, не жить, не знать, как и она!» – умолял я.
         Молча покачала волшебница головой, и я увидел на лице её слёзы. Затем она повернулась медленно, и растворилась в темноте. А я вновь оказался перед Колесом.
        И я вновь вошёл в своё тело, вернувшись в мир реальный. Сколько время прошло, я не знал. Может минуты, может и года. Человек, разделённый на смертное и бессмертное,  всё также пребывал на поляне в Оленьем парке, на Кроткой планете, затерянной где-то во Вселенной. На цыпочках я ушёл с поляны, дабы этого звёздного странника не разбудить. Также благоговейно я покинул эту блаженную планету. Я хотел забыть про неё. Я хотел, чтобы никто, никогда эту планету из холодных не нашёл.

         Звёзды снова были везде: впереди и позади. Созерцая вокруг себя звёздный фон, продираясь среди бродячих слов, я не видел открытых тайн. Всё здесь было беззвучно и мертво. Было бы странно это не чувствовать в безмолвии. На то оно и безмолвие – скрывать потаённое в себе.

    5

         Когда мы ушли на самое дальнее расстояние, в зпределье, я спросил у своего  Чёрнго друга:
         «Ты – существо, рождённое для путешествий между звёзд. Но что ты ведаешь про них? Что жизнь у звёзд, что их начало, что конец? Как их слова – понятны для тебя? Куда мы мчимся – к какой особенной звезде?»
         Мой Чёрный друг ответил так:
         «Есть тайны, недозволенные никому. Остерегайся их, смертный человек. Есть зримое и незримое, есть явное и скрытое. Мы отошли от явного, мы искали бессмертия, богов, а раскрыли Большой Иллюзион».
         Тогда яспросил у своего Белого друга:
         «Во многом ты похож на человека, так разыграй человека, и проникнись им по полной».
         Мой друг-скафандр отвечал:
         «Я люблю играть в человека, в его жизнь. У меня есть похожие руки, ноги, голова. Как существо, приближённое к человеку, я знаю много его тайн. Во Вселенную он пришёл новым словом, чтобы бродить среди слов иных и ими ворожить. И я готов, как человека, провести тебя им в след»

          Вскоре мне блеснула зелёным лучиком ещё одна планета. Без путеводного солнца шла она, такая же одиночка, что и я. Возможно, заблудилась в вечности, возможно вечность стерегла.
        Я вновь пришёл с громом и огнём своего Чёрного друга. Соединившись со своим Белым другом, я спустился по трапу,  коснулся планеты, и тотчас передо мной открылась долина в сиреневом тумане.
        Я уходил в туманную долину, а позади меня, на страже, возвышался, как глыба, мой корабль.
        Тело моё становилось всё сильнее и свободней. «Наконец-то я оторвался от всех навязанных мне слов. Наконец-то я отделён от человека, воистину я стал внечеловек»., – поведывал я своему Белому другу
        Явились волны – и снизошли, опустились на меня. Я словно очнулся – осознал. Я был ничто перед огромными мирами. Мне захотелось стать маленьким ребёнком этой затерянной планеты, быть под защитой у неё. Я был почти невесом, почти вступил в божественный сферы. Мир мой магически звучал.
        Это музыка с небес излилась на меня – а я заплескался в её ритмах. Я обнаружил себя в неком круге, в центре которого и пребывал. Я попытался выйти из круга, и не мог. Всегда оказывался в центре.  Я попытался произнести свои утверждавшие слова. Нет, молчали в ответ планета за чертой.

           И пришёл из туманной долины образ: из чего-то светлого, чистого – там только что возродилась плоть. Грациозный набросок под тонкой белой тканью. Она родилась из воздуха, среди цветов, и по земле не шла, а плыла, не губя ни единого цветка.  Казалось, образ этот ещё не вполне материализовался из лучей. Лицо её посылало свет, стремящийся к моему.
           Я подбирал слова к идущей мне навстречу – в руках у неё был щит и меч. –Воительница-Дева!
           Она подошла молча, взмахнув мечом передо мной – круг, пленявший меня, раскрылся, и я был свободен абсолютно. Можно было идти к богам, с ними любить и умирать.      
          Обернувшись, Воительница взмахнула ещё раз. Тотчас, как холст, надвое был разделён пейзаж. Вспорхнули испуганные ангелы и взвыли демоны, низвергнутые в глубину.
         «Это всё от тебя – забытые слова, – произнесла Воительница-Дева. – Будешь играть отныне сам с собой, разбрасывать новые слова».
          День разгорелся – и затрубило и зазвенело всё вокруг.
          Как она великолепно сыграла для меня! Сложила на землю щит и меч. Подойдя, взялаза за руку без слов– и стало дико и тайно всё вокруг. Я знал, что лечу, что улетаю, что это грёзы, волшебство. Мне мечталось: скажу – и полюблю, не захочу – и не умру. Я откровенно ей сказал:
          «Весть обо мне пошла по всей Вселенной. Я ждал: ко мне придёт много мудрецов. Но чтобы сошла подобная богиня…»
           Она спросила удивлённо:
           «И ты меня не узнаёшь? Воистину, ты видишь  свою вселенную перед собой!»
            «Но как мне тебя, вселенную любить?! – воскликнул я. – Возможно ли мне, существу беспредельно малому, быть в беспредельно огромном существе? Я умел только грезить о тебе».
            А она говорила просто, без прикрас:
           «Ты пришёл стать бессмертным – им и стань».
           «Но знаешь ли, что такое холод, мерзость, грязь! – воскликнул я. – Слыхала ли ты про безнадёгу, про вечные дожди?»
            «Да, я знала это, – Воительница отвечала, – ведь я всегда шла незримой за тобой. И тоже мокла под этими дождями и тоже пачкалась в грязи, и тоже, как ты, я выла от тоски».
           «Но знаешь ли, – я восклицал опять, – что сотворили люди на Земле? Были вечные храмы – театры для богов. И что же? Боги изгнаны, храмы изгажены, осквернены. Потухли и звёзды, обитель тех богов. А на Земле появились полчища всепожирающих химер».
           «Пришла Волна и всколыхнула Музыку, – говорила волшебница моя. – А та унесла смертного  в простор. Так мы, одинокие звёздочки нашли друг друга».
            «Но ты пришла – а я боюсь твоё тело коснуться просто взглядом, так оно чисто и светло. Ты заплачешь – а я побоюсь дышать в твоё лицо. Вот твои руки в моих руках – а я боюсь тебя сломать. Как мне обнять тебя – я всё время улетаю от тебя!»
             Время начало отсчёт с нуля. Мы были затеряны где-то в пустоте. Никто не знал о нас, не клеветал на нас, не унижал. Давно уже снят был мой скафандр. Мы лежали рядом и плыли  между звёзд.
            Смеясь, она говорила мне невинно:
           «Посмотри на запретное, о смертный! Неужели ты не желаешь это съесть?
            Я отвечал ей также невинно, безмятежно:
            «Я всего лишь ребёнок, который тобою взлелеян и спасён».
            «Но ты кровожаден, человек. Тогда коснись губами магического тела».
             Как бы из смертной плоти было это существо. Где были колокола в горних высях, где ангелы, которые должны были нас вознести на небеса? Тихо смертная встала и ушла. Также тихо вошла богиня в объятия мои.
            «Боги не любят, когда нарушают их пределы. Всё гармонично в царствии вселенском, внём неприемлем малейший диссонанс. Богам – сияние вечное, а смертным – смерть. А я давно уже слышала тебя: мелодия одинокая, во мгле. И видела, как ты пропадаешь на Земле. И я полетела – как на зов. Ведомо было мне: союз смертного и богини есть неприемлемый абсурд. Но всё надеялась, что там, за краем мира, прояснятся все тайны до конца. Там, где пируют праведные боги».
             Иногда, просыпаясь,  она взирала на мир отрешенно, будто с высоты. Она же осознавала, что пребывает в моём дыхании, в моих руках. «Бренна ли наша плоть?!» – иногда взрывалось всё во мне. Но когда возвращался, принимая обличье человечье, говорил :
            «Мы ведь не боги – мы на мгновенье лишь взлетели к ним. Впереди нас раскинулось Небытие».
           Воинственная Дева отвечала мне:
          «Воистину, ты услышал не те слова». – И обнимала меня и уносила в свой вселенский сон.
          «Всё взято тобой от человека, – всматривался я в свою богиню, – лицо и тело и слова».
          «Нет, это за вызов мой я наказана богами: полюбить человека человеком, и им же умереть».
          «Люди давно уже пленяются богами: грезят о них, сражаются с ними, любят их». – Я открывал перед Воительницей род людской.
          «Самое удивительное в людях то, что построено из слов, – отвечала волшебница-богиня. – Вы отправляетесь в путь, ради истории, которую собираетесь кому то рассказать».
        Я снова открыл глаза и увидел её раскрытое лицо. Истинно, я увидел свою улыбку, истинно, я куда-то уходил.  Вот на звёзды рассыпалось её лицо. Истинно  Вселенная могла ликовать теперь со мной. Истинно, я не уйду – и Вселенная не последует за мной. Теперь я мог царствовать, повелевать.