Вертеп отрывок 2

СЕДАЯ ДЕВОЧКА
Из моего сердца ударил столб зелёного света, как прожектор.
Он соединился с дрожащим зелёным дыханием деревьев, впал в него, как в отчаянье, и я взмыла над телом и заплескалась, словно отражение в реке, в которое бросили камень.
Я стремительно распахивалась, втекала всё глубже и оказалась сначала деревом, потом лесом, а потом всем зелёным покровом земли. В течение трёх секунд я уже обняла всю планету, обвила её, обволокла, и она запульсировала внутри меня, как плод в чреве матери, закувыркалась, забила ножками в меня изнутри.
Во мне были острова и горные пики, тамтамы Африки и небоскрёбы Нью-Йорка. Всё это визжало, блеяло, свивалось в клубок и взмывало в поднебесье, кроило воздух крыльями птиц, взрывало землю копытами кабанов, глодало кору, ухало, впивалось клыками, грозило, умоляло, спасалось бегством, разрывало на куски.
Всё было живым, жадным, свирепо-сладостным, обожаемым. Я просто осеняла всё это.
Не надо было ни плакать, ни бороться, ни исправлять, ни приносить пользу - просто быть. Цвести. Дышать. Сплетать тела. Погибать в зловонной пасти - переливаться в того, кто тебя съел. Быть водой в сообщающихся сосудах. Быть бессмертным!
В природе не умирают - обмениваются телами и энергией, вставляют тела друг в друга, как куклы в матрёшку, как шкатулки в китайской головоломке. И тот, кто самый маленький, - и есть настоящий. А всё остальное - только упаковка.
Всё было решено ещё вечность назад. И целую вечность продолжалось. И самое важное было - не сломать этот чудесный механизм, не нарушить очерёдность, которая позволяет всегда и везде самому маленькому и слабому, самому последнему - быть главным.
И в этот момент мама завопила:
-Ты только посмотри на это, Ольга! Тебя приглашают на съезд экстрасенсов...

ШЕХЕРЕЗАДА
...Я шла по лугу. Я представила его себе в июле, ближе к вечеру. В это время жара даёт перевести дыхание, выжав перед тем из земли, травы, цветов  экстатические запахи бытия, упоительные до галлюцинаций. Вдыхаешь  - и видишь радужные сны.
Все предметы: камешек, сорняк, птичье перо - обретают особый смысл, как в разгар безумной любви или вселенской катастрофы.
Все вещи важны в мирозданье и становятся её смыслом и центром.
Вещи одухотворяются.
Я мысленно прохожу среди трав, встречая понимание и любовь, угадывая характер, лицо и судьбу каждой былинки. Всё это обволакивает меня сладким облаком причастности к тайне жизни.
Я слышу шум воды совсем рядом. Я знаю, что там река и мост. Это мост через реку времени.
Но тут туман сгущается и запечатывает от меня всё, словно в непроницаемый конверт.
Туман цепляет меня за волосы и платье, словно колючий кустарник,  царапает мне лицо, как наждак.
Я вслепую вступаю на мост. Считаю шаги. Их должно быть двадцать два. На двадцать втором я оказываюсь на другом берегу.
И тут туман лопается, как мыльный пузырь.
Я в одной из своих прошлых жизней.
Время пахло зверем. Лес взглянул на меня волчьим взглядом. Взглядом меня пробовал на зуб. Озеро было чёрным. Берега залеплены илом. Осока резала ветер. Ветер кровоточил.
В прибрежном месиве кишели головастики, улитки, тритоны. Дальше - бурелом, сухостой. Древесные калеки и уроды.
И сквозь это - бурная, хмельная, ополоумевшая, пенящаяся и шипящая, как бешеный перекат реки, - зелень.
Женщина  вышла из этой взбесившейся от полноты жизни растительности, вся обмазанная засыхающим илом.
Она - это я.
Голая, в панцире из грязи. На шее - ожерелье из собачьих клыков. На боку - кремнёвый нож в кожаных ножнах. Глаза смотрели в прорези грязевой маски. Долгие, прозрачные, хрустко-чешуйчатые, как стрекозиные крылья.
Женщина присела на корточки, опустив ладони в ил. Она стала похожа на лягушонка. Её глаза были,  как расплавленное серебро. Они текли, как молочные реки в калашных берегах её тела.
У утёса - опоясанный шкурой мужчина. Коренастый, с копьём. Из-под низкого лба - глаза, фиолетовые, как поминальное вино.
Мужчина пах звериной норой, палёной шерстью, свежей кровью, - грядущим оргазмом. Пьяным, рвотным, выжигающим глазницы алчным запахом жизни. Жизни ради жизни. Жизни изо всех сил. Вопреки всему. Любой ценой.
Жизни, которая вздымается густой, зловонной, но жажду утоляющей волной. Жизни, которая царапается, кусается, жалит, проталкивает язык вам в пересохшие губы, вырывает из вас по куску мясо, бьётся в судорогах с пеной у рта. Жизни, которая занимается с вами любовью и в то же время с прожорливым чавканьем жрёт вас.
Женщина переместилась в сторону мужчины как-то странно. Словно их было две. И одна исчезла у озера, а вторая возникла из ничего гораздо ближе к утёсу. Промерцала туда, погасая в одном месте и вспыхивая в другом.
И уже лёжа на спине, двигалась, наезжала, перекатывала себя, как каплю ртути, наползая на самца...
Вдруг женщина - то есть я - повернула голову в мою сторону, нащупала, вычислила своими текучими глазами мои невидимые ей глаза, перемешала студенистую массу наших глазных яблок, потом вышла из моего взгляда, как мужчина выходит из женщины, и пролаяла:
-Не ходи туда! Не ходи!
И тут зловонная зелёная волна хлынула мне в носоглотку и просто смыла, выплюнула меня обратно в ХХI век.