Соседи

      Рядом с небольшой деревенькой в Карелии, на самой её окраине, у костра сидело четверо стариков. Костер развели на небольшом холме, под большим старым дубом. Старики собирались тут часто. Они отдыхали от рабочего дня и своих жен. Костер освещал собравшихся и согревал стариковские кости. Самому старому было семьдесят  два , это худощавый и высокий человек, со скрюченными артритом пальцами; самому молодому - шестьдесят три. Они были знакомы уже тридцать лет. Вокруг была кромешная тьма. Луна редко выглядывала из-за облаков. Май выдался теплым, но вечерами становилось прохладно. Люди укрылись потертыми телогрейками и жались ближе к огню. Они пили самогон и делились своими тайнами.
- Так вот волки шли за дедом моим до самого дома...
- Врешь! - скрипучим голосом отозвался второй
- Да я тебе...
- Что бы волки, да во двор зашли - брехня!
- Так это было когда, еще при царской власти. Там деревни какие были, знаешь?! А, не хочешь - не верь...
-  Ладно - вмешался высокий старик.
      Он держал в руках маленькую железную чарку с мутной жидкостью. Было видно, что он хорошо выпил, но еще уверенно стоит на ногах. Он оглядел собравшихся у костра и сказал:
-  Я тебе верю. А вот послушайте мою историю...
- Ты опять про свой ЗИЛ... - перебил скрипучий голос
- Нет. Эту историю я никому еще не рассказывал. Вот и сейчас не знаю, что вы обо мне подумаете. Только кошмары замучили. Я только жене про них рассказывал, а про сам случай - никому.
- Ладно тебе - вступил четвертый, коренастый с большой бородой человек, единственный имевший не седые редкие волосы, а густую шевелюру тронутую сединой и выглядевший лет на пятьдесят с хвостиком. Он был не высокий, но коренастый мужчина - выкладывай как есть. Не первый год знакомы.
      Повисла долгая пауза. Где то неподалеку слышался шум реки. Вдалеке, еле слышно отзывалась кукушка.
- А тебе Палыч, я лично верю - подытожил коренастый
     Старик начал рассказ.
     Когда я был маленький, мой отец много ездил по командировкам. Мы с мамой тоже мотались по стране. В восьмом классе я уже успел сменить четыре школы и три места жительства. А вообще то я родился в поселке Андриановка, что недалеко от Казачьево озера. Вы же знаете, я с Камчатки. Отец был военным. Вот почему, когда мне было восемь, мы переехали в Иркутск. Еще через три года в Новосибирск и наконец оказались в Санкт-Петербурге. Не потому, что отца отправили в очередную командировку или предложили работу в новом городе. Отцу стукнуло сорок пять. Он вышел на заслуженную пенсию. Мне было тогда семнадцать, я только что закончил школу и собирался поступать в институт. Мать к тому моменту умерла вот уже как три года. Конечно нам с папой было тяжело все это переживать. Но потом становиться легче. Воспоминания стираются, образы притупляются. Ученые говорят, что если не видеть лицо близкого тебе человека хотя бы на фото, то через пару месяцев, около девяноста процентов, не могут вспомнить лиц. В общем, со временем стало легче и переезд в Питер помог.
     Прежде всего, надо сказать про квартиру. У меня была бабушка по линии отца. Она умерла когда я был еще совсем маленьким. Эту квартиру (пусть и не сразу) отец получил в наследство. Квартира эта располагалась в трех минутах от Фонтанки. В двухэтажном доме довоенной постройки. Сейчас такие вроде называют таунхаусами. Дом состоял всего из четырех квартир. Мы занимали три комнаты на втором этаже. Потолки высоченные, комнаты просторные, кухня маленькая. Мы с отцом сделали хороший ремонт. Практически все,  сделали сами: штукатурка, обои, кухню, сантехника и прочее. Полгода делали ремонт.
      Еще никогда мы не жили в такой роскоши.
      Конечно, у меня открывались новые перспективы. Я поступил в институт. Иногда подрабатывал на заводе. Появлялись новые знакомые, друзья. Смерть матери постепенно забывалась, потому, что мы с отцом тему эту почти не поднимали. Жизнь наполнялась новыми красками.
      Через год, с момента нашего переезда, я встретил девушку. Это были мои первые настоящие отношения. Скоро мне должно было стукнуть двадцать. Никогда раньше я не жил в таком красивом городе.
      Этот год, то лето 1975 года изменило многое в моей жизни. Сейчас, мне семьдесят один. Но я очень четко помню, что тогда произошло. Мне снятся страшные сны в которых, я вижу смеющегося мальчика. У него опухшее синее лицо, гнилые зубы и пустая левая глазница. Я вижу его в разных местах. Иногда он внезапно может появиться в хорошем сне, а заканчивается все одинаково. Ужасный мальчик дико смеется, и я просыпаюсь в холодном поту. Но не сразу... сначала я слушаю его смех, как собачий лай - громкий пронзительный безумный.
      Через два года умерла старушка, что жила по соседству на нашем этаже.  Еще спустя два месяца туда въехала новая семья:  муж с женой и их сын, на вид ему было лет двенадцать-тринадцать. Мальчик был толстячок. Его отец, как ни странно, был довольно худой, а вот его супруга полной, но все равно, не настолько. С виду они показались обычной семьей, хотя и необщительными. Приехали на почти новой "Копейке" с тремя чемоданами. Как потом выяснилось, мебель они почти всю оставили старую и ничего не меняли. Отец, наблюдавший картину заселения, помахал им рукой и окна и они помахали в ответ. Потом мы спустились во двор и поздоровались со всеми. Отец сказал, что они могут в любое время обращаться к нам за помощью.
      На сколько помню, соседи с отцом общались потом всего три раза.
      У бабушки, что жила здесь раньше, был кот, здоровый такой, сам весь черный и только ухо у него одно было белое. Новое семейство кота этого невзлюбило. Белоухий кот, частенько терся у двери соседей, зализал на подоконник и клянчил еду. А что ему было делать? Кормить его больше было некому. Я иногда отдавал ему подпортившуюся колбасу или остатки от рыбы. Помню отец, когда служил в армии, научился готовить потрясающую жареную рыбу. Мне казалось, вкуснее него, никто рыбу не приготовит. Еще вместе с мамой мы сидели за столом, смеялись и уплетали лакомство. Мама варила сливовый кисель. Тогда все было так просто и понятно.
      Примерно через две недели после заселения соседей, я нашел у подъезда черного кота с белым ухом. Он лежал, распластавшись на траве за поребриком и голова его, была неестественно повернута. Я подошел ближе и осмотрел кота лучше. У него явно была сломана шея.
      Через два дня я столкнулся около дома с тем мальчиком. Толстяк (а это было чистой правдой, потому, что при росте в полтора метра, весил он килограммов семьдесят) сидел на лавочке и играл с железным самосвалом.  Я подошел к нему и поздоровался. Он мне ответил  тем же. Я попытался завести разговор про его семью, просто из вежливости. Да и хотелось понимать, кто к нам переехал, с кем рядом ты живешь. Но мальчик оказался не разговорчив и, как мне показалось, глуповат. Он странно улыбался и отвечал односложно, порою невпопад. Мне тогда думалось, что он совсем ребенок. Себе я казался взрослым и независимым. Уже потом, отец сказал, что мальчик страдает от заболевания, называется синдром Дауна. Это не значит, что это плохо, объяснил отец; просто он не такой как ты и я. Такие люди по другому воспринимают мир. Порою, даже ведут самостоятельную жизнь, но заметно отличаются от нас. Я раньше слышал про такое в школе, но никогда не доводилось видеть такого человека в живую, рядом и говорить с ним. Но, знаете, что я увидел тогда на руках мальчика? Царапины. Было похоже, что кошачьи, замазанные зеленкой. Я попытался заговорить об этом с ним тогда. Мальчик начал плакать и издавать странные звуки. Он стал качаться туда-сюда, как то странно при этом подергиваясь. Самосвал выпал из его рук. Было впечатление, что он пытается что то прокричать, но при этом, ему не хватает то ли ума сформулировать слова, то ли воздуха. Тут выбежала его мать. Накричала на меня, и поволокла своего сына домой.
      Именно в тот вечер состоялась первая беседа моего отца с соседями после приезда. Я рассказал отцу о своей находке и, что похоронил кота за домом. Отец пошел к ним вечером, и угощал своей фирменной рыбой. Я сослался на плохое самочувствие и остался дома. Я лежал на кровати и слушал новые пластинки. Меньше чем через полчаса отец вернулся. Когда он пришел, был неразговорчив и все время хмурился.
- Как прошло? - спросил я
- Нормально... нормально. Ты как?
- Да, все в порядке. Полежал, послушал музыку. Мне уже лучше.
      Отец так понимающе на меня посмотрел, а я не стал его распрашивать о подробностях встречи. От тогда только сказал, что рыба им понравилась. Больше эту темы мы не поднимали.
      Тут зашла речь про домашних животных. Так вот у нас, незадолго до приезда соседей, появился пес. Кавказская овчарка по кличке Рекс. Тогда это было самое популярное имя для собаки. Рексу было четыре месяца, когда я нашел кота. Они, как ни странно, поладили. Псы было занятно играть с котом, а кот, в свою очередь никогда не задирал собаку и даже не шипел. А как то я видел такую картину: сидит на крыльце Рекс, а кот умывает его, облизывая уши. Это был выходной и я позвал отца. Мы долго смеялись над этим, вы бы видели.
      Как то с нам зашла соседка, мать мальчика. Отца дома не было, а я только вернулся с учебы. Она хотела поговорить с отцом на счет нашего пса.
- А в чем собственно дело?
- Я бы хотела поговорить с твоим отцом
- Он будет только поздно вечером
- Хорошо, я еще зайду
      Она развернулась и ушла, а отец пришел в половине одиннадцатого. Я рассказал ему о соседке. На следующий день состоялся их второй разговор. На этот раз он провел у соседей дома почти час. Под конец я услышал крики и выбежал в коридор. Это ругались отец с нашим соседом.
      Через минуту мы с отцом стояли на кухне. Он достал с полки бутылку водки, налил себе половину граненого стакана. Покачал головой, так ничего и не сказав, и выпил залпом.
      Отец не пил уже несколько лет. В тот вечер он был мрачнее тучи. На следующее утро, я узнал из-за чего. Он рассказал, что соседи против собаки. Они переживают за своего сына. Поэтому, если мы не избавимся от Рекса, нам не поздоровиться. Наш сосед оказался хорошим знакомым секретаря Райкома, да и сам занимал неплохую должность в районном совете. Что мог сделать обычный военный майор?
      Однако, то что случилось дальше одновременно избавило нас от проблемы выбора и стало одним из самых ужасных событием в моей жизни. Я тогда чувствовал - во мне что то переменилось, открыв страшную часть этого мира; возможно, даже меня самого.
       Наступили летние каникулы. Июнь подходил к концу и стояла жара градусов тридцать. Мы с моей девушкой, собирались поехать в Москву на неделю. Отметить там мое двадцатилетие, полюбоваться на город, посетить Кремль и конечно же знаменитый Мавзолей Ленина.  Одним словом - каникулы. По приезду я собирался устроиться разнорабочим в наш универсам. За месяц - 30 рублей, при половине рабочего дня. На мой взгляд неплохо.
      Что делать с собакой, мы так и не решили. Думали отдать папиному приятелю. Так мы могли бы навещать собаку, но все равно это было совсем не то. Приходил к нам участковый, а через четыре дня, какая то районная медицинская комиссия. В общем нам дали извещение о том, что собаку здесь держать нельзя, сославшись на заболевание мальчика-соседа и неподходящую санитарную ситуацию, да и вообще, не по товарищески это - сказал тогда врач. Отец  должен был в течении двух недель избавиться от собаки. Сосед пригрозил даже уголовной ответственностью.
- А статью мы найдем - как то сказал он отцу.
     Отец в свою очередь не хотел сдаваться. Тем более, что Рекс был членом семьи; он всегда был послушным и никогда не на кого даже не рычал, не то что бы укусить.
     Ровно на тринадцать часов следующего дня, у нас с Верой моей девушкой, были билеты на скорый поезд до Москвы. Уже завтра мы будем гулять по брусчатке Кремля. Ведь ни я, ни она раньше в Москве не бывали.
      С утра я сбегал в магазин за продуктами, потому, что завтра времени на это могло бы не быть, а когда возвращался услышал пронзительный вой. Я бросил авоську у подъезда и побежал во двор. Лай доносился из-за гаражей. Я обогнул дом с торца и побежал к гаражам. Еще из-за угла дома был виден столб черного дыма. А вот лай, похожий на человеческий вопль было слышно наверно по всему району.
     Я обежал последний гараж и выскочил на поляну за гаражами. Все как всегда: старая Волга старика из соседнего дома, качели, куча битого кирпича и мечащийся в огне Рекс. Первое время я не мог пошевелиться. Не знаю сколько прошло, пять, десять секунд? Передо мной метался горящий пес, пахло бензином и глаза слезились от едкого запаха. Я не знал что делать, я был в ужасе.
      Когда шок прошел, я побежал к колонке с водой, что была на противоположном углу дома. В голове вспыхнула новая мысль: ведь у меня некуда налить воду! Однако было уже поздно, я летел как ветер и через несколько секунд оказался у колонки. Слава богу, подумал я тогда, кто то оставил ведро у колонки. Старое оцинкованное, не очень чистое, но мне оно годилось. Я набрал воду и понесся сломя голову обратно, при том стараясь не расплескать воду. Большую часть мне удалось донести, что то разлил. В любом случае было слишком поздно. Когда я окатил водой собаку, там мало что осталось. Обугленная шерсть и кожа. Таких ожогов я в жизни не видел, хотя как то пролин на себя кипяток и две недели ходил с забинтованной рукой, а врач сказал, что мне еще повезло. Какой же это был ужас. А как он посмотрел на меня, этот собачий взгляд. Лучше бы я этого не видел. Рекса я тогда застал валявшемся в песочнице, видимо пытался потушить огонь - умный был пес, что говорить.
      Я позвонил отцу на работу, он приехал через двадцать минут. Мы хотели отвезти Рекса к ветеринару, но было слишком поздно. Собака затихла и признаков жизни не подавала.
- Я его убью! - проревел я
- Стой - строго, но спокойно сказал отец и схватил меня за локоть
- Отпусти, отпусти! Я сам могу решать что мне делать
      Отец влепил вне такую затрещину, что искры из глаз посыпались.
- Я твой отец и всегда им буду. Поэтому, ты должен принимать во внимание и мое мнение. Сейчас ты никуда не пойдешь, я схожу домой за одеялом, а ты поставишь чайник и дождешься меня дома.
      Меня трясло от злости и, стыдно признавать, но тогда я хотел накинуться на отца. Я хотел накинуться хоть на кого-нибудь, лишь бы выместить переполняющую меня злость и обиду. Я только заметил, что плачу. Слезы текли по моим щекам, я стоял, трясся точно эпилептик и не мог ничего с этим поделать. Тогда отец обнял меня и сказал:
- Я понимаю
Позже мы сидели на кухне и пили чай. Отец тогда спросил:
- Ты обо всем договорился  с Верой?
- Никуда я не поеду... теперь
- Вы планировали эту поездку весь год. Вера здесь вообще не при чем, не надо ей рассказывать. Будь мужчиной, соберись. Отдохните несколько дней, а когда вернешься, мы обо всем поговорим...
 - И так все ясно...
- Не ясно - перебил меня отец - это еще ничего не доказывает, так что разберемся, а ты езжай в Москву. Тут ты ни чем не поможешь, только дров наломаешь.
      Вечером состоялся последний разговор моего отца с соседями. Снова я услышал крики на лестничной клетке. Удивительно, но мой отец был человек военный, а потому сдержанный и справедливый. Я не помню, что бы он когда либо повышал голос. Я выглянул за дверь. В коридоре стояли мой отец, сосед и его жена. Громче всех кричала женщина, хотя ее супруг мало чем в этом уступал.
- ...это Вам теперь придется отвечать
-  Нет, товарищ майор! Не понимаете совсем! И своего щенка...
     Тут раздался клацающий звук и наш сосед обмяк. Он плавно плюхнулся задом на пол. Одной рукой он держался за перила. Его рука соскользнула вниз, но так и не выпустила перилину из своей хватки. Если не солидное одеяние соседа (а он даже дома носил костюм тройку, только пиджак снимал), со стороны,  можно было подумать, что какой то мужичок перебрал и решил отдохнуть. Женщина замолкла и с ужасом и нескрываемой злобой, смотрела на отца.
- Вы... в...  вы за это ответите. По всей строгости!
      Отец перевел взгляд с соседа, на его жену. Женщина как то странно икнула, ее лицо слегка перекосило, но больше она не сказала ни слова, а потащила мужа в квартиру. Когда его перетаскивали через порог, он стал приходить в себя и даже что то сказал, но очень неразборчиво. Дверь с шумом захлопнулась. Тогда отец обернулся и увидел меня.
      Я долго не мог уснуть, все думал. О нашем разговоре с отцом, о соседе, его жене и их мальчике. Почему то мне больше все не нравился даже не сам сосед со своей напыщенность и грубостью, а их сын. Что то было в его взгляде... безумное и пугающее. Я ворочался пол ночи, а когда уснул мне приснился кошмар.
      Я на залитой солнцем площадке, что у нас во дворе за домом. Слева тянется ряд из шести зеленых кирпичных гаражей. На качелях под старым дубом сидит соседский мальчик. Толстяк еле помещается на качелях. На нем черные брюки, все в подтеках мороженого, которое он ест. Рубашка тоже испачкалась, но меньше чем брюки. Лицо мальчика, включая нос, тоже в эскимо. Он замечает меня и машет рукой. Я оказываюсь рядом с ним. Мы здороваемся. Я говорю мальчику, что он весь испачкался, а он смотрит на меня безумными поросячими глазками и улыбается.
- Твой пес! -  говорит мальчик и будто сам гавкает - он так противно тявкал, спать мне не давал!
      Я вспоминаю и не могу припомнить не одного случая, что бы Рекс лаял по ночам.
- Я это! Потому... потому, что он тявкал!
     На последнем слоге, мальчик так возвышает голос, что кажется будто он сейчас вскочит и вопьется мне в ногу зубами.
- Ты сжег мою собаку?!
- Сжег собаку, потому, что противно тявкала!
      Тут соседский парень встает и (как я и боялся) пытается меня укусить. Его рот и грязные руки уже не в мороженном, а крови. Я вижу что у меня руках спички. Поджигаю одну, отскакиваю от стоящего на четвереньках и издающего лающие звуки мальчика. Потом втыкаю ее в коробок с остальными, там где зеленая сера, а когда вспыхивают все, бросаю коробок в это. Мальчик уже изменился и непонятно, что за существо передо мной брызжет слюной. Зубы стали огромными, а пасть раскрывается под немыслимым углом. Коробок достигает своей цели и передо мной горящий факел. Через несколько секунд огонь ослабевает, я подхожу к обуглившемуся комку и вижу... лицо своего отца. Я сжег своего отца.
      Проснулся я в холодном поту. За окном вставало солнце. Больше я уснуть не мог. В шесть утра ушел на работу. Я прикинулся спящим. Он написал мне записку, что бы я позвонил ему как приеду в Москву, пожелал нам с Верой удачи и все такое. Я повалялся еще около часа в кровати, вспоминая свой сон, детали которого понемногу  стирались в памяти. Одно я забыть не могу до сих пор - запах горящего мяса.
     Я выпил кофе, еда в горло не лезла. Через четыре часа я должен был встретиться в Верой у нее дома и отправиться на вокзал. Настроение было паршивое, но отец был прав в отношении моей девушки, ведь она тут совсем не причем, зам ей портить праздник. Я оделся и вышел во двор.
      Мне снова показалось, что я чувствую запах бензина и гари. Казалось, что я с ума схожу. Я обогнул дом и вышел на площадку за гаражами. Никого. Уже собирался развернуться и немного прогуляться по району, как услышал шум. За площадкой тянулся бетонный забор, который можно было обойти, или пролезть в щель, от перекоса. Так многие и делали, что бы сократить путь. За заборам тогда был пустырь и свалка строительных отходов. Я направился туда и что думаете увидел? Около бетонных блоков сидел соседский мальчик и поливал из бутылки ворону. Я сначала подумал, что в бутылке газировка, но когда подошел ближе сразу почувствовал - бензин. Мальчик смотрел на меня и улыбался. В руках у него были спички, точно такие же как в моем сне, с зеленой серной головкой. 
- Ты что собираешься сжечь птицу?! - завопил я
      Тогда мне все стало  ясно. Не сосед был виновен в смерти моей собаки, а его пришибленный сын с садистскими наклонностями.
- Мне скучно...  жечь - весело.
      Мальчик улыбался как ни чем не бывало. Ему было весело. С минуту мы так пялились друг на друга. Потом он залаял и сказал:
- Самые плохие животные - собаки. Папа говорит. Они кусаются и тявкают!
      Я схватил первое что попалось под руку и ударил его. Это оказался деревянный не струганный брусок, от которого я посадил себе занозу. Толстяк упал, спички рассыпались по земле. На голове у него появился кровоподтек и надувалась огромная шишка. Он сидел безумно вращая глазами и тявкал как пес, потом начал каркать, а под конец и сопеть и издавать совсем дикие звуки. Через минуту он успокоился и сидел, смотрел на меня и улыбался. Я обошел стройку и нашел остатки проводов, которыми связал мальчика. Потом, я дошел до гаража дяди Саши и взял лопату. Она всегда там стояла, между его крайним гаражом и бетонным забором.
      Вернулся на пустырь. Время было раннее, поэтому кроме меня и соседского мальчика никого больше рядом не было. Я начал капать. Толстяк извивался и пыхтел, но с проводами справиться не мог.
- Хочу к маме! Хочу! - потом видимо вспомнил про свое занятие - Мои списьки!! Дай!!
- Спички детям не игрушка, тем более таким как ты!
      Тут он начал просто реветь, а из-за соплей, получалось у него коряво. Поэтому я снял с него носок и засунул ему в рот. Потом я оттащил его подольше от дороги, за свалку с плитами. Сюда никто не ходил кроме подростков, что бы покурить в тайне от родителей. Минут через тридцать-сорок была готова подходящая яма, глубиной чуть более метра. Я уложил в него толстяка. Тот, пыхтел и брыкался. Когда я начал засыпать мальчика землей, он, как ни странно, успокоился и затих. Глаза его смотрели в никуда и он бубнил себе под нос:
- Шписьки, шписьки, шписьхи!
      Кляп ему явно мешал, но он будто и не замечал его. Когда тело скрылось под землей, еще какое то время на дне было шевеление. Через десять минут я закопал яму полностью. Потом натаскал кирпичей и прочего хлама и насыпал сверху. Рядом возвышалось нагромождение строительных плит, которые лежали здесь наверное Поэтому из общего пейзажа куча битого кирпича не выбивалась.
      Я вернул на место лопату. И мне сразу стало легче. Потом пошел домой, вымыл руки и переоделся. Взял дедушкин рюкзак, с собранными со вчерашнего дня вещами, и вышел из дома.
      Я решил прогулялся по городу до Веры пешком. Идти целый час, но торопиться было некуда. Следом за мной со грохотом распахнулась соседская дверь - наверное мама потеряла свое чадо. Но я уже был на улице. Солнце светило мне в глаза, день обещал быть солнечным.
      Старик закашлялся и укутался больше в телогрейку. Снова повисла долгая пауза. Молчание нарушил скрипучий голос:
- А мальчика нашли?
- Мальчика так и не нашли. Через несколько лет после того случая, на пустыре построили жилой дом. В том месте, где я вырыл яму, поставили гаражи. Всю площадку залили бетоном. Соседи через два месяца переехали в другое место, куда, я не знаю. Ну а мы с отцом, вы знаете, остались в Санкт-Петербурге еще на восемнадцать лет, пока, после его смерти, я не переехал в Петрозаводск.
      Старики разлили еще самогона в стаканы и снова выпили. Они долго сидели, прислушиваясь каждый к своим мыслям. Худощавый высокий старик уже хотел задать своим друзьям вопрос. Думаю, что Вы уже догадались какой, но паузу нарушил коренастый:
- Давайте ка на боковую. Уже за полночь, да и жены небось заждались. Утро вечера мудренее будет.
      Никто не стал возражать. Старики не спеша собрали свои вещи, затушили огонь и пошли по своим домам. Уже через полчаса все они, кроме одного, крепко спали и видели сны. Высокий худой старик не мог уснуть до рассвета, а когда сон все таки одолел, ему ничего не приснилось.