Лаборатория Специальных Эффектов

ЛАБОРАТОРИЯ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЭФФЕКТОВ

Он был молод, лет на десять с лишним моложе ее («Но все же не так молод, как хотелось бы», - мимолетно отметила  она), очень хорош собой, и он держал ее в объятиях. Сквозь одежду она чувствовала сильное мужское тело.

- Вы в порядке? – спросил он. – Не заметил лесенку. Глубочайшие извинения.

- В порядке, -  ответила она.

От него пахло горячей древесной смолой. И покрытая шёрсткой  кожа на груди,  там, за тонким свитером и, должно быть, футболкой, тоже излучала тепло.  Сексуально привлекательный незнакомец. Минутой ранее сбивший ее с лесенки в тесном книжном магазинчике, спрятанном от непосвященных в переулочке в центре города. И успевший поймать в момент падения с верхней ступеньки.

- Вы можете меня отпустить, - рассмеялась она.

- От вас пахнет… Не знаю, чем именно. Сейчас, секунду. Горькими конфетами и старыми книгами? – он принюхался, очаровательно сморщив нос, и разжал руки.

Ни он, ни она не сделали ни шага в сторону.

- Да, примерно так, - согласилась она. – Горькими конфетами, трубочным табаком, кофе и книгами.

Приключения не нужно искать, они сами тебя найдут, если ты к ним готова, сказала она сама себе Я готова. Движение. Охота. Потому что остановиться означает вспомнить. Прошлое же – боль. Медленно заживающая рана.  За три десятилетия появилась лишь тончайшая кожица свежего шрама. Не надо бередить.

- Звучит банально, но могу ли предложить вам чашку кофе? – незнакомец улыбнулся.

– Бокал вина? Искупить свою неловкость, - пояснил он.

И, словно поняв, что упустил нечто важное, представился:

- Антон.

Она ответила:

- Вера.

И добавила:

- Здесь за углом есть небольшая кофейня. Прекрасный кофе, но очень простая.

- Великолепно, - Антон вновь улыбнулся. – Знаю ее. Захожу, когда бываю поблизости.

- Но я все же хочу достать книгу , - -Вера подняла глаза вверх, посмотрев на заветный красный корешок на верхней полке. – На сцене вновь появляется лесенка, - вполголоса добавила она.

-Что за книга?- Антон пододвинул ей стремянку.

- Восточная философия, - Вера поставила ногу на нижнюю ступеньку и любезно пояснила,  - поиски смысла в очевидно  бессмысленном. Небольшой тираж. Только здесь и нашла.

Антон, однако, согласился:

 - Это мне знакомо.  Поиск ускользающего смысла. Так, осторожно!

Он поддержал ее за предплечье.

- Сильная рука. Спортом занимаетесь?

- Да, - Вера легко поднялась вверх. – Так, вот теперь уж точно подержите стремянку. Тут пыльно, - она чихнула. – Будь это фильм, сейчас заиграла бы зловещая музыка.

- И на миг погас свет, - предложил Антон. – А когда свет зажегся бы…

- Мы бы оказались другими людьми в другом месте, - закончила Вера, - и не могли бы понять, то ли нам что-то снится, то ли мы кому-то снимся.

Нужная ей книга была накрепко зажата другими. Вера подняла руки и осторожно начала разжимать книги, постепенно высвобождая пленницу.

-Ура, - Вера чуть обернулась к незнакомцу по имени Антон. – Спасибо за поддержку.

Интересно, каким он окажется на улице, подумала  Вера. Здесь-то, в тесноте и неярком свете, он прекрасен. Что сделает с ним солнечный свет?

Вера заплатила за книгу, и они вышли на улицу, в мерцание  погожего октябрьского дня. 

Воскресенье, Вера глубоко вдохнула свежий прохладный воздух. День семейных людей. Мы же, одинокие среди неодиноких…На миг ее охватила грусть, а затем прошла. Выбор сделан.

Она подняла глаза на Антона.

Красивый парень, типаж русоволосого и сероглазого  былинного витязя, только без бороды и усов и в дорогой кожаной куртке и джинсах. В очень дорогой кожаной куртке.  Сам купил?

Вере не раз встречались молодые и пригожие собой искатели состоятельных взрослых женщин. Она не возражала.  Прекрасно. Правила ясны. Границы определены. Никто никому не мешает. Не задает личных вопросов. Не ждет развития отношений. 

Большие  деньги невозможно  скрыть, знала Вера. Сумка. Платок. Машина. Взгляд. Глаза человека, не знающего, что можно жить от зарплаты до зарплаты. Или человека, забывшего о такой жизни много лет назад.

Именно так и смотрел на мир Антон.  Вера насторожилась, затем расслабилась.  Разница в возрасте сама по себе служила буфером, смягчавшим чувства. Эту истину Вера тоже знала по опыту. Ей исполнилось сорок два. Она выглядела намного, намного моложе своих лет. Спорт, питание, новейшие достижения анти-эйдж медицины. Но ее опыт оставался опытом взрослой женщины.  Зачастую - спасительным опытом очень взрослой женщины.

Они не торопясь шли к кофейне.

- Не люблю воскресенья, - вполголоса  сказал Антон. – Субботы, да, люблю. А в воскресенье жду понедельника.

- Я тоже,- отозвалась Вера. – Никогда не любила. День несбывшихся надежд. Ну, это еще у Сартра описано. В «Тошноте». Или не у Сартра, - рассмеялась она.

- «Ад – это другие», - Антон посмотрел на Веру, - но что же тогда рай?

- Возможно, и ад, и рай – мы сами, другие же не причем?

Они вошли в кофейню. В тусклом зеркале в глубине зальчика с десятком крошечных столиков и двумя диванами отразились молодые мужчина и женщина, он – русый, она – светлая шатенка,   Приглушенный свет, запах только что смолотого  кофе.

На мгновение Веру охватила смятение. Что она здесь делала? Разговор о рае и аде. Не лучше ли уйти? Ей не могло быть дела до того, что подумает только что встреченный мужчина. Они больше никогда не увидятся. Его образ угаснет, Вера ничего о нем не узнает.

Но ее никто нигде не ждал. У отца шла собственная жизнь, связанная с дочерью только общими деловыми интересами. Три года назад у него родился сын.  Между сводными братом и сестрой пролегли десятилетия. Давно, очень давно, Вера ненадолго вышла замуж.  Брак, однако,  быстро распался. Тот мужчина навсегда остался в прошлом.  Любовники не становились для Веры близкими людьми. Она была абсолютно одинока.

Но именно одиночество и  давало Вере  силу.  Успею уйти, решила Вера. Правда, красавец. Я словно бы его где-то раньше встречала. Глаза знакомые. Вот и славно.

Волна чувственности, накрывшая ее в книжном магазинчике, схлынула. Очевидно, тот порыв желания был отголоском субботы, проведенной большей частью в постели с веселым  приятелем по спортивному клубу.  Они обычно встречались после тренировок, и секс тоже становился своего рода упражнением,  прекрасно сочетавшим выносливость и силу. Так, смеясь, говорили они друг другу.

Вере стал интересен сам Антон.

Они заказали кофе, она – с индийскими специями, он – с апельсиновой цедрой, и сели за дальний столик. Пакет с книгой Вера убрала в свою чрезвычайно вместительную, воскресную, как она ее называла, сумку.

- Возвращаясь к субботам воскресеньям, - сказал Антон. – Что обычно делаете выходные, Вера?

- В субботу заезжаю в офис, если остаются дела с пятницы,  а они практически всегда остаются, занимаюсь спортом, встречаюсь с приятелями, - ответила она.

Затем объяснила:

- Я – убежденный холостяк. Серьезно. Своеобразный уклад жизни. Как понимаю, не типичный для женщин. Даже для современных. Мужской, скорее.

- Ну, большинство мужчин все-таки ищут пару, - Антон серьезно посмотрел на нее. – Это, в общем-то, свойственно, людям. Истинных одиночек мало.

Им принесли кофе.

Вера сделала глоток и спросила:

- В какой сфере работаете? Не в финансовой, точно.

- Почему не в финансовой? – Антон рассмеялся. – Думаете, финансисты не ходят по книжным магазинам?

- Ходят, еще как. Я сама финансами занимаюсь.

Если я хочу немного о нем узнать, поняла Вера, придется рассказать и о себе.  Я хочу узнать его. Рискну.

- Работаю в компании отца, - продолжила она. – Много лет. Своего рода семейная фирма. Глаз на людей наметан.

- Серьезное занятие, - Антон кивнул головой. – Я занимаюсь реальностью.

Вера недоверчиво подняла правую бровь.

- Виртуальной реальностью, - объяснил Антон. – Сложные компьютерные программы. Технологии будущего, не уверен, что ближайшего.

Он тоже отпил кофе.

-Где вы пили самый вкусный кофе? – спросил он Веру. – И самый невкусный?

-Самый невкусный – в Вене, - Вера искренне расхохоталась. – Ужасный. К счастью, в гостиничном номере была кофеварка. Пропала бы иначе. И торт с ликером. Настолько сладкий, что невозможно вкус почувствовать. Брррр.

- Согласен. А самый вкусный?

Вера прикрыла глаза. Самый вкусный кофе.

- Честно?

- Честно, конечно же.

- Во Вьетнаме. Со сгущенкой. Крепкий, сладкий. А вы?

- Кофе, Вера, такой напиток, что может быть связан с воспоминаниями.

Вера кивнула головой. Да, так. Прядь волос упала ей на глаза, и она привычным жестом отвела ее за ухо. Но если он скажет что-нибудь о чашке кофе наутро после первой ночи с новой знакомой. Не выдержу, расхохочусь.

- В Коломбо, на Шри-Ланке, - продолжил Антон. – Не знаю, почему там. Вернее, знаю. Там – рай, и кофе тоже райский.

- Не добралась пока.

- У меня бабушка замечательно кофе варила, - в голосе Антона зазвучала грусть. – В турке.  Всегда покупала самые лучшие зерна, какие только могла себе позволить.

Он помедлил, вспоминая. Затем спросил:

- Не скучно слушать?

- Нет, говори, - и барьер обращения на «вы» исчез.

- Меня бабушка растила, - объяснил Антон. – Мы с ней вдвоем жили. Родители погибли. Разбились в аварии. Извини. Я не откровенный обычно.

- А я росла с отцом, - произнесла Вера и беззвучно ахнула.

Детство и было ее болью. Мужчины должны были приглушать эту боль, не растравливать рану. Не нужно ничего говорить. Смени тему.

- Мама от нас  ушла, когда мне исполнилось восемь.

На миг Веру пробила дрожь. Сказано.

- В смысле, ушла? – серые глаза Антона потемнели.

- Собрала вещи и ушла, - объяснила Вера. – Разлюбила моего отца.

Если бы Антон сказал: «Бедная девочка», или «Как тяжело, сочувствую», или что-либо подобное , если бы Вера уловила в его тоне хотя бы ноту жалости, первая встреча стала бы последней.  Так и происходило несколько раз в начале ее женской жизни. Вера не могла простить себе откровенность.  Не хотела сочувствия. Слабость означала уязвимость.

-Знаешь, как сложилась ее судьба? – спросил Антон.

Вера глубоко вздохнула. Спасибо тебе, что не жалеешь меня.

- Приезжала, когда мне двадцать исполнилось. Я не стала с ней встречаться. Зачем?

Теперь Вера посмотрела на Антона с вызовом.  Прими меня такой, какая я есть, или уйди сразу же.  Уйди сейчас.

Антон начал:

- Слушай… - и Вера мысленно попрощалась с ним.  Дела. Пора уходить. Приятное знакомство обернулось ненужными откровениями.

– Слушай, еще кофе? Или по бокалу вина? – продолжил он. – Или, чего уж, там, поедим? По стейку? Или пиццу с трюфелем? – он улыбнулся.

И пояснил:

- Я не поверхностный. Во всяком случае, не настолько, как можно подумать. В моем понимании, как это тебе объяснить, хорошая еда примиряет с жизнью.  Не все потеряно, что-то подобное.

Вера поняла его мысль. Да, так. Сама она, когда хотела укорениться в реальности, отправлялась на прогулку по парфюмерным магазинам. Могла час, два часа вдыхать ароматы. Но, не придерживайся она суровых правил питания, исключавших даже намек на сладкое, съедала бы в серые, как она их называла для себя, дни, пирожное или кусочек торта.

- Да, согласна.

Вера  внимательно посмотрела на Антона. Ценительница, и не безгрешная,  мужской красоты, она впитывала его облик. Хорош, но не только. Страдание. Да, именно оно. Когда-то светловолосый витязь пережил горе, и тот порыв темного  пламени  выжег в нем  банальное, то, что могло бы подвести Антона под расхожее определение «красивый молодой мужчина». Глубина. Индивидуальность. Да, Вера улавливала именно неповторимость этого человека.  Неповторимость же означала и незаменимость.

Влюбишься вот так безответно, тяжело будет, подумала она. Скажи какую-нибудь глупость, Антон, стань обычным. Мне страшно.

- Здесь рядом есть паб с отличной  кухней, - Вера усилием воли остановила волну дрожи. – Хорошее меню.

- Пройдемся?

- Да, с удовольствием. Я далеко припарковалась, дальше до машины идти, в любом случае.

- Я тоже. Да и день прекрасный.

Они вышли на улицу.

Осень. От теней веяло холодом,  Солнце едва грело кожу. Две светлых  недели октября, а затем стремительное угасание дней, дожди, первый снег, черный провал декабря. Мрак, против которого бессильны слабенькие огоньки елочных гирлянд. Сразу же после Нового года Вера уезжала из Москвы. Бегство к теплу и высокому небу стран, не знающих стужи.

Налетел порыв ветра, взметнув Верины волосы, и  развеял иллюзию близости между едва знакомыми людьми.  Минуты откровенности закончились. Вера с облегчением вздохнула. Но молодой мужчина, спокойно шагавший рядом с ней, оставался все также привлекателен, и воскресенье все еще могло сложиться очень удачно. Знакомство, кофе, обед. Посмотрим, что произойдет дальше, сказала себе Вера.

Они вошли в модное кафе. В зале оставался всего лишь один свободный столик, у окна, словно специально придержанный для Веры и Антона.  Шум, приятный, хорошего места: шелест разговоров, всплески смеха, приглушенный джаз. Кухня в кафе была открытой, и можно было любоваться слаженной работой поваров, разыгрывавших для посетителей спектакль приготовления еды, в меру изысканной, вкусной. То, что нужно для примирения с жизнью.

Интересно, какой он меня видит, подумала Вера, изучая меню. Сколько мне лет? Я замужем? Почему он здесь? Появилось несколько свободных часов, отправился гулять по городу?

- Я буду оссобуко, - решил Антон. – И салатик с ростбифом.

- Я возьму филе миньон, - Вера улыбнулась. – Со шпинатом. Вчера на тренировке переворочала тонны две железа. Заслужила.

- Аналогично. Только в моем случае четыре тонны, - Антон поднял правую руку, и к ним тотчас же подошел юный официант.

Они сделали заказ.

- Расскажи о виртуальной реальности, - попросила Вера.  – Интересно.

- Ты когда-нибудь хотела создать свой мир? – спросил Антон. – Стать творцом?

Вера чуть закусила нижнюю губу. Свой мир? Новый виток разговора о сокровенном.

- Да, - ответила она, подумав. – Хотела бы.

- Каким он был бы, твой мир?

- Тихим,  - Вера прикрыла глаза. – Прохладным. В нем было бы много быстрой  чистой воды: рек, ручьев.  Под утро шли бы дожди. Там было бы спокойно.

Вера застенчиво улыбнулась.

-Это была бы не планета, - продолжила она, - нет, именно мир.  Не знаю, как сказать точнее.  Что-то вроде отдельной вселенной. Извини, говорю нескладно.

Антон кивнул головой.

- Понимаю, о чем ты.  Представь, что это возможно. Создать мир, жить в нем.

- Но это была бы иллюзия, - Вера покачала головой. – Хотя, возможно, и иллюзия прекрасна.  Нужны специальные очки или шлем? Как показывают в фильмах. Надеваешь шлем и переносишься в другое место, но там не ты, а твой цифровой двойник.

Я звучу ужасающе банально, рассердилась на себя Вера.  «Как в фильмах». Этим утром я проснулась уверенной в себе женщиной. Теперь же я не уверена ни в чем. Кроме одного. Я встретила интереснейшего человека.

- В принципе, да, - Антон потер переносицу. – Но не двойник. Ты сам. Вот и наши лимонады. И не очки, не шлем, на самом деле. Браслет. Соединение идет через браслет. Так удобнее.  Я решил, будет браслет. Можно подключиться из любого места. Не так заметно, к тому же.

- В смысле, из любого? Через blue tooth?  Боже, я несу чепуху. Можешь надо мной смеяться.

Я – маленькая девочка, повстречавшая волшебника, рассмеялась  про себя Вера. Ха-ха, не так уж ты и умна, детка, как хотела бы думать. Представь, этот парень стократ  умнее. Так тебе и надо, зазнайка.

- Не чепуху. Но и не через blue tooth. Соединение может пропасть. Ненадежно. У центральных серверов и браслетов своя сеть. Примерно так.


- Ты – разработчик? – спросила Вера.  – Так называется – разработчик?

- Да, я и владелец компании, и разработчик. Исходный код – мой. Но команду хорошую собрал. Работают удаленно.

Вера не заметила, как перед ними появились замысловатые тарелки с едой. Не помню, , когда последний раз серьезно говорила  с мужчиной вне офиса или не на деловой встрече, призналась она самой себе.  У меня вообще были серьезные мужчины?!

Некоторое время  они с Антоном сосредоточенно ели. Затем Антон чуть приподнял рукав свитера.  На его запястье чуть светился тонкий браслет.

Вера протянула руку и кончиками пальцем дотронулась до металла. Она ожидала почувствовать холод или тепло, но ее кожа ощутила жидкость.  Нечто струящееся. Движение.

Она недоверчиво рассмеялась. Чудеса.

- Из чего он сделан? – спросила Вера.

- Высокотехнологичный сплав, - любезно ответил Антон. Улыбнулся.- Вера, правда, сплав металлов. Я тебя не утомил? Расскажи, в свою очередь, о себе. О восточной философии. Как пришло это увлечение?

- Думаю, из эгоизма. – Вера внимательно посмотрела на Антона.

Поймет?

- Из эгоизма, - продолжила она. – Отказываюсь верить, что мое существование случайно и бессмысленно. Оно выглядит случайным, но я чувствую, что в моей жизни есть внутренняя логика. Или, вернее, чья-то логика. Кто-то меня придумал. Но кто? И зачем?

Она чуть улыбнулась.

- Есть я – финансовый директор крупного холдинга. И есть я, которая ищет смысл.

Что со мной? Не хочу ему ничего рассказывать, но слова сами приходят. Давно не выговаривалась. Вернее, никогда. Никогда раньше не раскрывала себя мужчине. Отшучивалась. Иронизировала. Избегала зрелых. Молодость поглощена сама собой.  В этом ее очарование. Но и этот парень вряд ли старше тридцати.  Зачем ему эта беседа?!

- Продолжай, - Антон чуть подался вперед, к ней. – Думаешь, Творец есть?
Вера вздохнула.

- Так дело не в том, что я думаю. Или думает кто-то другой. Если бы можно было ощутить присутствие Творца. Если бы.

- По-моему, есть ограничитель. Невозможно познать Творца непосредственно. Только через проявления.

-Эзотерики обычно ссылаются на любовь, - вот теперь Вера иронизировала, - и говорят, что познать Творца можно только через нее. Не согласна.

- Ну, мы еще в пути, - мягко сказал Антон. – Посмотрим, куда он нас приведет. И от чего уведет.

От напряженного разговора Вера ощутила глубочайшую усталость.

Пора прощаться, решила она. Но свои номера ему дам. Если попросит. Очень хорош.

- Мне бы еще хотелось немного заняться домом, - Вера знала, что в ее голосе зазвучала отстраненность.

- Позволишь тебя угостить? – Антон достал из кармана куртки бумажник.  – Все-таки, тот эпизод с лесенкой.

- Да, следующий раз с меня, - Вера улыбнулась.

Если следующий раз будет, продолжила она про себя. Хочу, чтобы был.

- Договорились.

Антон помахал бумажником, подзывая официанта.

- Много дел? – как бы невзначай спросил он. – Хотя нет, ты же убежденный холостяк.

Он тепло рассмеялся.

- Заговорил тебя. Скажи честно.

- Заговорил, - согласилась Вера и чуть зевнула. – Редко бываю откровенной. Непривычно  А ты сам, холостяк? – прямо спросила она.

- Да, - так же прямо ответил Антон. – Холостяк. Подруги возникают и исчезают.  А я остаюсь самим собой.  Не готов к семье.

- Понимаю, - Вера кивнула головой. – Мне за сорок, я все еще не готова.

Она никогда не скрывала возраст и искренне не понимала, зачем так поступали другие женщины. В ее личной жизни  годы служили преимуществом, не недостатком.

-Мне тридцать два, - Антон вновь тепло рассмеялся. – Но ты моложе. Намного моложе.  И очень красивая.

- Сам такой. – Вера лукаво улыбнулась.

Усталость прошла.

Вот  с этого и надо было начинать, подумала она. Флирт прекрасен. Секс прекрасен. Зачем усложнять жизнь?!

Они обменялись номерами телефонов.

- А адрес почты? – спросил Антон. – Вдруг захочется стих написать романтический, - пояснил он.

- Пиши четверостишие и отправляй по мессенджеру, - Вера наслаждалась разговором.

- Ладно. Понял. Буду предельно краток, - Антон расхохотался. – Отправлю восклицательный знак.

- Символизм ясен, - Вера смеялась, любуясь красавцем напротив.

Прекрасное воскресенье. Знаю, чем завершить день. Она легко поднялась вслед за Антоном. Ты – в следующий раз, умник.

Они распрощались у дверей кафе. Антон чуть коснулся губами ее щеки. Приятно, отметила она.

По дороге к машине Вера достала из сумки коммуникатор. Кто же это будет? С кем провести вечер? Максим. Макс. Если свободен. Она набрала номер.

Антон смотрел ей вслед.

Сильная, хрупкая, одинокая, смелая. Вот я тебя и нашел, вполголоса произнес Антон. Мы оба в пути, и наши дороги совпали. Как и было задумано. Не буду  и спрашивать, кем.

Октябрьский день близился к сумеркам. Прекрасный мир, но утомительный, подумал Антон. Страсть, ревность, гордость, любовь, ненависть. Люди. Мне нужно немного отдохнуть.

В переулочке, приютившем кафе, было пустынно. Ни прохожих, ни птиц. Картина в духе Де Кирико. «Загадка переулка».  Время замерло.  Превосходно.

Антон дотронулся до браслета.

Пауза.

Затем молодой мужчина сделал шаг вперед и исчез.

* * *
Вера же направилась к своему кроссоверу.

По дороге она решила, кому именно позвонит.

Максиму.

Двадцать четыре,  с восемнадцати в Москве. Вера знала его пять лет. На ее глазах он неотвратимо мужал. Очарование юности уходило. Порочный мальчик превращался в  мужчину. Тело теряло юношескую гибкость, голос грубел. Максим оставался красив, но таких красавцев было множество. А уж в мирке эскорт-услуг – великое множество.  Не глупый, к счастью. Два года назад Вера брала его с собой на Мальдивы, и там уговорила пойти учиться.

- Оплачу первый курс, - сказала она тогда. – Не понравится, бросишь. Деньги возвращать не нужно, в любом случае.   Будешь рекламой заниматься.  Учиться несложно.

- Вера, зачем тебе со мной возиться? – удивился Максим. – Постарею, другого найдешь. Матери было по фиг, что со мной, а тебе нет. Единственной из всех моих клиенток, кстати.

- Выучишься, подаришь мне духи с первой зарплаты, - улыбнулась Вера. – Какая разница, почему? Сама не знаю. Пользуйся.

Мной движет не доброта,  говорила себе Вера. Не доброта. Никогда не считала себя доброй. В любых личных отношениях мне нужна дистанция, безопасное расстояние, исключающее душевную близость.  Не хочу ничего о себе рассказывать, не хочу знать ничьих тайн. Хочу оставаться на поверхности, не позволю утянуть себя в глубины чувств. Скорее всего,  в случае с Максимом мой поступок определило стремление поделиться. Дать шанс другому человеку. А уж как он этим шансом распорядится, его дело.

Максиму понравилось учиться. Общение с ровесниками, и, особенно, с ровесницами, совершенно непохожими на ухоженных зрелых женщин, которых он  встречал по работе, оказалось благотворным. Максим вернулся в свой возраст. Зарабатывал он все также эскорт-услугами.

У них с Верой сложилось нечто, напоминавшее дружбу.  Секс для Веры всегда был всего лишь игрой, разрядкой, способом провести время, для Максима – источником дохода, но и развлечением. Чувства ни для одного из них никак не связывались с близостью.  Ревность исключалась. Эмоциональная отстраненность сделала возможным их сближение. 

Максим сделал для Веры исключение и стал приглашать ее к себе домой.  Их встречи, нечастые, но неизменно приятные, проходили в его маленькой съемной студии в центре.  Уходя, Вера оставляла деньги на крохотном кухонном  столике. Иногда она приезжала с вином, иногда – с огромной замысловатой пиццей. Пару раз, лежа в постели,  они ели мороженое. 

Туда и направилась Вера.

Не вспоминать о встрече с Антоном. Раствориться в наслаждении. Ни ада, ни рая. Только миг настоящего.  Разве не этому учат мастера восточных философских школ?! Пусть будет секс Легкая болтовня с Максимом о его делах, о девочке из его институтской группы, смех. Раствориться в каждой секунде, позволить времени стать бесконечным.  Наблюдать за любовником. Отмечать, как густеет шерстка на его теле. Разделить с ним неподдельный экстаз.

- Это  ангел, - доверительно проговорила Вера, входя в студию, - может стать вашим всего за…

Максим рассмеялся. Это была их привычная шутка.

-Привет, красавица, - он легко обнял Веру. – Хорошеешь и молодеешь,  великая женщина. Позволь,  куртку возьму. 

- Как дела? – Вера сбросила  с ног мокасины прошла в комнату. – Что на любовном фронте?

Она помедлила, вспоминая имя. Ольга. Да, Ольга.

- Как дела у Ольги?

Максим благодарно поцеловал Веру в щеку.

- Надо же, помнишь, как ее зовут. Сложно все, Вер. Честно.

- А если не усложнять?

- А как, моя милая, не усложнять? Большая часть моей жизни для нее – тайна, покрытая мраком.  Прости за банальность. Не могу же я ей сказать, чем зарабатываю.  Да и я на связи практически всегда, сама знаешь. Раз=другой не отвечу, девочки к другим уйдут. В общем, знал бы, не влюблялся.

- Да ладно, все равно влюбился бы. Знаешь, на жизнь каждый, как может, зарабатывает.

-Ладно, спасибо за поддержку. Сама как? У тебя вид чудной.

Вера закусила губу. Чудной, конечно же.  Витязь Антон. Забыть о нем, хотя бы ненадолго.

- Хочу расслабиться, - она сняла тонкий  свитер и сделала шаг  к низкой широкой кровати. – Начнем? Мне бы массаж. Для разогрева.

Она опустилась на кровать. Да, так. Пусть опытные мужские руки разомнут ее мышцы. Она платит за близость. Верно. Что есть, то есть. Но только так можно избежать любви.

Вера ловко вывернулась из-под пальцев Максима. Неизменно восхищающее ее чудо стоящего члена. Прекрасно.

Вера провела у Максима часа два. Секс, кофе. Затем ей, как случалось каждый раз, стало скучно.  Пора домой.

Прощальный поцелуй.

Вера вышла из подъезда на улицу и непроизвольно ахнула.

Погода переменилась.   Резкий порыв ветра словно окатил Веру  водой из проруби.  Асфальт в свете фонарей мерцал мириадами крохотных льдинок. Первые заморозки. Беспощадная ночь, немилосердная к тем, кто встречал ее в одиночестве.
 
Вера поежилась.

Где Антон? В этом мире, или в другом? В мире, созданном его воображением и ставшим реальным. Что там? Как это возможно?! Или ей повстречался безумец?!
Она, не торопясь, осторожно ехала по стремительно остывавшему городу домой, на Кутузовский.

В одном из старых домов, прочных, как замки, ей принадлежала двухкомнатная квартира, переделанная в просторную однокомнатную. Благодаря шумоизоляции там всегда стояла тишина. Город становился слышен только при открытых окнах, но система вентиляции позволяла держать их закрытыми. Вера всегда ждала покоя своего убежища. Мир, переполненный людьми, до которых ей, по существу, не было дела, и которым также не было дела до нее, оставался за мощными стенами.

Мне никто не дорог, и я никому не дорога. Мужчины в моей жизни заменяемы. Ни один любовник, так другой; я для них – любовница, к  которой можно испытывать необременительную привязанность, не более. 

Холод.

Так и сказал ей муж при расставании: «Вера, я истосковался по теплу. Ты прекрасна, но ты – воплощение ледяного совершенства. Мне же нужна живая женщина, пусть не столь красивая и умная».

Вера не винила его. За что?! Ему хотелось страстей, ревности, примирений, бурь и штилей. Ровное дружеское расположение жены, пусть и темпераментной любовницы, напоминало равнодушие.

Я просто не хочу любить, никого, никогда. Ни мужчину, ни ребенка.

Потому что. Потому что

Чуть больше тридцати лет назад, солнечным летним утром, в комнату Веры зашел ее отец.

Постоял. Девочка играла с куколками. Шло чаепитие. Куколки пили  ненастоящий чай из крошечных чашечек, а Вера – настоящий, сладкий, из розовой кружечки.
Она подняла глаза на отца и нежно улыбнулась. Ласковая, добрая, красивая  девочка. Взрослому мужчине предстояло разрушить крошечный детский мирок, сломав стены, которые еще десятилетие, по меньшей мере, должны были надежно защищать Веру от реальности взрослой жизни.

- Вера, детка, послушай меня, пожалуйста, - он присел на маленький диванчик. – Видишь ли…

Он потер виски. Как сказать ребенку, этой крохе, что ее мать ушла, убежала, отреклась от семьи, предпочтя новую страсть , «подлинную любовь», как она сказала мужу?!

Сказать можно было только самыми простыми словами.

Но не лгать. Не лгать! Никаких сказок про то, что мама скоро вернется. Не вернется.

- Видишь ли, твоя мама решила жить то нас отдельно, - произнес он и едва не застонал, настолько чудовищно жестоко звучали его слова.  – Вера, мы остались вдвоем.

Девочка побледнела.

- Вы разводитесь? – она повторила взрослый жест отца, потерев виски. – Папа, это из-за меня?

- Ты что, детка, нет! – он подхватил дочку на руки и прижал к груди. – Нет, нет, не из-за тебя, и не из-за меня. Вера, мы с тобой полюбили не ту женщину.

И отец произнес слова, задавшие ход Вериной жизни:

- Никогда никого не люби, Вера, никогда никого не пускай в свое сердце. Поверь мне, любовь ужасна. Жестока. Недостойна.

- А тебя, тебя можно любить? – прошептала Вера ему в плечо. – Папа, тебя любить можно? Чтобы тебе стало легче.

Он погладил дочку по спинке. Что за чуткий человек рос рядом с ним!

- Мне вполне достаточно хорошего отношения, - ответил Вере отец. – Детка, ест такие понятия, как честь, порядочность, верность.  Ты поймешь немного позднее.  Просто хорошо ко мне относись.

Так Вера и сделала. Закрыла сердце для любви и хорошо относилась к отцу.

Он же занимался бизнесом, сначала банковским, затем основал рекламную компанию, вокруг которой вырос рекламный холдинг. Его увлечения женщинами были легкими, прелестными, недолгими. Он сменял подруг, как только они заводили речь о «более серьезных отношения». Некоторые просили его познакомить их с  дочерью. Отец Веры так никогда не делал.  Он и со второй женой, матерью Вериного сводного брата, познакомил дочь только по настоянию самой Веры. Душевный холод не исключал приличий, считала она.

С годами Вера начала искать смысл  своей жизни. Почему ушла ее мать? Карма? Стечение обстоятельств?

Вера припарковала машину и вошла в подъезд. Ей любезно улыбнулся дюжий консьерж. Вериными соседями по дому были такие же люди, как и она сама – обеспеченные, уставшие, ожидавшие за свои деньги покоя и безопасности.

Пятый этаж.

Я дома. Вера закрыла за собой входную дверь. Я дома.

Принять душ. Почитать перед сном. И уснуть, выпив мелатонин.

Вера прошлась по студии. Полупустое пространство. Книги на открытых стеллажах. Низкий диван. Кровать в нише.  Музыкальный центр. Телевизора нет. Компьютер.
Маленькая кухня. Время от времени Вер, устав от ресторанов,  готовила сама себе, как правило, спагетти или салат, не более.  Любовников домой Вера не приглашала.
Мне не нужна интимность, говорила она самой себе. Есть же гостиницы. То, что нужно для ни к чему не обязывающего секса.

Сообщение от Антона пришло, когда Вера вышла из душа и сушила волосы.

Коммуникатор вспыхнул, и Вера с удивлением поняла, что ей написал новый знакомый. Она посланий не ждала, во всяком случае, не в день первой встречи. Что можно было друг другу написать, едва познакомившись?! И спустя всего несколько часов после прощания?!

В сообщении был видеофайл.

Вера прошла в студию и присела на диван.  Так, посмотрим.

На экране коммуникатора заструилась река.

Чистая, быстрая вода. Покой. Прохлада. Ни прошлого, ни будущего. Снимавший реку поднял камеру, и в кадре появился другой берег. Лес, над ним ясное, предзакатное небо. Луна, едва различимая в мягком розовом свете заходившего Солнца. Вера вздрогнула. Оптический эффект создавал иллюзию второй луны, парившей рядом с первой.

- Немногие из нас достигают другого берега, - произнес голос Антона. – Но другой берег есть, Вера. Счастлив с тобой познакомиться.  Давай пообедаем на неделе.

Он повернул камеру так, чтобы Вера увидела ленту реки, уходившую за синие холмы.

- Где ты?! –  в изумлении спросила Вера, понимая, что Антон ее не слышит. – Когда это снято? Антон!

Она покачала головой. Рассмеялась.

Видео закончилось.
Это был… ее мир. Тот, который она создала  бы,  будь это возможно. Под утро там шел бы дождь.

- На сегодня достаточно, - сказала Вера, - я ложусь спать.

Она поставила коммуникатор на зарядку, закуталась в легкое одеяло и тотчас уснула.

Но в самый последний миг перед прыжком в пропасть ночи,  Вера поняла, что чувствует рядом с собой чье-то благожелательное присутствие. 

Спи, девочка. Отдыхай.  Тот, кого Вера знала как Антона, встал на стражу, охраняя Веру от холода и кошмаров. Он, невидимый, опустился на кровать  рядом со спящей женщиной и обнял ее. Отдыхай. Позволь согреть тебя. 

И, пока Вера спала, сковавший ее душу панцирь ледяного отчаяния пошел первыми трещинами. Еще не зная этого, она готовилась полюбить

*  *  *
- Давай я покажу тебе свою лабораторию? – Антон провел пальцами по ее предплечью. – Хочешь?

Вера чуть закусила губу, решая, готова ли встать из постели и, приняв душ и одевшись, отправиться сквозь снежную пелену в загадочную лабораторию.

Начался декабрь, и второй день подряд, с утра пятницы, шел снег, по-зимнему колючий. Они проводили субботний вечер у Антона. Это было всего лишь их третье близкое свидание. Впервые с ранней юности Вера так долго встречалась с мужчиной, прежде чем оказаться с ним  постели. Непривычно.

Но все было непривычно.

Я теплею, думала Вера, но хорошо ли это? Начать зависеть от мужчины. Стремиться угадать по его голосу, когда мы говорим по телефону, какое у него настроение. Да и вообще говорить по телефону, а не переписываться на ходу, назначая время и место встречи.  Оставаться на ночь с субботы на воскресенье в его мансарде. Просыпаясь рядом с ним утром, видеть сквозь огромное окно на скошенном потолке небо и знать, что они проведут вместе весь день. Дурачиться. Ну, это бывало и раньше. Но прежде смех никогда не отдавал слезами, а с Антоном Вере то и дело хотелось украдкой расплакаться. Его доброта. До боли, до стона  непереносимая доброта. Страстная, но нежная близость. Вера не спрашивала, встречался ли Антон с кем-то еще. Сама она ни с Максимом, ни с другим любовником из спортивного клуба  не виделась.

Но время глубокой откровенности еще не настало, они все еще оставались на поверхности отношений, не возвращаясь к мрачным темам, затронутым в день знакомства – уходу ее матери, гибели его родителей. На коммуникаторе Веры обновилась платформа, и некоторые  сообщения, включая присланное Антоном  видео с рекой, исчезли.

Что случиться, если я его полюблю, а он уйдет?! Мать может уйти от дочери,  так что же удержит мужчину, тем более, молодого мужчину?! Прежде Вера искала и находила мужчин моложе как раз потому, что разделявшие их оды  делали связи недолговечными. Как долго могут длиться такие отношения, прежде чем он захочет семью с молодой женщиной, с которой у него будут дети?! Это естественно. В этот раз, однако, Вера не устанавливала сама для себя сроков, не намечала дат, и не спешила с планами на новогодние праздники. Не останется  авиабилетов по разумным ценам, так полечу по заоблачным, не будет стандартных гостиничных номеров -  остановлюсь в люксе. Будущее утратило важность. Но настоящее приобрело огромное значение.

Антон, очевидно,  понимал, что Вере приходилось нелегко и серьезных разговоров не заводил.

- Ну, что, красотка, поедем кататься?

- Да, - решилась Вера. – Десять минут. Только душ приму.

- Отлично. Поужинаем потом где-нибудь.

- А где лаборатория? – Вера поняла, что Антон не говорил, где расположено таинственное место.

- На Красном Октябре, - рассмеялся Антон. – Вер, ехать недалеко. Не потащил бы тебя сквозь снег в глушь какую-нибудь.

Антон жил в самом центре Москвы, в одном из переулочков неподалеку от Новокузнецкой. Дом, или, скорее, домик, казался Вере и очаровательным, и немного чудным, словно ненастоящим. Лифта не было, жильцы, никого из которых Вера пока не встречала и даже не слышала, пользовались витой лесенкой.  За конторкой консьержки или консьержа тоже никого не наблюдалось.

Мансарда Антона, как и студия Веры, казалась полупустой. Скрытые стенные шкафы. Стена из матового стекла отделяла ванную комнату от остального пространства.  Кухня  состояла из кофеварки, крошечного холодильничка, высокотехнологичной плитки на одну кастрюльку и микроволновки. Истинное холостяцкое жилье. Ничего лишнего.  И, так же, как у нее самой, никакого телевизора. Компьютер с тончайшим монитором и непривычно компактным процессором, не больше альбома по искусству.

Они быстро собрались и вышли в снег.  Их машины стояли на парковке за домиком.

Антон взял Веру за руку.

-Давай на моей поедем, - он поцеловал Веру в щеку. – Отдыхай.

Сев в высокую, мощную машину Антона, Вера прикрыла глаза.

Метель усиливалась. Ранняя зима. В прошлом году в это же время я знала, где буду встречать Новый год.  В Вене, с Максимом.  Сейчас я не знаю ничего. Кроме одного. Моя судьба переменилась. Антон   Он и есть перемена судьбы.  Но к лучшему ли?!

На миг ее охватило неистовое желание уйти. Не ехать. Оборвать связь. Исчезнуть. Ничего этого не было.

-Держи, - Антон улыбнулся и пояснил. – Шоколадка. Можно же, хотя бы иногда.

Вера  улыбнулась в ответ и взяла маленькую плитку.  Развернула, отломила половинку и протянула Антону:

- Так, твоя доля.

Он губами взял шоколад из ее пальцев. Оставшийся кусочек она съела сама. Вкусно. Еда примиряет с действительностью, так?

-Вер, ты курила когда-нибудь? – неожиданно спросил Антон. – Я курил.  Лет пять назад бросил.

-Да тебе всего едва за тридцать! Пять лет назад бросил, скажите пожалуйста! Во сколько же начал?

- В пятнадцать, - с готовностью ответил Антон. – Так курила?

-Конечно, - Вера потянулась. – Тоже лет пять не курю. А хочется иногда. Когда дымком тянет.

-Плохая девочка, - довольно выговорил Антон. – Приехали.

Он запарковал машину, вышел первым и, открыв дверцу с Вериной стороны, подал ей руку.

Перед ними стояла громада  бывшей кондитерской фабрики.  Вера никогда не бывала здесь поздно вечером. Днем – да, приезжала на выставки. Место жило своей жизнью, поняла она, и жизнь ночная отличалась от дневной. Сквозь пелену снега мерцали огоньки у входа в ночной клуб, светились двери баров.

- Нам немного в сторону, - Антон обнял Веру за плечи. – Недалеко.

Они покинули островок света и шагнули в темноту. Привычный мир исчез  Ощущение зазеркалья.

- Сюда,- Антон вел Веру в темноту. – Еще немного. Пришли.

Они стояли у простой металлической двери в кирпичной стене. Под козырьком едва светилась тусклая лампочка.

«Лаборатория специальных эффектов», - прищурившись, разобрала  Вера на табличке.

Антон ввел код на панели пропускного устройства, и ввел Веру внутрь.

- Освещение, - произнес он.

Повинуясь его приказу, зажглись лампы, вначале – под потолком, затем, на стенах грубой кладки.

Вера непроизвольно ахнула.

Они устояли у входа в огромный зал, полный загадочной техники. Темные цилиндры разной высоты, причудливые мониторы, озаряемые вспышками шедшего изнутри света, тихое непрерывное жужжание.

- Это и есть моя лаборатория, - Антон помог Вере снять куртку, затем сбросил свою. – Пойдем, покажу кое-что.

Не ходи, отчаянно крикнул голос, слышный только Вере.  Не надо! Ты все еще можешь уйти, так уйди. Беги прочь, спасай, что можно, от своей прежней жизни. Пойдешь с ним, и возврата не будет. И искать тебя некому.

Вера шагнула за Антоном.

Возвращаться не к чему. Страшно не умирать, страшно жить, не любя.

Антон провел ее вглубь зала, к прозрачной колонне.

Там, в центре конструкции, на невидимой полке стояла маленькая игрушечная машинка.

- Вспомни, - сказал Антон. – Вера, вспомни.

Машинка медленно вращалась вокруг оси. Недорогая игрушка. Не современная. И Вера вспомнила.

Ей было восемнадцать, и она стояла в очереди в кассу супермаркета. Тогда они только начали открываться в Москве и казались храмами изобилия. Вера в тот год начала работать у отца, на незавидной, правда, должности – всеобщей помощницей в только что созданном банке, но располагала собственными деньгами.

Перед ней стояли старушка и маленький мальчик, очень бедно одетые. Мальчик был в стареньком спортивном костюмчике с заплаткой на левой коленке. Да, так и было. Старушка же выкладывала перед кассиром незамысловатые покупки, доставая их из матерчатой сумки, словно в супермаркете не предлагались удобные тележки и корзинки.

Пакет кофейных зерен, пакет печенья. Сок.

Мальчик же не отводил глаз от яркой машинки, стоявшей на стеллаже у кассы.

- Не смотри, - сказала ему бабушка, - Антоша, денег на машинку нет. Знаешь, что нет.

Маленький сероглазый мальчик серьезно вздохнул.

- Я только смотрю, бабуля, – объяснил он. – Смотрю.

И Веру вдруг ударило ощущение их бедности.  Ударило под дых. Где его родители? Почему он с бабушкой, такой хрупкой и уязвимой в жестокое время перемен?! Да почему же они так плохо одеты?!

Она добавила к своим покупкам машинку и, расплатившись, догнала у входа  бабушку и внука.

Смущаясь и презирая себя за смущение, Вера протянула яркую коробочку малышу.

- Простите, - она усилием воли заставила себя улыбнуться бабушке, - и примите, пожалуйста. К Новому году, - нашлась она. – Просто подарок.

И, вложив машинку в детские руки, поспешно ушла прочь, глотая слезы, последние слезы в ее жизни, до недавних пор. Ладно, ее бросила мать, но с этим-то мальчиком что случилось?! Что это за мир такой, в котором дети несчастны?!

Глаза мальчика жгли ее тогда, и те же глаза смотрели на нее сейчас, годы и годы спустя.

Машинка парила в центре колонны, и Антон улыбался, с нежностью глядя на Веру.

- Тогда я поверил в человеческое тепло, - мягко сказал он. – Вера, это было, как если бы ко мне спустился ангел и окутал своими крыльями. Акт добра и понимания. Теперь же позволь мне согреть тебя   Детка, мой черед.  Если бы не ты, я бы сдался. Нам тяжело тогда жилось. Очень тяжело. Ушел бы. Не понимал, зачем прохожу через все это. Ты дала мне смысл.  Показала, что Творец прав.  Люди не глухи и не слепы друг к другу. Сострадание – реальность.

Вера смахнула с щеки влагу.

Да я рыдаю, изумилась она. Не плакала лет двадцать, даже больше. Сердце ноет. Или умру прямо сейчас, или проживу еще лет сто.

- Куда бы ты хотела попасть? – спросил Антон. – Вера, здесь возможно все. Только скажи.

- Я хочу увидеть мать, - твердо ответила Вера. – Увидеть и простить. Или понять, что тогда произошло.

Антон мимолетно обнял ее, а затем подвел к одному из цилиндров.

 - Я одену тебе браслет, - объяснил он. – Нужна пара минут, чтобы программа тебя считала,  Присядь.

Вера опустилась на стул у цилиндра.

Или я уже умерла. Авария?! Возможно. Антон, встречи с ним – умирание моего сознания. Но если уходить так, открываясь любви, то я не боюсь. Не страшно. Мы все не вечны. Вера улыбнулась. Мы хрупки, смертны, мимолетны. Но мы можем любить. Любить и прощать. А, значит, Антон прав. Смысл есть, и мы даем его друг другу. Смысл жизни – в нас самих.

Антон замкнул на правом запястье Веры  браслет, такое же, как у него самого.  Оборудование в зале ожило, жужжание перешло в гул. Программа считывала Веру.
Затем свет стал мягче, и в воздухе возникла мерцающая дверь.

- Я – твой Поводырь, Вера, - голос Антона наполнял собой просторное помещение. – Позволь мне вывести тебя на дорогу предназначенной тебе высшей судьбы.

Секта, он из секты. Вот в чем дело. Состоятельная, одинокая женщина. Легкая нажива. Работай на нас, голубушка, а мы дадим тебе иллюзию собственной нужности.
 
Но, прежде чем Вера полностью осознала свои мысли, Антон прочел их.

-Не секта, Вера, и, будь спокойна, ты ни для кого никогда не станешь легкой наживой. Поводыри – не люди, но мы выводим людей на проложенные для них пути. Пути,  проложенные Творцом.

Антон едва уловимо вздохнул.

- Но, так же, как и ты, не знаю, кто такой Творец. Возможно, ты ближе к разгадке, чем я.  Также вероятно, что мы оба бесконечно далеки от нее. Но я знаю, что  должен был найти тебя.  Именно сейчас.  Ты вольна уйти, если хочешь. Верь только себе.  Прислушайся к своему сердцу. Оно знает истину.

Миг, когда можно встать и убежать.

Удар сердца.

Пауза.

Следующий удар сердца.

Миг, когда побег уже невозможен.

Вера поднялась, протянула руку с браслетом и толкнула призрачную  створку.

Перед ней открылась кухня их давнишней квартиры, той самой, где она и росла.
Там стояли ее мать и отец, и между ними шел разговор, тяжелый и немилосердный, невероятный между двумя молодыми, красивыми людьми.

- Но я его люблю, - говорила Верина мать. – Люблю. Ничего не могу поделать. Уеду к нему по вызову, выездная виза уже получена, останусь там, зацеплюсь, потом заберу Веру. Подавай здесь на развод.

- Я тебе Веру не отдам, - тихо, с ненавистью ответил Верин отец. – Ты ее не вырастишь, покалечишь. Если уйдешь к своему швейцарцу, больше дочери не увидишь. Нет тебе прощения, и не может быть. Готова отречься от дочери?

Вера видела родителей сот стороны, стоя в несуществующем дверном проеме. Так вот что за разговор шел между ними перед уходом матери!

- Она меня простит, - ответила Верина мать. – Полюбит сама, и простит.

- Твоя любовь чудовищна! – крикнул Верин отец. – Чудовищна. Это не чувство, а поругание здравого смысла. Отрицание всего, что ценно.  Ненавижу тебя.

Мама, беззвучно крикнула Вера, мама! Я не могу простить, это не в моих силах, но я могу понять! Кажется, я  могу понять.

Призрачная дверь захлопнулась, и Веру отбросило назад, в помещение Лаборатории специальных эффектов.

Антон подхватил ее и бережно прижал к груди.

 - Детка, - тихо говорил он, – детка. Выплачься. Да, так, моя хорошая. Вера, слушай. Я знаю, ты думаешь, разница в возрасте, тебе за сорок. Но если бы, если бы, в обозримом будущем у нас появился ребенок? Если бы?

Вера вздрогнула и отстранилась. О чем это он?!

- Как бы тебе объяснить, я знаю, что с тобой все будет в порядке. Очень важно, что у нас родился этот самый мальчик.

- Что за мальчик?! – Вера быстро покачала головой. – У нас?! Я никогда не собиралась становиться матерью. Позволь объяснить.

Антон кивнул головой.

- Наутро после ухода матери отец сказал мне, что любовь – чудовищное, недостойное чувство. Я решила никого не любить, Антон. Не научилась ни любви, ни доброте.   Ты не так давно меня знаешь. Я не умею любить. И рада бы, да не умею.

- Но ты самый добрый человек из всех известных мне, - возразил Антон.

Он погладил Веру по спине.

- Детка, дело же не в том, чтобы совершать «добрые дела». Понятие добра относительно. Но вот не желать зла, ни словом, ни мыслью – неимоверно трудно. Ты же никогда никому не желала зла. Я знаю тебя всю твою жизнь. Никогда, никому не желала зла. Представь, какой невероятный заряд доброты ты передашь сыну.

Оборудование вокруг них затихло, вернувшись к тихому жужжанию.

- Найму трех нянь, - убедительно говорил Антон, - и домработницу.  Все это никак не скажется на твоей карьере. Не хочешь замуж – не надо. Гражданский брак. И я люблю тебя, Вера, я думаю, это и есть любовь – невозможность существовать без другого человека. Черт, я, похоже, и сам стал человеком.

Вера потерла виски.

– Но почему так важно, чтобы у нас был ребенок? И откуда ты знаешь, что это был бы мальчик? Был бы, заметим. Сослагательное наклонение.   Был бы.

- Он что-то создаст, - безмятежно пояснил Антон. – Вакцину, по-моему. Через сорок лет. Или тридцать пять. Или двадцать пять. Когда приедет время, а оно всегда приходит. Вера, мы, Поводыри,  редко так поступаем – вмешиваемся напрямую в человеческие жизни.  В исключительных случаях. Когда один человек определяет развитие всего Мироздания. 

- Что это за место, твоя лаборатория? – Вера огляделась по сторонам.  – Пусть ты и Поводырь, но этот мир материален, разве нет?

- Лаборатория стоит на стыке множества реальностей. На перекрестке миров. Так же, как и дом, где я живу. Но здесь – более оживленный перекресток, образно говоря. Энергий несопоставимо больше. Поэтому здесь вероятно невероятное. А на самой поверхности мы занимаемся голографическими изображениями. Я в следующий раз тебе покажу. Вер, ты в порядке? Я расскажу, как пришел в ваш мир, как рос, учился, все расскажу. Ты поймешь, почему я именно такой, каким ты меня встретила.

Поводыри, дети, няни.  Прощение, искупление, любовь.

- Антон! - Вера провела пальцами по его лбу. – Антон. Я тебя люблю.  То есть мне кажется, что я чувствую любовь. Но,  тем не менее,  мне нужно немного привыкнуть к самой идее брака. Хотя бы до утра.

Антон с готовностью кивнул головой.

- Тем временем, - продолжила Вера, - давай поужинаем у меня? Я все еще не показывала тебе свою квартиру. Есть прекрасная бутылка красного вина. Приготовлю что-нибудь итальянское. Шаг за шагом, без спешки, хорошо? Я скажу «да» утром.