Сказание о святой Руси

            
                Мистериальное действо 
               

                « Святой дух – это Бог, пребывающий
                в истории человечества».               
               
                «Человечество подобно ткачу, работающему
                на станке времен с изнанки, не видя ничего,
                кроме путаницы нитей»

                «Все на земле живет через таинственное  каса-
                ние мирам иным»
                (Из дневников Ф.М.Достоевского)

                Я предками славянскими горжусь,
                Что  плыли на восток морской дорогой,
                Что Мать сыру землю, Святую Русь
                Потомкам завещали от Даждьбога.
                Не тем она свята, что купола
                Красуются сусальной позолотой,
                А тем, что сохранить она смогла
                Духовные сокровища народа.
                Их внук славян сквозь тьму веков пронес -
                К священной Правде вечное стремленье,
                Сквозь горечь плена, смуты, реки слез,
                Как снеги зим, сменяя поколенья. 


                ПРОЛОГ

То не туча с белым облаком рядилися  -
Серый заяц с белым заюшкой сходилися,
Кривда с Правдою боролись в чистом полюшке,
А и каждая стяжала свою долюшку.
Взял Господь на небо Правду – бела зайца,
Кривда скачет по земле – а люди маются.

Разлилась река, расплескался плес.
Не вода бежит, а потоки слез.
То не старица восплакалась, сердешная,
Не вдовица причитает безутешная,
Мать сыра  Земля возрыдалася,
Одолень - травой утиралася:
«Милосердный Бог, Бог Руси святой!
Мать сыру землю люд попрал  пятой!
Все стерплю - огонь,рев потопных вод –
Не стерпеть грехов, что творит народ!»
И потряс Господь всю земную ось –
К облакам  валы океан вознес:
«От далеких звезд до морских  глубин -
Для  людских племен - всем  закон един!
От земли до звезд  -  золотая нить,
Кто ее порвет – тем себя винить!»
И Земля в угоду Богу
Расстилала путь – дорогу –
Ведь дорожный пестрый люд
До  грехов особо лют!
«Чу! Кто скачет там,  в тумане
 В красной шапке и кафтане?
Стой! Покайся, молодец!»
 «Аль не видишь? Я – гонец!
 Недосуг точить мне лясы  -
 Видишь, я везу указы,
Пусть спешит поклоны класть
Тот, кто в царстве держит  власть!»
Снова пыль и конский топот,
Скрип телег, и брань, и гогот,
«Стой! Покайся, молодец!»
« Аль не видишь? Я -  купец!
Мне не в пору тары- бары,
 В город я везу товары,
Пусть неправедны  купцы –
 Грех замолят  чернецы!»
На зарнице – травы в росах,
Стук -  постук дорожный посох,
«Стой! Покайся, молодец!»
 «Аль не видишь? Я -  слепец!
Странник нищий и убогий,
Я навек отринут Богом,
Украду я медный грош –
И такой ему  хорош!»
Мать сыра Земля задержала дух:
«Видно, род людской к поученьям глух!
Как же вас пронять?
Как же вас простить?
Все могу родить,
Все могу взрастить,
Виноградовье, жито спелое,
Только правдою оскудела я »               
Тут откликнулся у обочины
Ей юродивый скособоченный,
Обездоленный да увеченный,
Солнцем сушеный, ветром сеченый:
«Я приму грехи, не рыдай ты, мать,
Мне испить до дна эту чашу, знать!
Средь людской толпы я смиряю ум,
Словно дар судьбы, принимаю глум!
И в мороз, и в зной я и наг, и бос,
Принимай свой крест  – говорил Христос»
И Господь ему отворил уста:
« У тебя  ль душа,  как хрусталь, чиста!
Ты избранник мой, ты - блаженный муж!
Так ходи в миру средь заблудших душ,
Пробуждай умы, просветляй сердца,
Ты – заря из тьмы, ты – глагол Отца,
От тебя пойдет вся святая Русь!»
«Благ ты, Господи! За нее молюсь!»


ЧАСТЬ  ПЕРВАЯ.  «ТО ЛЕТОПИСЬ ДАЛЕКИХ ЛЕТ…»


КНЯГИНЯ  ОЛЬГА

Праматерь всей Руси, княгиня Ольга!
Тебе средь жен славянских равной нет!
Ты с юных лет стяжала мудрость только,
И, тьму оставив, возлюбила свет!
Ты властною рукой смиряла смуты,
Приняв, как данник, свой жестокий век,
И пред тобой сникал хазарин лютый,
И трепетал коварный печенег…
Но перед силой женских чар
Равны и раб, и император,
Властитель славного Царьграда
Тебе венец приносит в дар.
«Меня, язычницу, негоже
Назвать женой, мой брат и друг!
Хочу принять крещенье божье
Лишь из твоих надежных рук!»
И вот гремит молва по всей вселенной,
Обьяв пределы праведной земли –
Багрянородным именем Елены
В крещенье Ольгу в храме нарекли.
«Теперь, когда ты, Ольга, крещена,-
Сказал ей кесарь,- рухнули преграды,
Отныне будешь ты моя  жена,
Владычица великого Царьграда!»
«Опомнись, император Константин!
Ведь ты - мой крестный, батюшка мой милый!
Красавиц много, ты на всех –один!»
 «Ах, Ольга, ты меня перехитрила!»
А патриарх, сияньем окружен,
Ей на прощанье прошептал негромко:
«Благословенна ты средь русских жен!
Неси же благодать своим потомкам!»


СТИХИРА

« Будто солнце воссияла нам
Преславная память твоя,
Ольга богомудрая,
Мать князей русских.
Христова младшая ученица,
Апостольским учением воспитана,
Восстала на кумиры,
Сверх того – на дьявола!
Силою святого духа просвящаема,
Всю страну и людей
К Богу привела!»

Во пещерах близь древнего Киева
По веленью отца Феодосия
Днесь обитель святая заложена,
И воздвигнута церковь Успения.
Всю-то Русь, как светила небесные,
Осветили Печерские иноки –
Мудрецы, богомазы, строители,
Чудотворцы, врачи, проповедники!
И воздали хвалу земли русские
Их деяньям, навеки прославленным,
А всех паче трудам многомысленным
Летописца  великого Нестора!

Княжить – это не только обличьем своим красоваться,
И друзей и врагов золотым одеяньем слепя,
Княжить – это уметь и в величье собой оставаться,
И уметь больше прочих ударов принять на себя!

    МОНОМАХ    И     АГАПИТ

Как во Киеве – стольном городе
Гореванье – печаль великая,
Не слыхать во палатах каменных
Ни сопелей, ни гусель звончатых,       
Не шумит во Подоле ярмарка,
Не играют в горелки девицы –
Стар и мал – от бояр  до отроков
Во Софии у Спаса молятся.               
Занемог, занедужил князюшка,
Всеми чтимый, любимый, славимый,
Володимир – свет Красно Солнышко,
Мономахом по деду прозванный.

Уж смертный мрак затягивает очи,
И гул плывет сквозь огненный туман.
И безуспешно над больным хлопочет
Маститый врачеватель – басурман.
Но теплится последняя надежа  -
Отправлены  гонцы в  Печерский скит,
Где исцелял больных по воле божьей
Блаженный инок – старец Агапит.
«Я дал обет и не покину келью, -
Гонцам поведал инок Агапит,-
Но дайте князю выпить это зелье  -
Бог даст – оно больного исцелит!»
Звонят колокола – свершилось чудо!
Ликует Русь – здоров великий князь!
И Мономах отсыпал злата груду,
Блаженному смиренно поклоняясь.
Промолвил инок: « Не мятешся, чадо,
Все тленно  - ризы, злато, серебро,
Раздай все бедным – мне  казны не надо,
Не возгордись, спеши творить добро!»
А лекарь – басурман, дождавшись ночи,
От зависти готов из кожи лезть,
Взмолился старцу: «Растолкуй мне, отче,
Каким ты зельем исцелил болезнь?»

« Возьми корень послушания и листвие терпения, добавь цветы чистоты добрых дел, изотри в котле безмолвия, просей в решете рассуждения, всыпь в горшок смирения, прилей водицы от слез молитвенных, подгнети огнем божественной любви, покрой милостию – егда упарится, остуди братолюбием и вкушай ложкою покаяния - и будеши здрав!»

                ЕФРОСИНЬЯ  ПОЛОЦКАЯ

«А князь полоцкий  Всеслав  людям суд творяще, князям грады рядяще, а сам в ночь волком рыскаще…. Аще и веща душа у него в дерзком теле, но часто беды страдаша. Ему  вещий Баян еще давно припевку  осмысленну молвил: «ни хытру, ни горазду пытцу суда божия не избежати…»

Непостижимы нам пути  Господни –
Что было зло вчера – добро сегодня.
И дерзкие деянья наших предков
Потомком искупаются нередко.

Ликует весь Полоцк, несется молва
До самых далеких пределов   -
В семье у Всеслава, у князя – волхва
Взросла богоданная дева.
Глаза у нее – что озерная синь,
И косы – снопами пшеницы.
Все славные витязи древней Руси
Мечтают просватать девицу.
Не станет  Предслава ничьею женой –
В повойник облечься не может,
Служить предназначено деве одной
Софии, Премудрости божьей.
К чему  ей очелье, жемчужный убор
И бархат лазорево-синий?
Вошла величаво во Спасский собор
Игуменья мать Ефросинья.
И Полоцк прославила мудрая мать,
За Русь вознося все моленья,               
Ученым писцам приказала собрать
Божественных строк откровенья.
Избрал Ефросинью небесный Отец
Посредницей божеской воли,
Внимали с восторгом ей князь и купец,
Монах, землепашец и воин:

«Сродникам, дерзающим друг на друга меч подъяти,  возбраняю еси. Не хочу видети никого воюющего меж собой – ни  князя со князем,  ни болярина со болярином,  ни монаха со монахом, ни из простых кого, но всех хочу видети яко едину душу. Все видимое в мире суть красно и славно, вечное же, невидимое, вовеки нетленно пребывает».

   СТИХИРА

« Меж древних христовых  апостолов
Радуешся вечно, Ефросинья, у Господа,
Узы плоти своей покинув,
Создателя лик лицезрея,
Мы же видим тебя молящуюся,
Об избавлении от всякой лютости
В песнях, присно похваляющих тебя .»

         ВЕЩИЕ  ПЕРСТЫ  И  ЖИВЫЕ  СТРУНЫ

Как на море – океане,
Да на острове Буяне
Белый камень Алатырь.
Там под дубом кряковистым
Мертвым сном во поле чистом
Спит  могучий богатырь.
И прервать тот сон не властны
Ни палящий полдень красный,
Ни румяная заря,
Лишь призывным вещим кликом
Гамаюн с девичьим ликом
Пробудит богатыря.
           Чуть коснется струн искусная рука –
           То не  гусли – то гудят-поют века,
           Оживает в них седая старина,
           Возрождается священная весна,
           Донесет  богам Родов благую весть –
           Тако  было, тако  буди, тако  есть!


ПРЕДАНИЕ  О  БОГАТЫРЕ  ОСОЕ  НАЛОЖИ-РУКУ

Начнем,  скоморохи, кощуну играть,
Как Пекло с Творцом собиралось на рать!
А и  жил да был богатырь Осой,
Умывался он поутру росой,
У лесных озер до вторых зарниц
Бил косуль да лис, да залетных птиц.
В оный день тропы он сыскать не смог,
И в лесной глуши заплутал стрелок.
И узрел Осой  меж седых осин
Чудотворный храм неземной красы.               
И толпился в нем незнакомый люд –
Все заутреню, как один поют.
И в истому впал богатырь Осой,
Преклонив главу пред такой красой.
На амвон взошел иерей седой,               
И поведал быль  чудной пастве той:
«Как за синими морями,
 За высокими горами,
 Град стоит Ерусалим,
 Для врагов неодолим.
 Правил тем  неверным царством
 Чародейством и коварством
 Бесов в страх вгоняя встарь,
Соломон, премудрый царь.
Изукрашивали бесы
Пригородки, грады, веси,
Да дворцы и терема
Доводили до ума.
Соломон стоял столбом,
Опершись на посох лбом.
Тридцать лет и три годины
Простоял, как день единый,
Но случилось быть греху-
Посох червь изъел в труху.
Грянул царь на землю грешный –
Простонал весь ад кромешный!
Бесы  тут же впали в блуд –
Ну губить невинный люд!
Народился в это время
Бог – младенец в Вифлееме. 
Дан  Отцом ему зарок –
Бесов гнуть в бараний рог!
Сатана  лукавый гикнул –
Смерть с косой на помощь кликнул,
Смерть, скача, как скоморох,
Лущит люд, что твой горох!
Но младенец тот святой
Смерть попрал своей пятой,
Пекло адское порушив,
Вывел праведные души.
Волком взвыл кромешный ад,
Клацнув пастью наугад.
Тут раздался глас небесный:
«Тварь с Творцом не бьется, бесы!»
Души Царь небесных сил
К вечной жизни воскресил!»
Отстоял Осой и обедню в срок,
Наложил тот поп на него зарок:
Чтобы слушал он, приезжая в храм,
Как Господь творил с Сатаною брань.
Сорок полных лет сквозь дремучий бор
Богатырь Осой приезжал в собор.
А однажды конь вдруг копытом бьет –
Темнота вокруг – не поет народ.
На поляну пал предзакатный луч,
А на месте том – камень бел – горюч.
Воротясь, Осой, закручинясь, слег,
А к утру его душу принял Бог.
Сын, храня завет, как велел  отец,
На чело ему наложил венец.
Отчитал канон на помин души,
Схоронил его средь лесной глуши.
И обрел Осой свой последний кров
Под каменьем тем между двух миров.


               АЛАТЫРЬ

Егда не было неба  ясного               
Над пучинами глуботы морской,               
Тьма бескрайняя,  ночь ненастная,                               
Род Всебог-отец был объят тоской.
Вскинул длани он широко, как мог,
Распростер он их в обе стороны –
Справа – Белобог, слева – Чернобог,
Белы лебеди, черны вороны.
Два крыла, два лика творения,
Неразрывные руки сильные,               
По всевышнему повелению
Опустились вглубь моря синего.               
И со дна они горсть песка сгребли –
Всем родам оплот в мире страждущем,
Алатырь златой, первотвердь земли
Мати всем камням, встал на капище.

              Бел – горюч камень Алатырь
              Всем каменьям в мире мати.
              Из – под камушка с-под Алатыря
              Зачинались ветры чистые,
              Из – под  камушка Алатыря               
              Протекали реки быстрые.
              Всему миру на пропитание,
              Всему миру на исцеление.

Есть время, когда небытие сжимает телесный мир в предвечный и неуничтожаемый зародыш всего живого - святой камень Алатырь – око Рода.

   МОЛИТВА  ВСЕБОГУ  РОДУ СВЯТОВИДУ

           Великий наш Род Пародитель!
           Внемли призывающим Тя!
           Славен и триславен буди!
           Ибо Ты есть вечный источник жизни
           Богов наша и родов наша!
           И посему велику славу для Тя воспеваем
           Денно и нощно Тя прославляем!
           Ныне и присно и от круга до круга!
           Тако еси, тако бысть, тако буди!

ЧАСТЬ  ВТОРАЯ  «И  БЫЛИ  ВЕЛИКИЕ  СЕЧИ…»
          
          ВИТЯЗЬ  НА  РАСПУТЬЕ
 
(Святослав – русский бог войны)

     Ехал князь с дружиной вместе
     По дороге столбовой –
     Видит он -  на перекрестье
     Белый камень межевой.
     Сердце дрогнуло у князя,
     Помутился ясный взор,
     А по камню вьется вязью
     Рун таинственный узор.
     Асмунд княжича недаром
     Обучал искусству рун,
     Щит рубить одним ударом,
     Толковать гуденье струн.
     И руническую вязь
     Прочитал на камне князь:
   «Пред тобою – три пути,
     Выбирай, каким идти -
     Путь направо – быть богатым,
     Путь налево – быть женатым,
     Там, где ветер гнет ковыль,
     Град хазар стоит -  Итиль.
     Там, опутаны цепями,
     Страждут пленники – славяне.»
     Мне судьбина – не помеха,   
     Змей хазарский не в чести!»
     К чуду-юду князь поехал,
     Буйны  головы снести!
             Два мира, два завета, два народа –
             Вовеки не сольются две судьбы:
             Одни – Даждьбога внуки, дети Рода,
             Другие – Иеговины рабы.
             Парит над бранным полем птица – слава,
             Над Волгою, над Северным Донцом,
             Над рухнувшей вампирскою державой,
             Сдавившей Русь чешуйчатым кольцом!
             Прославлен Святослав, славянский воин,
             Повергший в прах жидовина -  врага,
             Перуньего чертога удостоен,
             Боянами воспетый на века!

        МИТРОПОЛИТ  ИЛЛАРИОН

     ( «Слово о Законе и Благодати»)

«Вот уже и мы со всеми христианами
славим святую Троицу.
А Иудея молчит.
Христа славят, а иудеев клянут.
Народы приведены, а иудеи отринуты».
«Похвалим же и мы, по силе нашей,
малыми похвалами великое и дивное сотворившего
нашего учителя и наставника
великого государя  нашей земли Владимира,
внука старого Игоря,
сына же славного Святослава.
Те в лета своего владычества
мужеством и храбростью прославились в странах многих,
и победами, и крепостью поминаются ныне
и прославляются.
Ибо не в худой и неведомой земле владычествовали,
но в Русской, что ведома и слышима
всеми четырьмя концами земли».

           КИЕВСКИЙ  ПАНТЕОН    

На киевском холме, как стражи мира,
Бесстрастно озирая княжий двор,
Застыли пять божественных кумиров,
Ведя неслышный людям разговор.
Бог -  громовик с серебряной главою
Промолвил обреченно: «Пробил час!
Трещит по корню древо родовое,
И люди с поруганьем сбросят нас!»
Вздохнул Стрибог: «По княжьему веленью
Уклад и дом сварожий обречен!
Треть городов падут и треть селений,
Окрещенные огнем и мечом!»
Вещает Хорс: «Ликует вражья сила!
Восстал из пекла огненный дракон!
Поглотит он трисветлое светило,
Навяжет ненавистный нам закон!»
И отозвалась Макошь им сквозь слезы:
«Порвалась в Сварге пряжа – нить времен!
Сбираются туманы, тучи, грозы,
И с ними – смуты, казни, брань и стон!»
Когда славянский мир враги заставят
Насильно прославлять чужих богов,
И брат на брата острый меч направит –
Не миновать ярма и батогов!
Но тут Семаргл, стоящий с ними вкупе,
Взмахнул крылами: « Не клоните глав!
Все выстрадают  люди, все искупят,
И будут в светлой Сварге славить Правь!»
А темники Добрыни и Путяты,
Заклятые хазарские враги,
Берут уж древний Новгород в осаду,
Вострят мечи, готовят батоги…

                ПРОРОЧЕСТВО

Горе слышавшим!   В последние времена нашло на нас великое разорение и земле русской расхищение. Пришла на Русь ненависть и неправда, зло растеклось по русской земле. И пойдет князь на князя, брат на брата, родители от чад отрекутся и чада на родителей возложат руки, люди будут буи, а не мудры, сребролюбцы, а не боголюбцы, и старческих седин никто же не устыдится, и красоту никто же не ущедрит. И песни злобесные звучать будут, и будет небо медное, а земля железная, и скудость будет во всем – и в жите, и в зверях  и в птицах, и в рыбах, и земля сотрясется от беззакония нашего!   
   
         
               
                ГЛЕБ  РЯЗАНСКИЙ   

      « Нет горше судьбины – быть младшим в роду,
       Родится изгоем себе на беду,
       Я ловок, силен, изворотлив и смел –
       Но тесен отеческий скудный удел!»            
       И сохнет князь Глеб и не спит по ночам –
       Ни сердцу покою, ни отдых очам!
       Вдруг вкрадчивый шепот он слышит в тиши:
      «Пожертвуй же, княже, спасеньем души!»
      «Зачем ты, Лукавый, тревожишь мой сон?
        Изыди же!» « Нет! Имя мне – легион!
        Я знаю, ты жаждешь единую власть,
        И братьям – судьба от руки твоей пасть.
        Когда-то послушал меня Святополк,
        И Глеба с Борисом сгубил, аки волк!
        Не медли же, княже, решись и восстань,
        Преклонит главу пред тобою Рязань!»
        Но что твой совет против острых мечей?»
       «Бойцу ли чураться  отважных речей!
        Внезапным ударом сразишь их в упор
        На пир почестной пригласивши в шатер!»
      « Хитер ты, Лукавый, но братьев – то шесть!
         У каждого други и сродники есть!»
         Рабов половецких в шатре приготовь –
         Им любо  пролить православную кровь!»
         Иссек всю родню окаянный князь Глеб…
         От слез и от ужаса город ослеп.
         Увы, безнаказан убийца и вор,
         Но промысел божий и грозен и скор!

                ЛЕТОПИСЬ

 «Того же лета явилась звезда на западе и была величеством паче иных звезд, и пребывала так семь дней и иные леса и болота загорались, и дым сильный был, яко мгла на землю прилегла и птицы падали на землю и умирали.»

                И Г Р А    В   Т А В Л Е И

           (Битва новгородцев с суздальцами)

А и сели за тавлеи Белобог и Чернобог,
Фишки строят батареей ряд за рядом, бок о бок.
Чет на нечет, нечет на чет, щит к щиту  –  борьба за трон,
Угловой квадрат захвачен, царь зажат со всех сторон.
Чернобог стяжал удачу, завершив игорный круг,
Чет на нечет, нечет на чет, кто здесь недруг, кто здесь друг?
Отраженье в отраженье, верх и низ сместились вкривь,
На полях кипит сраженье, словно лопнул злой нарыв.
Вновь князья куют крамолу, чаша выпита до дна,
Нет страшнее произвола, чем гражданская война.
Князь на князя, брат на брата, Мономаховы сыны,
Вновь огнем вся Русь объята, все посевы сожжены.
Соступились в грозной сече десять тысяч - строй на строй,
Нечет на чет, чет на нечет, - все лежат в земле сырой…

       ИЗ «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»

«Уже ведь, братья, невеселое время настало,
 Уже пустыня войско прикрыла,
 Встала Обида в войсках Даждьбожа внука,
 Вступила девою на землю Трояню,
 Восплескала лебедиными крылами на синем море у Дона,
Плеща, прогнала век изобилия,               
Борьба князей против поганых прекратилась.
Ибо сказал брат брату: «Это мое и то же мое».
И стали князья про малое – «это великое» говорить,
И сами на себя крамолу ковать».

                ЛЕТОПИСЬ
 
«И так в день святого воскресения низвел на нас Господь гнев свой, вместо радости обрек нас на плач и вместо веселья – на горе на реке Каяле. Воскликнул тогда, говорят, князь Игорь: «Вспомнил я о грехах своих перед Господом  Богом моим, что немало убийств и кровопролития совершил  на земле христианской: как не пощадил я христиан, а предал разграблению город Глебов у Переяславля. Тогда немало страданий испытали безвинные христиане: разлучаемы были отцы с детьми своими, брат с братом, друг с другом своим, жены с мужьями своими, дочери с матерями своими, подруга с подругой своей. И все были в смятении: тогда были полон и скорбь, живые мертвым  завидовали, а мертвые радовались, что они, как святые мученики, в огне очистились от скверны этой жизни.
Старцев пинали, юные страдали от жестоких и немилосердных побоев, мужей убивали  и рассекали, женщин оскверняли. И все это сделал я! И вот теперь вижу отмщение от Господа Бога моего…»
 
   
            ЗАВЕТ  ЧИНГИЗХАНА

«Минуй нас опала, гроза нас минуй,
 Всевышний, яви свою милость!»
Джучи, Чагатай, Угедей и Толуй
Покорно пред ханом склонились.
Огнем полоснув из-под хмурых бровей,
Глядит Чингизхан на своих сыновей.
«Один к одному – батыри – удальцы,
Мой выводок огненной масти,
Строптивы степные мои жеребцы –
Растащат все царство на части!
Зачем же тогда покорял я  Пекин,
В бою добывая победу,
Арабов и персов в крови утопил,
Изгнал из Хивы Мухаммеда?
Полмира лежит, пресмыкаясь у ног
 Степного могучего хана –
Когда  б не года – я бы с легкостью мог
Всю землю опутать арканом.
А там, на закате – богатая Русь,
Сокровища папского Рима…
Пускай же юнцы намотают на ус
Отцовский завет мой незримый!
«Вы храбро сражались, смиряя Тангут,
В бою не давали пощады врагу!
Недаром монголы родятся в седле…
Примите же в дар от меня по стреле!»
«Но в наших колчанах достаточно стрел!»
Сказал удивленно Джучи.
«Строптивый юнец мне перечить посмел?
Коль хан говорит, помолчи!
Руками стрелу поломает, шутя,
И сильный боец, и  малое дитя!
А целый пучок поломайте зараз –
Не сыщется сил богатырских у вас!»
Сломить в одиночку способна судьба
 Владыку – царя,  как изгоя - раба,
А коль соберетесь в железный кулак –
Смирится пред вами и яростный  враг!»
Тот ханский завет всех орудий сильней –
Земля сотряслась от ордынских коней!

         «  Дунули буйные ветры,
           Цветы на Руси увяли,
           Орлы на дубах закричали,
           Змеи в горах засвистали.
           Деялось в стародавние годы.
           Не от ветра плачет сине море,
           Русская земля застонала.
           Подымался царище татарский
           Со своею синею ордою,
           С пожарами, со смертями,
            Города у нас на дым пускает,
            Пепел конским хвостом разметает,
            Мертвой головой по земле катит.
            И Русь с Ордой соступилась,
            И были великие сечи»…

                ЛЕТОПИСЬ

В год  1237 от Рождества Христова  при благоверном великом князе Георгии Всеволодовиче придоша от восточных  стран безбожные народы, и никто же не весть, кто суть, и что язык их, и что вера их. И приде их безбожный царь Батый со множеством вои и ста  на реке на
Воронеже близ  Рязани, хотя воевати ее. И посла  рязанский князь в град Владимир, прося вспоможения. Но нельзя было противиться  гневу божию. Навел Господь на всех недоумение и страх, и трепет. Князь великий Георгий Всеволодович  Владимирский не послушался, сам не пошел и помощь не послал, хотя сам сотворити брань с Батыем, дабы славу стяжати. И послал князь  Юрий  Игоревич сына своего князя Федора к царю Батыю с дары и молениями великими, чтобы не воевал Рязанские земли.

               « Склонись, великий  царь, к мольбам смиренным,
                Коль ты судьбой над нами вознесен,
                Будь милосерден к жизням нашим бренным,
                Не преступи божественный закон!
                Пусть не падет твой меч, как божья кара,
                На старцев, на детей, на юных дев,
                Тебя пришли почтить мы щедрым даром,
                Помилуй град Рязань, смири свой гнев!»
               « Даров не знал я  краше и дороже!
                Слыхал я, в мире нет земли щедрей!
                Но я желаю взять к себе на ложе
                Всех ваших жен, сестер и дочерей!»
                Послы смутились, потупивши взоры,
                Перед лукавством  грозного царя,
                Подвергнуть жен бесчестью и позору –
                Уж лучше смерть, чем совесть потерять!
                Но тут один завистливый  Иуда
                Смущен Лукавым, прошептал царю: 
                «У князя – то княгиня – просто чудо!
                Светла, как день – я правду говорю!»
                И похотью палим, не взвидя света,
                Сощурил  царь раскосые глаза:
                «Хочу красу жены твоей изведать,
                Не медли, князь, пошли гонца в Рязань!»   
                «Аль может, мне  ее подать на блюде? –
                В лицо Батыю рассмеялся  князь. –
                Негоже русским женам жить во блуде!
                Нас одолеешь – все возьмешь зараз!»
                Но не избегнуть горестной судьбины -
                Взъярился  царь, как рыкающий лев,
                И приказал и князя, и дружину
                Забить до смерти, утоляя гнев.
                Один пестун, скорбя о господине,
                Оплакал тело, воздавая честь,
                И поспешил в Рязань, к своей княгине,
                Поведать ей трагическую весть.

                СМЕРТЬ   ЕВПРАКСИИ

ПЕСНЯ   По песочку водица бежала, бежала,
                душа, все бежала,
                Тама кладишка все лежала, все лежала,
                душа, все лежала,
                Там мой миленький переходит, переходит,
                душа, переходит,
                Меня, девицу, переводит, переводит,
                душа, переводит,
                За рекой тебя поцелую, поцелую,
                душа, поцелую,
                Золотым перстнем подарую, подарую,
                душа, подарую…

                Благоверная княгиня-то Евпраксия
                В превысоком терему своем стояла,
                Прижимая милого дитятю,
                Чадушко желанное – Ивана.
                Очи-то осушены ветрами,
                Косоньки присыпаны метелью,
                На плечах – не шуба-то соболья,
                А тоска – печаль, кручина злая.
                Благоверная княгиня – то Евпраксия
                Глазоньками во поле блуждает,
                Слезно голосит – причитает:
                Зоря ты моя, заряница,
                Зорюшка ты, солнцева  сестрица,
                Ты сидишь на облачном престоле,
                Огляди очами чисто поле –
                А не едет ли мой милый лада?
                Не его ли шлем блистает светлый?
                Нет, то снег сверкает полуденный…
                Ты, Стрибоже, странник поднебесный,
                Ты развей туманные покровы,
                Глянь на степь орлиными очами,
                Господин не едет ли мой милый,
                Не спешит ли вслед ему дружина?
                То лишь зверь голодный в поле рыщет…
                Солнце, ты, тресветлое светило,
                Ты простри лучи из сизой тучи,
                Укажи ты князю путь – дорогу
                В терем светлый мой из царства ночи!»
                А часы, как гуси, пролетали…
                Эхом докатились до княгини
                Молвь людская, крики, причитанья,
                «Что так сжалось сердце ретивое?
                Не дрожите, мои белы руки,
                Не тряситесь, мои резвы ноги!
                То скрипят тесовые ступени
                Под ногами милого супруга!
                То сенные девки встрепенулись,
                Отроки встречают господина!»
                Распахнулись створчатые двери,
                Пал к ее ногам пестун Апоница,
                Весть ей смертоносную поведал
                О кончине доблестного князя
                Ради красоты ее и чести…
                Страшным криком вскрикнула княгиня,
                Срубленной березкой надломилась,
                Утицей, подстреленной с излета,
                Ринулась на землю вместе с сыном!
                Громом пораженные рязянцы
                Камнями горючими застыли,
                А не то, что плакали над мертвой –
                Плавали в слезах, как в талых водах…
                Втапоры стоял среди рязанцев
                Ростовщик заезжий, Каиафа,
                Басурман в сердцах пожал плечами,
                «Бог велик, и все в его владенье,
                Для чего губить себя бездумно!
                Женщина подчас сильнее войска,
                Ум и красота – ее орудье.
                Повествуют нам в завете ветхом,
                Как Юдифь сразила Олоферна,
                Опоив вином, окутав лаской,
                Свой народ спасла, стяжала славу!
                Аль Батый – то из другого теста?»
                Но слова его развеял ветер…

                ЛЕТОПИСЬ

«И едва отдохнув от великого того плача и рыдания, рязанцы начаша  собирати воинство свое. И сказал братии князь Юрий Игоревич: «Лучше нам смертию славу вечную добыти, нежели в поганой воле быти.» И бысть сеча зла – един бьяша с тысячей, а два – с тьмою. И едва одолеша их сильные полки татарски. Вси равно умроша и едину чашу смертную пиша. Ни един из них не возвратился вспять: вси вкупе мертви лежаша…»

                Во Владимире, в храме Успения,
                Есть икона святой  богородицы,
                Троекратно  отечество спасшая.
                По преданью, икона та писана
                Христолюбцем Лукою апостолом,
                И, по слову святой Богородицы,
                Благодать пребывает в ней божия.
                Пред скорбящей царицей небесною
                Преклонился князь Юрий Владимирский,
                Со слезами взывая к заступнице
                Отвести от Владимирцев пагубу:

       «Утоли мои печали, горьких дум душа полна:
        Сколько лет уж за плечами кровь, усобицы, война!
        Восприми моленье наши в горький час, суровый год!»
      «Изопьете  эту чашу ты, мой князь, и весь народ!»
       Ярым воском плачут свечи, в очи льет незримый свет,
      «Кто глаголет эти  речи? Ни души во храме нет!»
       Что за диво! Быть не может! Здесь неведомым путем
       Перед ним не матерь божья, а Евпраксия с дитем!»
     «Весь великий град Владимир пред врагом падет во прах,   
         Смертным неисповедимы божий гнев и божий страх.               
          Конь заржал у коновязи – недолга тебя носить!
          Знать, пора сбираться князю в смертный бой на реку Сить                И глядел вослед прощально, многотруден и велик,
          Всепрощающий, печальный, материнский скорбный лик...
               

                ЛЕТОПИСЬ

А по заутрене приступиша к городу Владимиру сила татарская и бысть плач велик во граде грехов наших. И взяша град  до обеда от Золотых ворот у святого Спаса. И множество много бояр и всего народа, и княгиня Юрьева со снохами и с внучатами затворишася в церкви святыя Богородицы. И быша  они без милости огнем запалены…         
А во граде людей многих – и жен, и детей мечами иссекоша…Тое же зимы взяша татарове Переяславль, Суздаль, Ростов, Торжок, Ковельск...людие избиша, а грады огнем пожгоша…Тогда же было смятение великое по всей земле русской и люди сами не ведали, куда бежали…»

             Как разверзались кипучие бездны –
             Адские хляби на ранах земли,
             Как просыпалися буйные ветры –
             Саваном белым всю Русь замели.
             С запада, юга, востока и севера
             Бешено мчатся, хохочут, свистят,
             Корни славянского древнего дерева
             С лика земного исторгнуть хотят.
             Мрака владычица, черная Мара
             Дань собирает под бледной луной,
             С ней словно в сговор вступили татары,
             Русь обративши в погост ледяной.
             Все полегли в этой бойне кровавой-
             Воины, иноки, жены, князья –
             Вместе лежат виноватый и правый,
             В смертных объятьях – враги и друзья.
             Мечутся, воют Стрибоговы внуки,
             Тучи сгоняя косматой рукой,
             И возвращаются снова на круги,
             В дьявольской пляске не зная покой.
             Стонет земля в леденящих оковах,
             Оцепенелая, шепчет едва:
           «Кто бы здесь вымолвил вещее слово?
             Нет ни пророка, ни старца – волхва!»
             Чу! Чей-то посох по насту стучит!
             Чу! Чья-то поступь в кромешной ночи…
              Инок печерский, с судьбою не споря,
              Еле бредет, почерневший от горя.
            «Отче! Да есть кто живой на Руси?»
            « Мати Земля, ты у Бога спроси!»
           «Отче, не ты ль проповедовал речи
             Суздальской пастве до проклятой сечи?»
            «Паства моя, словно в поле жнивье,
              Вся преклонилась на лоно твое».
            «Здесь протекает родник животворный,
             Недра мои пробивавший упорно,
             Он собирает  все соки  земли -
             Воду отведай и небу внемли!»
             Серапион, проповедник – епископ,
             К мати – земле наклоняется низко,
             Чистой водицы  глоточек испил,
             И оживился, исполнившись сил:

«Мати сыра земля! Уйми ты всякую гадину нечистую,
поглоти силы лихие в бездны кипучие, в смолы горючие!
Мати сыра земля! Уйми ты ветры полуденные со ненастьем,
уйми пески сыпучие со суховеями!
Мати сыра Земля! Уйми ты ветры полуночные со тучами,
сдержи морозы со метелями!»

          ПРОПОВЕДЬ  СЕРАПИОНА  ВЛАДИМИРСКОГО

Братья мои, чада любимые, сынове русские! Многу печаль в сердце своем ношу вас ради, понеже, нисколько, вижу, не отвратились вы от дел непотребных – от греховных и безжалостных судов, от неправедного лихоимства и разбоя, грязного прелюбодейства и пьянства, сквернословия  и лжи, клеветы, доносов и прочих сатанинских деяний. Страшно, дети мои, подпасть под гнев божий! Многое говорил я вам,
однако вижу: мало приемлете, учением моим исправляясь,
не внимаете ему, будто бессмертные дремлете. Почему не думали, что постигнет вас? Ведь Господь сотворил нас великими, мы же своим бездумием себя претворили в ничтожных! В ничтожестве же пребывая, себя почитаем великими. Вот почему не кончается злое мучение наше! Ненависть умножилась, злоба нас держит в покорстве, тщеславие разум наш вознесло, ненасытная алчба поработила! Звери, поев, насыщаются, Мы же насытиться не можем: Того добыв, другого желаем. Власть обретя, братий своих грабим и убиваем! Окаянные, кого поедаете? Не такого ли человека, как вы сами? О люди!  О безумие злое! Если кто из вас разбойник – то разбоя не бросит, если крадет – воровства не оставит, если кого ненавидит – то враждует без устали, обижает ли кто другого и захватывает чужое – не насыщается грабительством, сквернословец и пьяница не оставит свои привычки! Пошто, слепцы, красоту и мудрость божию не приемлете? Ведь Господь премудростью создал землю на радость человеку, небеса утвердил разумом! Ныне же земля, от сотворения укрепленная и неподвижная, от грехов наших колеблется, беззакония наши желая отрясти яко листья от древа! Опомнитесь, братья, со слезами молю вас, очнитесь! Пожалейте себя и своих детей! Когда еще столько смертей видели мы, каких не понесли наказаний от Бога! Донеже и  пришел на нас народ немилостивый, сыны Ноева Сима, - не щадящий ни красоты юных, ни немощи старых, ни младенчества детей – и землю нашу опустошили, и грады наши пленили, и церкви святые разорили, кровью отцов и братьев наших как обильной рекой землю напоили, над матерями и сестрами нашими надругались! Уже сокрыла свой лик, тугою и печалью окуталась вся земля русская, плачушуся, чада свои поминаючи, яко агнец, раздираемая и терзаемая  зверьми лютыми! Помните, братья – только коренью основание крепко, крепкодушием и единением в бедствии праведники и покаянные души выживают! Пребывая же всегда в любви божьей, будем жить в мире! Ведь Господь сотворил нас великими, мы же своим бездумием претворили себя в ничтожных!

                АЛЕКСАНДР  НЕВСКИЙ

                Благословенны древние роды,
                Питающие корни древа жизни,
                В годину испытанья и беды
                Дающие защитников Отчизне!
                Из недр Мономахова гнезда,
                Когда в борьбе страна изнемогала,
                Князь Александр, как яркая звезда,
                Явился, чтобы вырвать вражье жало.

                Ни коршуну, ни ястребу,
                Ни кречету, ни ворону
                Не отдадим в обиду мы
                Свою родную сторону!
                Не отдадим в обиду мы
                Высокую и ясную
                Ни кочету, ни ворону,
                Ни коршуну, ни ястребу!

                Черные вихри над Ладогой носятся,
                В море драккары готовы отплыть,
                Биргер надменный, глава крестоносцев,
                Русь  златоглавую шел полонить!
                Видит Пелгусий, смятеньем объятый,
                В волнах Невы золотую ладью,
                В алых одеждах – святые два брата,
                Глеб  и Борис – ему знак подают.
                «Князю поможем осилить обиду,
                Сродник наш примет победный венец!»
                Миг – и видение скрылось из виду,
                И к Александру помчался гонец.               
                В храме Софийском, минуты  не тратя,
                Князь  на колени пал пред алтарем,
                «Верю, Господь, ты не в силе, а в правде!
                В правом бою победим иль умрем!»               
                Не ожидали беспечные шведы
                Начатый князем стремительный бой,
                И в предвкушении быстрой победы
                Лат не надели, довольны собой!               
                Князь Александр в булатных доспехах,
                Словно сам архистратиг Михаил,
                В гущу сраженья кипящего вьехал,
                Биргера в щеку копьем заклеймил!               
                Славил народ своего полководца,
                Сил не жалели в тот день звонари,
                И за победу за ту новгородцы
                Невским героя тогда нарекли!



                СТРАСТОТЕРПИЦА

«У меня ль, у  матушки Святой Руси,
 У меня ли было у пресветлыя               
 А и сорок  сороков сыновей – городов,
 Сто  пятидесятниц – то церквей-дочерей!
 Чадушками как не возгордитеся!
 Как младыми мне не похвалитеся!
 Все сыны сильны да громки славою,
 Дочки звонкогласы величавые,
 Православные-да тщеславные!
 Златоглавые-да неправые!
 Духом  твердые – да прегордые!
 Все – красивые, да спесивые!
 А и каждый голосит –  то мое, се – мое,
 А и каждый на родню точит лезвие,
 Не медами мать, не брашном детки потчуют –
 А и братской кровью поют землю отчую!
 Убирают  драгоценными одежами –
 А не бархатом – мочальными рогожами!
 А за вас я сердцем надрываюся,
 Не дождем – слезами умываюся!
 И стою я перед вами в поле босая,
 Не в повойнике – простоволосая!»
 Молвил матушке Руси Владимир – брат:
«Я, родимая, уж сам себе не рад!
 Где хоромы были, храмы – там пустырь,
 На ладонях – уцелевший монастырь,
 Здесь, окованы в гранитную броню,
 Мощи князя Александра я храню.
 Он от долюшки лихой отвел народ,
 Чужеземных псов загнав под невский лед,
 Ездил кланяться в Орду как друг и брат,
 Зла не ведая, испил змеиный яд!»
 Отозвался брат Чернигов: «Полно, мать!
 А не будем мы худого поминать!
 Погляди-ка на разверстую ладонь –
 Видишь церковку, что пощадил огонь?
 Упокоился в ней князь наш Михаил,
 Что за други свою душу положил.
 Он в Орде не тварь прославил, а творца,
 Удостоясь страстотерпного венца!»
 Из болот лесных откликнулася Тверь,
 Что сопернице – Москве закрыла дверь:
«И у нас в соборном храме во Твери
 Над мощами свечка теплится – горит!
 Под мореною дубовую доской
 Упокоился Михайло, князь тверской.
Статью был он, как былинный богатырь,
В час последний он в Орде читал Псалтырь,
Не прельстясь ни на посул, ни на побег,
 Принял жребий он как русский человек!»
 Тяжело вздохнула мать Святая Русь:
«Все – кровиночки! За каждого молюсь!
Но во прахе, о грехах своих скорбя,
Каждый тянет одеяло на себя!»

И ступила тут ногой на землю русскую
Пресвятая Приснодева Богородица.
И земля, встречая гостю благодатную,
Зацвела, помолодела, заневестилась.
Птичий щекот, звон ручьев и крики пахарей
Весь великий окоем собой наполнили.
И глаголет божья матерь милосердная:
«Страстотерпица ты, Русь простоволосая!
Я нетленным покровом тебя окутаю,
Наготу твою прикрою беззащитную,
Не за раны сыновей твоих безудержных,
Не за слезы дочерей твоих поруганных,
За святых князей, за храбрую дружинушку,
Что за други, за родню сложили головы!
Я введу их во небесный град Спасения,
Что в народе наречется градом Китежем.
Пусть поскачут на конях в небесном воинстве,
Рядом с Глебом  и   Борисом убиенными,
Станут сродникам заступниками крепкими!»


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ «ДУШУ СВОЮ ПОЛОЖИТИ ЗА ДРУГИ СВОЯ»               

           СТРИБОЖЬИ   ВНУКИ

     Солетались буйны ветры
     Погулять во чистом поле,
     Слух – молву посеять щедро,
     Коли вырвались на волю.
     По путям, по бездорожью
     По всему земному царству
     Внуки вольные Стрибожьи
     Разносили людям дар свой.
     Возвратившися на круги,
     Братьям молвил Южный ветер:
    «Я поведаю вам, други,
    Что видал на белом свете!
    Средь дремучей глухомани
    Видел я красу – девицу,
    Кто на лик чудесный взглянет –
    Тот весь век не наглядится!
    Встретит лаской и приветом
    Всех лесная чародейка,
    Только сжить ее со света
    Хочет мачеха – злодейка».
    Ветр  студеный с Беломорья
    Взволновался:  «Знаю, знаю!
    То не мачеха, а горе,
    То  Орда, старуха злая!
    По-над Русью пролетая,
    Слышал я, трубит молва:
    То не дева расцветает,
    А удельный град Москва.
    Подхватил  восточный ветер:
   «У злодейки – сотня рук!
   Все Орда утянет в сети,               
   Все упрячет в свой сундук»!
   Алчный блеск в глазах раскосых,
   Все ухватит на лету:
  «Что, гордячка, вертишь носом,
   Что там прячешь в калиту?»
  «Заповедано нам Богом –
   Буди милостив к убогим!
   Здесь пригоршня медяков –
   Для поддержки бедняков».
   Тут Орда совсем взъярилась:
  «Ты, видать, сошла с ума!
   Грязной черни сыпать милость!
   Мне – и деньги, и сума!»
   Калиту  ордынка – хвать!
   От земли не оторвать!
   Непростая калита –   
   Тягой – силой налита!
  Так, в степи, где правит ветер,
  Святогор, суму приметив,
  Захотел ее поднять,
  И увяз в земле на пядь!
  Ханша плюнула с досады:
 «Мне такой сумы не надо!
 Неподъемная сума –
 Волоки ее сама»!
 Ветер западного края
 Тихо выдохнул: «Смекаю!
 То Иван, великий князь,
 Собирал, не торопясь,
 Вопреки удельной спеси,
 Города, деревни, веси,
 Отсылая дань в Орду,
 Наполнял он калиту»!
 А на донце той котомки
 Завещанье для потомков
 Князь оставил Симеон,
 Возведя его в закон:

«Быти всем за едино: кто начнет войну и позовет татар или у татар суда поищет, на того всем князьям идти за едино. А лихих бы людей вы не слушали, кто станет вас сваживать,
а слушали бы  отца нашего владыку Алексия, также и старых бояр, кто хотел отцу нашему великому князю Ивану
Калите добра. А пишу вам это слово для того, чтобы не перестала память родителей наших и наша, и свеча рода русского не угасла».

                ПЕСНЯ  ВЬЮГИ

        Ну-ка, ветры, вражьи слуги,
        Тараторы – болтуны,
        Дайте путь царице – вьюге,
        Аль огрею вдоль спины!
        Три стихии, три коня
        Рвутся в бой, зовут меня!
        Эй, Буран, Пурга и Буря,
        Порожденья снежных фурий!
        Ну, гулять – так уж гулять!
        Небо – дыбом! Землю – вспять!
        Взвою страшным дивьим кличем,
        Засвищу, как тать ночной,
        В белом призрачном обличье 
        Распотешусь под луной!»
        Затрещали в глухомани
        Кряковистые дубы,
        Заревел медведь в тумане,
        Встал, как дыба, на дыбы!
       Осадила тройку вьюга:
       «Что, косматый? Видно, туго!
       Чай, не спится, горемыка,
       Одолел тебя  колтун?»
       «Не шути! Я здесь владыка,
       Лютый зверь, медведь – шатун!
       Ты уйми свои метели,
       Дай покой лесной глуши!
       Чем шалить в моем уделе –
       В чистом поле попляши»!
       Вьюга гикнула, взлетела,
       Полоснув порошей белой,
       И помчалась вихрем вспять –
       Ни окрикнуть, ни поймать!

                РАДОНЕЖ

«Зима взъярилась нынче не на шутку!
 И жалят пуще пчел крупицы льда.
 Ломаю сухостой уж третьи сутки,
 Не чую запах пищи, вот беда!
 Ох, лютый голод жжет нутро, как уголь,
 Чу! Чье-то пенье мой тревожит слух…
 Незваный гость забрел в медвежий угол,
 Я чую запах хлеба, русский дух!»

«Благослови душе моя, Господи! Ты дивно велик, ты облечен славою и величием! Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как  шатер. Ты простираешь тьму – и бывает ночь. Во время ее бродят все лесные звери и рыкают о добыче и просят у Бога пищу себе. Все они от тебя ожидают, чтобы ты дал им пищу их в свое время. Дашь им – принимают, отверзешь руку твою – насыщаются благом. Блажен иже и скоты милует»!

Меж сосен примостилася избушка.
Чей смелый дух  во глубь лесов проник?
Вокруг колоды, пни, лучина, стружка,
Меж кочек пробивается родник.
Вот скрипнула петля дубовой двери,
Вот хрустнул под ногой примятый снег…
Глядит медведь – глазам своим не верит!
Пред ним  в сермяжной ризе – человек!
«Откушай, батюшка медведь, сухарик хлебный,
По-братски все разделим на двоих!
А вот родник, испей воды целебной –
Ты нынче, погляжу, смирен и тих»!
Медведь хлебнул предложенную воду,
Обнюхал хлеб в натруженных руках –
«Я ласковых речей не слышал сроду!
Неужели тебе неведом страх»?
«Есть божий страх – за наши прегрешенья!
Чего бояться, коль душа чиста!
Ты, знать, судьбой мне послан в утешенье,
Прими ломоть, коль не блюдешь поста»!
«Хитришь, старик! – ревел медведь упрямо –
Враждебен  зверю человечий род!
Обманом заманят в медвежью яму,
А то и зелья подмешают в мед»!
«Свои уста не осквернял я ложью,
Тоскливо мне порой средь  зимних вьюг!
Доверься мне – мы все творенья божьи,
Поверь, я рад тебе, мохнатый друг»!
«Тебе поверить – значит, быть в накладе!
Недаром зверь чурается людей –
То медвежат они на цепь посадят,
А то и ткнут рогаткой меж грудей»!
«Да, нынче люди люты хуже зверя!
Распяли на рогатине всю Русь!
Но в божье милосердье надо верить,
Ты ешь свой хлеб, а я уж помолюсь»!
О как волнуют эти ароматы,
Тревожат, бередят  звериный нюх!
Все божьи твари чуяли когда-то
В первейшем из людей безгрешный дух!
Но человек, как змей, меняет кожу –
Померкла, замутилась чистота,
И вот Адам, утратив образ божий,
Навеки уподобился скотам!
Откуда здесь, в дремучей глухомани,
В сей Радонежской пустоши, в тиши,
Явился миру праведник, избранник,
Земной прообраз ангельской души!
Медведь урчал, склоняясь над кусом хлеба,
Молился Сергий, просветлен и тих,
Шатром над ними распростерлось небо,
И радовался Радонеж за них!

                БЕСЫ

               (скоморохи в личинах бесов)

            «Мы – адские духи, мы - капли свинца,
              Мы слепы и глухи к заветам Творца!
              Посланники бездны, создания тьмы,
              Нам в людях любезны скупые умы,
              Продажные души, глухие сердца,
              Рожденные рушить весь мир  до конца»!

Клубятся тучи над суровым лесом,
И волком воет ветер ледяной,
Обложена обитель сонмом бесов,
Возглавленных трехликим Сатаной.
То в узкое оконце глянут хари,
То по углам скребутся там и тут,
То норовят копытом в дверь ударить,
То ставни, будто щепочку, сметут!
Доносит ветер с воем вперемежку.
Пока зарей не занялся восток,
То похвальбу, то злобную насмешку,
То мерзкий похотливый хохоток:

           «Раз приметил я монашку –
             Прохватил понос бедняжку!
             Хоть лупи ее колом –
             Продолжает петь псалом!
             Ты моя теперь по праву! –
             А она – шалишь, лукавый,
             Мой псалом несется ввысь,
             Что внизу – твое,  и брысь»!

            « Потешаясь маскарадом,
             Я предстал святому брату,
             Кто ты? – задал он вопрос-
             Пред тобою сам Христос!
             Не поддался он на козни –
             Не к другому ли ты послан?
             Я тебя и днесь, и впредь
              Недостоин лицезреть!»

Сатана сверкнул очами:
«Тихо! Слово держит  власть!
Непотребными речами
Сей оплот не может пасть!
Сколь от иноков Печерских
Бесы приняли обид!
Как чумы, боятся черти
Неприступный этот скит!
Вот и Сергия обитель
Осаждаем день и ночь –
Даже адский повелитель
Скит не может превозмочь!
Здесь такие бастионы –
Пост, молитва, тяжкий труд!
Не прельстить его мамоной,
Не сманить на грех и блуд!
Не по зубу нам орешек,
Вот и терпят бесы  крах!
Коли чист он и безгрешен –
Будем брать его на страх!
По вратам ударьте крепко!
Сокрушить сей скит берусь!
Вырвем с корнем эту репку –
Столп Христов – святую Русь»!
Расступились стены церкви,
Словно волны Чермных вод:
«Что глядишь? Не ждал нас, Сергий?
Мы пришли по твой живот!»
Не смутился Сергий духом,
Чист его лазурный взгляд:
«Не спесивься, на старуху
Есть проруха, говорят!
Ты своей кичишься силой,
Предвкушая торжество-
Глянь – во хлеве боров сивый,
Ну-ка, бес, войди в него!»
Как ни бился бес свирепый,
Ни на миг не преуспел –
Боров хрюкнул, хрустнул репой
И в навозе захрапел.
«Ты  грозишь извергнуть лаву,
Землю бурями потрясть –
И над свиньями, лукавый,
Не дана Всевышним  власть!
Внемли, Троица святая,
Помоги, владыка, мне –
Да исчезнет вражья стая,
Словно ярый воск в огне!

«Господи, кто уподобится тебе? Не молчи, не оставляй
меня, Боже, ибо вот враги твои разбушевались!
Да воскреснет Бог! Да расточатся враги его, да бегут
от лица его все ненавидящие его»!

Те слова благой молитвы –
Как потоки вешних  вод.
На незримом поле  битвы –
Ни полков, ни воевод!
Так чертей отколошматил
Сергий, праведник святой,
Будто вновь воскрес Евпатий,
Дав врагам последний бой!


         «  Чья-то судьбина сгинула  здесь, не оплакана,
            Вымолвишь слово – умрут, не родившись, слова…
            Холм над водою – гора неприметная Маковец,
            Купол вознесся, но купола выше молва!
            Никнет пред нею князей горделивых богатство,
            Тиной  болотной затянет боярскую спесь,
            Троица  Сергия, первое русское братство,
            Троица Сергия! Есть она, Троица, есть!
            Радуйся, Радонеж! Есть она, русская  Троица!
            Плачь, нечестивый! Колокол Троицы бьет!
            Трудно, по зернышку, вера в грядущее строится,
            На Куликовом победой она прорастет!»

                ТРЕХЛИКИЙ

Во степи-то во широкой, где клонятся ковыли,
Три дороженьки, три тропки во три царства пролегли.
А одна из них -  прямая, как каленая стрела,
Во Рязань, во град удельный пеших – конных повела,
А другая –  то петляет путь – дорога на закат,
Во Литовское во царство, там, где Вилия – река,
Ну а  третья-то дорога проложила путь в Орду,
К нечестивому Мамаю, что сулил Руси беду.
От начала дней творенья на скрещенье тех дорог
Заповедный черный камень неподвижно в землю лег.
Кости  желтые, сухие скалят зубы на луну,
Пялят мертвые глазницы на пришельца – Сатану.
«Ох и тяжко наше бремя – предо мною – три пути.
Как в одно и то же время все три царства обойти?
В мирозданье нет изъяна – Бог всесилен и велик,
Я же – божья обезьяна, и, как  Троица, трехлик!
Кто постигнет измышленья сатанинского ума?
Вмиг луна  покрылась тенью, над землей нависла тьма.
А когда, прозрачно – светел, глянул с неба лунный рог,
Трех он путников приметил на развилке трех дорог.
На Рязань, стуча  клюкою, брел паломником монах,
На Литву, тропой другою, ехал пан, вельможный лях,
Генуэзец, гость торговый, шпорил борзого коня,
Гнал к Мамаю вороного, чтоб успеть к закату дня…

                ЛЕТОПИСЬ

Той же осенью, попущением божьим за грехи наши, по наваждению дьявола поднялся князь ордынский по имени Мамай, со всеми единомышленниками своими и со всею силой татарской и половецкой и еще к тому рати понабирав
армян, и фрягов, и черкесов, и ясов. А с Мамаем вкупе, в союзе с ним и литовский князь Ягайло со всею силою литовской и ляшской, и с ними заодно и Олег Иванович, князь рязанский. Враже  изменниче Олег! Надеешься выгоду получить, а  не ведаешь, что меч божий вострится на тебя!»

                ОЛЕГ   РЯЗАНСКИЙ            

             Трубит призывно турий рог.
             Псари скликают своры,            
             И князь выходит на порог,               
             Поля окинув взором.
             На шее – тайный оберег,
             Шелом блистает  медью,
             Зовут рога – и князь Олег
             Стегнул гнедого плетью.
             Но конь, храпя, подался вспять,
             Вздыбился, полный страха,
             «Сам черт сюда  доставил, знать,
             Разбойника – монаха!
             Восстал ты как из-под земли!
             Далек ли путь твой, отче?»
             «Ты, князь, кваску подать вели,
               И странника попотчуй!»
             «Воздаст почет тебе жена,
              Пресветлая княгиня,
              До сказов странников она
               Охоча и поныне!
              «Негоже женам слушать речь,
               Что лишь владыкам внятна!
               Хочу тебя предостеречь  -
               Падешь на поле ратном!»
              «Молчи! – взъярился князь Олег –
               Я сам свой жребий знаю!
               Уж дважды смерти я избег
               От темников Мамая»!
               «Но грозен третий перст судьбы –
               Глупца  разит он скоро»!
               Тут конь вознесся на дыбы,
               И взвыла песья свора.
               Лицом стал князь белей, чем снег,
               Едва шепнув: «Что нужно»?
               «Мамаю бей челом, Олег,
               Проси его о дружбе!
               Уже в Москве гудит набат,
               Стекаются обозы,
               Отмстит Мамай – сожжет твой град,
               Помедлишь – будет поздно»!
              «Проклятый Дмитрий! Ах, гордец!
               Вознесся  он недаром»!
              «Князь, вот бумага, вот писец –
               Пиши письмо татарам»!

«Восточному  великому и свободному царю Мамаю – радоваться! Твой ставленник, тебе присягнувший Олег, князь рязанский, много тебя молит! Слышал я, господин, что хочешь идти на русскую землю, на своего слугу князя Дмитрия Ивановича московского, устрашить его хочешь! Теперь же, господин и пресветлый царь, настало твое время: золотом и серебром и богатством многим переполнилась земля московская и всякими драгоценностя–
ми твоему владению на потребу. Меня же, раба твоего Олега  рязанского, власть твоя пощадит, о царь! я ведь для тебя сильно устрашаю Русь и князя Дмитрия»!

                ЯГАЙЛО

         «Великий Перкунас, мой бог – громовик,
          Исполненный яростной мощи!
          Ты издавна к жертвам кровавым привык,
          В священной отеческой роще!
          Сегодня на твой возлагаю алтарь
          Дары, чем Литва так богата!
          Подай же мне знак, отпусти мне, как встарь,
          Убийство Ольгердова брата!
          Я знаю, что грешен, коварен, жесток –
          Но век измышленье мне задал:
          С одной стороны – православный восток,
          С другой – католический запад!
          «Сейчас ты услышишь совет Перуна,
          Хоть он и молчит отрешенно…»
         «Кто прячется здесь? Али сам Сатана,
          Сокрывший свой лик капюшоном»?
          «Почти горячо,  но не пекло пока,
          Ягайло, не мучайся больше –
          Возьми – вот надежного друга рука!
          Я – пан Олесницкий из Польши»!
          «Не раз уже льстили нам эти слова
           Послов короля Казимира»!
          «Поверь, что во мне обретает Литва
           Посланца величья и мира!
           Забудь про Перунов кровавый алтарь,
           Про темных  язычников диких,
           Ты в Кракове будешь у нас государь,
           И муж королевы Ядвиги!
           Навеки скрепишь ты наш прочный союз,
           У папы туфлю поцелуя,
           Отринь от души православную Русь,
           И матерь Ульяну Тверскую!
           Ведь Польша еще не сгинела, поверь,
           Рим – лев, а язычники – овцы!
           Прорубишь в Европу широкую дверь
           Орде своих диких литовцев»!
           «Заманчив мне ветер больших перемен,
            Обдумаю все на досуге!
            Но что предложу я для папы взамен?
            Какие он хочет услуги»?
           «Ах, сущие нужны от вас пустяки!
            Мы, шляхта, свой прок понимаем!
            Тотчас ты на Дмитрия двинешь полки
            На помощь ордынцу Мамаю!
             Мы земли поделим, Москву сокрушим,
             Над Русью сбираются тучи!
             Не медли и хану письмо напиши»!
            «Но грамоте я не обучен»!
            «Никто не черкнет тебе лучше письма!
             Мой стиль лаконичен и меток –
             Готово! Меня ты обяжешь весьма,
             Поставив печать напоследок «.

«Восточному вольному великому царю Мамаю. Князь Ягайло литовский, присяжник по твоей милости, челом бьет тебе и умоляет тебя. Слышал я, господин, что хочешь ты устрашить свой улус, своего слугу, московского князя Дмитрия. Знаю я, что великие обиды чинит Дмитрий твоему улуснику князю Олегу  рязанскому, да и мне он вреда много причиняет. Оттого мы оба просим тебя, всесветлый царь, чтоб ты сам потрудился придти сюда и увидеть наше смирение, а его гордыню! Пусть придет власть твоего правления в наши места»!



                МАМАЙ

         « Достиг я все, о чем мечтать не смели
          Все данники, все темники Орды!
          В борьбе за ханский трон и в ратном деле
          Мамай стяжал награду за труды!
         Хотя я правлю с ханом совокупно,
         Мне одному покорен этот мир!
         Все чингизиды – войлочные куклы,
         Податливые, как овечий сыр.
         Московский князь не видит дальше носа,
         На русский бунт управу я найду…»
        «О повелитель! Джулио Фрегоза
         Из дальней Кафы прискакал в Орду»!
        «О, сальве, мой сеньор! Салам, владыка!
         Живи сто лет, не убоясь греха!
         Привез тебе дары я – погляди-ка!
         Китайский шелк, каменья и меха»! 
       «Ты, хитрый лис, юлишь хвостом недаром!
         Мед на устах, за пазухою – нож!
         Снесу тебе башку одним ударом,
         Когда в полслове угадаю ложь»!
       «Как утверждал земляк наш, мудрый Данте, -
         Оставь надежду, преступая в ад!
         Но в Кафе наш совет негоциантов
         Помочь тебе, сеньор мой, будет рад»!
        «Вы, римляне, я слышал, не святые!
         Достойнее меня владыки есть…»
         «Кому, как не тебе, затмить Батыя!
         Сломить с тобою Русь – большая честь!
         К тому же – да простит меня  мадонна –
         Богатство на Руси течет рекой!
        Мы, генуэзцы, очень чтим мамону –
        Без выгоды зачахнет род людской»!
       «Что ж, по рукам! Затмим царя Батыя!
       Скрепим кумысом дружеский союз!
       Мои  полки – могучая стихия!
       Сметем с лица земли святую Русь»!

« А когда приду на Русь и убью князя их, то какие города наилучшие понравятся нам – там и осядем, и Русью завладеем, тихо и беззаботно заживем! Пойдем на русскую землю и разбогатеем от русского золота! Пусть не пашет ни один из нас хлеба, будьте готовы на русские хлеба»!

                ВИДЕНИЕ

           Во Москве -  голове белокаменной
           Во святом во соборе Успенскиим
           Князь Димитрий обедню отстаивал
           Со княгиней своей Евдокиею
           И со всеми честными  боярами.
           Вдруг качнулись полы навощенные,
           Своды церкви в тумане растаяли,
           И виденье предстало  пред Дмитрием -
           То ли сон, то ль мираж – наваждение…

                Словно зыбкий сумрак ночи
                Мглой окутал берега,               
                Чисто поле видят очи,
                Серебром блестит река.
                Что ты, поле Куликово,
                Ощетинилось от стрел?
                Кто устлал тебя покровом
                Богатырских мертвых тел?
                Спят сраженные  герои,
                Словно снег, белы тела,
                А захватчики – изгои
                Почернели, как смола.
                Богородица меж ними,
                Не страшась кровавых ран,
                Поминая божье имя,
                Отпевает христиан.
                Видит князь друзей и братьев,
                Чаша выпита до дна,
                Знать, побитой русской ратью
                Расплатились мы сполна!

           Тут пропало сие наваждение,
           Вновь у образов свечи затеплились,
           Встрепенулся князь Дмитрий, восплакался,
           Горячо возмолился ко Господу:

«Господи,помоги мне и спаси, милости твоея ради! Не повелел ты мне в чужд предел вступать,  я же, Господи, не преступил.Сии же окаянные приступили аки змей ко гнезду.
Видишь, как враги мои умножились против меня! Яви же славу твою, преложи печаль мою на радость и помилуй меня! И ты, матерь наша пресвятая Богородица, нетленною своею ризою покрой нас! Тебя, святой благоверный князь Александр Невский, возжег нам Господь аки свечу светлую и поставил на высоком подсвечнике светить всей земле русской! Истинные хранители и поборники православной веры христианской, сродники, наши святые страстотерпцы Борис и Глеб! Помолитесь теперь о нашем горе, заступники наши, ибо великое нашествие грозит нам! И ты, святой великомученик, заступник наш Георгий Победоносец, направь копье свое необоримое, дабы защитить полки наши!»

                Обитель спит, лишь Сергию не спится,
                Он свято исполняет свой устав,
                И молит он Небесную царицу,
                К иконе Одигитрии припав.
                Вдруг меркнет негасимая лампада,
                Незримый свет залил иконостас.
                Михею шепчет он: «Очнися, чадо!   
                Явилось чудо нам в урочный час!»
                Окутана покровом, как туманом,
                Печальное чело венчает нимб,
                С апостолом Петром и Иоанном
                Пречистая предстала перед ним.   
                Речет она: «Услышан бысть, молчальник,
                Колена преклонивший предо мной!
                Для всей Руси, тревожной и печальной,
                Я стану нерушимою стеной!»
                Исчезнуло чудесное виденье,
                По храмам зазвонили благовест -
                Игумен, вопреки обыкновенью,
                Не утаил волнующую весть.

                «  СИМ   ПОБЕДИШИ !»
               
                Князю Дмитрию не спится,
                Лег на плечи тяжкий груз -
                Как с народом породниться?
                Как спасти святую Русь?
                Думай, князь, прими решенье,
                Что начертано судьбой,
                Получи благословенье
                Рать вести на смертный бой!
                « Над Москвой клубятся тучи,
                Враг грозит Руси бедой…
                Знать, Господь послал мне случай
                Ехать к Троице святой!»
                Как клубок, бежит дорога
                Под копытами коней
                Через топи и отроги,
                Через корни старых пней.
                Вот тесовые ворота
                Распахнулись для гостей –
                Чернецы, теснясь у входа,
                Из столицы ждут вестей.
                Отслуживши литургию,
                Сергий молвил, поклоняясь:
                «Мир вам, гости дорогие,
                Хлеб да соль – откушай, князь!»
                «Ты зовешь нас, мудрый  отче,
                К единенью и любви!
                Хлебом – солью нас не потчуй,
                А на бой благослови!»
                «Я есмь хлеб земной юдоли,
                В мир пришедший пострадать!»
                Ты, вкусивши хлеба – соли,
                Обретаешь  благодать.
                Князь, забудь свое величье,
                Гнев с гордыней усмири,
                Скит монаха – пограничье,
                Дверь в незримые миры.
                Обретешь покой и силу,
                Как боец, как зрелый муж,
                Скит келейника -  горнило
                Для смятенных  гордых душ!»
                Возложив на плечи длани,
                Чтобы слышал князь один,
                Он шепнул: «Вернешься с брани
                Невредимым, господин!»
                Разгромишь ты супостата,
                Бог – заступник твой в бою!
                Вот – два схимника, два брата –
                Я в оружники даю!»
                И народ шептал с восторгом,
                Провожая взглядом рать:
                «Едет сам святой Георгий,
                Чтоб дракона покарать»!

                СТИХИРА

                Преподобный отче Сергие,
                ты врач душам и телом явися,
                источая недужным исцеления струи,
                даром же пророчествия  украшен,
                прорицати яко настоящая будущая,
                Молитвою князя вооружив,
                варваров победити,
                хвалящихся отечество твое разорити.
                Но сами богопораженною язвою
                трупия их достоино падоша…

                ГАДАНЬЕ   ПО  ЗЕМЛЕ
                (Донской и Боброк)

                Укрыла ночь туманными покровами
                Реку Непрядву, спящие полки,
                Лишь зори рдеют ранами багровыми,
                Да слышен птичий гогот у реки.
                Два всадника на поле Куликовом
                Сдержали лошадей, не торопясь,
                Один  - Боброк, литовский князь суровый,
                Другой – его свояк, московский князь.
                «Ты слышишь, брат, как грает птичья стая?
                Как грозно воют волки за рекой?»
                «То гибель нечестивому Мамаю
                Сулит их жребий яростной рукой!»
                «Гремит гроза над ратью супостатов,
                И молнии сверкают, как мечи!»
                «Зато у русских рать зарей объята,
                Послушай тишину и помолчи!»
                Сойдя с коня, упал Боброк на землю,
                Примяв траву, покрытую росой:
                «О мать сыра земля, тебе я внемлю!
                Чью жизнь омыть горючею слезой?» 

                У земли –  Рожаницы  три лика –
                Юной девы, старухи, жены.
                Голосят от печали великой
                Чародейки  при свете луны.
                По-татарски старуха бормочет,
                Сыновей ей не свидеть уже…
                Безутешно жена слезы точит,
                Поминая погибших мужей.
                И девичья свирель костяная
                По сраженным героям скорбит.
                « Одолеете рати Мамая,
                Но цвет воинства будет разбит…»

«Запели птицы жалостные песни – восплакались все княги-
 ни и боярыни и все воеводские жены по убитым. Жена Микулы Васильевича Марья рано поутру плакала на заборалах стен московских, так причитая: «О Дон, быстрая река, принеси мне на своих волнах моего господина Микулу
Васильевича ко мне!» А жена Тимофея Волуевича Федосья тоже плакала, так причитая: «Вот уже радость моя пропала в славном городе Москве, и уже не увижу своего государя Тимофея Волуевича живым!» А Андреева жена Марья да Михайлова жена Аксинья на рассвете причитали: «Вот уже для нас обоих солнце померкло, домчались к нам с быстрого Дона горестные вести, неся великую беду: повержены наши удальцы с борзых коней на суженом месте на поле Куликовом, на речке Непрядве!»

                ТРОИЦА
                (Чаша искупления)

                Смотрят ангелов лики печальные
                На скудельницы братских могил,
                Видит Троица живоначальная –
                Что ни род, что ни дом – то враги.
                В каждом племени ненависть кроется,
                В каждом княжестве – злоба и страх!
                Оттого и кручинится Троица
                О враждой ослепленных мирах.
                Преклонивши главы над потиром,
                Бесконечно друг друга любя,
                На вражду озверелого мира
                Лики Троицы смотрят, скорбя.

«Отче Святый, соблюди их во имя Твое, тех, которых ты
мне дал, чтобы они были едино, как и Мы».
                Иоанн, 17, .

            
               

               
               
               
               
               
               


   
      
               



               
 
 
         
         


      
      

            



      

      
      

 



   

               
 


               
          










 

               





   


 











   
   





 





 


   
      

    



















          







               

      



.
   

 




 


   
         



               
 








       


    









       






      

               



 



…