Хорошая память

За завтраком руководитель делегации объявил всем, что сегодня день свободный, а потому порекомендовал познакомиться с городом, ибо другого времени уже не будет. Березин вздохнул про себя – он, как переводчик, нужен был всегда и редко в поездках выпадало счастье освободиться от обязанностей, быть предоставленным самому себе. Но выяснилось, что в этот раз подфартило – он тоже мог отдыхать, а про всякий случай руководство оставляло другого переводчика -  Малахова, у которого от известия об этом сделался несчастный вид.
И Березин отправился в пригород – посмотреть знаменитый памятник Битвы народов. От Лейпцига туда надо было ехать на  автобусе.
Гигантское сооружение, поражающее мощью своих каменных колонн, барельефов, статуй, символических фигур из гранитопорфира. Тут попытка выразить силу и размах исторического сражения, изменившего судьбу наполеоновской Европы, при помощи каменных глыб, как будто не людьми сложенных, а самой природой. Высота памятника –91 метр, а внутренняя часть – 68 метров. Он строился пятнадцать лет и был открыт 18 октября 1913 года, в честь столетия со дня победы над войсками Наполеона.
Дожидаясь автобуса, который отвезет его обратно в город, Березин обратил внимание на торговца мелочами, в каскетке и белом халате, с лотком перекинутым через плечо. Это был уже пожилой человек с обрюзгшим лицом и мешками под глазами, но тщательно выбритый, одетый, с крайней аккуратностью и, судя по прямой и спокойной позе, еще довольно крепкий и бодрый. Покупателей у него не было и Березин просто почувствовал тайное желание торговца, чтобы Березин подошел к нему. Он подошел, купил открытку с видом памятника и , расплачиваясь, почему-то спросил:
-Вы давно здесь торгуете?
Тот ответил охотно и четко:
-Шесть лет и четыре месяца. Как вышел на пенсию – лоток на плечо. – И, видимо, считая нужным объяснить, почему он не довольствуется пенсией, продолжил: - Кило масла – десять марок. Костюм – двести марок. Пара ботинок зимних – тридцать марок…
Автобуса что-то еще не было видно и Березин рассеянно спросил старика:
-Вы уроженец Лейпцига?
-О, да! Я живу здесь шестьдесят шесть лет. Пятнадцатого июня будет шестьдесят семь.
-Значит, вы были здесь, когда сооружали памятник?
-Так точно. Тысяча девятьсот тринадцатый год. Масло стоило две марки, а мясо первый сорт – три марки.
Березин не обратил внимания на эту новую справку о ценах и продолжил задавать вопросы:
-В тридцать втором, тридцать третьем вы тоже жили здесь?
-О, да! Тридцать второй, декабрь – Гитлер рейхсканцлер…
-Вы помните? Но тогда вы должны помнить и пожар рейхстага, и суд над Димитровым – он ведь состоялся здесь, в Лейпциге?
Старик охотно подтверждает:
-Георгий Димитров, болгарин. Февраль тридцать третьего. Кило масла еще стоило шесть марок, но уже через два-три месяца цена подскочила до восьми…
Березин попытался вернуть его к тому, что его интересовало:
-Может быть вы даже видели Димитрова?
-Да, я стоял в толпе на площади у здания трибунала, их привезли в закрытой автомашине. Их было трое – остальные двое тоже болгары. Я помню, как их выводили по одному из машины…
-Неужели вы все помните?
Он ответил твердо:
-Помню. У меня хорошая  память.
-Расскажите!
-Что?
-Расскажите, как они выглядели. И как вела себя толпа. Что говорили люди?
-Люди молчали. Я был молод, легковерен и думал, что при Гитлере дела пойдут лучше. Но уже к весне цены подскочили на десять процентов. Свинина на целых пятнадцать процентов. Даже хлеб стал дороже, булочка уже пять пфеннигов…
-Погодите, - сказал Березин с досадой, - меня интересует другое…
Но старик даже не обратил внимания на его слова, настолько он был во власти своих воспоминаний.
-В тридцать третьем, - продолжал он с прежним упорством, - масло подскочило на десять процентов. В тридцать четвертом – еще на десять. Но денег стало больше. Ладно. Однако наступил тридцать шестой: масло – еще две марки, мясо…
Березин уже не слушал и смотрел на него пораженный. По лицу старика нельзя было сказать, что он чревоугодник. И все же он весь в мире воспоминаний о ценах на масло, мясо, яйца. Похоже на то, что всю жизнь он думал только об этих ценах, и они застряли в его мозгу крепко навсегда.
Он не путается в них, он предельно точен.
Березин ошалело огляделся... На дворе середина семидесятых годов…И он понял, ничего другого от этого старика не добиться. Не война и фашизм, не миллионы убитых и замученных, не исторический процесс над Димитровым и даже не бедствия, впоследствии обрушившиеся на его родной город, - бомбежки, пожары, страх, - нет, все это прошло, не задев, в сущности, его души. В его памяти прошлое сохранилось лишь в виде длинного списка цен, менявшихся каждый год: масло - столько-то марок,мясо – столько-то…Прейскурант продуктовой лавочки – вот сокровище, накопленное в драгоценном сосуде этой долгой человеческой жизни…

Уже в автобусе по дороге в город, Березин отчетливо понял, как приходит фашизм…