Это не рыба - это я воняю!

ПОДРАЖАНИЕ А.П.ЧЕХОВУ
    Земля изображала из себя пекло. Послеобеденное солнце жгло с таким усердием, словно хотело вытопить из толстяков жир! На вокзале Николаевской железной дороги в зале для пассажиров первого класса, где было не так жарко и многолюдно, случайно  встретились два приятеля - толстый и тонкий. Толстый только что пообедал, и от него пахло осетриной, кагором и флер де-оранжем. Тонкий же недавно выскочил из вагона поезда Москва-Одесса. И потому был голоден и зол.
- Порфирий! - Заорал толстый, увидев тонкого. - Голубчик, ты ли это?! Сколько мы не виделись?! Двести лет, двести зим!
- Батюшки! - Изумился тонкий. - Михаил! Друг детства! Ты откуда здесь?
Приятели отошли в сторонку и начали оживленную беседу. Вспомнили розовое детство, бурную юность, потом перешли к текущему моменту.
- Ну, как живешь, друг мой милый?! Служишь? И до кого  дослужился?! - Спросил толстый, восторженно глядя на друга детства.
- Служу, мой дорогой, служу! Ну, а ты-то как?
- А я, брат, по политической.
- То есть как это?! - Изумился тонкий.
- Я, брат, теперь - народный избранник! Депутат! Звучит гордо! Две звезды имею, жена и трое детей, так что каждое лето за казенный счет за кордон - на Лазурный берег, так сказать, отдохнуть и набраться сил в борьбе за дело народа. Знаешь, брат, в думе так тяжко, так тяжко - иногда по три часа приходится речи толкать. Бросил бы да не могу - и жалованье хорошее, и на работу можно раз в неделю ходить, и почет и уважение со стороны народа и страх со стороны прессы. А это затягивает! Хорошо хоть у нас не как в сейме в Польше или там в киевской раде - до кулаков, слава богу, пока не дошло...
- А я, друг ты мой сиреневый, служу! - Тонкий понизил голос. - В тайной полиции. Жалованье очень хорошее, опять же квартиры в трех городах, две дачи, персональный автомобиль - и все за казенный счет. Одно плохо - узнают меня часто. Вот и приходится маскироваться. Иногда вместо голубого вагона вынужден садиться в обыкновенный общий...
Они помолчали, постояли.
И тут к тонкому боком-боком подходит начальник станции и извиняющимся тоном говорит, что через пять минут отправление поезда!
- Батюшки, - восклицает толстый, - да ты, я вижу, уважаемый человек! Я битый час простоял, а ко мне не только начальник станции, а простой городовой не подошел и не предложил стул.
- Придется идти в общий вагон! - С горечью воскликнул тонкий. - И тут канальи узнали меня. Боятся, они ведь не знают, что я могу в столице доложить! Сам понимаешь, до начальника станции дорасти не так-то просто, особенно в наше время. Вот и переживают...
- Пойдем, мой дорогой! - С радостью воскликнул толстый. - Заодно познакомлюсь с жизнью простого народа, защитником которого я являюсь как депутат. Впечатлений хватит на месяц!
Они прошли в общий вагон, протиснувшись сквозь толпу мешочников и дачников с чемоданами, узлами, кадушками, ящиками.
С трудом нашли свободное пространство у окна, сели за столик.
- Ну, ты давай, рассказывай! Как у вас там, в думе! - Попросил приятеля тонкий.
Сам он, судя по скучному выражению лица, явно не собирался рассказывать о своей тайной службе, вскользь обронив, что скоро, возможно, получит генеральский чин.
Вагон начал потихоньку наполняться народом. Становилось жарко. Была надежда, что с отправлением поезда встречный ветер немного охладит вагон.
Но тут заявился огромный хохол в капелюхе, с красным носом и свисающими на грудь седыми усами. Он с натугой втиснулся в ряд сидящих, так что какая-то молодая бабенка из мещанок даже невольно вскрикнула.
- Нычо! Нэ бойсь! Нэ раздавлю! - Успокоил ее хохол. - У мынэ жинка тоже така, як ты, крохотуля! И нычо - дэсять рокив прожила и щэ жива! Щэ нэ вмерла!
Пассажиры начали крутить носом.
Непонятный и неприятный запах вдруг заявил о себе. Все невольно переглянулись. Запах усиливался. Хохол вдруг зашевелился, пододвинул себе под ноги мешок.
- Так это рыбой так пахнет!
Хохол молчал, прикрывшись капелюхом, делая вид, что дремлет.
Запах усиливался. Даже из соседних отсеков раздались возмущенные голоса.
- Надо эту вонючую рыбу выкинуть!
- Господа! Чаловики! - Хохол наконец не выдержал. Жалко ему с рыбой расставаться. - Цэ ны рыба воняе, цэ я так пахну!
С расчетом, что его уж точно из вагона не выкинут!
Но по глазам возмущенных пассажиров хохол наконец понял, что ждет его вонючую рыбу, и громко заявил:
- Господа, будьтэ чаловиками, потырпите всего ничего - жалких три версты, и нэ надо будэ нас выкидувать - мы сами на станции соскочим! Тики и дилов!!