СБ. Глава 10. Литофания

Глава 10. Литофания

***
Наевшись до отвала и напившись до дурмана в голове – почти все свалили из-за стола. Столпились у костра. Мангал пошел почивать, а вместо него – огромная резная, судя по местным легендам, ручной работы… чаша для костра. Побольше дров – и сесть неровным кругом… кто с кем скооперировавшись, обнявшись. Я – с Федькой (как в старые, добрые былые времена), Ритка – с Мазуром… Мирон же – поначалу бродил по закоулкам, доставая всех своей злостью, а как еще немного навернул горючего – то и недалекими шуточками. Вновь плюхнулся на пенек, и к нему… учтиво всё тот же «зайчонок» прискакал, уселся, да лапки свои, заботливо обвив вокруг шеи, свесил. То и дело, овца пыталась убаюкать этого паршивца своим изнеженным блеянием, лаской, развратным елеем задурить, затуманить и без того... неясную, и не факт, что все же здоровую голову... не то хищника, не то уже жертвы.

Разговоры обо всем – и ни о чем. Вместо гитары - магнитофон на всю катушку. Вместо столбового светила - свет от костра, а в "беседке" - свечи, керосиновая подвесная лампа и чей-то приемник-фонарь на аккумуляторе: бордовая бадейка приличного веса (у бати нашего тоже когда-то такая была).

- Че, Ник, спишь уже? – тихо прошептал мне на ухо Рожа, видя как глаза мои невольно слипаются, будто кто клея туда налил. Пристыжено заулыбалась: бросить всех – и свалить непонятно куда… одной, а главное - оторваться от своего горячо любимого Федьки – сродни прегрешению. Кошмару. Даже если… и не придется больше видеть омерзительной картины ласк Мирашева с беспардонной курицей.
- Не, всё нормально, - тихо смеюсь. – Некит всё выдержит.
- Да ладно! Некит? – вдруг раздался ядовитый смех где-то надо мной, отчего тотчас распахнула я широко веки, а от испуга… сон как рукой сняло. Мира.
- Ну, - рычу недовольно, ибо готова за спектакль «деда Мазая» - на этого гада кинуться и самолично удушить - хотя и глупые предъявы, знаю. Ничего не обещал, да и  в пору бы его, вообще, ненавидеть. Но не могу: иной какой-то инстинкт, наверно, собственнический, сейчас вопил во мне, заливая сознание безрассудностью.
- Тот самый, что ли? – еще громче огорошил меня Мирон. – Рожа, че правда? Это и есть твой Некит? – кинул уже брату.
Обмерла я в непонимании. Застыла на миг.
А затем враз перевести, устремить полный изумления взор на Рогожина.
- Ну да, - ухмыльнулся тот.
Тотчас я расселась ровно, готовясь к чему-то... явно непростому. Нервическому.
- А че, че-то не так? - не выдерживаю. Грубо.
Яд вновь исказил беса тонкие уста:
- Так это ты… че ль, народ на районе строила? Завод грабонуть хотела? – загоготал в момент, гадина.
Обомлела я  от удивления... от столь... "интимных" подробностей своего детства.
- Там всего-то кольца, куски мусора, взять пытались. И не строила – а в обиду себя и друзей своих не давала.
- Да ладно, - вдруг вклинился уже другой голос. Оборачиваюсь – Мазуров. Шаги ближе (не отстает от него и Ритка, семенит следом). - Не врете? - и тоже рассмеялся.
- Ну так, - вмиг всовывает свои пять копеек Рогожина Младшая. – Их даже некоторые двойняшками считали. С виду – тот еще пацан. Та оторва. И вообще, за "недоразвитость" ее не раз со школы хотели выгнать, вместе с этим, - кивнула на Федьку. - Те еще циркачи: если не побьют кого, то обязательно че-то сломают или спалят. Батя на лапу только и успевал давать, чтобы на них то заяву не катали, то так... до конца голову не отбили злые дяденьки.
- Зато ты… примером для подражания выросла, - гаркнула я злобно и отвернулась, дабы не заматериться в лицо.
- Ладно, понятно всё, - резво перебил нас Мира. – Теперь многое стало на свои места. Хотя… никогда не мог бы подумать, что все те рассказы про вас… с сеструхой, а не…
- Рожа, ты идешь спать? – рявкаю на Федьку, хотя зло… хочется выплеснуть явно в иное лицо. Резво встаю с колен брата.
- Ам… да, - замялся от удивления тот. Но миг - и подчиняется. Поравнялся рядом.
- Куда? – тотчас раздалось девичье пронзительной обидой, где-то в стороне, неподалеку от нас. – А мы?! - наигранно-соблазнительное.
Еще миг - и сами смело окружили, обступили Рогожина. Мотыльки слетелись на свет. Заржал, смущенный, Федька.
- Опа... как вас... опять много, - ухмыльнулся сам себе под нос и обнял двоих, невольно прикипев взором к парочке четвертого...
- Именно, - выпалила та самая обладательница вожделенного. - Просто так не отпустим!
Захихикали вместе с ней и прочие барышни.
Живо обхватили моего Федьку за шею и потащили к себе в толпу.
Заржал еще громче "Кавалер", краснея вовсю от неловкости. Заметал взволнованный взор то на меня, то на них, притормаживая, отчаянно сопротивляясь:
- Ник… я… - пытается обернуться, взглянуть на меня нормально, узреть целиком.
- Да вали уже! - рассмеялась я и махнула в его сторону рукой. - Герой-любовник.
Скрылись, утащили его куда-то на сеновал хохотуньи.
Тихо улыбнулась я сама себе под нос. Уставила глаза вслед сбежавшим уже в сени Ритке с Валиком, повести взглядом  задумчиво около – на рассредоточенную толпу… иных гостей сего "торжества", в поисках чего-то такого, али кого-то такого... но зачем - и самой непонятно. Он же - урод, придурок, неадекват, грубиян и бабник. Ненавидеть. НЕНАВИДЕТЬ я его должна!
Но не  получается...
Идиотка.
...нет его, где-то делся. Будто ветер - вечно где-то шатается неприкаянный.
Чудило какой-то... То обнимал… словно родную. Заботу, нежность проявлял. Такой спектакль мой выдержал, а теперь... и ненужная вовсе. Али... какой-то настойчивый "зайчонок"… всё же уволок его: куда более смелый, сговорчивый, нежели я – дура фригидная, у которой полная голова тараканов, страхов и фырканий.
Черти что...

Ну и пошел ты! Казанова хр*нов.

Шаги поспешно в дом.

Только куда свою тушу приткнуть-то на ночь?
В голове дурман… (хотя, вроде еще могу трезво, временами, мыслить), но готова уже прямо здесь, на пороге, упасть и дрыхнуть.
Пройтись через мелкие смежные, с закоулками, комнаты – и выйти в общую залу. Диваны, кровати… на полу уже раскинулось пару мужчин на матрасах. Некоторые – даже и не одни… утопая в бесстыдно-откровенных лобзаниях.
Приглушенный свет, легкий переполох – но в основном уже многие определили: кто, где и с кем...
Диван  у окна – еще свободен. У изголовья – кровать, но та уж совсем заныканая за грубой. Ночью если кто пристанет - точно не увидят и не спасут, если тот залепит рот или еще чего, накачает чем.
Диван – так диван.
Взять с кровати плед, одну из подушек – и умоститься более-менее ближе ко входу, на виду. Но вторая-то половина моего ложа свободна - лишь бы никто лишний не приклеился. Усердно состроить вид, что сплю...
И пока я тонула в странных, сумасбродных, пьяных мыслях-переживаниях, вариациях грозного будущего, как вмиг прогнулся рядом со мной диван, и в подтверждение ощущений – характерный скрип пружин. Резво обернулась.
Какой-то малознакомый… имя его даже не удосужилась запомнить.
- Че надо? - рявкнула машинально.
... началось.
- Свободно? – соблазнительно-загадочно; томный, прищуренный взгляд.
Но только яд скопился на кончике моего языка, дабы сплюнуть в нахала, как тотчас громом. Гневное. Борзо:
- СВАЛИЛ! – узнаю голос, от радости сердце сильнее сжалось.
Рожа.
- Ты че? С сеструхой, что ли? - опешил "кавалер".
- НА Х*Й! - тираном. - Че не понятно?! - бешеным ревом,  яростно выпучив глаза.
Скривился еще больше от удивления "товарищ-кобель". Поморщился.
- Бывает... - растеряно.
Подчинился, сполз с дивана. Выровнялся. Шаги куда-то в полумрак.
- В смысле? А че ты здесь? - удивляюсь уже и я.
- Подушкой делись, - грозный вид, но миг - и вдруг заулыбался.
- Чет ты быстро… Или не понравилось? – поддаюсь, кладу на средину общий трофей. Ржу ехидно.
Забрался под покрывало:
- Почему же?.. Просто хорошо знают свое дело. А долго рассусоливать - нет сил. Не сегодня.
Живо забросил на меня руку, обняв; нос уткнул в подушку; закрыл глаза - и принялся нагло сопеть - дрыхнуть.
- А че ко мне-то? Поутру бы продолжение… не? Или они там только разовые? Сразу рвутся-лопаются? – язвительно хихикаю.
- Спи, философ, - гаркнул злобно, даже не отрываясь от прежнего занятия. – Че-то ты... слишком умная стала... да на такие темы. Не доверяю я... этим, что тут… Вон, уже одного недо-хищника прогнал: не хочу, чтоб пока я там тех, эти тебя - тут. Хватит с Рогожиных и одной шлюхи.
Окаменела я от заявленного.
Молчит, сопит. Искусно строит вид спящего.
Нервически сглотнула слюну.
Еще миг – и решаюсь. Поддаюсь. Легла рядом, провернулась. К нему спиной – как обычно, как раньше - отчего тот сильнее меня обнял, прижал к себе, зарывшись носом в волосы.
Тягучие, жуткие минуты сомнений, страха… волнения – и отваживаюсь на жуткое. Шепотом, дабы остальные не слышали:
- И давно знаешь?
- Про что? – не сразу… спустя долгие мгновения, но поддается на мое незримое давление, выжидание - напряжение.
- Про Ритку…
И снова жуткая, жгучая тишина – страшно было… осознавать, что столь болезненная тема всё же… была донесена до него. И не мной. Без подготовки… и, наверняка, в самых ярких красках.
- Давно, - выстрелом. – Несколько лет уже. Еще как только у нас там стала… отжигать, - и снова палящая пауза. – Но че я мог поделать? ЧЕ? Своим сказал - стороной стали обходить, не вестись... на "щедрые предложения". А дальше? Я ж не царь, и не Бог. Это бате надо предъяву давать, а не мне. Это он все время за нее заступался… не давал ей мозги вправлять. Всё на мне ремнем железную дорогу рисовал, а ее – только по головке гладил. Вот и получите, распишитесь. Хотя… - вдруг заржал, – всё равно она – хорошая, а я – урод. И видеть меня в своем доме не хочет. Ну и пожалуйста… Не больно-то и хотелось.
- Ну, не то что бы… - несмело, пристыжено.
- Вот не надо! – резво отдернул, гаркнул грубо - излишне громко, но тотчас осекся. Проворачиваюсь в его хватке. Лицом к лицу – немного отстраняюсь на расстояние фокуса (едва с подушки уже не падая). Продолжил: – Ты хоть… по ушам не езди. Всё я уже понял. Два раза повторять не надо. В отличие от тебя, Ритка никогда не брезговала правду мне в лицо плевать.
- Гадкую правду, - обижено надула я губы, пытаясь себя оправдать, ведь тоже ложь не приемлю, особенно относительно Федьки.
- Гадкую, - повторил и вдруг заулыбался. – На другую она же не способна. Как там Мира любитель выразиться, а иначе – моветон для нее будет.
- Не комильфо, - тихо рассмеялась я.
- Да че с нее взять? - шумно вздохнул. - С детства как была тупой овцой, так и осталась - разве что всё только усугубилось. Баба - она и есть баба. Че от нее ожидать?
- А я - не баба? - захохотала возмущенная. Облокотилась, подперла голову рукой. Взор на брата.
Черт... словно и не было этих пяти лет. Не было ни размолвок, ни обид... ни ненависти.
Только что в лице изменился. А так - по-прежнему... мой любимый Федька, хоть и странные речи ведет.
Растянул уста в своей добродушной, широкой, смущенной улыбке:
- А ты - Некит. Был и будешь.
- Ты... каким-то женоненавистником прям стал, - задумчиво протянула я. Разлеглась вновь. Нос к носу. Бурим временами расфокусированным взглядом друг друга.
Улыбается загадочно, смущенно.
Но еще миг - и решается на то, что так долго... видимо, глодало его, но на что все никак не отваживался, на смелое, болезненное откровение:
- Че там Инка?.. Говорят, - палящая пауза... перед выстрелом в самого себя, - замуж вышла? Родила?
- Ох, Рожа... - горько вздохнула я. Зажмурилась, дабы не видеть его эти... полные разочарования и боли глаза. - Инка... – немного помолчала. - Забудь ты уже ее... Всё равно разные вы очень были. Да и не такая уж любовь... между вами была. Сам знаешь… и видишь. Главное, что... сразу правду, в лоб сказала: «Ждать не буду, и ты не жди». Не каждая так сможет... Тем более зная твой, временами, пылкий нрав.
Хмыкнул тихо. Вмиг распахнула веки я. Взор на брата: задумчивый, бесцельный взгляд метал тот около.
- Один ты... мой вечный ждун, - заржал неожиданно. Глаза в глаза со мной, осознанно.
Тотчас от стыда запылали мои щеки. Спрятала очи я.
- Который ни разу так и не написал... тебе, - рублю сама себе голову. А что? Некуда бежать. Всё равно... когда-то этот разговор... да состоится.
Смолчал.
Решаюсь продолжить - покаяться:
- Для меня... мне казалось, - невольно запнулась я, - лучше бы меня там закрыли. Не знаю... – замерла, подбирая слова. Вдох-выдох – и как на духу: - Сначала я тебя ненавидела. Винила во всем. Ни видеть, ни слышать не хотела - проще... перечеркнуть всё, чем...  – малодушно застыла в жгучей паузе. - Не то, чтобы разбираться... копаться. Нет. Осознавать всё. Переживать всё. Боль принимать. Проще – засунуть всё... в дальний угол - и не думать. Жить... не зная. Хотя тоже... в итоге, так не смогла.  Ты тогда написал - а я.... Я прочла, но порвала и выбросила. Вернее... Выбросила, потом откопала в мусоре - прочла. Ну и...  В  общем, а после - после... уже было поздно что-то... тебе писать. Менять. Не знаю. Я... стала себя ненавидеть. Почему-то мне стало казаться... что это - моя вина. Что я не углядела, не упросила... Не настояла. Что тогда... когда ты променял меня на всех этих...
- Никого я не менял, - резвое, грубое, перебивая.
Игнорирую (шумно сглотнув слюну):
- Променял, - глаза в глаза. - Я понимаю... вернее, догадываюсь о твоих доводах... Почему, но... Променял, Федь. Променял. Ту... нашу жизнь. Пусть и безбашенную, несерьезную... глупую, но променял... - колкая тишина. - Мы хотели повзрослеть, но каждый по-своему. И каждый не угадал...
- А ты-то че хоть? - удивленно.
Пристыжено опустила очи.
- Вроде... у тебя как раз таки получилось: вон... какой красавицей стала, проходу не дают; учеба, съемная хата.
- Только не надо... про "светлое будущее", - сама от себя не ожидала, как рявкнула. На глазах заблестели слезы. Взоры схлестнулись. Черт... и надо же что-то ответить. Но... -  Федь... ты знаешь меня, как облупленную. Разве это я?
Скривился вдруг. Нежная добрая улыбка:
- Не знаю, но мне нравится, - внезапно потянулся ко мне рукой, ухватил прядь волос и перебрал, распушил, выпустил небрежно. - Ты была и всегда будешь моим Некитом, просто... немного женственным, - ухмыльнулся.
- Дурак, что ли. Причем тут это? Я в общем... Я не знаю, кто я. Чего хочу. Куда иду. Но всё это, что есть - не мое. Хоть и, вроде, приличное.
- Ну, а что еще надо? Как я? - скривился. - Думаешь, я там веселился? Столько времени вср*л. И всё только хуже стало. Если бы не пацаны - сейчас бы нищебродом где-то подался. Ни работы, ни дома. Ничего.
- У тебя есть я.
- Ага, - съязвил. Шумный вздох. Вдруг перевернулся на спину. Потер раздраженно лицо ладонями. - Ник. Не чуди, а. Наши дороги - разные, - и вдруг взор на меня. - Это я, идиот, сразу тебя в д*рьмо втащил. И до сих пор не отпускаю. Так что я... даже не обиделся. Всё понимаю. Не писала - и не писала. Двигалась дальше. А содержать. Ну, Ник. Ну... как я мог иначе? Закончил бы свой ПТУ - дальше куда? На завод? И то, если бы взяли.
- Ну, теперь уж точно не возьмут.
- Тем более... - перебил, - не надо было и сюда тебя брать. Не твое это. Пошла вперед - иди, не оборачивайся. Не пропаду. А смогу когда подсобить чем - всегда буду рад.
- А мне нельзя? Так теперь братья поступают? - поражаюсь его мышлению.
Враз облокотился, подпер голову рукой. Взор мне в очи:
- Ну, какой ты мне брат, Ник? Глянь какие сиськи выросли, - вмиг потянулся к пледу и попытался опустить его.
- Отвали, придурок! - заржала тотчас, рьяней прижимая к себе покрывало. Хоть и в толстовке - а все равно, идиот, засмущал.
Загоготал и тот в ответ - как раньше, когда меня пытался доставать моей "девчачестью", слабостью,  разницей между нами, а я глупо, наивно, отчаянно доказывала обратное, отстаивала свое положение ровни.
Разлегся вновь на подушке:
- Ты - баба, и этим всем сказано. Должна думать о доме, о семье... а не... Мордобой и прочее - оставь нам, дуболомам и грубиянам.
Смеюсь.
- Ба... - удивленно, перевернулась я набок. - Чет совсем недавно ты иное пел.
- Когда? - искренне изумился. Глаза в глаза.
- Когда Ритку обсуждали.
- Не сравнивай. Это разные понятия. Ты  - девушка, а она - шалава, шкура галимая, - рявкнул злобно, но тотчас сдержался. Отвернулся. Вновь разлегся на спине. Взгляд в потолок. Шумный вздох: - И не напоминай мне больше о ней. Ни видеть, ни слышать не хочу. Пусть вон... едет домой и там тусуется, позорит  их, а не меня.
- О! - возмущенно. - Второго батю чую, - недовольно.
- Че? - резво метнул на меня взор.
Игнорирую. Последовала примеру. Разлеглась на подушке:
- Ниче... спи давай.
- А ты что, за нее заступаться решила? - удивленно, не сбавляет оборотов.
- Пока она меня не трогает - и я ее не трогаю. Лишь бы нас двоих стороной обходила.
- Ну так... и я о чем.
- Федь, - проворачиваюсь. Взгляд в лицо Рогожину. - Но она твоя сестра... родная.
- Ты моя - родная. А она - ошибка.
- Все мы - ошибки. Каждый по-своему. И что теперь?
- Надо честь знать, и башку на плечах иметь, а не...
- А мы имели? Такими же придурками были, только свои, иные концерты строя.
- Но поумнели.
- Ага. Как жизнь отхлестала - так и поумнели. Вот и ее. Придет время - наплачется - и остепенится.
- Да поздно будет. И так... полгорода уже в ней... побывало.
- А ты свечку держал?
- Че?
- Ниче. И вообще, это ее дело.
И снова отвернулась. Чую... как странное чувство во мне заиграло. Ведь... по сути, я чем-то схожа на нее. Меня так само разово натянули... и бросили, как мерзкую шваль. Так что... чем я лучше нее? Не так много, но... Может, и ее кто там... и просто... она сломалась? Кто же скажет...
- Я чет не знаю, или че? - внезапно. Резво. Привстал.
Отвечаю взглядом: глаза в глаза.
Невольно испугалась. Но еще миг - и тая в его добрых озерах, невольно заржала из-за этой излишней его серьезности, грозности. Как же я отвыкла от злюки-Рожи. Даже забавно.
- Нет, - смеюсь. - Спи. Чиста и невинна, как дитя, - лгу... довольно искусно. - Не переживай... Вся моя парадигма чести... со мной.