Страхование

…8 марта, 6:30.
Юрку разбудил сигнал мобильника – прискакала эсэмэска. «Ни дна вам, ни покрышки!» – в сердцах ругнулся про себя Юрка на МТС, Билайн и Мегафон вместе взятые. Это они обычно ранним утром выходного дня списывают деньги за услуги. Но телефон посмотреть всё же взял.
– Бли-и-и-ин… – уже вслух ругнулся он…
– Чего там? –  сонно поинтересовалась супруга.
Коты обрадовавшись, что наконец-то хозяева проявили активность, тут же облепили их, как только могут облепить два взрослых кота. У Юрки их двое. Год назад умер их любимец –  вислоухий шоколадный шотландец Оскар, и они через три месяца забрали эту пару у сына из Самары: брата и сестру, двух самарских бандитов, без которых бы теперь уже было скучно существовать. И у Влада осталось ещё двое. Такое поголовье котов образовалось вследствие беременности снохи – в том смысле, что женщины в интересном положении становятся очень сентиментальными.
– Отвали, – Юрка оттолкнул морду Алекса, который норовил «поцеловать» хозяина в щёку свои сырым холодным носом. – Серёга умер…
– Ну, вот… – расстроилась Соня.
– Да, вот…
Серега давний Юркин друг. Они знали друг друга лет сорок не меньше, ещё со школы. Серёга был на два года младше Юрки. Друзьями они стали уже в институте, где вместе начинали осваивать дорожку IT–специализации на больших машинах. Собственно, именно Серёга привлёк Юрку на эту светлую сторону жизни айтишного специалиста. Последнее время Серёга много болел – сердце совсем не хотело качать кровь  – нигде не работал, и Юрка как мог, старался помогать его семье, где росли двое взрослых сыновей студентов, и где жена Сереги Марина имела в доход «огромные» деньги, работая воспитателем детского сада.

– … в два он не выдержал и попросил сделать укол, – шмыгала в телефон Марина, Юрка перезвонил ей сразу, как поднялся, – а у меня не было физраствора… Ну не было! Кончился! А бежать некуда… Давай, говорю, «скорую» вызовем… Он отказался… А в три не выдержал и согласился… «Скорая» приехала, укол сделали, но решили, что нужно госпитализировать… Мальчишки его спустили по лестнице до машины, положили на носилки, стали задвигать, и… – в трубке послышался всхлип, – и… то ли сильно дёрнули… не могу я… В общем, он... Нас, от машины отогнали, двери захлопнули и поехали… Им ехать-то две минуты… Короче, его в реанимацию… Но я… – Юрка услышал длинный вздох, – уже когда в «скорую» заглянула, всё поняла: ушёл Серёга и не вернется… Устал он. Сильно мучился…
– Поня-а-а-атно, – выдавил из себя бестолковую фразу Юрка и спохватившись добавил: – Я тебе сейчас деньги вышлю… И сам приеду. Похороны когда?
– Не знаю… Наверное, десятого…

– Ты едешь? – Соня чистила зубы в ванной
– Куда же я денусь?
Юрке, действительно, деваться было некуда, хоть он буквально тридцать восемь дней назад вернулся из Новокуйбышевска же, где хоронил сына друга, тот угодил под поезд (теперь Юрка успевал на сорок дней, ах, как «удачно» Серёга помер)… А три года назад Юрка не поехал на похороны своего однокашника, отделавшись деньгами, и после ел себя поедом.  А ещё Соня подливала масла в огонь. Тогда он её спросил: «Ехать или нет?», она ответила: «Да, как хочешь…» А потом взялась регулярно спрашивать вздыхая: «И чего ты поехал?.. Не пойму» Юрка молча бесился, ему и самому было противно, тем более, если быть честным перед собой не поехал-то он из-за денег – пожалел! Послал пятёрку, а так бы еще не меньше десятки на дорогу потратил. «Овёс» нынче дорог, особенно фирменный!

День 8-го прошёл спокойно, слава богу, без дополнительных эксцессов. Они с Соней съездили в Москву, хотели посетить Аптекарский огород, там числилась выставка тюльпанов, но натолкнувшись на огромную, длиною метров в сто пятьдесят очередь, решили, что не настолько они любят тюльпаны и уехали на Арбат. Там посидели в «Шоколаднице», поели вкусных блинов с капучино и придумали сходить в «Московский дом книги» за книжками для внучки. Девочка в полтора года проявляла огромный интерес к цветной печатной продукции, причём вдруг обнаружилось, что увлечена она… о чудо! астрономией! Юрка был счастлив, он всю жизнь мечтал стать космонавтом, и в книжном сразу бросился к полкам с красочными буклетами про звёзды, планеты, астероиды, туманности…
– Не смеши людей! – прагматично отрубила Соня и купила книжки про лисят и зайчат…
Юрка повздыхал, но смирился… Они, женщины, лучше знают всё про внуков и внучек. Их лучше слушать.
Уже дома Юрка взял билеты на 9-е туда и на 10-е обратно на фирменный поезд «Жигули» (та самые десять тысяч рублей). Чертыхаясь на дороговизну, он  совсем уже было собрался ложиться спать, как вдруг полез в архив фотографий (захотелось написать заметку в ЖЖ про Серёгу), и тут его накрыло! С головой! Так, что он даже вдруг начал терять ощущение реальности…
Их столько связывало… Они столько собирали народа вокруг себя … Стольким людям помогли… Вокруг них вращался целый мир! А как они общались? Они были большие друзья. Нет, не так. Что, значит, большие? Они были просто друзья! И теперь…

9-е на работе прошло в суете. Писалось и подписывалось заявление на отпуск без содержания, подчищались хвосты, в обед Юрка сходил в церковь, заказал панихиду. Вечером в 20:08 поезд №10 Москва–Самара отошёл с 4-й платформы Казанского вокзала. Юрка поехал в Самару.

***

–… любовь, по моему мнению, это не та влюблённость… ох-ахи,  вздохи… желание немедленно прыгнуть в постель и не вылезать оттуда…
Юрка был рад, что не нужно ни о чем думать, что есть замечательные благодарные уши, вполне симпатичные ушки, куда можно излагать свои завиральные теории. Напротив Юрки, забравшись с ногами на диван нижней полки, расположилась женщина лет тридцати - тридцати пяти. В купе одни с Юркой были они, и вот уже на протяжении двух часов вели непрерывную беседу, точнее Юрка всё говорил и говорил свой длиннющий монолог.
–…не постель, это, нет! Любовь это умение прощать. Всё! Всё, что угодно! Абсолютно всё! Часто приходится слышать, любовь к Родине, любовь к родителям, к детям, любовь в женщине (мужчине) – всё суть какая-то разная любовь. Фигня! Мы путаем страсть с любовью. Это для страсти характерны сильные эмоции. Ревность, эгоизм, болезненность восприятия… А любовь – спокойна. Любовь не боится. И главное, она умеет прощать. Мы своим детям готовы всё простить, абсолютно всё! Почему же мы не можем простить своего друга? партнёра? Может, потому что не любим? И не любили?
– А вы умеете так прощать? – Лена с интересом взирала на проповедующего Юрку.
– Я?! Не-е-ет… Стараюсь… Но у меня не часто получается. Я такой же обыкновенный человек, и так же подвержен страстям… Быть может, даже в большей степени. Натура очень эмоциональная. И, конечно, умею влюбляться. Прям, без памяти! А потом ревновать…Ух! как я умею ревновать!
– То есть, тоже не получается всех прощать?
– Не получается…–  покачал головой  Юрка и горестно вздохнул.  – Но я стараюсь! Я стараюсь, а иначе…
Ужин мерз на столе, и чай давно остыл, они слишком увлеклись беседой. Точнее беседой увлеклась Елена, Юрка же просто отвлекал себя от мрачных мыслей.
–… давайте есть, что ли… – предложил Юрка, открывая крышку свинины с макаронами. Надо сказать, вполне, приличной отварной свинины с отварными макаронами.
– Давайте! А скажите: трудно живётся в Москве? Меня мой молодой человек всё зовёт, а я никак не решусь…
Молодой человек провожал Лену. Был на голову выше Юрки, шире в плечах, и лет на пятнадцать младше.  Он внимательно осмотрел купе, Юрку, несколько раз сверился с номером места и билетом и только после этого позволил Лене войти в купе и разместиться. Очень тщательный молодой человек. Тщательный и суровый.
– Москва такой же город, как любой другой… Просто нужно себя приучить к большой суете, и стать предельно циничным. Последнее, в прочем, характерно для любых столиц.
– И вы к столице сразу привыкли?! – не позволила себе поверить Лена.
– Конечно, нет! Я переехал в 2007-м, с Севера. Там мы с супругой жили в маленьком посёлке, а до того в Новокуйбышевске, правда, учился и работал я в Самаре в авиационном институте…
– Он тоже выпускник авиационного!
– Какой факультет?
– Шестой, АСУ.
– Понятно, у меня пятый, радиотехнический. Тут буквально позавчера звонил Учителю, он ругается на чём свет… Нет, говорит, теперь авиационного, и аэрокоса нет… Есть просто Самарский Государственный Университет… Такие дела….
Несколько минут они молча ели.
– И как вы себя чувствовали, когда перебрались в Москву? – всё-таки решила продолжить разговор о Москве Лена.
– Как? Сначала вроде ничего… Первые полгода. А потом… Что-то закрутило… Замутило… Затошнило… Всё показалось таким гадким! Толпы эти, бесконечный транспорт, суета, пробки… Ну, думаю, на кой хрен я приехал сюда? И так мне обратно в Северный захотелось… Но на Север обратной дороги не было.  А осенью я съездил в Самару. Посмотрел… Подумал… И решил, ну и хрен с ней с Москвой! Дело в том, что если ещё куда-то ехать, так только в Самару… А там такая же суета… И я остался. Жене сначала не нравилось, она даже на год уезжала. Потом вернулась. Так и живём. Правда, в Подмосковье.
– А вы мне посоветуете перебираться в Москву?
– Ну-у-у-у… я не могу вам советовать… – Юрка подцепил кусок свинины. – Кто я такой?
– Хорошо, не советовать… Как бы это сказать… Ну проконсультируйте что ли меня!
– Проконсультировать? – Юрка улыбнулся, – безответственно?
– Да! – кивнула Лена.
– Хорошо… Но только безответственно! Тогда вернёмся к вопросу любви. Вы любите своего молодого человека?
– Не знаю… Он мне нравится.
– Чем?
– Ну, он рослый, симпатичный, умный…
– Это вы всё характеристики скафандра описываете…
– Че-го?!!!
– Скафандра! Была такая теория у моего покойного братца. Он утверждал:  мы пришли в этот агрессивный мир из мира духовного, и чтобы здесь выжить, нам были преданы «скафандры» – наши тела. Это они приспособлены к этому агрессивному миру. И «скафандры» эти настолько совершенны, что могут сами влиять на нас. Они ведь оборудованы мощными  процессорами, которые призваны этот скафандр обслуживать, и, конечно, влияют на нас. У скафандров свои желания. Та самая пирамида Маслоу: жрать, трахаться, доминировать. И часто скафандры могут подминать наши настоящие духовые «я». Как так было у брата в теории… Врал, конечно, – Юрка улыбнулся.
– Интересная теория… И, значит, мне нравится только оболочка?
– Вы так описали. Кстати, давайте пустые коробки, пойду, выкину…
Они болтали до полночи. Переговорили обо всём нас свете. Юрка узнал, что Лена – специалист по гидротехническим сооружениям, работала в Китае, окончила Самарский политех, сейчас проектирует что-то для Транснефти. Узнал, что работает в Автокаде, и терпеть не может Компас... Что она сама построила дом: сама спроектировала и сама построила, что не замужем и боится этого….
– Боитесь?! – удивился Юрка.
В купе уже были разложены диваны, выключен большой свет, горел только светильник у Юрки, и они давно переоделись для сна, в майки… трико…
– …Интересно, чего же? Я же понимаю, что вы нормальный современный человек, и простите, боитесь вы не первой брачной ночи.
Лена фыркнула:
– Конечно! Конечно, нет … Я боюсь ответственности! Боюсь, что вот выйду замуж, а готовить не умею. Того не умею, сего не умею, ничего не умею, а ему нужно будет и это, и то… А потом ему захочется детей, а я ещё не придумала, хочу ли я их! Нет, ну правда, совсем не придумала… А ему вдруг приспичит. И что тогда делать?
Юрка внимательно смотрел на её лицо и удивлялся… Это что, так свет что ли меняет лицо? Лена вроде бы ничего с собой не делала, она просто сходила и умылась, но теперь её обыкновенное русское, слегка курносое, веснушчатое лицо вдруг стало необыкновенно красивым… нет-нет! даже прекрасным! Черты там, где были грубоваты, сгладились, глаза стали больше, не очень чистая веснушчатая кожа теперь стала ровной и отливала каким-то дивным внутренним светом. Что за ерунда? – никак не мог понять Юрка.
–… и мужика сегодня адекватного найти трудно. Все они какие-то… инфантильные…
– Что есть, то есть… А вы знаете, Лена, сколько сейчас времени?
Она глянула своими обновлёнными прекрасными глазами на экран мобильного и присвистнула:
– Собиралась отоспаться… Специально поездом поехала… Половина первого по-самарски… Давайте-ка, Юрий, наверное, спать… Как вы?
– Не возражаю!
Юрка еще раз внимательно посмотрел на её лицо и снова удивился… Ну, точно в купе она зашла совершенно с другим лицом. Что же с ним произошло? Оно стало… Стало… Стало прелестным! Наконец, он подобрал слово. Пре-лест-ным! Юрку к нему тянуло… Хотелось прикоснуться и поцеловать… Совершенно иррациональное желание… Более того совершенно ненужное! Он не собирался заводить никаких адюльтеров, даже случайных, даже мимолётных, даже самых мгновенных… Это давно уже не в его моде. Раньше когда-то… И вообще… И точно не сейчас! Тогда почему его так тянет это лицо?
Он лёг и выключил свет.
Елена тоже легла и зашуршала, видимо, снимала майку и трико. В свете синего светодиода дежурного освещения было видно, как она поднимает ноги, вытягивает что-то из-под одеяла, переворачивается на другой бок…
И тут Юрка вдруг осознал… Нет! Почувствовал… Его пробило желание. Острейшее сексуальное желание. Такое, что Юрка даже не мог припомнить, когда его так прихватывало. Внизу живота вмиг все напряглось и закаменело. Но возбуждение продолжало нарастать с огромной скоростью, по экспоненте. Оно  уже было почти невыносимо, даже болезненно, хотелось с себя всё содрать и диким зверем кинуться на соседку… Испугавшись накала страстей, попрятались мысли. Осталась только одна: как предложить себя Лене? Как?! Что сказать? «А вы когда-нибудь занимались сексом в поезде? Нет? А давайте…» А Лена продолжала сладострастно извиваться под одеялом, всё больше разоблачаясь – так теперь воспринимал движения соседки Юрка. И он уже даже придумал, как подкатить… Но тут, на кончике сознания, на последних каплях здравого смысла Юрка вдруг понял всю абсурдность ситуации. Не было объективных причин к такой страсти. Не бы-ло! Женщина как женщина, нормальная, даже хорошая, вполне симпатичная, но не сучка же течковая. Не б…дь. И он не кобель! «Морок!» – мелькнуло в голове, и Юрка тут же зацепился за эту спасительную мысль, но теперь перед закрытыми глазами в воздухе замаячил светясь белый с большими глазами прелестный лик с едва заметной улыбкой, джакондовской улыбкой на ярких губах, он смотрел на Юрку и явно веселился, а потом подмигнул. И Юрка, подхватив полотенце, вскочил и ринулся из купе. В туалет… в туалет… сейчас же в туалет… Сию секунду…
…Две минуты спустя, он стоял перед зеркалом и внимательно разглядывал себя. Бледный, мокрый  –  большими пригоршнями плескал холодную воду в лицо –  губы дрожат…  Онанист хренов! Тьфу, да и только! Что же это было? Мерзко, мерзко-то как… Боже, как мерзко! И ведь если бы Лена (Лена?) свистнула, не удержался бы… Ей-ей не удержался… Как скот. Как бык… Боров… О! Козёл! «И отделит Господь одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов». Козёл ты, Юра, козлище... Серов показал себе язык и поморщился.
Ещё через пять минут он лежал на своей полке и медленно валился в тяжёлый мятущийся сон. Лена уже давно спала…

Утром Юрка несколько раз начинал осторожно вглядываться в лицо соседки, но так в нём ничего необычного, пригрезившегося ночью, не обнаружил… Морок, – ещё раз сделал вывод Юрка…  и больше к анализу той щекотливой ситуации не возвращался, впереди и без того был тяжёлый день.

***

– …Серёга сам себя загнал в угол! Мы с тобой в 90-е выше ведущего не прыгнули! – Женька Царёв митинговал, отчаянно жестикулируя. Рядом сидела его жена – Светка. Её Юрка знал лет с пятнадцати. Женьку не помнил со скольки… Наверное с пяти. Или с четырёх? Нет… все-таки с пяти.
Они сидели на кухне у Юркиной тёщи и пили чай, хотя сегодня после похорон логичнее было бы выпить чего и покрепче. Но Юрка не пил, а Царёвы на посту, на Великом Посту, они уже лет семь как вооцерквились и теперь соблюдали все обряды, таинства и посты. Причем поначалу они были настолько вооцерковлены, что даже крестоносцы могли им позавидовать, во всяком случаи, Юрке от Женьки доставалось регулярно…
– Я только в 98-м, стал главспецом, – уточнил Юрка.
– О! – Женка поднял указательный палец вверх. – Только в 98-м! А Серёга в 98-м, уже миллионами ворочал! Новыми миллионами! Деноминированными! И все ему заглядывали в рот: «Ах, какой гениальный… Ах, какой талантливый…Ах-ах-ах…» А он на работу мог не приходить! И всё ему прощалось! Правда, справедливости ради… каждое его решение приносило хорошую прибыль… Но был он расхоложен в дисциплине до невозможности! А потом… А потом ты сам всё знаешь…
– Потом он со всеми разругался… А в 11-м попробовал разругаться со мной, хотя мы никогда не работали вместе.
– Вот! И остался один, обиженный на всех… И сказать ему: «Серёга, кончай дурака валять!» стало некому. Ну, и результат… с 11-го не работаем, денег нет, а теперь и вовсе…
– Слушай, а чего сегодня отец Кирилл говорил на отпевании… В проповеди? Мол, перед самой смертью Сергей избрал путь… О чем он?
– Ты тоже заметил, – Светка поёрзала на стуле, – мы хотели у тебя спросить, может, знаешь?
– Не-а… Не знаю…
– Тогда мы сами у отца Кирилла спросим, расскажет… Нам расскажет.
Они помолчали, прихлёбывая горячий чай…
– Я всё тут думал… – Юрка стал мяться, – у меня тут случай… в поезде… сейчас ехал, когда… Вот, думаю: рассказать вам или нет? Может вы мне, как люди грамотные объясните, что это было?
– Не… Не надо, не рассказывай, – мотнул головой Женька, – мало ли какая хрень с нами происходит…
– Не… Теперь точно расскажу…
И Юрка рассказал всё, как на духу (только одну интимную подробность опустил, уж больно было стыдно и противно)…
– Видала, каков… – Женька кивнул Светке. – И как думаешь, что это?
– Страхование, чего тут думать…
– Какое страхование? – не понял Юрка, – от чего страхование?
– Не от «чего»! И не от «кого»… Хотя… как посмотреть. В общем, есть такое: когда бесы тебя испытывают и искушают… Не очень сильно. Господь сильно не позволяет. Но и силу свою успевают показать… Продемонстрировать тебе твоё свинство. Ты же говорил, что ничего не мог с собой поделать, если бы свистнула?
– Ну да…
– Но не свистнула же.  Не довели до конца. Мда… Любит тебя Господь! Любит. Потому и испытывают. Только не возгордись… А мы помолимся за тебя… Чтобы на обратном пути тебе в купе двух мужиков подсадили!
– Да, пашол ты! – отмахнулся Юрка, – мужиков мне только не хватало!
– Ладно-ладно… Не ссы! Все уже прошло, и шучу я… Ты, когда завтра?
– 9-м. в 18:50 Москвы…

***

А на следующий день утром Юрка узнал, что означает слово: «обескуражен». Он с друзьями стоял на кладбище – приехали на могилку их сына, сорок дней – и не мог даже слова вымолвить. Серёгина могила была в аккурат через дорожку от Диминой. Прямо-прямо… Рядом они лежали, а вчера он этого не заметил. В тот момент он и понял, что значит слово «обескуражен»…
Обратно в купе их было четыре человека. Пожилой мужчина, и две дамы лет сорока пяти–пятидесяти, и всё, слава Богу, обошлось без эксцессов…
Уже дома Юрка нашёл в интернете на православных ресурсах определение СТРАХОВАНИЮ.

Страхование – искушение падших духов, стремящихся запугать подвижника и тем самым отвлечь его ум от общения с Богом. В редких случаях по попущению Божию бесовские искушения бывают не льстящими, соблазнительными, а устрашающими…

Значит, Бог миловал от устрашающих… Понятно.
Одно непонятно, какой на хрен Юрка подвижник? Обыкновенный он… Самый, что ни наесть обыкновенный! Или всё же...