Уродская ёлочка

                Уродская ёлочка
                Посвящается моему дяде, Вячеславу Владимировичу Лебедеву

     Нам надо было в класс купить  ёлку. Для школьного праздника.
     На другой день мы с мамой как встали, так сразу пошли на ёлочный базар, к метро. Воскресенье, красота, народ будто вымер, никого. А погода — мрак. Небо серое, снег мелкий, колючий, сечёт по щекам. Ну, что делать,  мы повернулись, воротники подняли, бредём кое-как, вперёд спинами. Дошли до остановки, спрятались от ветра, автобус ждём.
– Что-то у меня предчувствие плохое. Поздно спохватились. - сказала мама.
Пришли на базар. Так и есть. Не ёлки, а чёрте что. Я села в сугроб и давай рыдать. Продавцу даже жалко меня стало, и он отошел в сторонку, чтоб мне не мешать в моём горе.
    А мама говорит на манер Карлсона:
– Не реви. Не реви говорю. Дело житейское. Не давай обстоятельствам быть сильнее себя. Понятно?
– Это ещё как?
– Так. Уродская ёлочка — и отлично. Впишем её в наш  сценарий.
– Какой ещё сценарий?
– Какой-какой...Новогодний, праздничный! - усмехнулась мама. Она  вытянула из  кучи самую приличную уродину и утвердила её стволик рядом с моим сапогом.
– О, глянь. Красота какая.
    Ёлочка была что надо, и зеленая, и пушистая. Но только с одного боку. С остальных сторон —  совершенно голая, словно выросла в платяном шкафу.
Парень-продавец смотрел-смотрел на мамины попытки меня рассмешить, надо сказать, с удовольствием. Он бросил в снег окурок, надел перчатки и, как бы нехотя, подошел вразвалочку и начал помогать нам ворочать ёлочный хлам. Он вытянул откуда-то снизу плоскую и кособокую сестру нашей кривульки. Потряс её, покрутил туда-сюда и говорит:
– О! А чё? Бывает мебель угловая, встроенная техника, а у вас — угловая и встроенная ёлка будет. Нарядите  — и ништяк. Лучше ж, чем ничего, верно?  Ну, какую берете ту? Эту?
– Обе! - говорит мама. -  Но по цене одной. Ну-ка,  поставьте-ка их вместе.
   Парень хмыкнул, видать, понял замысел. Он поставил их парой, ствол к стволу. Мама отошла на шаг, критически оглядела и говорит:
– Вот тут как-то лысовато. Ещё такие есть?
– Навалом. – сказал парень, сплюнул и нырнул в колючую кучу.
Вытаскивает что-то уж совсем идиотское: хребет кривой, будто перебитый в детстве и неправильно сросшийся, а макушка длиннющая, лысая, с редкими колючими бородавками. Мы так и покатились со смеху. А парень:
– Я не понял, так как? Пакуем?
– Конечно! Вытирая нос сказала мама. Чем хуже — тем лучше. Есть топор?
– Конечно.
– Отхватите лишнее. Вот  эти сучки и те ветки. Чтоб легче нести.
И вот когда три стволика вместе стянули туго-туго, получилась такая чудная, совершенно сказочная  и невероятно густая ёлочка — первый сорт, загляденье.
– Вот, Катька, голь на выдумки хитра! Верно моя бабка говорила. 
Обрадовались мы, что такие умные и находчивые, идем назад, ёлку нашу несём. Все оглядываются, и чтой-то  мы так подозрительно веселы? Аж приплясываем. А нам смешно! И ветер колючий нам нипочём, он в спину потому что, подгоняет, идти помогает.
– А давай, говорю, это как-будто ёлка Змея Горыныча?
– А давай!
– А давай, он Бабке Ёжке принес её на Новы год?
– Давай!
– А я чур буду Дюдюкой, ладно? Буду мешать всем в лесу праздник праздновать и подарки украду. А класс будет пополам: за злобнюков одни, за добрюков  другие.
– Давай. Только ты будешь Пеппи Длинныйчулок. Смешаем все сказки. Чтоб костюмы у всех разные были, и конкурс костюмов еще устроим.
– Ура! Я Пеппи! В косички можно проволочки вплести! И загнуть вверх.
– Точно. Будешь всех мирить и спасать. Дюдюкой у нас Ирка Николаева будет. Самое оно. Я — Баба, естественно, Яга, Горыныч — Галькин папа. Мохов с Григорьевым - звездочёты, Захаров рыжий — лис, Набока — серый волк, Лушина — на табуретку, пусть за спецэффекты отвечает, сыплет снег всем на головы. Так. Дед Мороз нужен. Дядя Слава!
– Ура!!!
– Слушай, сказала мама, вот и сценарий готов. Сейчас запишем, репетнём пару раз, и готово.
Репетнули пару раз,
Пару раз, пару раз,
И пустились перепляс,
Перепляс, перепляс!
   Так мы шли, пели и прикидывали.
     Вечером мама отстучала наш сценарий на машинке. Утром в школе мы все, кто играет, остались после уроков,  и распределили роли. Костюмы и реквизит решили готовить у нас.
     Вечером все ребята собрались у нас, и пошла работа: кто танцует, кто поёт, я ручку швейной машинки кручу, наяриваю, папа и Дашка  делают  игрушки для нашей корявой ёлочки: косточки куриные красят серебрянкой, из апельсинных и лимонных корочек-кружочков цепи собирают. Ведь, у Бабки Ёжки свои представления о красоте. А шарики на  ёлочке баб-ёгской знаете из чего? Из яичной скорлупы! Да-да! Для этого две дырочки маленькие делаются с двух концов в сыром яичке, и всё из него выдувается в миску — это на общий дружеский  омлет с колбасой. А скорлупка раскрашивается. Можно рожу или череп с костями нарисовать, чем страшнее — тем лучше, прикольнее. Спичечка с ниточкой — и готов шарик.
       А мама сочиняла песню. Большими гуашевыми буквами она выводила на ватмане слова, чтоб потом в конце, когда  злобнюки покаются, грянуть хором:
Топят печки жарко,
Пироги пекут
Ёлки и подарки
Все домой несут...
     Она уже договорилась с Аней, дочкой своей приятельницы с работы, чтоб на пианино нам подыграла. Аня учится в Консерве, представляете? Консерва — это ВУЗ, там самых крутых музыкантов учат, для театров. Завтра репетиция с музыкой — и все. Выступаем.
     Приезжал Дядя Слава. Теперь у него трое детей и он уволился из хора, потому, что в такси больше платят. Еще он в соборе поёт по большим праздникам, потому, что он — бас. Его даже в Саратовский оперный театр звали. Он как запоёт «От скал тех каменных у нас, варягов кости», так стекла трясутся и стены ходят ходуном во всем доме. А в Новый год он таксист-Дед Мороз. Очень удачная работа. Это называется «бомбить».
     Дядя Слава  вписал в наш сценарий свои слова про то, как он долго ехал снежным лесом, сбился с пути, и наконец, нашел нас, по веселому смеху. А костюм у него настоящий: И красная шуба на вате, и шапка, и валенки, и рукавицы до локтя с разрезами! А борода — как настоящая!
    И вот наступил праздничный день.
    Пришли некоторые мамы и два папы. Они расставили стулья вдоль стен, разложили пирожные, конфеты, яблоки на блюдца.
    Аня села за пианино и понеслась радостная полечка снежинок и зайчиков. Всё шло изумительно, складно и хорошо. Баба Яга украла ёлочную гирлянду. Змей Горыныч – Галькин папа, придумал на руки надеть два раскрашенных башмака, будто три головы у него получилось. И он ими целовал Бабу Ягу! Они с мамой плясали шуточный краковяк и пели:
За то, что мы такие хулиганы,
За то, что невоспитанные мы,
Никто в лесу дружить не хочет с нами,
И всюду мы ходить должны одни!
     Это Горыныч сам сочинил. Не очень складно, да ладно! Зато смешно.
     Вместо красивых шариков Волчонок и Лисёнок украсили ёлку объедками. Белочек и заек не подпускали к своей уродской ёлочке. Все хохотали, кричали, началась потасовка.
      Тут Мальчиш-Кибальчиш в будёновке взмахнул сабелькой  и повел мушкетёров в наступление на Горыныча и Бабу Ягу. Зайчики и снежинки закидали врагов ватными снежками. Их окружили и взяли под стражу. Ковбой и шериф надели на них, рыдающих и молящих о пощаде, наручники. И вот злобнюки покаялись, вернули украденную гирлянду, без которой бесполезно кричать хором: «Раз, два, три — ёлочка гори».
    Добрюки посрывали кости и объедки с ёлочки, украсили как надо, в красивые игрушки нарядили. Вот уже, всё готово для появления Дедушки Мороза. Ёлочку украсили серебристым дождем, стеклянными игрушками, хлопушками, и тут… Чей-то папа обнаружил, что штепсель не дотягивается до розетки на стене. Двигать ёлку поздно. И он что-то стал быстро там химичить.
     Раскаты баса  Дедушки Мороза услыхала вся школа. Потому, что Дядя Слава уже от раздевалки стал аукаться, и вдруг запел, как в театре:
– Не лёд трещит, не комар пищит. Это кум до кумы судака тащит...
Тут, конечно, все восхитились, обрадовались, захлопали,  а Надежда Петровна говорит:
– Давайте дружно позовём Дедушку Мороза. Хором! Дед Мо–роз! Дед- Мо–роз!
    Дядя Слава открывает дверь широким жестом.Он входит во сей красе, с посохом,  а за ним наш учитель труда, он Снеговик! Помлщник и почтальон Деда Мороза! Вот здорово!  С мешком подарков здоровенным.
 – Что, ребята, заждались?
Наконец мы добрались.
Кони быстро нас домчали,
Мы почти не опоздали!
Мы пришли из доброй сказки,
Будут игры, песни, пляски!
      Аня ударила по клавишам, пошло веселье. Мы так расшумелись, что к нам стали заглядывать мальчишки из других классов. Еще бы. Кому не охота повеселиться? Но Надежда Петровна шикала на них, не пускала. Пришлось дверь на ключ даже закрыть. Было всё: викторина, прыжки в мешках, кто первый сядет, - вот уже все устали и взмокли.  И тогда все сели, пьют газировку, отдуваются.
Наконец, Надежда Петровна говорит:
– Становитесь в хоровод,
Дружно встретим Новый год!
Ребята повскакали с мест, схватились за руки, окружили ёлку.
– Раз, два, три, ёлочка гори!
Не горит.
Ну, все подумали, так надо. До трёх раз. Надежда Петровна выразительно глянула на чьего-то папу и махнула нам:
– Раз, два, три...Ёлочка...
   Сперва там что-то застрекотало в удлинителе под ветками и посыпались искры. И вдруг она как полыхнёт! Огонь как-то сразу пробежал по дождю к макушке и перекинулся на бумажную гирлянду под потолком. Все как завизжат, забегают. Страшно!
Аня  хлоп! крышкой.
– Инструмент! – кричит. – Спасайте инструмент! 
– Все в угол, туда! – крикнула Надежда Петровна. Мамы навалились на торец пианино и повезли его от огня, заслонили им детей.
    Чей-то папа кинулся к двери, стал трясти ручку двери, а она заперта. Он ключ как повернет со всей дури, а он и сломайся! Кругляш с номером остался в руке. Он не знал! У нас же наоборотский замок! Надо было крутить в другую!
    Трудовик бах ногой! Бах! Но дверь крепка, не выбить. А ёлка горит! Горят хлопушки, черный смрад понесся по классу.
Мама крикнула:
– Славка, окно!
Подбежала, дёрг штору, глядь–поглядь, а окно заклеено, ручек нет, лишь фрамуга открывается.
– Что делать?! Где ручка?!
Дядя Слава как гаркнет, что все аж присели:
– Тихо!Без паники! В одну шеренгу становись! – и руку вытянул. Все послушались, перестали кричать и плакать. А чей-то папа схватил газировку и стал издалека брызгать в сторону ёлки изо рта.
– Чё ты делаешь, мать твою! Сюда! – крикнул Дядя Слава. Он надвинул шапку на брови, воротник красной шубы на уши натянул, вскочил на подоконник, повернулся и спиной и ломанулся в окно. Посыпались стекла. Острые осколки он выбил локтем. Он ведь в рукавицах, ему ничего.
–Ты! – крикнул Дядя Слава и махнул рукой, – ко мне! Да бегом, чудила!
    Чей-то папа не обиделся, а сразу как-то проснулся. Подбежал. Дядя Слава схватил его за шиворот и выкинул в окно. Хорошо, что первый этаж.
– Жив? – Дядя Слава посмотрел вниз. –  Беги, звони! Да не туда, етить твою! В школу!
      А ёлка уродская наша горит, занавеска полыхает, дым валит из окна, жарко жуть.
    Второго папу, который детей, как цыплят, в кучку сгонял, Дядя Слава аккуратно спустил за руку, и тот спрыгнул на сугробы под окном. Снеговик-трудовик за ним. Он быстро понял, что надо делать.
     Дядя Слава передавал детей по одному на улицу, а они ловили их внизу и велели бежать в раздевалку со всех ног.
   Мне вслед кинули огромный мешок с подарками:
– Катюх, держи. Отвечаешь за него!
Я кивнула и поволокла его по утоптанной дороге в школу. Он лёгкий. Наполовину набит бумажной соломой, для видимой пухлости. А мог сгореть, легко, вместе с подарками.
     Послышалась сирена. Примчалась машина красная. А Дядя Слава спускал уже по стене горестную Надежду Петровну.
– Это я во всем виновата! Я! – причитала она.
    У Дяди Славы по лицу катился пот, спина дымилась. Пожарные помогли ему соскочить вниз. Они размотали кишку и очень быстро залили класс.
– Да, весело.
Оба папы и Дядя Слава закурили.
   Чей-то папа сказал:
– Между прочим, я - программист.
– Да ну? Слава.
– Игорь.
– Игнат.
И как они начали ржать, по плечам друг друга хлопать!
Второй папа достал из внутреннего кармана куртки плоскую фляжку. Хлебнул, протянул Дяде Славе. Но тот передал её папе-программисту:
– Ещё подарки раздавать. Потом.
Прибежала Надежда Петровна:
– Никто не расходится! Нам дали актовый зал. Ещё конкурс чтецов и костюмов. Микрофон включили. Вы как, дедушка Мороз?
– Иду.
– Отлично. Ждем! – Надежда Петровна посмотрела на него с восхищениеем.
– Ну вот. Я ж говорил. Праздник продолжается. – улыбнулся дядя Слава. Он пожал папам руки, поправил шапку, бороду, затянул потуже кушак и зашагал к детям.