В ночь перед экзаменом...

   Порыв легкого летнего ветерка, залетевшего как будто только для того, чтобы перевернуть невесомые странички книги  и не принесший с собой ни ночной свежести, ни облегчения от жары, ни спасения от слипающихся век,  прошелестел по комнате и выскользнул обратно в растворенное окно, как и не было. Прозрачная паутинка тюли лишь слегка шелохнулась в ответ на его не прошеный визит и так же нехотя отклонилась,  выпуская назад, на свободу из тесной общаговской коморки.
   Света оторвавшись от созерцания чего-то, чего, в общем-то,  и не было, но,  наверное, в эту минуту ей так хотелось, чтобы было, сонно протянула руку и подтянула к себе учебник.  - Экзамен через три часа, а в голове…. – прошептала девушка обреченно – точно завалю… и будет мне стипендия… 
 Потерев ладошкой, красные от бессонной ночи, глаза  и,  смахнув спадающую челку, собрала всю свою «не дюженую»  волю в кулак и посмотрела в пестрящие формулами строчки.
  Строчки вдруг расплылись, формулы растаяли и испещренный типографским шрифтом лист превратился в блюдце с красным ободком,  по краю которого,  бежало, виляя хвостиком,  краснобокое, такое аппетитное яблочко.
 - Здравствуй девица, покажу чего желаешь…  и та-ак?
  Прозвучало ласково и вкрадчиво, в озадаченной всякими глупостями, но только не предстоящим экзаменом,  голове.
 Света, расширенными от удивления и немного от страха,  глазами,  не проронив ни слова,  уставилось на, вдруг, явившееся ей  чудо.
 - И чего же ты молчишь девица..?
 - Кхы, кхы…. Это вы мне? – наконец выдала охрипшим и  ни с того, ни сего пересохшим горлом, свою сокровенную, когда надо было закосить под деревенскую простушку, фразу,   девушка.
 - Ты чо, дура что-ли?  Конечно тебе, кому же еще, я так думаю,  остальные все спят и не видят как девка,  ополоумевшая,  с книгой разговаривает – громом среди ночной тишины раздался грубоватый смех, естественно предназначенный только для нее. Так как подружки, мерно сопящие в своих кроватях,  продолжали сопеть,  как ни в чем не бывало.
 Света в испуге оттолкнула блюдце и оно,  тут же,  превратилось в ненавистный источник знаний,  исписанный заумными словами и почти нечитаемыми, для непосвященных,  закорючками. 
 - Надумаешь поглядеть, позови, теперь ты знаешь как… - донесся, затихая и повторяясь  слабым эхом,  отголосок исчезающего «чуда»,  окончательно растаяв  где-то на границе сна и яви.