Викеш

                Валерий Недавний            

                Викеш

                1
      Маленьким щенком его подарили в сельский дом. А так как это было поздней осенью и холодно, его новые хозяева устроили малыша в промежуточной комнате, служившей им коридором и котельной. Здесь, вблизи отопительного котла щенку отвели место. Маленький афган на высоких худеньких ножках с длинной мордочкой сразу стал общим любимцем в доме. Ночевал пёс в углу на коврике. Рядом стоял стеллаж с многочисленными полками, на которых покоилась обувь хозяев. Внизу, в приямке, облицованном плиткой, стоял отопительный газовый котел. Внутри котла горел огонёк фитиля. Иногда что-то щелкало, и загоралась горелка котла.  С наступлением ночи хозяева тушили свет в помещении, и щенку становилось страшно в своём одиночестве. За окном уже завывала зимняя вьюга, где-то ветер рвал плохо закрепленный лист жести, и только здесь, на коврике, вблизи котла, он мог чувствовать себя в безопасности. Сквозь сон щенок слышал гудение пламени в топке котла и когда просыпался, видел колеблющуюся полоску света, идущую от котла, к стене. В такие минуты он с тревогой следил за ней, чутко ловя ночные звуки. Со временем он привык к новой обстановке. Нельзя сказать, что он испытывал страх, но и чувство уверенности не было. «Кто он и откуда?» - эти мысли не оставляли его в покое. - «Почему он не такой, как эта черная и шкодливая кошка Нюрка?» Она всегда спала на рукавицах хозяина, которые тот клал на котел, чтобы они к утру просохли. Или как вторая кошка с белой шерстью и короткими ушами? Звали её Машкой. В отличие от проказницы Нюрки, жившей в доме, Машка всё время проводила вне дома и возвращалась ночевать через открытую форточку, глубокой ночью. Холодная и пропахшая запахами двора и подвала Машка устраивалась рядом с ним  на коврике. Боясь, её Викеш поджимал под себя лапы. Но Машка по доброму прижималась к нему и своим шершавым языком вылизывала щенку лапы. Ощущая под боком её тепло, Викеш острее воспринимал своё одиночество. В такие минуты перед ним вставал смутной образ матери высокой белой афганской борзой. На этом все его воспоминания обрывались. Да и что он мог помнить, если его крохотным щенком отлучили от матери. По утрам хозяйка приносила ему молоко или теплую похлёбку.
 - Ешь Викеш,- ласково говорила она, поднося ему чашку с едой.
И он хлебал. Стоило хозяйке уйти, как появлялась Нюрка, она пристраивалась рядом и принималась лакать его молоко. Викеш теснил её, но нахалка пристраивалась с другой стороны. Лишь при появлении Машки Нюрка убиралась восвояси. Щенок был свидетелем, как Машка застав эту плутовку у его миски задала ей изрядную трёпку. Нюрка побаивалась старую Машку, оберегавшее это странное чудище с длинными ушами и коротким, словно вопросительный знак, хвостиком. «Своих котят нет, вот и греет по ночам этого урода», - приходила она к мысли, наблюдая с высоты котла за тем, как Машка, вылизав своего подопечного, устраивалась спать у его лап. Викеш рос быстро и уже к весне стал рослым щенком. В отличие от хозяйки хозяин звал его Виконтом, детвора ласково – Викеша. Отзываясь на своё имя, он весело носился по комнатам. Спал он всё так же на коврике с Машкой. Машка никогда не ела из его миски, как это делала Нюрка. В отсутствии Машки эта плутовка продолжала таскать из его миски косточки, которые хозяйка в последнее время стала давать своему любимцу. Но после того как однажды Викеш ударил Нюрку лапой, эта нахалка стала остерегаться его. Лишь Машка, уставшая за день, без боязни сворачивалась клубком у его лап и засыпала, урча во сне  свою бесконечную мелодию. Частенько она возвращалась поцарапанная и принималась зализывать раны. Не знал ещё глупый Викеш, что Машка днями промышляет в подвале, охотясь на крыс и мышей. Это крысы когда-то отгрызли молодой и ещё неопытной Машке кончики ушей в её первой схватке с ними. Но со временем Машка заматерела, приобрела навыки охоты,  и стала грозой для них. Если шкодливую и вороватую Нюрку хозяйка частенько поучала веником, то Машке прощалась многое. Хозяева ценили старую кошку и уже не реагировали на поцарапанные ею двери и форточку, их Машка открывала лапами. Любили и его, Викеша, купая в ванне с шампунью. После чего, сушили ему шерсть феном и расчёсывали гребнем. К лету щенок подрос, и внимание к нему ослабло. И всё же обитатели дома ценили щенка не меньше других домашних животных. Ими были: - старая овчарка Дина и беспородный низкорослый пёс, на кривых лапах, Барсик. Для себя, их Викеш открыл зимой, когда хозяин стал выводить его во двор на прогулку. Первым к нему подбежал Барсик и стал обнюхивать. Естественно это Викешу не понравилось, и он легонько хватанул зубами любопытную дворнягу. Барсик взвизнул и отпрянул в сторону, с опаской посматривая на возвышающее над ним чудо на высоких худых конечностях. А в это время, лежа в будке, и положив морду на вытянутые лапы, за происходящим внимательно следила овчарка Дина. Эта сука не была похожа на его мать высокую и поджарую с прекрасной длинной шерстью афганскую борзую. Это была рослая упитанная немецкая овчарка с густой шерстью и мощными лапами. Одного не мог понять Викеш, почему хозяева держат её на цепи в отличие от него и свободно разгуливающего по внутреннему дворику Барсика. Весной с наступлением тепла Викеш стал жить во дворе дома, ночуя на высоком крыльце. А за высоким забором шла своя неведомая ему жизнь, о которой он не подозревал и не догадывался. Там проходили люди, чьи запахи отличались от запахов хозяев. Проезжали машины и трактора, которые пугали его  шумом и треском двигателей. Но вскоре он привык к звукам и неприятным запахам оставляемой после себя техникой. Зато сразу научился отличать звук машины, на которой подъезжал хозяин. И когда тот хлопал дверцей машины, покидал салон, Викеш встречал его радостным лаем, прыгая у калитки. Как-то хозяин открыл ворота и стал загонять машину во двор. Увиденный за воротами мир настолько захватил его что он, не слыша окрика хозяйки: – Викеш вернись! помчался сельской улицей. Перед ним был простор, то чего так не хватало во дворе, за высоким забором. Прохожие отступали в стороны при виде высокого пса. Викеш останавливался, обнюхивал их, но их запахи не были похожи на запахи хозяев. Забрасывая высоко задние ноги, он нёсся улицей, пугая людей рослым телом и пружинистыми прыжками. А следом его сопровождали уличные собаки, оглашая округу лаем.
 - Ну что набегался паршивец? – встретила его хозяйка, когда он, скребясь когтями в калитку, стал проситься во двор.
Уставший афган с грязными боками лежал на крыльце, осмысливая увиденную на улице действительность. Подошёл Барсик и стал обнюхивать его. В ответ Викеш угрожающе щёлкнул зубами и уродец, которого хозяин на французский манер величал Барсуа, обиженно отошёл от него. Переваливаясь с бока на бок на своих кривых лапах, он подошёл к овчарке. Лишь Дина, не выдавая своих эмоций, следила за ним из будки, умным взглядом карих глаз, как бы спрашивая: - Ну, как там, на свободе? И хотя им собакам жилось во дворе не так уж и плохо, большую часть времени Викеш проводил вблизи калитки. Он не терял надежды, что кто-нибудь из хозяев по рассеянности забудет закрыть её, и он снова выскочит во двор, на свободу. Ему уже изрядно надоели свободно разгуливающие по двору нахальные голуби, кудахчущие за сеткой, в вольере, куры, хрюкающие в свинарнике свиньи, вонь от которых он с трудом переносил. Шло время, Викеш окреп, превратившись в рослого и поджарого пса с умным взглядом глаз. Всё свободное время он проводил на высоком крыльце или прогуливался под сводами виноградной беседки. Компания Дины и Барсика его не устраивала. Как не пытался этот уродец завязать с ним дружбу, Викеш на сближение не шёл. Барсик обиженный на афгана за отказ водить с ним дружбу отходил в сторону. Побродив по двору, беспородный пёс отправлялся искать сочувствия к овчарке. Кривоногий уродец ложился перед нею, и Дина перебирала на его загривке шерсть, выискивая блох. Хозяев днями не было дома, дети-студенты находились на учёбе в городе и собаки были предоставлены сами себе. Старая Дина в жару пряталась в будке, Барсик, как всегда, без нужды лаял на прохожих, отрабатывая похлёбку. В такие минуты Викеш лежал на крыльце, размышляя, почему он не похож на других собак. Разомлев под солнцем, он пытался воссоздать из обрывков смутных воспоминаний образ матери. Сквозь полудрёму ему виделась бескрайняя долина, и он в стремительном беге настигавший зверька. Зверёк был похож на длинноухих кролей, которых хозяин держал на заднем дворе, в клетке. Во второй половине дня жизнь во дворе оживала. Приходила с работы хозяйка. Она выносила из дома остатки пищи собакам. Давала корм птице и свиньям. Викеш ходил рядом, сопровождая её по хозяйству. Возвращаясь в дом из подвала, хозяйка бросала ему картофелину или морковь,  Викеш на лету хватал клубни и тут же съедал их.  Дине и Барсику она выливала пищу в общую посудину. Первой набрасывалась на еду Дина, она жадно выхватывала из чашки лакомые куски и косточки. Барсику доставались лишь остатки, из-за чего они частенько грызлись. Викеш с высокого крыльца наблюдал за ними. Природная гордость и благородство афгана не позволяли ему опускаться до склок. В таких случаях хозяйка выносила Барсику дополнительно еду. Видя это, Дина возмущёно рвалась к чашке уродца и обиженно лаяла. Иногда хозяйка добавляла и ей пищу, но чаще ругала.
 - Нахалка, как тебе не стыдно! Уже лоснишься от жира, а всё тебе мало, - корила она её. – У Барсика отбираешь последнее.
Дина стыдливо убиралась в конуру, ложилась и, положив морду, на вытянутые лапы, внимательно следила за хозяйкой.
Хозяин приходил поздно, переодевался в рабочую одежду и принимался чистить свинушник. И как бы не противен был Викешу запах от этих хрюкающих и повизгивающих тварей, он всегда сопровождал хозяина по заднему двору. Хозяин поглаживал его по голове и ласково прогонял от себя, говоря:
 - Уходи Викеш, не мешай мне работать.
Иногда Дину освобождали с цепи, и она хозяйкой ходила по двору, прогоняла голубей, разгуливающих по площадке. И когда Дина загрызла перелетевшую во двор соседскую курицу, хозяева вновь посадили её на цепь. Иногда к хозяевам приезжали родственники и, в такие дни жизнь оживала. Гости проявляли интерес и к ним, собакам. Но с отъездом гостей жизнь входила в прежнее русло, и наступали обыкновенные серые будни. За лето, пользуясь неосмотрительностью детей, которые забыли закрыть калитку, Викеш вышел во двор. Выскочив за калитку, он носился по улице, пугая прохожих своим огромным ростом, и детишки при виде его разбегались.
 - Не хороший ты, зачем выскочил на улицу? – ругала его хозяйка, выбирая из его боков репья. Уставший и голодный афган повинно тёрся у ног хозяйки, повиливая хвостом. – Дурень, ты дурень, - корила хозяйка. – Как ты не можешь понять, ты же своим высоким ростом пугаешь детишек.
Слыша такое, Викеш вставал на задние лапы и, положив передние на грудь хозяйке, пытался лизнуть её в лицо.
 - Подхалим ты, однако, - трепала она за уши его. – Удерёшь в следующий раз, посажу тебя на цепь, как Дину. Пойми, никто не знает что ты добрый и ласковый пёс. А вот подстрелить тебя могут.
Как-то хозяева забыли закрыть на крючок калитку, и Викеш выскочил на улицу. А когда Викеш возвратился домой,  хозяйка сдержала слово и привязала его длинным ремнём к столбику забора. Викеш метался на привязи словно помешанный. И когда хозяйка вышла во двор, то обратила внимание, ремень до такой степени перекрутился, что стянул ошейник у него на шее, что он чуть не задохнулся. Отвязать его нельзя было. И пришедшему с работы хозяину не оставалось ничего, как перерезать ремень у ошейника.
 - Дурень, ты дурень! – ласково гладила его хозяйка. – Так и задушиться недолго.
С тех пор Викеша не привязывали. Однажды к хозяевам приехали гости. Это были двое детишек и мужчина. Викеш сразу потянулся к детворе, почувствовав их интерес к себе. Мальчик и девочка гладили его и совали ему в пасть печенье и конфетки. Мужчина потрепал его по загривку, погладил длинную шерсть и что-то сказал его хозяйке. Из ответа хозяйки он уловил лишь знакомое выражение – «Дурень, ты дурень, весь в репьях».
 - Вот видишь, - указала на него хозяйка брату, - понимает, что о нём говорим.
 - Ничего мы его искупаем, расчешем шерсть, подстрижём, да Викеш! – и мужчина потрепал его по спине.
Услышав своё имя, афган задрал голову и глухо рыкнул.
 - Тогда нужно было дурень голос подавать, когда ремень тебе шею стянул, - ласково упрекнула его хозяйка.
                2
     Все дни Викеш сопровождал детишек по двору. И даже заходил с ними в комнаты дома, чего раньше с ним  не случалось. В таких случаях хозяйка брала кружок колбасы, бросала ему и выговаривала недовольно:
 - А теперь уходи и не путайся здесь под ногами.
Схватив на лету подачку, Викеш обижено покидал дом. Устроившись на крыльце терпеливо ждал выхода детишек, зная что они не оставят его без вкусненького кусочка. Детей восхищало, с какой ловкостью этот высокий, с длиной шерстью, пёс ловил брошенные ему кусочки колбасы. Вначале они пугались его, но, осмелев, уже без боязни  совали в пасть афгану сладости. Все эти дни им, собакам перепадало не мало с хозяйского стола. Если Викеш и Дина съедали свои лакомства сразу, то Барсик уносил и прятал свои угощения на «чёрный» день. Как-то брат хозяйки вышел во двор, в руках его были ножницы.
 - Викеш, Викеша! – звали его дети, протягивая ему лакомства.
Но Викеш насторожился, увилев в руках мужчины блестящий предмет. Когда-то точно таким предметом ему причинили боль.
 - Дедушка он, наверное, боится, что ты будешь его стричь, - высказала предположение внучка. – И поэтому не подходит к нам.
 - Дедушка, можно я его из шланга искупаю?
 - Нельзя Артём, вода холодная и он может простыть, - возразила брату, его сестрёнка, Шурка.
Едва дед направился к афгану, как Викеш отпрянул от него в сторону. Ни уговоры внуков, ни лакомства не смогли поколебать его насторожённости. Чутьё подсказывало Викешу, что гости что-то, задумали в отношении его. Да и сам блестящий предмет в руках мужчины пугал его. В это время на крыльцо вышла хозяйка. Она подозвала к себе своего любимца и протянула ему кусочек колбасы. Затем ласково погладила его по спине и сказала успокаивающе:
 - Не бойся дурачок, больно не будет. С тебя только состригут свалявшуюся  шерсть, а потом выкупают. А вы, - она обратилась она к детишкам, - его не держите. Он умный пёс и всё понимает. Да Виконт!
Щёлканье ножниц вначале насторожило Викеша. Они коснулись его боков, потом перешли к паху. И тут афган вздрогнул и напрягся телом.
 - Боится, - пояснила хозяйка своему брату, - ему маленькому делали операцию грыжи. Вот он и насторожился, как бы не причинили ему боль.
Находящаяся рядом с ним хозяйка, успокаивала афгана, и попытки вырваться из рук людей Викеш уже не предпринимал. Когда клочья свалявшейся шерсти и комья репьёв были с него сострижены, дед, подтолкнув его, сказал:
 - Ну, всё, Викентий Павлович теперь можешь гулять.
 - А когда же дедушка его мыть будем, - обидчиво напомнил внук об обещании искупать собаку.
 - Тёма, голубчик, сейчас воду в тазике, на солнце выставим, согреем. И тогда ты и будешь его купать, - пообещал дед.
 - Вот это да! – обрадовались внуки предстоящей работе.
Пока дед сметал на газету шерсть, афган, стоя в сторонке, стряхивал с себя её остатки, как бы привыкая к новому своему обличью. Выглядел Викеш жалко, высокий и худой он жался толи от холода или от непривычного состояния. 
 - Дедушка, - поинтересовалась внучка, - а почему ты его назвал Викентием Павловичем?
 - Пойми Сашуня, какой из него Виконт, когда он грязный и весь в репьях. Виконт по-французски означает дворянский титул, а мы его русский манер перекрестили, в Викентия Павловича. Через некоторое время тазик с водой, поставленный  на солнечной стороне  двора согрелся, и детвора радостно принялась купать пса. На другой день чистенький и ухоженный афган ходил в компании довольной детворы. После некоторого забвения на Викеша вновь обратили внимание. В благодарность за это пёс позволял себя гладить и принимать сладости. Вскоре гости уехали и для Викеша наступили серые будничные дни. Хозяева днями находились на работе, и никто не мыл и не холил его. Лёжа на высоком крыльце, он тосковал по простору, который был там за высоким забором. Ему невыносимо мучительно было переносить тесноту двора, глупое поведение Барсика, который без надобности лаял на прохожих. Сытое безразличие ко всему происходящему со стороны умной, но деградирующей от безделья Дины. В нём тосковал прирождённый охотник природным даром, и способностями которого никто не интересовался. Как-то хозяин забыл закрыть калитку на крючок, и Викеш воспользовавшись этим, вырвался на свободу. Сопровождаемый лаем уличных собак он нёсся по улице, не обращая внимания на прохожих. Природная гордость афгана не позволяла ему отвечать на их выпады. Но когда одна из дворняг хватанула его за заднюю ногу, Викеш остановился. Собаки окружили его плотным кольцом. Их злобные рычания и оскаленные морды ничего хорошего не сулили. Агрессивней всех вела себя чёрная дворняга. Её подлые выпады возмущали его. Угрожающе щёлкнув зубами, Викеш предупредил стаю, что будет защищаться. Но чёрная шавка, чувствуя поддержку стаи, вновь набросилась на него. И Викешу ничего не оставалось, как защищаться. И он сжал свои челюсти на её горле, а затем бросил дворнягу через себя. Следующим был пёс, которого постигла та же участь. На миг отрезвлённая стая отступила. Зализывая раны, Викеш сидел в её окружении. А рядом неподвижно лежала чёрная дворняга, и бился в предсмертных конвульсиях пёс. Викеш не видел бежавшего к месту схватки мужчину с ружьём. Огненная вспышка и жгучая боль всё, что запомнилось ему. В угасающем сознании, словно из тумана возник образ матери высокой афганской борзой. Стоя над ним, она вылизывала его маленького и беспомощного.
- Бабушка Наташа, а где же Викеш? – спросили детишки, не увидев своего любимца.
- Застрелили нашего Виконта.
- А за что? – спросила  внучка.
- Убежал он Саша в очередной раз со двора. И порвал двух уличных собак. А хозяин одной из них взял и застрелил его.
 - И кошки Машки что-то не видно, - заметил Артём.
Детвора пошла, рассматривать маленьких поросят, а хозяйка с братом остались под беседкой.
 - Что интересно, - поделилась она своим наблюдением с братом. – В тот день, когда Викеша застрелили, Машка утром в подвал не пошла. Обычно она там по утрам на крыс охотилась. Ходила, словно больная, ничего не ела и ни на кого не обращала внимания. Я ей свежего молока налила, думала, поест его, и всё пройдёт, так она к нему и не притронулась. А вечером её не стало, словно сквозь землю провалилась. И знаешь, брат, чтобы не говорили об интуиции, о непознанных связях и явлениях, о телепатии, в общем, о том, во что многие из нас не верят, мне кажется, всё это существует. А ведь Машка его маленьким щеночком знала. Оберегала и согревала его. А застрелили Виконта, и Машка пропала. Жалко её, хоть и старая была, но крыс до последнего  дня ловила. Теперь в подвале они вновь появились.
                Январь, 2001 год, г. Ставрополь.