Проза жизни. Раннее

   У меня относительно ранняя память, лет с полутора.
   Я помню себя маленькой девочкой и у меня три равноценных имени, Танечка, Ягодка и Голубонька. Так зовет меня дед, а я его зову дедочком. Как выяснилось позже, я родилась в Белоруссии, а там дедушек называют дедочками. Дедочек выводит меня за руку во двор. Весна. Я не помню, что было раньше, какие-то темные воспоминания. Дед мне показывает на что-то, ярко светящееся в вышине и говорит, что  это солнце, но смотреть на него не надо. Мне хочется его рассмотреть, но не могу, глазам неприятно, я думаю, как это так, что я не могу посмотреть, но так ничего и не получается с этой светящейся загадкой.
   Я внутри шара и внутри шара светло, шар имеет границу около садовой калитки, а за его границей темно, такое было ощущение пространства и я его хорошо запомнила. Во дворе стоят какие-то созданьица с ладошками, головок у них нет, а ножка одна. Есть выше, есть ниже, но, приблизительно, они с меня ростом. Что это, я спрашиваю деда. Он говорит, Голубонька, это трава, лебеда называется.Я подхожу к ним и пожимаю им ладошки. Я понимаю, что они не ходят, а только стоят.Тут есть и мамы, и папы, и дети.
   У меня тоже есть мама и папа, но  я их не помню. Я живу с дедочком и бабусей. Бабуся все время на кухне. Там есть печка. К нам во двор приходят какие-то тети.Они очень высокие, в темных юбках и кофтах. Я им  достаю до колена и  когда я рядом, то не вижу их лиц. Приходится отойти, чтобы разглядеть их. Женщины ласково мне улыбаются и что-то говорят, называя меня Танечкой. Они пришли зачем-то к бабушке. Двор просто огромный и кругом много всяких интересных вещей, я все вижу в первый раз.
   Я-толстенькая,у меня ручки на запястьях как будто ниточками перевязаны, так взрослые говорят, и потеют в этих местах. В связи с этим вспоминается мама, она наверное, приехала летом. Она очень красивая и хорошо пахнет. Однажды она надевает на меня белое платье,  в волосы привязывает атласный бант, а волосы у меня белые-белые. Я вижу себя в большом зеркале, которое называется трюмо и стоит в большое комнате, т.е. в зале. Трюмо двойное, внизу зеркало плохое, темное, и я там себя плохо вижу, а вверху хорошее и есть туалетный столик, где лежат расчески и стоят духи. Меня , наверное, поднимают на руках, и я себя рассматриваю. Ощущения, что это другая девочка, не возникло, видела, что и мама там отражается. Итак, оказывается, меня ведут фотографировать. Я не понимаю, что это значит, но мне объясняют, что я буду изображена на карточке.Лето, жарко,мы идем с мамой, дорога до фотографии не такая уж маленькая и в гору, на руках меня нести тяжело, а сама я устаю и сердита... В фотографии какой-то дядя ставит стул, а на стул ставит меня. Потом он дает мне в руки какой-то маленький сухой веник и называет его букетом. Я уже знаю, как выглядит букет, и называю веник веником, взрослые смеются, а я никак не хочу прижимать веник к себе, так и получилась на фотографии с опущенным букетом.
   Я расту. Наверное, февраль.  Отелилась корова и теленка принесли домой.Дед отгородил ему на кухне уголок досками. Телок не маленький, и я хочу быть около него. Дед прибил доску поперек двери, чтобы я не могла попасть на кухню. Взрослые ее перешагивают, а меня лишь голова торчит. Но к теленку то хочется, и я обнаруживаю, что доска не достает до пола и в щель можно попытаться пролезть, что я и делаю, но пролезаю только наполовину, попа остается на одной стороне, а голова с руками на другой, я застряла и начинаю плакать. Взрослые сбегаются и дед осторожно убирает доску.Телок первый день лежал, а на второй стал тихонько подниматься на неокрепших ножках. Он все время писается  и бабушка вытирает за ним тряпкой. Я посматриваю на него свысока, я-то уже не писаюсь. Отношение к нему братское.
  Еще одно из ранних воспоминаний, это  первый сон. После обеда меня укладывали спать. Проснувшись я спрашиваю деда, а где две тети. Какие тети, не понял дедочек, ну две тети с шарами, я спала и видела, что они к нам приходили. Да, это сон, объяснил дедочек, это не на самом деле. И я это как-то поняла для себя, т.к.деду верила безоговорочно.
   Хорошо помню первый гром и первый дождь. Гром рядом с дедом не казался страшным, хотя дом сотрясало. А увидев дождь, я пыталась разглядеть, а кто же нас поливает и выглядывала из сеней на крышу. Мне казалось, что на крыше сидит человек с большой лейкой, он то и льет дождь. Но человека не было. Дождь лил сам по себе. Это тоже было чудо. 
   Как то я лежала в кроватке и слышала разговор бабушки и дедушки об Оне. Бабушка была сердита на Ону и выговаривала деду, что Она делала плохо. Она испачкала платье, Она ещё что-то натворила. Я лежу и думаю, где же эта Она. Но когда список прегрешений Оны дошел до разбитой чашки, а чашку-то разбила я, что-то стало складываться в моей голове. Но меня же не звали Оной. Встав, я спросила деда, а кто такая Она. И дед мне объяснил, что про человека можно говорить по имени, например, Петя пошел, а можно сказать, он пошел Это тоже как-то уложилось во мне, заодно и то, что мной могут быть недовольны. Я -то ощущала себя центром, вокруг которого крутились и домашние, и соседи и вообще всё вокруг, я была главная в своем детском мире. 
   Мне надо было еще разобраться, кто родственник, а кто ровесник. У соседей  был мальчик моего возраста и дед говорил, что  Вовка мой ровесник, для меня это сначала было равносильно родственнику, но потом разобралась.