IX

 Это действительно было только началом. Началом моего падения в черную бездну преступлений и грехов, уже не тайных, а открытых, о которых сейчас известно многим, пускай лишь и со страниц лондонских газет. И останавливаться тогда я не собирался.
 Лицезрения той девушки вполне хватило для того чтобы запомнить черты ее лица в мельчайших деталях и довольно быстро и легко воспроизвести их на следующий день на бумаге. А вскоре я приступил и к написанию полноценной картины, пускай и в графическом варианте. К слову, моя модель больше не пожелала возвращаться, но этого мне было уже и не нужно. Все, что хотел от нее, я получил. А видеть ее лицо в повседневном виде мне было неинтересно.
 Вообще, надо сказать, что прямой взгляд женщины, обращенный на меня, неизбежно вызывал у меня лишь чувства смущения и стеснения, я попросту не знал, что с этим делать. К двадцати годам я по-прежнему не решался вступить с связь, даже с проституткой, готовой за деньги обслуживать кого угодно, я просто не мог выдержать ее прямого взгляда, в котором могло читаться и осуждение, и насмешка, и просто безразличие. А мысли о том, чтобы овладеть кем-то из своих будущих моделей во время их пребывания без сознания пока что (!) казались мне слишком рискованными и отталкивающими, я еще не мог решиться на такое, к тому же очень боялся разоблачения, ведь я предпочитал молодых девушек, и большинство из них наверняка были девственницами, они бы не смогли не заметить моего вмешательства в их юную нетронутую плоть...

 Но желания у меня, конечно же, сохранялись и с каждым днем становились все более притягательными. Во время написания картины я сублимировал их за счет небывалого творческого подъема, однако спустя несколько недель все вернулось на круги своя. Мне было уже мало просто вспоминать произошедшее, воссоздавать его в своей памяти. Пришло время для новой "жертвы", и я вновь отдался своим внутренним демонам, призывающим меня идти на следующие поиски.
 Имя второй девушки я запомнил - ее звали Вероника. Она была немного похожа на свою предшественницу, те же карие глаза и длинные густые ресницы, вот только волосы были более светлыми у кончиков и темные возле корней, а также они слегка вились. И вновь все шло по прежней схеме: представление, краткий рассказ о себе и своих занятиях, приглашение, предоплата, приготовление, встреча и... Однако на сей раз я пошел уже дальше.
 Когда Вероника упала на пол, я уже не все время просто смотрел на нее: спустя несколько минут я наклонился к ней, не отрывая взгляда от ее лица. Заметив, что на опущенные веки упала волнистая прядь волос, я осторожно убрал ее обратно. Волосы девушки были мягкими и легкими. Позже я немного их погладил, что мне очень понравилось. Затем обратил внимание на ее руки - тонкие и белые, с бледно-розовыми ногтями. Не отдавая себя отчет в действиях, я дотронулся до одной из ее рук, сперва до кисти, потом коснулся запястья. Дальше я поднял ее руку и немного поводил ею в воздухе, затем осторожно положил на грудь девушке. По другой руке я провел пальцами снизу вверх и сверху вниз и, убедившись, что кровь продолжает бежать по тем тонким сосудам, также положил ее к другой руке, скрестив их. Далее я поднялся и, безмерно довольный тем, что получилось, начал любоваться созданной мною же "композицией".
 Да, неподвижно лежащая на полу девушка с чуть откинутой головой и сложенными на груди руками для меня - живое произведение искусства. Подчеркиваю, именно живое! Я и не думал тогда ее убивать, как и прежде, просто добивался нужного состояния на определенное время, а затем смотрел, что происходит, когда к ней возвращается сознание, делая вид, что имел место несчастный случай или что-то вроде того.
 И в этот раз все получилось очень легко: мой дар убеждения рос прямо на глазах. Заботливо помогая своей модели и обещая через пару дней даже заплатить небольшую компенсацию, я едва скрывал торжествующую и злорадную улыбку: никто и не подозревает о моих истинных намерениях и действиях, здесь, за пределами своей мастерской я поистине всемогущ, я обладая неограниченной властью над этими хрупкими и бесполезными существами, которые, однако, так красивы в состоянии, напоминающем мнимую смерть... И я их увековечу.
 
 * * *

 Со следующей девушкой все было еще интереснее: в ней меня привлекли не руки и даже не совсем лицо, а именно шея, тонкая, гибкая и молочно-белая. Почти сразу, склонившись над ней, я аккуратно помотал ее голову влево-вправо, после чего провел подушечками пальцев по шее от подбородка до самого конца. Дальше на моем пути встал воротничок ее платья. Изо всех сил сдерживая дрожь в руках, я расстегнул его и спустился ниже еще на пару сантиметров. Потом вернулся наверх и повторил. Больше застежки одежды я не трогал, меня волновали именно голова и шея. Устроившись на корточках возле тела, я переложил голову девушки на свое колено, так, чтобы она немного свисала вниз.
 Я не сводил глаз с нее, видя каждую жилку на висках и лбу, а также на все той же лилейной шее. От девушки немного пахло духами, мне не очень нравился запах, но он дополнял ее облик, и весьма своеобразно. Потом я снова взял ее обеими руками за голову и положил прямо перед собой. Провел кончиками ногтей по щеке, затем по лбу, прохладному и немного влажному, впервые прикоснулся к ресницам, буквально на мгновение. Дальше я уже не мог продолжать, опасаясь, что начнется возбуждение, но, даже начав потихоньку помогать ей прийти в себя через несколько минут, я чувствовал себя таким счастливым, каким не был никогда за свою свою жизнь. Тот день и сменившая его ночь были периодом моей наиболее сильной эйфории, когда я сам себе сказал: "Теперь у меня в работе и творчестве лишь одно правило: никого и ничего не бояться!"