Мартин. Здесь и сейчас. 35 глава

По лесу бродить – не по тропкам гулять среди лугов, вскоре изодрал Мартин себе и руки, и ноги, и живот, и спину острыми колючками. Но боли он не замечал, будто всю жизнь по диким угодьям ползал, выискивая пропитание.
Да, теперь у него была одна забота, не умереть от голода. Перепробовал мальчишка ягоды, орехи, грибы. Лазил по деревьям, забираясь туда, где птицы чувствовали себя в безопасности и вили гнезда. Там новоявленный дикарь лакомился свежими яйцами, причмокивая и облизываясь.

Наевшись и набегавшись, возвращался в своё убежище и засыпал. Так шли дни, пробегали ночи.
Не нужна была уже Мартину власть над миром – не знал он, что такое власть, забыл он, что за страна вокруг. Но зато он вовсю пользовался неожиданно полученной свободой. Так уж устроен этот мир, что эти два понятия редко когда совместимы в нём. И когда Мартин утратил одно, он обрёл второе.

Жажда, голод и безопасность: вот чем была занята его голова. Пока что ему везло: кроме медведя, не встречались ему хищники на пути. Он слышал чей-то вой, слышал громкий рёв, слышал, как кричала от боли и ужаса чья-то добыча. Попадались Мартину на глаза следы на влажной глинистой почве. Но не знал мальчик, кто пробежал здесь совсем недавно, не был он следопытом.

И всё же однажды их дорожки пересеклись. Это случилось днем, когда солнце лениво плыло в зените, рассеивая вокруг жаркие лучи.

* * *

Издавна лес был поделен на охотничьи угодья между волчьими стаями, но самый лучший, полный великолепной дичи, участок, принадлежал стае Кривого.
Это был крупный матёрый волк, его шкура серебрилась на холке сединой, но уже несколько лет он не уступал своё место молодняку, по-прежнему оставался вожаком.

Разве могло быть иначе, если даже с одним глазом он видел и чуял куда лучше любого волка. Ни один волчонок из многочисленных помётов не сгинул, ни одна волчица не попала в капкан, а на охоте стая успешно обходила ловушки и волчьи ямы.

На шкуре Кривого было множество отметин и шрамов, и как появились большинство из них, он не помнил. Но четыре шрама и потерянный глаз волк не мог забыть до сих пор – эти увечья нанесли ему люди. Двуногие существа, которые себе в помощь взяли четырехногих – лошадей и собак.
Кривой едва уносил ноги, когда бывал застигнут псами, или когда в его бок впивалась стрела, а потом болталась, вызывая жуткую боль, пока волк не выдергивал её зубами, разодрав шкуру.
Глаз ему выбили древком копья, и это была чистая случайность – охотник запнулся в стременах, копьё развернулось, а целил-то он острием! И не бывать бы тогда Кривому живым…
И напрасно молодежь полагала, что с одним глазом он стал видеть хуже – вовсе нет! На помощь приходили чутье и интуиция. Звериное чутье и могучая интуиция. То, что нельзя было разглядеть, он чуял по запаху, по слуху, или сердцем.

Его стая уже не помнила, что такое голод – добычу Кривой находил всегда, каждый день. И сегодня стая собиралась обедать, хотя еда еще не подозревала о своей печальной участи исчезнуть в волчьих желудках.

Это был большой лось-трёхлеток, и на его задней ноге уже была отметина от волчьих зубов. В тот раз ему удалось уйти, но сегодня вожак стаи был настроен решительно.
Нет, он не торопился. Он медленно и спокойно шел за лосем, держась против ветра, чтобы запах преждевременно не выдал его.
С ходу Кривой брать лося не собирался – знал, что тот отобьется, да еще покалечит того, кто сдуру кинется под копыта или на рога.
И только, когда лось остановился и, настороженно оглянувшись вокруг, прядя ушами, начал грызть молодые побеги с куста, вожак понял – наступил момент. Сейчас, когда лось тянется к зеленым листочкам, а особенно – к верхним, вытягивая шею, его слух притупляется. Один мощный бросок, и волк вопьется зубами в пах лося. От такой раны, от боли, лось не сразу поймет, что произошло, он заревет, вскинется и пойдет дальше, не озираясь. Теряя кровь с каждым шагом, он не пройдет и трех сотен шагов, остановится, шатаясь от слабости, а затем и вовсе ляжет.
Но и теперь волки не бросятся на него – стая спокойно заляжет рядом, охраняя свой обед. Лось может подняться, пойти дальше, и волки отправятся следом, выжидая тот единственный миг, когда чутье подскажет – пора!

И вот, начался медленный, красивый, смертельный танец: Кривой начал подбираться. Лось замрет, слушает - волк затаивается за кустом, кочкой, пнем, глядит зорко, не шевельнется; лось начнет скусывать побеги - волк, извиваясь, ползет, прикрываясь кустами, пнями, валежниками. Вот так они и сближались.

И вдруг вожак остановился. Какой-то сторонний запах защекотал его ноздри. Запах знакомый до жути, до печенок… Его волк не спутал бы ни с одним лесным запахом – запах человека…
Принюхиваясь, Кривой поднял морду. Но нет, не время сейчас отвлекаться, ведь стая может остаться голодной. Сперва надо сделать дело, а уж затем разведать, кто появился в лесу.

Улучив нужный момент, волк бросился вперед. А как он бросился! Резко, как пружина, и хватку сделал только одну - смертельную. С такой раной лось уже обречен.

И, пока стая провожала добычу в последний путь, вожак ушел в сторону. Облизывая окровавленную морду, он крался между кустами и деревьями, чутко принюхиваясь. Запах вел его, будто проторенная дорога, становясь все сильнее, все отчетливей.
Вот он, человек. Маленький – хотя и не так мал, ростом с взрослого волка. Без тех шкур, которые носят охотники и ловчие, а как есть – в собственной коже.
Человек полз на четвереньках, как положено зверю, но внешность не могла обмануть волка – перед ним исконный враг, хитрый, коварный, опасный.
Единственный желтый глаз волка разгорелся ненавистью, всколыхнулись в душе все обиды, разом засаднили старые раны. Теперь можно отомстить, перекусив тонкую шейку! Но Кривой не торопился, он хотел растянуть удовольствие. Матерый самец, он прекрасно видел, что жертва не успеет сбежать, даже если сильно захочет. И всё же волку не терпелось увидеть страх в глазах человека…

Матерый стоял около вывороченного пня. Передними лапами он встал на валежину. Перед его был приподнят. Широкая грудь, толстая шея, крепкие, не знающие усталости лапы прочно держали сильное, мускулистое тело. Покатая спина, низко опущенные ребра, поджарый живот подтверждали силу и мощь зверя.
Мартин поднял голову, оторвавшись от лесного ореха, который тщетно пытался расколоть зубами. Зубы были крепки, но скорлупа еще крепче. Но тут же ему стало не до орехов – перед ним неподвижно стоял волк.

Мальчик похолодел, тревожно забегал глазами, выискивая пути к отступлению. Можно было нырнуть в заросли, но, едва шевельнувшись, Мартин увидел, как напрягся волк, изготавливаясь к прыжку.
Нет, не успеть… Достаточно было сделать хоть один крохотный шажок, и зверь тут же кинется.
Вожак постоял еще немного, наслаждаясь своей властью, а потом медленно подался вперед, мягко ступая по перепревшим листьям и траве.

Лихорадочно шаря пальцами вокруг себя, Мартин пытался найти камень или палку, но ногти лишь с корнем выдирали траву. Что делать, как спастись? Оскаленная пасть всё ближе и ближе, слышно утробное рычание. Желтоватые клыки влажно блестели на солнце, и между ними гулял розовый язык – волк облизывался в предвкушении пира.

Не хотелось умирать, когда где-то над головой в просветах между кронами виднелось лоскутами голубое небо, а невидимая птица выводила звонкую трель. Ей бояться нечего, волки не лазают по деревьям. И можно было бы попытаться вскарабкаться на ближний ствол, да всё равно – волк быстрее.
И тогда горло мальчишки сжала железной рукой такая тоска, что он громко, протяжно взвыл. В этом вое не было ни единой человеческой нотки, только звериная жажда жизни, только мольба о помощи.
Мартин поднял голову к небу, на глазах выступили слёзы – от солнца, от предчувствия беды? Он не знал этого.
Кривой даже не остановился, хоть его немного удивил этот зов, отдаленно похожий на волчий. Но старому матёрому волку было глубоко безразлично, о чем просит человек в последний миг жизни.
Больше тянуть незачем, и волк, напружинив задние лапы, оттолкнулся и взлетел в воздух. Еще миг, и он приземлится на спине человека, а челюсти крепко сомкнутся на его затылке, и сладко хрустнут позвонки.

Но Кривой, славившийся своим чутьем, в азарте прозевал невольного свидетеля своего триумфа. Мальчишку вдруг смело в сторону, а между ими волком появился ещё кто-то, большой и косматый. Одним ударом крупная волчица, первая самка в стае, только незначительно уступавшая ему по величине и силе, в мгновение ока встала на пути Кривого. И тут же раздался грозный, оглушающий рык.

Первая низко опустила голову, будто готовясь к прыжку, в глазах её застыла ярость. Она глухо ворчала. Вожак ответил ей тем же, однако знал её слишком хорошо, что бы так просто полезть в драку. По всему выходило, что она защищает это человеческое дитя. Но из-за чего, по какой причине?
Причина была проста. Несколько дней назад, наткнувшись на тело павшего медведя, давнего врага стаи, в особенности во время весенней бескормицы, волчья матка почуяла странный запах и запомнила его. Теперь же любопытство пересилило голод. Оторвавшись от лосиной туши, Первая проследовала за Кривым.

Заметив неладное, она вдруг собралась отстоять своего спасителя. Возможно, что-то в мальчике напомнило её волчат, а, может быть, она слишком хорошо знала, насколько опасен бывает человек, что заставляло обычно избегать людей, но если уж избегать не удавалось, то оставалось одно – мирное взаимодействие. К тому же человек был совершенно один и не казался взрослым. Беззащитный и беспомощный в этот миг, он никак не мог сражаться с Кривым на равных, если бы даже пошёл на это.

А тут еще вдобавок этот вой... Человек не мог так скулить, будто попавший в ловушку волчонок, обезумевший от боли.

Вожак стаи с досадой щёлкнул зубами и направился в сторону. Связываться с Первой ему совершенно не хотелось. Хватало старых ран и шрамов, чтобы ещё получать их от своих!

Это и спасло Мартина. Придя в себя, он начал осторожно пятиться подальше от волков, пока не скрылся в зарослях. А потом помчался прочь со всех ног, оглядываясь через плечо, не гонятся ли за ним эти лесные чудовища.