Сказание о Раде и Алексее. Глава 6

               
                ГЛАВА ШЕСТАЯ: РАЗБОЙНИКИ
               
               Раз в год, в летнюю пору, отправлялся Алексей в город, где была торговля солью. Городок сей на пути в Сибирь вырос вблизи месторождения соли, и потому имел развитие торговое.
               Покупал здесь Алексей то немногое, что в их со старцем Николаем жизни необходимо было. Также — письма отправлял, что старец велел, и от других людей из деревни прошения брал, если были таковые, — чтобы отправить. На эти несколько дней в городе он останавливался у местного дьяка или у воеводы. Составлял бумаги различные многим людям, приходящим со своими проблемами, и за то имел запас чернил, бумаги да немного денег — на нужды их со старцем насущные: ту же соль, например, чтобы грибы да овощи на зиму запасти.
               А в этот год летом это не довелось сделать.
               Была уже поздняя осень, когда Алексей, завершив все хозяйственные дела в скиту, отправился в город. Там всё сладилось успешно.
               Обратно возвращался Алексей в радостном расположении духа. На сердце легко было от ощущения, что малая толика пользы была людям в его советах, что помощь, хоть и не великая, была от дел и слов его для людей, с которыми он беседы имел.
               Погода стояла ясная, первый морозец прихватил раскисшие было от дождей дороги — и шагалось легко.
               Солнышко — словно в прощальной ласке — лучами гладило последние золотые листочки на берёзках…
               … Разбой на дорогах был в те времена неудивителен.
               Бежали люди в леса с каторги, бежали от повинности воинской, бежали из монастырей и скитов от жестоких устоев веры новой или фанатизма веры старой, бежали и от лютости помещиков и новых заводчиков горного дела. Находили убежище они в таёжных лесах, а некоторые из них сбивались в шайки и искали поживу на дорогах торговых.
               * * *
               На Алексея напали четверо разбойников.
               Грабители озлились из-за того, что взять у Алексея было нечего… Соли немного да бумага — и всё. Они стали его жестоко избивать, вымещая злобу свою на весь белый свет и за жизнь свою поломанную, безнадёжную…
               Затем бросили тело избитого до полусмерти Алексея в овраг…
               — Добить бы надо! Донесёт, сыск учинят! — произнёс главарь разбойников.
               — Да ладно! И так везде ищут! А грех убиения на душу брать не хочу! — ответил широкоплечий с мрачным взглядом разбойник, самый рослый и сильный из нападавших.
               — Тоже мне, праведник выискался! Чистеньким хочешь остаться? — Не выйдет! — со злобой сплюнул главарь.
               Он протянул широкоплечему топор:
               — На вот, добей!
               … Алексей спокойно и ясно вдруг понял, что вот он — час смертный. Смерти он не испугался. Он даже как-то обрадовался тому, что вот ныне всё закончится и он, быть может, увидит Иисуса, узнает всё, что не ведал, но хотел бы знать, поймёт то, что ныне ещё не понято…
               Он произнёс, обращаясь к разбойникам, слова о том, что прощает им причинённую ему боль и смерть телу его, которую они замыслили.
               Алексей стал произносить молитвы о прощении грешникам их неведения, того, что творят. Понимание, что сейчас его молитва за сих заблудших есть то малое, что он может делать, добавило спокойствия. О вразумлении и спасении душ грешных, потерявших способность любить во тьме духовной, потекли слова Алексея из глубины души. Он обращался к Иисусу, Который — Единственный, наверное, знает, как помочь им, этим несчастным…
               Разбойник, стоявший с топором в руке с удивлением слушал, потом опустил топор:
               — Не смогу, сам прикончи этого блаженного…
               — Что? Обратно к «раскольникам» тебя потянуло? Где же она была, твоя «вера», когда ты ко мне пришёл? Смотри-ка, может, вот его Бог спасёт за то, что он монах и «щепотник»* и не двуперстием крестится? Или не спасёт? Ну? Испытаем? В моих руках — ныне его жизнь!
               … Главарь подошёл, сам взял топор, хотел размахнуться и… вдруг встретился глазами с ясным, словно сияющим и удивительно спокойным взглядом Алексея.
               Он удивился и тоже не стал добивать…
               Трое сообщников молча смотрели на происходящее.
               Вожак спросил Алексея:
               — Коли ты смелый такой, пойдёшь к нам в шайку? Жить тогда оставлю! Мне смелые нужны!
               — Нет, не для того жизнь дана…
               — А ты что — знаешь, для чего?
               — Вот сейчас — на «том свете» — может, и узнаю…
               … Главарь сплюнул, выругался…, но убивать не стал.
               Алексея, истекающего кровью, оставили медленно умирать в овраге…
               Он с трудом дополз до дороги и потерял сознание.
               * * *
               Нежданный, неописуемый и блаженный покой охватил Алексея. Ощущение тела с его болью исчезло…
               Алексей увидел в колышущемся пламени свечей лик Иисуса на иконе. Сей лик вдруг словно оживать начал. Иисус улыбнулся Алексею и протянул к нему Руки! Алексей потянулся к Нему, но не мог дотронуться… Словно прозрачная стена отделяла…
               Он видел, как шевелятся губы Иисуса: «Я жду тебя, сын Мой, но не теперь: много тебе ещё познать и совершить нужно!»
               … Услышал или просто понял эти слова Алексей… А Иисус всё смотрел — и душу наполняла Любовь Иисуса! И Алексей знал, что именно эта Любовь Иисуса — и есть Самое Главное!
               Потом он уже ничего не видел и не ощущал…
               * * *
               Старец Николай вышел из скита впервые за пятнадцать лет.
               Пришёл к той избе в деревне, где у хромого старика была единственная на всю округу лошадёнка. Просил запрячь:
               — Ляксея поеду искать, беда с ним учинилась, запрягай, Христа ради!
               … Мрачный хозяин лошадки без возражений запряг в телегу свою тощую кобылу. Сам поехал со старцем.
               … Они нашли Алексея. Первая позёмка уже припорошила дорогу.
               Они нашли его — ещё живого. С трудом подняли тело и уложили в телегу.
               — Не жилец, — мрачно покачал головой хромой старик… Но снял с себя телогрейку и укрыл Алексея.
               Тронулись в обратный путь.
               Старец Николай молчал. У него на коленях покоилась голова Алексея. Он бережно придерживал его тело: телегу сильно трясло на замёрзших ухабах.
               Смертельно бледное лицо Алексея было на удивление спокойно и прекрасно… Струйки запёкшейся крови из под светло-русых прядей как бы даже украшали лицо…
               Перед старцем Николаем словно сам собой возник лик Иисуса с проникающим в глубину души взглядом. Старец Николай смотрел в глаза Иисуса и молил: «Пусть всё по Воле Твоей будет, Господи!»
               * * *
               Алексей выжил, но поправлялся медленно.
               Старец Николай ухаживал за ним, как за дитём малым. Кормил с ложки.
               Подолгу стоял он перед иконой, и в светлых глазах часто блестели слёзы…
               Иногда он садился рядом, и они вели беседы.
               То время запомнилось Алексею покоем и счастьем, несмотря на медленное восстановление здоровья телесного.
               Он почти не ощущал тело, а душа ликовала оттого, что ему — Иисуса даровано было увидеть!
               Рассказал он старцу Николаю о том:
               — Может, это — только видение, бред от болезни всего лишь… Но как вспомню — сердце счастием наполняется!
               — Не мне о том судить… Вот — Иисус тебе жизнь сохранил, Себя явил — и, стало быть, есть для того причина… Ему — то ведомо, а не нам, грешным…
               А что Иисуса зрил — то в сердце береги. А людям зря не говори о том…
               Испытания, включая немощи плоти, часто даются нам для вразумления и укрепления духа!
               А смерть свою так близко увидеть — сие есть дар великий от Бога!
               Хорошо — так подвести итоги прожитого и доверить Господу будущее!
               
               Записано Анной Зубковой, под редакцией Владимира Антонова.
               © Зубкова А.Б., Антонов В.В., 2017 http://swami-center.org/ru/text/skazaniye-o-rade-i-alekseye/