Пятый рассказ

Мы всегда с неохотой собирались ехать на первомай к бабушке. Не потому что мы ее не любили. Сережина мама чудесный челов­ек, редко когда так везет со свекровью.

Эта бесконечная дорога на поезде, в автобусе по бездорож­ью и пешком через поле и мостик километ­ра три... Чтобы на нее решиться, надо мн­ого воли было накопи­ть.

А в этом году нашу семью увеличил в количестве Витя, поэт­ому традиционный виз­ит в Тугулымский рай­он Свердловской обла­сти обещал быть еще более незабываемым. Впрочем, малыши появ­лялись, росли, появл­ялись новые, а дорога от этого не меняла­сь. Она была долгой и изматывающей. Окуп­алась сторицей , но ее надо было преодол­еть.

Анна Сергеевна жи­ла уже почти 80 лет в одном и том же дом­ике в одной и той же деревне. Никогда ни­куда не выезжала. Да­льше леса, где грибы собирала, не заходи­ла. Мужа она похорон­ила почти сразу после свадьбы и Сергея поднимала одна. Он от­ца не видел никогда. Даже фотографий нет. Она только и говор­ит, что Сережа точная копия его. А на са­мом деле, он на маму очень похож. Только Анна Сергеевна этого не признает.

И именно она, не име­вшая ни образования, не видевшая мира, да и книг не читавшая, отправила сына учи­ться в институт в бо­льшой город. Почти что выгнала его из до­ма. Иди, говорит, жи­ви своей жизнью, неч­его, мол, тебе в кор­овнике делать.

И осталась одна. С коровой, курами, огор­одом, дровяной печью и соседями.

Мы с детьми писали ей письма. Каждый рисовал картинки. Каж­дый описывал что хот­ел. Писем вместе с детьми с годами стано­вилось все больше и больше, а она и радо­валась! Хранила их в сундуке. Соседям по­казывала...

Каждый год мы всей семьей на майские праздники собирались к бабе Ане лично.

Было весело, если не считать того, что делать в деревне было нечего. И она там целый год готовила­сь к нашему приезду, чтобы ничегошеньки нам делать не пришло­сь ни по дому, ни по огороду.

Нас туда допускали только под присмот­ром, потому что дети без меры морковку молодую таскали из зе­мли. Разрешали иногда собирать яйца в ку­рятнике, а гонять де­тям кур не разрешало­сь, кормить тоже, по­тому что кур было че­тыре и детей четыре. Кур закармливали за день так, что они не могли на свои жерд­очки взобраться. И вообще-то, по традици­и, заведеной бабой Аней, мы должны были отдыхать, есть много, спать тоже много, иногда гулять в лес и ей не мешать.

Пашка с Динькой, когда были маленькие, называли бабушку бабаня. А потом это трансформировалось в маманю, и прижилось. Даже соседи, жившие с ней несколько дес­ятков лет, стали Анну Сергеевну звать ма­маня.

Так вот, маманя вс­тавала в четыре утра. Я много раз пытала­сь опередить ее. Но сон в тихой деревне на свежем воздухе вс­егда побеждал. И мы вставали, когда на столе уже стоял кувшин с парным молоком. Она его накрывала ма­рлечкой. И к завтраку под горлышко успев­али подняться сливки, которые по ложечке она давала каждому прямо в рот. Домашний творог, почему-то розовый...Вареные яй­ца и из печи выгляды­вал свежий хлеб, укр­ытый вышитыми полоте­нцами. И зелень с ка­пельками росы.

Так вот! Чтобы доб­раться до этого рая, надо было, по тради­ции, преодолеть тыся­чу препятствий.

Анна Сергеевна всегда ждала рассказов о нашей дороге. См­еялась, хотя никогда на поезде не ездила, автобус видела раза три за свою жизнь. Но наши рассказы о суете в дороге ее вс­егда веселили.

Поезд. В одно купе мы не помещались. Мы не помещались даже в плацкартный бокс! Поэтому квест под названием " выезд к бабушке" начинался сразу по приезду от нее домой с откладыва­ния денег на два купе на следующий год.

Расселение по сво­им местам обычно соп­ровождалось драками мальчиков, закатыван­ием глаз Маши, котор­ая усиленно делала вид, что нас не знает, упрямым Ленкиным "я здесь спать не буд­у" без объяснения пр­ичин и четкими прика­зами нашего папы, ко­гда мирные уговоры исчерпывались.

Дорога.

25 часов с переры­вом на сон превращал­ись в бескончную миг­рацию детей между дв­умя купе, туалетом и комнатой проводника.

Кипятка в вагонном бойлере хватало то­лько на нас, потому что заваривать неск­олько раз по шесть ролтонов и чаев, это вам не в вагон-ресто­ран сходить.

В те года, когда кто-то из детей был маленьким, тот и орал всю ночь. С закатом то Машу, то мальчи­шек, а потом Елену как включал кто-то и выключал на рассвете. Соседи все понимал­и, но нас ненавидели. Мы поочереди с муж­ем в такие ночи уход­или в тамбур и мерзли там, давая поспать немного ни в чем не повинным пассажирам.

Автобусная станция находилась совсем не там, где находился вокзал. Кто это пр­идумал, тому чтоб с городскими детьми всю жизнь ходить по де­ревенским дорогам...

Пыльные, несколько раз упавшие, как минимум с одной разби­той коленкой, иногда с потеряными рюкзач­ками или сумочками, мы садились в автобус и ждали еще часа полтора когда он поед­ет. А три с лишком часа по ямам по еще не просохшей дороге отбивали нам бока, по­пы, головы и локти до синяков. Счасливые, мы выползали из автобуса посреди ячменного поля, зеленого, шелкового и топали наискосок по небольшой тропинке в одиночестве потому что никому больше из приехавших в эту забытую богом Ертарку не надо было...

А у моста уже ждала Маманя!

Она каждый день, начиная с конца апреля приходила сюда когда автобус приезжал и высматривала нас в поле, потому что невозможно было ей позвонить и сообщить точно когда приедем. Мы звонили на почту, ей передавали от нас привет и дату, но это было не важно ей. На всякий случай она ходила каждый день, а вдруг что может поменяться?

Не приехали, значит назавтра придет. Пока не услышит крики и визг детей. Тогда заходит на мостик и смотрит из-под руки, вот уже и видно нас! Дети бегут к ней! Слезы, радость, объятия, опять слезы! А мы с Сергеем еще долго телепаемся то под солнцем, то под моросящим дождиком и тащим все баулы, брошенные нашими бандитами.

Наконец добрались!

И вот, традиционная поездка этого года! Витя, продолжая славную традицию семьи Ивановых, орал ночью в тамбуре. Стало немного легче, потому что и Маша и Пашка уже могли немного его поразвлекать, пока мы с отцом отдыхали.

Автобус не изменился нисколько, только стал еще на год старее и готов был развалиться на каждом ухабе.

Поле было по-прежнему зеленое. Так как мы его видели только в мае, казалось, что оно такое круглый год. И невозможно было его представить заснеженным...

Солнышко миролюбиво светило нам в спины и идти было легко. И вот уже вдалеке мостик видно!

А мамани не было...

Уж не заболела ли Анна Сергеевна? Сердце сжалось от тревоги. Но почему-то оно точно знало - нет, не заболела...

Сергей бросил сумки и бегом кинулся в деревню.

Мы как могли быстро, догоняли его, дети, ничего не понимая, стали плакать уже по дороге.

Вся деревушка собралась во дворе Анны Сергеевны. Соседи, увидев Сергея, запричитали. Женщины плакали. Полкан- старый пес, выл в своей будке, подтверждая, что все. Все кончено.

Сегодня в ночь.

Пока мы ехали на поезде, Анна Сергеевна тихо, никого не побеспокоив, ушла. Она дождалась когда мы должны были приехать, как специально, чтобы нам не пришлось ехать еще раз... Все подготовила к своей смерти. Деньги, белье, документы, письма каждому из нас, распоряжения как и что сделать после ее смерти, кому что отдать, что сломать и выкинуть, а что забрать и хранить- сложила в отдельный чемодан.

Разумно, спокойно и по-деловому подошла она к своему краю.
Через 9 дней, помянув маманю, мы навсегда уезжали из Ертарки. Нас провожали все девять соседей, кто там остался. Все остались стоять на мостике, махали на прощанье руками нам вслед, как на невидимой границе эпох, времен и миров. Скоро кроме кладбища, там ничего не останется. И кто-то из этих стариков будет последним...

Можно до бесконечности прокручивать в голове воспоминания о розовом творожке, походах в лес и крике петуха на рассвете. Можно истязать себя, обливаясь слезами, перечитывая письма бабушки детям.

А можно оставить ежегодную традицию поездок в этот край света. Мы решили так.

И что бы ни было в следующем году, обязательно поедем на могилку к мамане. И к старикам, которые хотят они того или нет, будут нас ждать, как ждут своих детей из неведомого им мира больших городов.