12. 24. Джангуров и Халилов

Не мог не знать мой отец красноармейца Джангурова из взвода связи в своем батальоне.
С ноября 1941 года был тот на фронте, на гимнастерке уже красовалась медаль «За боевые заслуги». 
Вот и теперь, на Миусе, тридцатипятилетний калмык под ураганным огнем обеспечивал стрелковые роты связью.
Наверняка не обделил он своими заботами отцовскую минометную роту.

Сергею Дорженовичу приходилось выходить на линию под обстрелом и бомбежкой по пятьдесят – шестьдесят раз в день, чтобы исправлять повреждения.
Восхищенный отвагой и мужеством Джангурова, командир полка Застрожный в начале августа представит его
к ордену Красной Звезды, назначит командовать взводом связи батальона.
{Оп.1, д.1756, л.181, 195, 195 об.}

Во втором батальоне, который 17 июля потерял своего командира –  Ивана Григорьевича Брилева,
белоруса и коммуниста, служил младший лейтенант Халилов.
Его взвод занял в тот день  шесть вражеских дзотов и, закрепившись на занятом рубеже, отбивал
ожесточенные контратаки противника.
А когда выбыл из строя командир роты, взводный в течение двух дней оставался по собственной инициативе за него.

Несмотря на то, что Халилов года на четыре был старше моего отца, оба они при встрече, пока находились в обороне,
охотно и тепло общались.
Али Татарович был крымским татарином, уроженцем Зуйского района Крымской АССР, так что у них с лейтенантом Пискуновым, в некотором роде земляком, находились темы для разговоров.
Да и вступали в партию они почти одновременно.
Забегая вперед, отмечу: боевые награды ими получены в один и тот же день.
{Оп.1, д.1756, л.182, 214, 214 об.}

А вот фронтовая дорожка у Халилова оказалась куда длиннее, чем у моего отца.
На  фронт Али попал в декабре 1941-го.
Уже через пару месяцев, в феврале, получил ранение в лицо.
После длительного лечения в госпитале – снова в строй.
Из 52-й отдельной стрелковой бригады перешел в формировавшийся 555-й стрелковый полк.
В августе 1943-го – новое ранение, теперь уже в ногу.
После госпиталя вернулся в 127-ю стрелковую дивизию.
В июле 1944-го здесь его наградили медалью «За отвагу».

Однако с сентября он, уже гвардии старший лейтенант, командует  пулеметной ротой в 330-м гвардейском Драгобычском Краснознаменном стрелковом полку.
И вновь  ранен в ногу, однако остается в строю.
В октябре награжден орденом Отечественной войны второй степени. 
{Оп.4, д.2720, л.116, 156}

А 30 апреля 1945 года гвардии капитан Халилов командует ротой автоматчиков все того же полка,
на знамени которого добавился орден Богдана Хмельницкого.
Решительно и умело руководит действиями подразделения, под огнем противника форсировавшего реку
и участвовавшего в тяжелейших боях по освобождению от фашистов чехословацкого города Моравска Острава.
К боевым наградам Халилова добавляется еще одна – орден Отечественной войны первой степени.
{Оп.6, д.3319, л.329, 363}

Увы, обоих – и Джангулова, и Халилова – после войны ждала нелегкая доля.

Конечно, весь многонациональный советский  народ хлебнул сполна лиха.
Страна лежала в руинах, она потеряла значительную часть населения.
Предстояло напрячь силы, чтобы залечить раны, нанесенные нашествием фашистских орд.

Но были  народы, которым пришлось, несомненно, хуже других.
Депортация нанесла такой силы удар по национальному самосознанию калмыков, крымских татар и других этносов,
что, по-видимому, даже спустя века не стихнет боль.

28 –29 декабря 1943 года была проведена операция  под кодовым названием «Улусы». 
Лиц калмыцкой национальности принудительно выслали из мест постоянного проживания в районы Урала, Сибири и Средней Азии.
Это рассматривалось как мера наказания за имевшее место массовое противодействие органам Советской власти,
борьбу против Красной Армии, а также как средство урегулирования национального конфликта, возникшего с калмыками.

18–20 мая 1944 года по решению Государственного комитета обороны было выселено в Узбекистан и соседние районы Казахстана и Таджикистана, Марийскую АССР и ряд других регионов РСФСР крымскотатарское население Крыма.
Депортация крымских татар обосновывалась фактами участия в коллаборационистских формированиях,
выступавших на стороне нацистской Германии во время Великой Отечественной войны.
 
В 1956 году калмыки были реабилитированы, им было разрешено вернуться на родину.
Незаконной и преступной была признана и акция против крымских татар.

Кто-то скажет, что в условиях войны не всегда находилось время для принятия обоснованных и взвешенных решений.
Кто-то напомнит, что в те суровые годы репрессивная практика была характерна не только для СССР. 
Не спорю.

Более того, в главке 20 «Новое начальство»  главы 6-й я и сам приводил сведения о том, что еще в мае 1940 года
правительство Великобритании интернировало несколько десятков тысяч эмигрантов из Германии и Австрии,
бежавших от нацистского режима.

В 1942 году власти США насильственно отправили  свыше 125 тысяч  своих граждан с детьми –
японцев, немцев и  итальянцев – в лагеря для интернированных.
150 тысячам выходцев (и их потомков) из Японии, Германии и Италии был присвоен статус «подозрительных лиц».

Правительство Австралии развернуло целую сеть лагерей для неблагонадежного контингента
из числа граждан собственной страны, а также Британской метрополии и колоний. 

В Канаде в те годы тысячи лиц японского происхождения оказались в  Центре системы временного содержания
(фактически концлагере), трудовых лагерях усиленного режима, на плантациях сахарной свеклы
и в колониях-поселениях в тайге, на лесоповале.

Бесспорно, война не терпит сантиментов.
Однако у всех преступников  были имена, их и следовало судить.
В главке 10 «Калмыки» той же 6-й главы я высказал свое отношение к этому.
Ничем нельзя оправдать огульное обвинение целых народов в предательстве, репрессии против всех без разбору,
в том числе стариков, женщин, детей и таких замечательных воинов, как Джангуров и Халилов.