Беллини, или Загадка биржевого маклера

Ранняя смерть гения иногда порождает кровожадные слухи, которые со временем приобретают патину достоверности. Ярчайший пример тому — выдумка о том, как «завистливый» Антонио Сальери отравил доверчивого Вольфганга Амадея Моцарта. В мире музыки есть менее знаменитый, но гораздо более кровожадный пример неутихающих слухов — о безвременной кончине великого итальянского композитора Винченцо Беллини, которую связывают с его отравлением таинственным биржевом маклером Самюэлем Леви. Если бы Леви угробил одного Беллини, можно было бы удовлетвориться горькими сетованиями обывателя. Но в отличие от моцартовской, сплетня о Беллини имеет душераздирающее продолжение: убийца разохотился до истребления гениев и ещё «погубил» блистательного праздничного соперника Беллини — композитора Гаэтано Доницетти и всемирно прославленного к тому времени поэта Генриха Гейне. Причём с ними Леви поступил хитрее — обоих нарочно заразил сифилисом.

Имя Самюэля Леви обычно связывают с очень богатым еврейским композитором Джакомо Мейербером, на содержании которого якобы состоял нищеброд и биржевой маклер Леви. Утверждается, будто через него Мейербер устранял своих потенциальных соперников или личных врагов. Если дело обстояло именно так, то сколько же невинных безымянных жертв должно быть на совести этого таинственного маклера?


Винченцо Беллини родом из сицилийской Катании. По отцовской линии все мужчины в его семье были музыкантами, потому раннее приобщение мальчика к музыке не удивительно. Музыкальные способности малютки родители заприметили, когда ему едва исполнился годик. Безусловно, это скорее родительская любовь увидела в ребёнке желаемое дарование, и в случае Винченцо предвидение оказалось верным.

Согласно преданию, в три года мальчик уже играл на фортепиано, а около шести лет он удачно дирижировал небольшим оркестром музыкантов-любителей. В шесть лет крошка сочинил первое собственное музыкальное произведение — вокализы «Gallus cantavit». Оно было исполнено публично в церкви. Одним словом, Беллини повторил детство маленького Моцарта, но с существенным отличием — Винченцо никто не заставлял быть вундеркиндом. На гастроли его не возили, давать концерты скучающим аристократам не заставляли.

Когда юноше шёл шестнадцатый год, его представили герцогу Саммартино и Монтальбо и его жене. Герцог был губернатором местной провинции и повелел назначить юному Беллини государственную стипендию для обучения в неаполитанском Королевском колледже музыки*. Так совсем не по-моцартовски началась творческая карьера гения.
__________________________
* Так называлось заведение, учреждённое в 1807 г. по указу короля Неаполя и Сицилии Жозефа Бонапарта на основе слившихся вместе консерватории «Сант-Онофрио а Капуана» и консерватории «Пьета-деи-Туркини». Другими словами, это была единая Неаполитанская консерватория, образованная из четырёх прославленных консерваторий города, существовавших с XVI в.

Летом 1819 г. Беллини поступил в колледж, а уже в начале 1825 г. на сцене театра при монастыре Сан-Себастиано (Королевский колледж располагался в его здании) состоялась премьера первой оперы Беллини — «Адельсон и Сальвини». В дальнейшем маэстро трудился не покладая рук и за десять лет создал ещё десять опер — всего 11 опер. Статистически по опере в год, хотя писались они не столь равномерно. В их числе такие шедевры, как «Эрнани», «Капулетти и Монтекки», «Сомнамбула», «Пуритане». И конечно же «Норма» с великой «Casta Diva» — одной из самых сложных в исполнении классических арий для сопрано, которая теперь является первейшим критерием гениальности оперной певицы. На сегодняшний день за почти двести лет существования оперы «Норма» исполнить «Casta Diva» сумели только тринадцать мировых оперных див, в их числе в нашей стране Галина Вишневская, Анна Нетребко и Мария Максакова (младшая). Лучшей исполнительницей арии по сей день считается греческая певица Мария Каллас.

При первой постановке в театре Ла Скала оперы «Пират» (1827 г.) впервые в истории была осуществлена режиссура оперы. До этой постановки и солисты, и хор неподвижно стояли на сцене и демонстрировали свои таланты в вокале. Сюжет «Пирата» столь увлекательный, а Беллини вложил в музыку столько души, что композитор внезапно понял — нельзя и невозможно позволить солистам просто петь — они обязаны были показать зрителю свои чувства и эмоции на сцене. Он долго убеждал и обучал исполнителя главной партии Джованни Рубини, как выражать чувства, затем — как двигаться. Позднее такая же работа была проведена и с другими солистами, и с хором. Можно сказать, что на генеральной репетиции «Пирата» в конце октября 1827 г. родился тот жанр оперы, который мы сегодня знаем. Тогда же явились на свет и утвердились две основополагающие профессии оперного театра — режиссёр-постановщик и певец-интерпретатор, т.е. певец, который не только исполняет вокал, но и как актёр играет роль своего персонажа. 27 октября 1827 г. на сцене Ла Скала зрители узнали, что такое настоящая опера. Триумф «Пирата» сделал никому не известного провинциала Винченцо Беллини европейской знаменитостью.

Отметим, что в конце августа 1829 г., будучи в Милане, Беллини познакомился с великим Россини. Композитор первым зашёл к молодому человеку в пансионат, где тот жил. Его слова: «Я понял по вашим произведениям, что вы начинаете так, как другие заканчивают!» — напрочь отметают жалкие потуги объявить Россини завистником и заказчиком убийства Беллини.
___________________
* Пастура Ф. «Беллини». — М.: Молодая гвардия, 1989.

21 мая 1830 г. у Беллини случился первый тяжелейший приступ болезни, которая с тех пор таилась в маэстро до конца его дней — начался воспалительный процесс в кишечнике и желчном пузыре. Проявился он в чудовищно высокой температуре. Что это за болезнь, точно сказать сегодня невозможно, но симптомы её очень похожи на отравление каким-то ядом. Единственное, что справедливо заметил лечивший больного врач — заболевание спровоцировала необычайная жара, стоявшая в Милане в ту весну и в то лето. Биографы (в частности, Ф. Пастура) предпочитают называть заболевание гастритом. Странный выбор диагноза, но указать на него в данном случае необходимо. Беллини мучился больше месяца, причём горячка возвращалась к нему несколько раз. Наконец молодому человеку удалось победить болезнь: долечивался он на природе, в маленьком курортном посёлке Мольтразио, куда друзья пригласили композитора отдохнуть на загородной вилле.

А затем настали годы напряжённой вдохновенной работы — творчество, оперные постановки, гастроли, новые заказы (их становилось всё больше и больше), творчество... За отпущенный ему судьбой срок Винченцо даже не нашёл времени на личную жизнь. Биографы выискивают среди многочисленных поклонниц композитора хотя бы одну любовницу — тщетно, среди друзей-ровесников любовника — тем более тщетно. Возлюбленные девицы были, любовная переписка тоже, даже показное сватовство вроде бы случилось, но телесной близости не было никогда; поговаривают об интимном друге композитора, однако речь явно идет исключительно о духовно родственном человеке. У Беллини воистину была одна любовь — Эвтерпа, муза лирической поэзии и музыки.

Поздней весной и летом 1833 г. композитор единственный раз в жизни выехал на гастроли, которые с триумфом прошли в Лондоне.

В середине августа 1833 г. Беллини уже жил в Париже, где возобновилось его знакомство с Россини. На этот раз отношения между композиторами оказались довольно сложными и поначалу совершенно не дружественными — парижские знакомые восстановили молодого человека против старшего коллеги. Винченцо рассказали, будто Россини скверно отзывался о некоторых его операх и даже прилюдно высмеивал музыку Беллини. Так что при встрече молодой человек отнёсся к старшему коллеге с долей подозрения. Россини же не счёл нужным подбодрить его или обласкать добрым словом. У Беллини и впрямь сложилось впечатление, будто Россини ему завидует.

Почти сразу после приезда во французскую столицу, Беллини был приглашён в салон его давней поклонницы итальянской княгини Кристины ди Бельджойозо — политической эмигрантки, яростного борца за независимость Италии от Австрийской империи. Салон этот был знаменит в Париже времён царствования короля-буржуа Луи Филиппа Орлеанского. Там собирался весь цвет столичного общества — прославленные писатели, поэты, музыканты, историки, политики. Благодаря княгине у композитора появились влиятельные покровители и друзья. Неожиданно для Беллини все разом признали его enfant gate — «избалованным дитя», любые его ненамеренные ошибки и даже капризы принимались в этом обществе delicieux — прелестными. Винченцо впервые в жизни оказался баловнем избранных интеллектуалов. Это было приятно, и Беллини задумался — не остаться ли во Франции навсегда.

Для начала он подписал контракт с парижским Итальянским театром на создание оперы «Пуритане». Позднее композитор узнал, что дирекция Итальянского театра тайно подписала такой же контракт на новую оперу с Гаэтано Доницетти, решив устроить своеобразную дуэль между композиторами. При этом поговаривали, будто Доницетти покровительствовал Россини, будто именно он и придумал это соперничество, чтобы посредством верной ему парижской прессы превознести Доницетти и дать хороший урок капризному Беллини не впадать в гордыню.

Молодой человек впервые за свою карьеру столкнулся с музыкальным гадюшником. Подобные гадюшники свойственны практически всем творческим сообществам, но в Париже 1830-х гг. гадюшник был особый — там господствовали и воевали между собою два музыкальных клана, во главе которых стояли финансово богатейшие композиторы — Джоакино Россини и Джакомо Мейербер. И если Россини составил себе солидный капитал из гонораров за собственную музыку, то Мейербер родился старшим сыном, т.е. главой большого еврейского банкирского семейства из Берлина, музыка для него была хобби, а основу капитала составляло ростовщичество возглавлявшихся им родичей-банкиров.

Один в поле не воин. И всё же одиночка Беллини принял вызов клана Россини. Чтобы сосредоточиться на работе над оперой, композитору требовалось уединение. И тут неожиданно как чёртик из табакерки появился некий Самюэль Леви, которого нынче представляют близким английским другом Беллини. До 1834 г. ни в одном письме к друзьям композитор не упоминал даже имени этого «близкого друга». Да и в парижских письмах рассказывал о нём очень редко. Но самое главное, биографы композитора, перерывшие все возможные британские архивы, не нашли за двести лет ни одного документа об этом человеке.

В литературе Самюэля Леви называют самым загадочным и самым непонятным персонажем в окружении Беллини. Совершенно точно о нём известно только то, что Леви был маклером на бирже, причём имел небольшое личное состояние. Далее следуют предположения о том, что Леви и его жена (имя её не известно!) находились на содержании некоего богатого банкира. Банкир этот пристроил Леви работать на бирже и даже снимал для семейства виллу в парижском пригороде Пюто. Поскольку имя Самюэля Леви скорее еврейское, чем английское, цепочка логических рассуждений ведёт к клану Мейерберов, которые во времена Луи Филиппа имели солидную долю в столичном ростовщическом капитале. А поскольку Леви взялся опекать композитора Беллини, неизбежно возникает версия, что через своего человека итальянца негласно взял под временную опеку Джакомо Мейербер. Зачем? Никто из биографов разбираться с этим не стал, поскольку нигде даже упоминания нет, что композиторы были знакомы. А вот конспирологических версий — уйма. Первая и главная — паук Мейербер из зависти заманил гениального Беллини в свою паутину и погубил страдальца во цвете лет.

Итак, весной 1834 г. Самюэль Леви пригласил Винченцо Беллини поселиться на его вилле в Пюто и сразу же получил согласие. Почему композитор с такой лёгкостью принял приглашение? Большинство биографов безосновательно настаивают на дружбе этих людей. Причём обычно подчёркивают, что Леви был меломаном, скромным и обаятельным человеком. Как обстояли дела в действительности, не знает уже никто.

Правда, есть более обоснованное предположение. Когда, точно не известно, но Беллини отдал Леви для игры на бирже все собранные им за жизнь деньги — более 30 тыс. золотых франков. Таким образом, композитор либо переехал жить под кров собственного финансиста, либо уже переехав, окончательно доверился хозяину дома, в котором жил, и отдал ему всю свою наличность. И прогадал! В очень короткий срок акции, которые купил для клиента Леви, прогорели. Спасти почти ничего не удалось.

История с неудачной финансовой операцией полностью подтверждена документально. А вот причина данного несчастья* вызывает споры. Возможно Леви первый раз в жизни, без протекции таинственного покровителя, взялся сыграть на бирже чужими деньгами и потерпел фиаско. Весной или в начале лета 1834 г. он вложил капитал Беллини в акции Испанского королевского дома, где уже с осени 1833 г. назревали революционные события, т.е. для любого разумного человека вложение это заранее предполагало неизбежность банкротства. Возможно и то, что неведомый покровитель приказал обанкротить наивного композитора, чтобы хотя бы на время написания состязательной оперы усложнить тому жизнь. В любом случае в июле 1834 г. в Испании вспыхнули два народных восстания подряд, и Беллини в один день потерял половину своего состояния. При этом он продолжил доверять Леви.
____________________
* Если не для любого, то для очень многих людей случившееся стало бы жизненной катастрофой, но гениальные оперы Беллини гарантировали ему постоянный доход и непременно скорое восстановление финансовых потерь.

На виллу в Пюто композитор переехал в середине мая 1834 г. Поселился он в большой светлой комнате на третьем этаже и сразу приступил к работе. Однако уже в июне 1834 г. у Винченцо проявились первые симптомы той самой болезни, которою он переболел в мае-июне 1830 г. в Милане. Биографы уверяют, что это был уже застарелый гастрит. Поскольку лето 1834 г. выдалось во Франции очень жаркое, болезнь обострилась.

Невзирая на боли, Беллини продолжал энергично работать над оперой «Пуритане». Ему довелось показать партитуру первого акта Россини. Маэстро пришёл в восторг, и добрые отношения между композиторами восстановились. Теперь Россини повсеместно расхваливал молодого коллегу. Одним словом, Беллини взял курс на вхождение в клан Россини.

Премьера «Пуритан» состоялась 24 января 1835 г. в Итальянском театре. Реакцию зрителей описал сам композитор: «Все в зале обезумели, поднялся такой шум, такие крики, что приходилось только удивляться темпераменту публики. …весь партер… поднялся и кричал, как безумный, одним словом… всё это просто неслыханно, и с субботнего вечера ошеломлённый Париж только об этом и говорит»*.
_______________________
* Пастура Ф. «Беллини». — М.: Молодая гвардия, 1989.

Опера произвела на французов такое впечатление, что король Луи Филипп счёл необходимым наградить Беллини Рыцарским крестом ордена Почётного легиона. В благодарность композитор посвятил оперу «Пуритане» супруге Луи Филиппа королеве Марии Амелии.

Премьера состязательной оперы Доницетти «Марино Фальеро» состоялась 12 марта 1835 г. и оказалась неудачной. «Пуритане» затмили труд протеже Россини. Но последний об этом не сожалел — в его парижском клане теперь состоял ещё один гений.

Всю первую половину 1835 г. Беллини пожинал лавры своего триумфа в Париже, а в Неаполе неожиданно стал распространяться слух, будто он убит на дуэли. Есть примета: если о живом человеке говорят, будто он умер, то этот человек проживёт долгую жизнь. В случае с Беллини примета не сработала.

Во Франции вновь стояла сильнейшая жара. 1 сентября 1835 г. у композитора случилась диарея. Несколько дней он лечился принятыми в те времена средствами, и дело вроде бы пошло на поправку — стало не затруднительным ездить в Париж. Во время одной из таких поездок Беллини случайно встретил давнего своего знакомого — поэта Генриха Гейне. Композитор старался избегать встреч с этим человеком: Гейне имел гнусную привычку всякий раз пророчествовать мнительному Беллини скорую смерть в молодые годы — ему нравилось, как Винченцо при этом искренне пугался. Гейне полагал, что его шутка весьма удачная. Вот и в тот раз поэт наговорил Беллини привычные гадости, а тот чуть ли не в панику впал.

На следующий день после встречи с Гейне композитор слёг. Приглашённый врач поставил диагноз — диарея и назначил лечение. Правда, задним числом врач утверждал, что сразу заподозрил холеру и велел супругам Леви организовать полную изоляцию Беллини. С 9 сентября 1835 г. Винченцо действительно стали скрывать от посетителей. Биографы объясняют эту странность тем, что лечащий врач опасался паники (!) в столице, отчего единственный случай холеры в городе держал в великой тайне (!).

Неизбежно возникает вопрос к этим биографам: а кто такой был тот врач, который взял на себя ответственность скрыть от властей Парижа нависшую над жителями столицы смертельную опасность? Ведь из-за каких-то там благородных побуждений стать государственным преступником он вряд ли мог согласиться. С другой, почему врач не озаботился защитой от холеры супругов Леви и помогавшего им здоровенного парня-садовника? Конечно, в те времена правила гигиены при общении с заразными больными ещё не были разработаны. Да и о болезнетворных микробах тогда ещё не знали. Но о смертельной опасности общения с таким больным медицина Европы знала ещё со времён «Чёрной смерти» в XIV в. Много подобных вопросов может быть задано нашим современникам, пытающимся анализировать событие вековой давности с позиций медицинских знаний начала XXI в.

Только одному знакомому Беллини — молодому неаполитанскому барону Аугусто д;Акуино удалось пробраться на виллу в Пюто и повидаться с больным. Беллини вроде бы шёл на поправку и был бодр. Но гостя быстро обнаружила мадам Леви, которая поспешила выпроводить его прочь. С этого времени виллу строго охранял садовник Юбер. В последующие дни и врач, и хозяева виллы отвечали друзьям композитора, что тот идёт на поправку, но в дом никого не пускали.

Только вечером 23 сентября 1835 г. смог пробраться к больному всё тот же д;Акуино. Когда он вбежал в комнату Беллини, на кровати лежал труп. Никто даже не потрудился закрыть ему глаза или подвязать отпавшую нижнюю челюсть*. Мёртвый Беллини с открытым ртом безжизненно взирал на белый потолок. Подошедший садовник сообщил, что композитор умер в 17.00. того же дня, а врач и хозяева уехали в Париж для организации похорон.
_______________________
* Скульптор Жан Пьер Дантан Младший, приехавший в склеп Леви, куда временно был помещён труп Беллини, по этой причине не смог снять посмертную маску с окостеневшего искажённого лица композитора.

В первые же часы после кончины Винченцо по Парижу распространились слухи, будто Беллини отравлен. Подозрения падали на чету Леви и на лечащего врача композитора. Причины убийства называли разные: чья-то ревность, политика… Убийцами называли и шайку евреев, которые осуществили свои грязные планы руками супругов Леви. Кто были эти евреи, сегодня выяснить уже не возможно. Имя Мейербера выкристаллизовалось из слухов гораздо позднее.


Организацией похорон Беллини занялся Россини. Самуэль Леви просто исчезает на это время из поля зрения биографов. Заботами Россини под предлогом необходимости бальзамирования было проведено медицинское вскрытие. Видимо, выводы медицинской экспертизы должны были успокоить поклонников композитора и пресечь распространение лживых слухов. На деле прозектор, проводивший вскрытие, только усугубил подозрения. В протоколе вскрытия он записал: «Очевидно, что Беллини погиб от острого воспаления толстой кишки, осложнённого абсцессом на печени. Воспаление толстой кишки вызвало симптомы дизентерии, наблюдавшиеся у больного, а абсцесс на печени располагался на её выпуклой поверхности и буквально со дня на день мог прорваться и пролиться в брюшную полость, что тоже могло стать причиной смерти»*.
______________________
* Пастура Ф. «Беллини». — М.: Молодая гвардия, 1989.

Диагноз никак не опровергает возможность отравления композитора. И никак не указывает на причину смерти Беллини. Записаны только предположения, но никак не точные факты.

Первоначально Винченцо похоронили на парижском кладбище Пер-Лашез. В сентябре 1886 г. прах великого композитора был перевезён на родину в Катанию и захоронен там в правом нефе кафедрального собора св. Агаты.


Как видим, Мейербер присутствует во всей этой истории только косвенно, в обывательских разговорах о еврейской семье Леви. Со временем молва превратила композитора-банкира в главаря шайки убийц, совершенно искусственно притянув в легенду Гаэтано Доницетти и Генриха Гейне.

После погребения Винченцо Беллини Россини решительно отказался от сочинения опер. Таким образом, из великих итальянских композиторов первой половины XIX в. продолжал творить только Доницетти. Он умер 8 апреля 1848 г. от застарелого сифилиса. Ещё раньше умерла от сифилиса заразившаяся от супруга его любимая жена. Когда примерно заразился этой болезнью композитор даже предположить нет возможности — отсутствуют факты.

Гораздо позже, 17 февраля 1856 г., скончался в Париже Генрих Гейне. Немногим менее двадцати пяти лет поэт страдал нейросифилисом. Заболел он либо в 1832 г., либо примерно в год кончины Беллини.

Схожий посмертный эпикриз композитора и поэта позволил конспирологам свести их вместе и объявить жертвами одного заговора, на роль организатора которого лучшей фигуры, чем Джакомо Мейербер, и найти-то невозможно. Хотя логику здесь понять невозможно: зачем надо было заражать мнимых врагов сифилисом, а потом двадцать лет ждать, когда они помрут? О знакомстве супругов Леви с Мейербером, Доницетти и Гейне история умалчивает.