Варшава, год 1976

  Без всякой политики.   
      
     Перед въездом в Варшаву приятель посигналил мне и мы съехали на обочину.
-  Варшава, европейский город. Нельзя по нему ходить в спортивных костюмах. Мы же, наверняка, будем выходить из машин. Поэтому, одеваемся в полный парад. Поздороваемся с Варшавой.

       Сказано – сделано. Облачились тут же на обочине. Побрились. Завязали галстуки. Началась карусель по варшавским улицам. По центру, конечно, надо пешком. Много ли увидишь из проносящейся машины? Набродились изрядно. На углу Маршалковской и Иерузалимских аллей я остановился.

       -  Все! Красоты – это, безусловно, хорошо. Но я хочу жрать. Не просто есть, а жрать. Примус тут не разведешь. Поэтому, дуем в ближайшее кафе.
Публика помялась. Денег-то маловато. Но голод победил. Мало презентабельное заведение, зато дешевое.
-  Вы, как хотите, а я закажу бигус. Всю жизнь мечтал поесть настоящего польского бигуса. Дома-то я его ел, но это все равно что есть хохляцкий борщ в Париже. Есть можно, но радости никакой.

        Выбор, как оказалось, был сделан правильно. По двум причинам. Во-первых,  полная тарелка, величиной в колесо. Во-вторых, чертовски вкусно. Ну не ел я никогда такого бигуса. И больше никогда, наверное не попробую. Видно было, что поляки к своему национальному блюду относятся трепетно. Полный набор копченостей. Отличная капуста. Словом, сказочная еда.
Не буду описывать все красоты Варшавы. Для этого надо писать не рассказ, а роман. Или поэму. Но две вещи меня поразили.

     Первая – круговая панорама на одной из площадей. Половину ее занимал вид Варшавы сразу после ухода немцев. Дымящиеся развалины. Скелеты зданий, уходящие к горизонту. Над ними надпись: так было! На другой половине был изображен прекрасный город, видимый с той же точки обзора. Город – мечта. С другой надписью: так будет! Лаконично и доходчиво. И без всяких цитат генсеков.
Конечно, поляков это волновало. Не генсеки, разумеется. Тридцать один год прошел после окончания войны, а город все еще залечивал раны. По существу, большая часть строилась заново. Трогательно пытались воссоздать фасады старинных домов. Сохранить облик города, воссоздать его из пепла.

        В старой части Варшавы, у королевского дворца стоял ящик для добровольных пожертвований на его восстановление. Огромный стеклянный куб. через стекло были видны дензнаки  чуть ли не всех стран мира. Я тоже кинул трешку, завалявшуюся в кармане при пересечении границы. Ну и что? В ящике лежало и немало мелочи. И правильно. Только по копеечке можно собрать деньги. Всем миром. Это по-нашенски.

        Вторая – варшавянки. Это, я вам скажу – нечто! По настоящему красивые женщины, как драгоценные камни. Не часто встречаются в природе. Может потому ценятся так высоко. А тут, чуть не каждая десятая – красавица. Наваждение какое-то. Шаманство. И одеты с отменным вкусом. Вроде особый варшавский стиль. Ни с чем не сравнимый. Пусть Франция, как законодатель моды, заткнется. Знаменитые  кутюрье не в счет. Их одежду в быту не носят. А так все больше свитера, юбки да брюки. Нет, ребята, умение одеваться красиво, но не дорого – особое умение. И варшавянки им владеют преотлично. Иногда, даже чересчур.
 
      Например, среди уличной толпы плывет девица. Скажем, Марина Мнишек. Или пани Валевска. Пес ее знает. Но, хороша необыкновенно. Но в кринолине. Или в другом платье с воротником а ля Медичи. Роскошные пепельные волосы. Голубые глаза. Сложена, как богиня. Нет, это описать невозможно. Плывет, холера ясна по своим делам. В руке портфельчик. Или сумка, типа “авоська”. Видно на аксессуары денег не хватило. Никто внимания не обращает.

        Явно спятили эти варшавские мужики. Зажрались. Наш вон самозванец сразу врубился. Император французский – сами понимаете. А что сейчас? Красавицы косяками шляются. Одни. Без мужиков. А те – вооо-он в кафе водку трескают,  крусту водку выборову. Ну точь в точь наши алкаши. Ах, чтоб им всем  пусто было.

        В кемпинг мы не попали. Закрыт оказался, по причине глубокой осени. На гостиницу злотых не хватило. Проели. Поздоровались с Варшавой. Укладываясь спать в машине, на краю лесочка, я думал, что же было самым сильным впечатлением. Девицы постареют. Как, впрочем, и я. А вот бигус останется. Как самый сладостный символ польской столицы. Как вспомню – слюнки текут.