Подборка стихов

Свидетельство о публикации №217060401842
Настоящим свидетельствуем, что литературное произведение «***» было обнародовано на сервере Проза.ру 04 июня 2017 года. При этом было указано, что его автором является Валентина Душина.
Адрес размещения произведения: http://proza.ru/2017/06/04/1842
Обнародование литературного произведения на сервере Проза.ру в соответствии со статьей 1268 ГК РФ было осуществлено на основании Договора, который заключили Душина Валентина Николаевна и ООО «Проза». Авторские права на произведение охраняются законом Российской Федерации.
Единый номер депонирования литературного произведения в реестре: 217060401842.

Генеральный директор
ООО «Проза»

Д. В. Кравчук
Свидетельство о публикации действует в электронной форме, распечатывать его не требуется

Приложение: текст произведения в первоначальной редакции
***

Как берега оберегают реки,
А звезды образуют горний край,
Читают Гераклита человечики,
И смотрят за движением птичьих стай.
Одни поют, живут в квартире светлой,
Пьют кофе с шоколадом по утрам.
Ну, а другие в хмари предрассветной,
Плывут, подобно серым облакам.
Живу, живу, гляжу на свет высокий,
Без устали гляжу и на просвет.
И зрит Господь, он путник столь далекий,
Как мой пропавший в Сирии сосед.

Человек засыпает, сквозь веки,
Свет божественный видится смутно.
Замерзают далекие реки,
Снег украсит печальное утро.
Снег по пояс засыплет дороги,
Обожжет леденящею тайной.
И пожалуй прибавит тревоги,
Пеленою зависнув бескрайней.
Динь, да динь...колокольчика звоны,
Я ловлю, век стирается с пленки...
Золотые я вижу иконы,
Слышу глас из посланий соборных.

Из плотной завязи заката,
Едва нащупывая суть.
Сморю на хлопья снегопада,
И все боюсь, боюсь сморгнуть.
Тяни носок и губ углы.
Идет Христос, кудряв, высок...
В лет журавли, курлы, курлы,
От поля, что наискосок.

Рыдали метели
и хаты до крыш заносили,
И свечи горели,
и тени безгласные плыли.
Любовь обжигала,
сжимая до боли объятья,
Как старые латы,
Сдирая железное платье.
Сопутницей счастья
шагала дорогой небесною,
На сердце ли, в ребрах,
клубилась последнею песнею.

Я слежу за природой изменчивой,
Чей язык так прекрасен и дик.
Ждет рябина невестой застенчивой
И кричит на болоте кулик.
Облаков розоватая глина
Осыпается. Гаснут костры.
И по ветру летит паутина,
И сдвигаются елей шатры.
В золотой,драгоценной короне,
Пляшет месяц по глади воды.
Слышен крик запоздалый, вороний,
Средь сгущающийся темноты.

А если и любила, что с того,
Теперь иду и никого не трогаю.
И видится мне очень далеко,
Все странички идут пыля, дорогою.
И я тоскую по иным мирам,
Но, не объять душою необъятное...
А вдоль дороги, то кабак, то Храм,
Но, знаю смерть, понятие абстрактное.
А странички все плачут там вдали,
В устах у них молитва покаяния.
Они святые той, иной земли,
Где вечное и полное сияние.

Озаренья сдвигая минуты,
Крыл на ветрах певучего дня.
В тонкий запах мелиссы и руты,
С головой ухожу походя.
Что со мною? Дышу и дышу...
Темным облаком сонные кроны.
Никуда я теперь не спешу,
В этот мир потаенный влюбленный.

Соцветия осыпают травы,
Цепляются за рукава.
О, как в своей печали правы,
Разверзнутые небеса.
И чудом выживший кузнечик,
Что полу-жив и полу-мертв.
Летит в астрал и серый венчик,
Прозрачных крыл до жилок стерт.
Прощай, прощай! И недвижим
Остался он в моей ладони.
Продолжит ход неспешный жизнь,
Снег занесет кипрей и донник.

Дни теряют значение,
Как судьбы, бонзы и звезды.
За стеклами заведения,
Сверкают лампы из бронзы.
Как в бездне гаснут вопросы,
Попадая в стоячую воду.
Люди, как эскимосы,
Солнца ждут в непогоду.
Шум волн, сквозь крики и ругань,
Ритмично набегающих на берег.
Девица из сферы досуга,
Внимания жаждет и денег.
Жизнь все-таки существует,
Как пятно на столе и веснушки на теле.
Приспосабливается люд, умирает...
Куковать в феврале на пределе.

Увитые розами плачут во мраке святые,
Навзрыд...(на холодном ветру лепестки опадают).
Их слезы так горьки, что мрамор собой прожигают,
О чем они плачут, как окна угаснут ночные?
О чем они плачут, взыскуя ли Нового неба
И весть ожидая в пронзительном свете Фавора...
А мне не хватало порою не черного хлеба,
И с Богом на равных,как с добрым отцом, разговора.

Горит огнями снежный наст,
Гоняет ветер снег летучий.
Сияет звезд иконостас,
И лес, как богатырь могучий,
Нахмурил белое чело.
Сорвется сонная ворона,
Качнется веток помело.
И месяца звенит корона,
И сани мчатся сквозь село.
И встреча, мысленно с Гольбейном...
Есть хлеб и желтая глазунья,
Бокал наполненный рейнвейном.
К любви сквозь зимнее безумье,
Всему земному поперек!

Дорогой не ведущей в Храм.
Зрю сотни нищих по краям
Холста, стоят в тисках недуга.
Упруго пляшет уголек...
И согревает ветер юга.

К Богу лицом,
не славословя пороки и слабости,
Словно резцом,
взгляд выбирает малости.
Старуху с горбатой спиной,
во взгляде ее ни печали, ни бед....
Синь, как та, что колышется надо мной,
Переходящая в ослепительно белый свет.
Мысль ее недосягаема, ни сердцу моему,
ни уму...
Родина пахнет травами в ее убогом быту.
В этом подлунном мире ветер сечет ее
со всех четырех сторон,
Божия Матерь в порфире плачет с ней
у икон.Искусство заполняет пустоту
И вот строка к строке на лист ложится.
Я, знаю, никого не обману,
А с тенью от былого, как сразишься,
Когда ты первый в списке мертвецов?
Телеги с громыханием ползут,
В шинелях серых головы юнцов.
Налей стаканы...в церкви отпоют
И их, и не рожденных нас,
Как листья в осень отлетевших в час.
Я и пишу об этом в укоризну,
К пропорциям солдат добавив вес
Забвения. И плачу за Отчизну,
В минуту откровения небес!
Жизнь отступает в ожиданье мира,
И только гуще заросли жасмина.
На кладбище увенчанном звездой,
В ограде черной и простой.
Кого спасали сталкиваясь лбами,
Куда спешили по лесам, проселкам?
Там мины рвались восходя клубами,
Срезая солнце и верхушки елкам.
А, если б были выброшены взрывом
В грядущее, где каждый стал счастливым
Отцом и песню пел над колыбелью.
А синий вечер нисходя на землю,
Дарил покой...О, если б было так!
Но только плач звучит в просторе нищем,
Да, вой собак над черным пепелищем.
И слышится мне, не "пора", а
"пока",
Я пробую трубы и струны.
Но ниже и ниже плывут облака,
И войско уводят трибуны.

Трибун военный - командная должность в
древнеримской армии.

Облака.

Днем и ночью летят облака,
не стоят ни минуты на месте.
Золотятся на солнце бока
и конечный их дом неизвестен.
Под листвой порыжели холмы,
снег роскошные прячет куртины.
Вот и дожили мы до зимы...
Половины зимы, половины.
Торжествуя, летят облака,
Над моей головой и твоею.
И зиме говорю я пока,
и весеннею страстью болею.
...но
оседая шевелилась,
на сердце прежняя хандра.
Она строкой на лист ложилась
и дожимала до утра.
И вновь во сне с тобой раздельно,
ловила брошенный снежок.
Вот август раненный смертельно,
багряный выпустил флажок.
Опять дожди и водосток,
не в силах справиться с водою.
Еще чуть, чуть...и небосвод,
затянет стужей ледяною.

Осень уходила на заре,
Сонными, притихшими дворами.
Старый пес не гавкнул в конуре,
Уходила полем и садами.
Там, над кромкой леса ледяной,
Поднималось солнышко...по краю,
Разливалось речкой золотой,
Торя путь к неведомому раю.
Мы, синхронно выглянем в окно,
Посмотреть, как побелели дали.
И припомним, что не так давно,
Мы иную осень провожали.
От густых морозов сдавит дух,
Что, куда? Пустое в общем дело.
Сквозь полет неспешный белых мух,
Прорываться к небу неумело.

Зима дышала в маковки церквей,
Стояли строем белые березы.
Сиял амвон и множество огней,
Горели в окнах среди тьмы белесой.
Не совпадали даты, времена,
И молодость моя не совпадала.
Несла я Бога, помня имена,
И, высекала пламя из кресало.
Как я могла на долгий срок забыть,
Средь тьмы египетской ползти,
как полоз?
Лишь мертвые мне помогали жить,
А Бог хранил, как кладезь,
каждый волос.
Твой, голос вел невидимым путем,
И раздвигался, аки море, хаос...
Ты, отмечал меня своим лучом.
Ты, мой Христос и днесь покоя
старость.

Гомункул.

Небо светом предвечным полощет мои глаза,
Замыкая криком не явленным слабый рот,
И шуршит во мне, как в пустыне Гоби песок,
Где сухая лоза зацветает у черных вод.
Не пытаюсь думать, иначе сойду с ума,
Это жизнь прорываясь, как время течет во мне.
А за стенами Стикс и до окон бела зима,
Русский город Пермь с голубями в седом окне.

Конец декабря в коем ты погребен и под спудом,
В безветренном мире где Ангел торопится с чудом.
Где тянут ладошки с порога холодные елки,
Где крошки-игрушки давно залежались на полке.
Возможно ли мне в этот праздник веселый вписаться,
Как чиж в кулаке будет детство в груди
трепыхаться.
Панельный уют и покой одеял и подушек,
Пусть сеется снег разноцветный из быстрых
хлопушек,
Пусть громкая радость по полу стучит башмачками.
Звенит в колокольчик и ждет Новый Год с леденцами.
Позвольте ,позвольте, не тем моя жизнь знаменита,
Вы, видите, сею муку сквозь неверное сито.
Пирог затеваю, ну надо же было решиться,
Как раньше...над садом и домом с его черепицей.
Россия, Россия - предместье небесного рая,
Где мы умираем, влюбляясь, сражаясь, сгорая.
И желтые иглы от елки в обители мертвых,
И смытые даты на серых камнях полустертых,
Нас ждут впереди. Скоро жизни сложилась поэма.
Молчат небеса и в лесах сиротливо и немо.

Ловить губами снег летящий,
Пустое в общем ремесло.
И в лиственной и хвойной чаще,
Вовсю сугробы намело.
Снег гонит прочь из леса память,
О дивном запахе весны.
Но, летним сном деревья пьяны,
Среди безмолвной пелены.
Когда листвой тянулись к свету,
И пел соловушка в гнезде...
Труби, свисти, зима, победу!
Что мертво все и смерть везде.

А я стерегла февраль,
Где не было двух блаженней.
И нежила тьму гортань,
Под камерою слеженья.
И Бог выходил на связь,
И билась мучная мошка.
И ты засыпал светясь,
И грезила женщина-кошка.

Ворвался в небо пестрый зонтик,
Парил...под ним сквозил лесок.
Свобода, это как наркотик,
Зонт уплывал наискосок.
Как птица таял в небе мглистом,
Вмиг, удалился за версту.
Дул ветер, рвал мой плащ со свистом
И душу пригвождал к холсту.
Гляжу, Илья изрыгнул пламень,
Мои опали кандалы.
Ведь даже зонт мой уникален,
Гуляет, где живут орлы.
Так не живи без флор и фаун,
Отдай всему земному дань!
И прыгал дождь,рыча, как Фавн,
И ширился, как Иордань.
А холст промок, а солнце в Понте,
Все это верно неспроста...
А зонт завис на горизонте,
Одна сплошная красота!

По сосудам подорожника бежит зеленная кровь,
Стрекозы сияют над его без башенной головой.
И к нему и ко мне у Бога одна любовь,
А страна у нас утренняя с молодой синевой.
Альфа и Омега держат день на плечах,
Блюдца озер с невесомым паром.
В каждой капле, как в отчих очах,
Зреет истина розоватым жаром.
Притупляется чувство утрат,
Боль разбавляется солнечным высверком.
Христос, это тот же Сократ,
С триединым соборным Праздником!