41. Надежда

          Всю ночь лил дождь — казалось, небо выплакивало всю свою боль. А утром на поляну около черных гор, возле базилики в стиле храмов первых веков христианства, выкатил танк и замер, заметив своего собрата по оружию. 

          Мгновение — и дуло уже направлено в сторону неприятеля, и мотор заглушен. Глубокая тишина, и только протяжный, леденящий волчий вой. Вспомнилось Ивану тогда братство из книги Саймака, прочитанной в детстве: сцена с оборотнями в заброшенной часовне и перевернутым крестом.

          И танк за базиликой повернул уже башню, и Иван готов был выстрелить, как вдруг ударил сильнейший гром, и по небу распростерлась радуга…
          И видел я радугу в глазах Лилиты...
          А по ней спускался вниз ослепительный, как молния, всадник с копьем наперевес.

          А из пещеры по высохшему горному ручью к нему уже подползал мерзкий гад, сдвигая своими кольцами вековые валуны. И ударил тогда всадник змея копьем, и в месте том из дымящейся чешуи забил источник, наполняя водой истомившееся, пересохшее русло.

          Пусть говорят, что нам не дано видеть мир ангелов по некоторым личным причинам, —  в крайних случаях есть, однако, исключения.
          И вылез тогда Иван из люка, и побрел, шатаясь, будто пьяный, до ручья, и склонился над ним. Слезы текли по его щекам. А в зеркале воды младенцы, как живые, плакали кровавыми слезами.

          И спешил к нему уже Иван, и руки его были мокры — только от росы с холодных боков боевой машины, сердце бешено билось, в висках стучало.
          И поднял тогда Иван Ивана, взял под руку, и оба они направились в храм, где началась как раз утреня, и зазвонили колокола.

          Незнакомец в белоснежных одеждах посмотрел им вслед, погрозил воинам пальцем, как детям, и улыбнулся. А над белокаменной базиликой пели в небе птицы и цвела радуга — после дождя.
          Радуга была дана людям как символ прощения после потопа.