Серая Мышка. Книга 5 Глава 7

СЕРАЯ МЫШКА   
Книга пятая: Каменный гость

Глава 7. Январь-март 2002 года. Во глубине Тибетских гор
Серая Мышка, она же жительница планеты Земля

   Наталья в чудеса не верила. Никогда. Даже удивительные события, что произошли с ней самой, и с окружающим миром в последнее время, объясняла вполне рационально - если она не может дать объяснения "чудесам", хотя бы тому, что закончилось для нее вернувшейся юностью, значит, это может объяснить кто-то другой, более компетентный. Но было ли в мире - нынешнем, прошедшем, или будущем - существо, которое могло дать ответ на вопрос: "Как она, Мышка, продвигается в толще камня?". Как существует... да хотя бы просто дышит, не испытывая практически никаких затруднений от отсутствия привычной среды - в то время, как по ощущениям время летело стремительно, как никогда. Словно атомы, или более мелкие частицы нерушимой горной тверди действительно текли, меняя свое положение на еще более крошечное расстояние в течение дней, лет, а может, столетий. И это разрежение в камне тут же заполняется ее плотью, неуклонно продвигающейся к какой-то цели. Цели, которая  горела яркой свечой в непроглядной тьме бытия.
   - Главное не опоздать, - равнодушно отмечал кто-то в голове, в том вместилище, куда, казалось, ничто уже не могло вместиться - так тесно оно было переплетено с гранитом (а может, с базальтом, или диабазом - в геологии Наталья была не сильна), - кому будут нужны мои трофеи, если я вернусь к миру через сотни лет. Когда не только Соломона, но и Николая с Лидой, и Коленьки, и даже его детей и внуков, быть может, не будет в живых? Потому что люди столько не живут! Или... живут?!!
   Она, наконец, оказалась там, куда рвалась (неужели, действительно сквозь каменную твердь? Или усилием воли, проложившей ей путь в пещеру? Или по узкому, тайному ходу, который не отметило ее сознание?) - навстречу трепетавшему пламени свечи.
   - Впрочем, - огляделась она, утверждаясь на чуть дрожавших ногах, - никакой свечи тут нет. И ты, дружище, на человека никак не походишь.
   Последние слова она произнесла вслух, и воздух в пещере размером с шатер бродячего цирка, заметно дрогнул. Вслед за тем, как дрогнуло и тело того, кому она отказала в праве называться человеком. Наталья видела когда-то подобное существо - так действительно изображали в популярных журналах пришельцев из далеких миров. К некоторым статьям и фотографии прилагались. Мышка на эти "свидетельства" контакта с внеземным разумом обычно иронично хмыкала; про себя, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но  вот он, иномирец, висел перед ней в пространстве подземного "цирка", с тщедушным телом; ножками, сложенными в известной, наверное, каждому позе лотоса и ручонками, скрещенными на груди. А еще - с огромной головой, удлиненной кверху, словно мяч для регби, или спелая узбекская дыня. В нижней, узкой ее части был сжат (сильно - так, что практически не было видно губ) крошечный рот. Вместо носа чуть приподнимались и опадали какие-то лепестки, прикрывавшие этот орган дыхания. Но самыми примечательными в этом нечеловеческом лице были глаза, которые вдруг распахнулись и устремили навстречу "гостье" взгляд, полный вполне человеческих эмоций. Наталья замучилась бы перечислять, что было в этом взгляде – от искреннего изумления, до нестерпимой жажды общения. Пусть даже с представителем низшего разума…
   Мышка рассердилась. Последняя мысль не могла родиться в ее голове сама. Значит, она была привнесена извне – вот этим  хлюпиком, что так удачно подставился сейчас под удар. Наталья, опять-таки против воли, измерила расстояние до такой длинной, и такой хрупкой шеи пришельца, даже представила себе, как она будет  ломаться и хрустеть под безжалостным ударом ее правой стопы, и как…  Невидимая кисть, ведомая рукой гениального мастера, рисовала в голове картинку этого виртуального боя настолько предметно, что она даже ощутила слабое жжение в стопе. Не от удара о жалкую плоть, а о прозрачную, и нерушимую преграду, что выросла перед пришельцем – точно так же, как в бункере Соломона перед его хозяином. Затем, без перерыва, ей пришлось уйти в мягкий перекат по камню, заменявшему этому жилищу пол. Потому что с такого же природного потолка на нее посыпались валуны, и целая россыпь маленьких камешков, которые засыпали бы ее с головой, если бы…
   Мышка резко махнула рукой, посылая вперед волну воздуха, и заставляя свет в пещере опять задрожать. И тут же, неожиданно для хозяина пещеры, и для самой себя засмеялась.
   - Ничья, - шагнула она вперед, протягивая вперед руку, и останавливаясь в двух шагах от гуманоида при виде того, как тот сжался, превращаясь в совсем маленькую куклу, в которой по-прежнему жили одни глаза.
   Их теперь заполнил ничем не прикрытые ужас.
   - То-то, - довольно усмехнулась она, не имея никаких намерений нанести вред этому существу, - иногда и грубая физическая сила может взять верх над интеллектом, каким бы могучим он не был.
   Рот незнакомца, наконец, приоткрылся, но лишь для того, чтобы гуманоид со свистом втянул в себя на удивление свежий воздух пещеры. А слова, которые так и не вылетели из этого круглого отверстия, в котором Наталья не смогла разглядеть ни языка, ни зубов, раздались непосредственно в голове девушки:
   - Однако, телепатия, - с невольным уважением, а больше, со смешком в душе, отметила она, прежде чем ответить на первый вопрос пришельца:
   - Кто ты, незнакомец?
   - Вообще-то, я незнакомка, - улыбнулась Наталья; потом, на несколько мгновений приняв официальный вид, и вытянувшись по стойке «Смирно», словно представляя сейчас всю земную цивилизацию, представилась, - Наталья Юрьевна Крупина, полковник спецслужбы Российской Федерации.
   Гуманоид помолчал; Наталья вдруг поняла, что те незримые нити, которыми гуманоид оплел ее мозг, имеют двухстороннюю проводимость. Что и она сейчас явственно представляет себе, как под костями вытянутого дынеобразного черепа разбирают на мельчайшие частички, а потом собирают воедино каждое ее слово, и что почти все они для этого существа ничего не  означают. Пока. Что это невообразимо чуждое ей существо имеет возможность нырнуть разумом куда-то, как в библиотеку, и выяснить, что за «неведома зверушка» явилась пред его светлые очи.
   - Последний мой гость назвал себя принцем, - сообщил головастик, - и было это… лет эдак пять тысяч назад.
   Серая Мышка, которая  догадалась, что об обратной связи это существо пока не подозревает, поняла, что дату последнего визита оно могла бы назвать с точностью до секунды, и что такую вот небрежность оно допускает с единственной целью – сойти сейчас за «своего», примитивного и недалекого, каких за пределами каменной толщи ходят по Земле миллиарды. Потом она соотнесла эти пять тысяч лет с позой лотоса, и выпалила в полумрак пещеры имя единственного принца, которого знала из истории древних веков.
   - А этого принца случайно не Гаутамой звали? – усмехнулась она, - выслушивая мгновенный ответ в собственной голове, - истинно так. Но отсюда он вышел Буддой, Просветленным и Мудрым.
   - Не ты ли наделил его такими воистину возвышенными качествами? Подожди! – протянула она вперед руку, от чего застывший в воздухе силуэт едва не впечатался в каменную стену за спиной, - сначала назови свое имя. А то как-то неловко получается – я у тебя в гостях, а как называть хозяина, не знаю.
   Голос в голове Натальи не звучал долгие секунды, а потом минуты; вместо нее родилось подозрение, которое тут же воплотилось в чужую мысль:
   - Увы, в этом мире имени у меня нет… и, наверное, никогда не будет.
   - Как это не будет? – рассердилась Мышка; она тоже теперь не открывала рта – словно овладела телепатией не хуже незнакомца, - вот сейчас напрягу фантазию, и обзову тебя – хочешь, Головастиком, а хочешь… Гудвином, Великим и Ужасным.
   Глаза гуманоида блеснули с непонятной радостью; как догадалась Наталья – впервые за тысячи лет, - хочу быть Гудвином. Только не ужасным. Хотя Ужас во мне есть. Нет только Мудрости и Просветленности.
   - Господи, - поразилась Мышка, - ты действительно отдал все это Будде? Прямо вот так оторвал от себя и отдал?! Не оставил себе ни крошки, ни капельки?
   Ей хотелось смеяться и плакать; изумляться до колик в животе – ну разве можно было представить себе такое?! Потом в голову, не защищенную от вмешательства извне, пришла мысль, от которой она действительно захихикала:
   - И что? Только что ты без всякого изумления приняла как данность, что пришельцы существуют, что один из них висит перед тобой в воздухе, и что… А как, кстати, ты это делаешь?
   Вместо ответа новонареченный Гудвин мигнул, явно послав какую-то воспринятую лишь Мышкиным подсознанием мысль. Или команду, после которой Наталья шевельнула рукой, и тоже взмыла в воздух – поначалу неуверенно и резко, так что едва не врезалась макушкой в высокий каменный свод. Несколько минут тренинга – и вот она уже зависла напротив гуманоида, копируя его расслабленный «лотос». В ее первом вопросе не прозвучало ни капли ликования; только прагматизм:
   - И что – я теперь всегда смогу вот так?
   Она шевельнула пальцами, и взлетела опять к потолку; потом так же ловко опять вернулась к «столу переговоров».
   - Если захочешь, - Гудвин совсем по-человечески пожал узкими плечами, но так и не раскрыл рта, - только если эта часть моей сущности уйдет с тобой, мне до скончания веков придется сидеть на холодных камнях.
   Он – как только что Мышка – тоже шевельнул непонятно чем, и действительно оказался на полу, откуда взмыл на прежнее место с видимым трудом. Наталья не удержалась, спросила теперь с жадным любопытством и плохо скрываемым изумлением:
   - И что? Ты вот так просто отдашь частичку самого себя? Станешь еще слабее и ущербнее? Зачем? Или почему? Или ты потребуешь что-нибудь взамен? Каплю крови? Или бессмертную душу?
   - Ничего я не потребую, - усталый голос пришельца теперь едва звучал в голосе Натальи – словно на поддержку ее тела в воздухе уходили его последние силы, - просто это в природе нашей расы – давать окружающим всего себя – все, что только не попросят. Естественно, что мы тоже ждем от сущего такой же благости.
   Мышка едва удержала себя от неприличного жеста, не покрутила пальцем у виска. Но не удержалась от злого вопроса, ответ на который в общих чертах себе представляла:
   - И что? Много благости насобирали твои соплеменники, раздавая себя направо и налево?
   - Увы, - вздохнул Гудвин в голове Натальи, - говоря вашим, земным языком – продули с сухим счетом. И теперь я единственный, кто несет великую миссию во вселенной.
   - Последний, так сказать, из могикан, - без всякого сожаления констатировала Наталья, - и что – Великий Будда тоже не одарил тебя ничем? Взамен мудрости и просветленности?
   - Почему же? – возразил он, - он одарил меня Надеждой. Надеждой в том, что не все потеряно для моего народа, которого теперь представляю лишь я. Что явится ко мне существо, которое докажет, что миссия моя, и моих предков не растворится меж звезд…
   - Это точно не я, - почти испуганно воскликнула Мышка,- я не пророк, и не мессия. Я обычный полковник обычных спецслужб. И единственное, что я могу тебе пообещать  то, что не сверну тебе шею, и оставлю тебя здесь – ждать с надеждой еще пять тысяч лет. Или больше – это как повезет. Но взамен, конечно, что-нибудь унесу.
   Она с сожалением растворила в себе умение, в сути которого так и не разобралась, и спрыгнула с невидимого упругого сидения на пол.
   - Так как-то надежнее, - пробормотала она вслух; у Гудвина спросила опять через беспроводную телепатическую связь, - что можешь еще предложить – из того, что не жалко?
   Следующий час (а может, месяц, или год) для Натальи превратился в сказку. Она «примеряла», и со вздохом откладывала в сторону, а точнее, возвращала хозяину совершенно невообразимые возможности. Становилась невидимой; плевалась огнем и кислотой, от которой плавился и заполнял трещины в полу булькающей жидкостью гранит; растирала в порошок голыми руками все тот же камень… Наконец, она растеклась сознанием вокруг себя; пронзила им горный склон, в котором вязла неведомо сколько времени телом, и вырвалась на простор – под холодные лучи полуденного солнца. Снаружи по-прежнему была зима; все так же брели паломники, не обращавшие никакого внимания равнодушного каменного истукана  в скале. А за первым же поворотом, на полянке, она сверху увидела знакомые лица. Ну, как знакомые? Майкл зарос светлой бородой до самых глаз; Джон был выбрит, но та спокойная уверенность, которой он отличался прежде, сейчас сменилась лихорадочным блеском глаз, и фанатичной убежденностью, с какой он сейчас уставился перед собой. Оба американца сидели у стены, на свернутых спальных мешках, которые они расстелили у скалы, и никак не реагировали на неспешное движение по поляне. Ходили тут, по давно обжитой поляне аборигены, которые совсем недавно брели по тропе вокруг священной тибетской горы, вместе с Мышкой. На страже у входа в этот бедно оборудованный лагерь мрачным стражем стоял гигант, который больше следил не за входом в лагерь, а за перемещениями старика в черном. Тот явно не находил себе места.
   Наталья, которая по ощущениям покинула эту компанию совсем недавно, запомнила его не суетливым, спокойным; даже величавым. Теперь же он поминутно поднимал голову кверху, словно пытался разглядеть в небе что-то, или даже кого-то.
   - Может, меня? - Мышка хохотнула коротко, и сделала еще одно усилие, с некоторым опозданием восприняв в голове пронзительный визг гуманоида: "Не-е-ет!!!".
  Поздно! Она - вместе с Гудвином - уже вырвалась за пределы прозрачной полусферы, нижним краем которой была та самая тропа, паломники на которой именно в этот момент остановились, и тоже вздернули головы к небу, словно пытались уследить за полетом мысли Крупиной. А ей хотелось объять весь мир, облететь такой маленький, оказывается, шарик несколько раз, соревнуясь в скорости с искусственными спутниками.
   - Искусственными! - обожгла сознание мысль, - это не мое желание опьяняет сейчас мозг, и тело, оставшееся в пещере; это... словно поощрение за выполненное задание. Какое?!
   Она нырнула вниз - бесстрашно и стремительно; так, что тело внизу даже дрогнуло, как от физического удара. Но Мышке сейчас было не до собственного состояния; гораздо важнее было разобраться с причинами, которые заставляли сейчас Гудвина открыть в безмолвном крике рот так широко, что она все-таки разглядела и две слитные костяные пластины, заменявшие этому существу зубы, и тонкий длинный язык, что дрожал в глубине рта, не решаясь высунуться наружу. Глаза Гудвина сейчас выкатились; чуть ли не лопались от крови, заполнившей глазные яблоки так, что черные вертикальные зрачки было практически невозможно разглядеть в их багровом тумане. В общем, и отчаянное выражение этого лица, и плечи, придавленные книзу так, что тщедушная фигурка сейчас не парила в воздухе, а была прижата к голым камням, едва не расплющиваясь в нижней  своей части - все говорило о том, что нечто страшное, могучее и тяжелое, сравнимое весом с мириадами тонн камня, скрывавшего в своей толще пещеру, навалилось своим неподъемным весом на гуманоида. Его рот выдавливал из нутра явно последние капли жизни, а глаза... Наталья разглядела в этой совсем уже темной (словно кровь уже свернулась в них) мути безмолвный призыв: "Помоги!".
   И она прыгнула - отдавая себя всю, без остатка, в этот удар выпрямленной правой ноги. Прыгнула стремительней собственной мысли, которая с опозданием взвыла: "Ты что делаешь?! Ты как отсюда будешь выбираться без ноги, которая сейчас врежется в камень, и...". До каменной стены пещеры живой снаряд, острием которой служила эта нога, и который был нацелен чуть выше макушки гуманоида, череп которого сейчас представлял все ту же дыню, но уже положенную набок, не долетел. Мышку тряхнуло, как если бы она наткнулась своим ботинком с толстой рифленой подошвой на оголенный провод с напряжением  не меньше десятка тысяч вольт. Теперь тот же сторонний наблюдатель взвыл еще раз, сокрушаясь уже о судьбе спины Натальи; именно этой частью тела вперед она и летела к противоположной спине. Предупреждение не опоздало. Крупина, в эти мгновения уподобившаяся злейшему врагу своего тотемного животного - обыкновенной кошке - в камень не впечаталась, а словно прилипла, растеклась по нему сначала спружинившими конечностями, а потом и всем телом. И сползла на пол абсолютно невредимой.
   Чего нельзя было сказать о Гудвине. Гуманоид действительно растекся по камню неопрятной бесформенной кучкой, вокруг которой растеклась лужица резко пахнувшей жидкости. Наталья не бросилась к нему. Во-первых, потому что не имела никакого представления  о том, как и чем можно лечить такое существо; а во-вторых - в ее голове по-прежнему пульсировала частичка разума Гудвина,  которая начала расти и заполняться чувством, которое Мышка определила как причудливую смесь облегчения, радости, благодарности и безмерного изумления. И все эти чувства  (кроме, пожалуй, облегчения) относились именно к ней, к агенту три нуля один. Словно она сейчас славно постаралась во имя спасения последнего представителя иноземной цивилизации; совершила, так сказать, галактический подвиг.
   - Прямо Брюс Уиллис, блин! А что касается облегчения, - усмехнулась чуть смущенно Наталья, уже подошедшая к Гудвину, как раз оторвавшемуся от камня с лицом, по-прежнему заполненным ужасом, и остановившаяся на границе влажного пятна, - это у вас такая реакция на опасность, или вот это из твоей тушки просто выдавили? Как зубную пасту из тюбика? Ах, да! Ты, наверное, не пользуешься зубной пастой?
   Это был старый, и обычно вполне эффективно действующий прием - отвлечь собеседника от неприятных, даже шокирующих событий; чтобы вернуться к ним позже - когда партнер успокоится и станет адекватно оценивать обстановку. Наталья еще и немного сарказма добавила - со следующим вопросом, совершенно, на первый взгляд, сейчас ненужным:
   - Кстати, никак не решаюсь спросить - ты девочка, или мальчик? Или у вас как-то по другому устроено?
   - Что значит "не решаюсь спросить"?! - возмущенно заверещал в голове Натальи Гудвин, - спросила ведь! Я... В-общем, для нас это не так важно... было. При необходимости; ну, или при желании, мы могли изобразить нечто вроде брачных игр - как вы их  понимаете. И тогда пара сама решала - кому быть "мальчиком", а кому - "девочкой". Это если партнеров было двое...
   - Стоп! - подняла руку Наталья, едва не содрогнувшаяся от предчувствия какой-то совершенно отвратительной, на человеческий вкус, картинки - подробностей не надо... не сейчас. Лучше расскажи - что это было?
   Она протянула рукой вперед - туда, чуть выше макушки Гудвина, куда прежде направляла свою ударную ногу. Вопрос уже можно было задавать. Пришелец удивительно быстро восстановился; и физически, и эмоционально. На недавнее противостояние неведомому противнику указывала сейчас лишь лужа на камнях; даже из пострадавших от внутреннего давления глаз неестественно быстрый метаболизм прогнал последние  намеки на предсмертную багровость. А сознание лишь едва ощутимо вздрогнуло, а потом наполнилось ожесточенной решимостью.
   - Это враг! - почти выкрикнул Гудвин, - враг, из-за которого  мой народ покинул родину, и рассеялся по чужим планетам. Увы, враг этот силен и беспощаден. А еще - никто из нас не в силах скрыться от него. Я единственный, кто смог создать преграду, которую не в силах был преодолеть взгляд врага. Но теперь.
   - Ага, - догадалась Мышка, ничуть не смущенная обвинительной ноткой, прозвучавшей в голове, - паломники... круг, который они замкнули вокруг горы, а значит, вокруг твоего убежища. Это и есть твоя защита?
   - Да, - Гудвин вслед ответу даже кивнул, - это и было платой князя Гаутамы за обретенные Мудрость и Просветление. Он свою часть договора выполнил; выполнял до сих пор, хотя прах его давно истлел. А ты...
   - А я  с тобой еще ни о чем не договаривалась, - парировала Наталья, - давай - выкладывай, что ты можешь предложить?
   - Теперь уже все, - обреченно  ответил Гудвин без всякой паузы, - потому что ничто меня не спасет. Ничто и никто.
   - А я?! - с хорошо срежиссированной обидой произнесла Наталья; вслух - так эмоции были ярче и наглядней, - один раз я уже помогла. Почему бы не попытаться свернуть ему шею окончательно? Или у твоего врага нет шеи?
   - Не знаю, - растерянно ответил Гудвин, - никто из видевших врага не возвращался. Так что я не могу сказать, что он собой представляет. Знаю одно - это абсолютное зло. И, уничтожив меня, оно не остановится. Это не просто слова. Это факт - я видел планеты, на которых тщетно пытались спастись мои собратья. Теперь там невозможна жизнь. И никогда не будет возможна!
   - Голливуд, блин, - Наталья даже тряхнула головой, - обычно ребята оттуда спасают Землю, или целую галактику. А русские девчата и ребята  скромно стоят в сторонке; ждут своей очереди - когда можно будет поаплодировать.
   За этими словами она пыталась спрятать свое изумление. Эти невероятные, просто фантастические факты она воспринимала спокойно; даже возможную гибель земной цивилизации воспринимала сейчас в контексте грядущего задания. Пусть необычного, может быть, невыполнимого, но... для себя она его определила, как очередное. Которое нужно было - идти и выполнять.
   - Ну, и где логово у этого чуда-юда? - спросила она вполне спокойно, - где его искать? Знаешь ты хоть что-нибудь о своем враге?
   - Он враг всему! И… я, конечно, имею представление о его силе и возможностях. Они не беспредельны. Сейчас он затаился, набирает силы для нового удара, который последует, как только насытится жертвами, энергией которых он питается.
   - Ага, - удовлетворенно протянула Наталья, - а говоришь – разрушит все вокруг. Где же он будет тогда брать жертвы?
   - Логику врага не понять ни мне, ни тебе. Если она вообще есть у него. Пока у него есть – и это доказано тысячелетия назад – неистребимое желание уничтожить меня. Так что не позднее, чем через пару месяцев сюда обрушится новый удар, и отразить его не поможет уже ничто. Даже ты!
   - Вот как! – Мышка позволила себе немного возгордиться, - даже я?!
   - Да, - висящий в воздухе силуэт дрогнул в знаке согласия и изумления, - отвести в сторону удар врага… этого не смог бы сделать и сильнейший из представителей моего народа. Да и тебе это удалось лишь потому, что он не ждал такого. Кстати, никуда сила его ярости не делась; она выплеснулась где-то в другом месте, и я не удивлюсь, если там сейчас разрушения, кровь и смерть. Это, кстати, ускорит его восстановление. Потому что одно для нас было ясно с самого начала противостояния – враг питается болью и кровью живых существ. И самым лакомым для него была энергия моих собратьев!
   - Тогда я его понимаю, - криво усмехнулась Наталья, - для него, как для гурмана, ты -единственный оставшийся в живых – как приз, которым можно будет похваляться перед сородичами до конца своих дней… ну, или тысячелетий.
   «Приз», явно уязвленный, не ответил. А Наталья, уже чувствующая внутри себя всплеск возбуждения и холодного расчета, предшествующих новой битве, позволила себе ступить на влажное пятно и тряхнуть иномирца за плечи, отчего тот в изумлении распахнул максимально широко глаза, и даже издал негромкий стон.
   - Не спи, парень! – воскликнула Серая Мышка, словно желая передать ему толику своей холодной ярости, - давай, шевели ластами – пока следы нашего врага не растворились в атмосфере.
   - Но у меня нет ласт, - только и пролепетал Гудвин, когда его тушку еще раз встряхнули сильные руки землянки.
   - Да, - вздохнула Наталья, не пытаясь скрыть своих мыслей от собеседника, - теперь я вижу, что ты действительно отдал всю свою мудрость, без остатка. Полетели, дорогой, полетели искать!
   Объединенное сознание двух таких разных сущностей взмыло вверх, ведомое волей полковника Крупиной. Она не отвлекалась сейчас на застывшие внизу фигуры Джона с Майклом, и тибетского старца, у ног которого распростерся воин-гигант; ее не интересовало сейчас ничто под собой, на горе Кайлас, которая тысячи лет была прибежищем инопланетного разума.  Вот чуть в стороне, по ходу стремительно вращавшейся вокруг собственной оси Земли они вместе почувствовали ее нестерпимый стон, родившийся только недавно. Это были другие горы – до боли знакомые Крупиной. Раньше она топтала их подошвами десантных ботинок; теперь отроги афганского Гиндукуша лежали под ней, и именно от них взмывала к небу невидимая для обычного человеческого взгляда черная пелена смерти и страданий. Скорее всего, и Мышка не разглядела бы сейчас ничего; лишь в тандеме с Гудвиным она едва не рухнула сознанием вниз, к разрушенным катаклизмом селениям и перегороженным обвалами горным речкам, когда эта грозная дымка коснулась их.
   Иноземец заверещал нестерпимо тонким голосом, полным паники; Наталья поняла его ужас – она тоже ощутила, как их словно коснулся чей-то бесконечно чуждый бесстрастный взгляд.
   - Нет, не бесстрастный! – поправила она себя, - вот так я сама смотрела бы на кусок шашлыка – прежде, чем отправить его в рот.
   Необычайно легко она вернула себе управляемость общим полетом, «дернула» невидимым рулем высоты, и оторвалась от невидимых щупальцев врага. Теперь она видела Землю всю! Молоденькая девчонка Наташка едва не вскричала от восторга, забыв обо всем – и о трагедии, что сейчас царила в афганских горах, и о враге, и о… Нет! О враге не могла забыть агент три нуля один. Именно она сейчас пристально вглядывалась в темное облако, уже сформировавшееся над Гиндукушем, и в тот тонкий, но отчетливо видимый жгут, тянувшийся от этого облака, рожденного страданиями людей… Куда?
   Наталья ускорилась, обогнала Землю в ее вечном движении, и остановилась уже в другой точке, тоже ей хорошо известной по недавним трагическим событиям. Именно здесь, в тропических джунглях Колумбии, сложили головы три десятка советских офицеров. Каждый из них разменял собственную жизнь на десяток бандитских, торговцев «белой смертью». Наталья считала этот размен неравноценным. Гибель каждого из воинов-афганцев оставил рубец на ее сердце. И она – эта трагедия –  определенно не обошлась без участия неведомого пока врага. Теперь эта «война цивилизаций» стала для Мышки делом личным. Она тряхнула головой, которой в стратосфере, естественно, не было, зафиксировала в памяти точку, в которую втягивался второй конец черной нити, и открыла глаза уже в пещере – где несчастный Гудвин опять лежал бесформенной кучкой на мокрых камнях.
   Теперь Наталья с ним не церемонилась. Она и там, над Землей, и здесь была ведущей. Тушка ведомого еще раз встряхнулась – так, что внутри явственно бултыхнулись внутренние органы, строение которых было для Крупиной совершенно не интересным, и вот уже партнеры смотрят друг другу в глаза.
   - Ну, что ж, - первой усмехнулась Мышка, - давай заключать договор. Скрепим его, так сказать, кровью.
   - Нет! – Гудвин был готов опять стечь без сознания в лужу, сотворенную раньше. Его остановил искренний смех Натальи:
   - Господи! Да ты и чувство юмора кому-то успел подарить. Не нужна мне твоя кровь. И свою я не дам пачкать. Я имела в виду, что договор наш будет нерушимым. И моим вкладом в него будет смерть врага. Но для этого ты должен будешь помочь мне во всем; явиться по первому моему зову, покинуть вот это свое обиталище, даже если тебе будет грозить гибель. Впрочем (грустно усмехнулась она) здесь тебя тоже ничего уже не спасет. Так ведь?
   - Так! – еще печальнее согласился Гудвин, - но мне почему-то кажется, что ты свою часть договора выполнишь. Что я должен буду отдать взамен?
   - Все! – сурово поджала губы Наталья, - все и… ничего!
   - Это как? – искренне удивился иномирец, распахивая глаза так широко, как никогда прежде.
   - Очень просто. Как только наш общий враг станет кучкой мертвой плоти, ты улетишь – далеко и навсегда.
   - Куда? – изумление Гудвина еще разительней проявилось на живой «дыне».
   - Это мне совершенно не интересно, - отрезала Мышка.
   Внутри нее взвыли от разочарования сразу несколько ипостасей. Прежде всего молоденькая девчонка, чья душа жаждала чудес – телепортации с новыми полетами над землей; сказочных преображений и всемогущества, которое, конечно же, она направит на благо людям. Потом возмутилась агент три нуля один. Она была просто обязана принести безграничные возможности инопланетного разума родине. И только мудрая женщина Наталья Крупина, которая и решала тут все, покачала головой:
   - Нет, если когда-нибудь наши потомки овладеют этими чудесами, то это будет творением их разума. Через ошибки, страдания. А прийти на готовенькое… это еще никому не принесло счастья.
   - Ага, америкосы точно не отказались бы, да и другие тоже, - отметила еще одна желчная ипостась Натальи.
   - Вот потому Гудвин и должен будет убраться отсюда, - жестко подвела итог Мышка.
   Гудвин, кстати, был безмолвным участником этого разговора; точнее, его слушателем. Теперь же, поняв, что Серая Мышка пришла, наконец, к внутреннему согласию, он заявил – торжественно и немного трагично:
   - Я согласен!
   Наталья, на мгновенье разрешив проявить свой характер молоденькой девчонке, жизнерадостно улыбнулась – словно там, на древней индейской земле их ждала безусловная победа – и подняла правую руку с открытой ладонью; как вождь, заключающий договор с бледнолицыми:
   - Хау! Да будет так!