СБ. Глава 12. Finita la commedia. Al dente

Глава 12. Finita la commedia. Al dente

***
Вдруг какой-то стук, где-то вдалеке. А затем... и вовсе рык двери. Нервно дернулась в Мирона хватке, ловя взором угрозу.
- КАКОГО Х*Я?!! - бешеное, звериное, оскалом.

Сжалась я от ужаса.

Не успел или не захотел среагировать пьяный Мирашев - а потому силой его оттащил от меня Рожа. Правый боковой в челюсть - попятился тотчас Мира.
Живо спрыгиваю (с какой-то бочки) я.
- Ты че, б***ь?! - дико взревел возмущенный Мирон.
Поправила на автомате одежду (заметил Рожа, узрел, как я усердно пыталась опустить лиф).
- Ах, ты с*ка! - резво кинулся, окончательно слетев с катушек, на него Федор.
- Успокойтесь! - завизжала я, влетев вперед, между ними. Попытка разнять их. - Ниче не было!
- СТОЯТЬ, Б***Ь! - рычу уже в рожу Мире.
Опешил на миг, сдержался. Больные, ярые взгляды заметал то мне за спину, то на меня. Шумные вздохи.
- Успокойся, прошу, - уже более сдержано, уговором. - И ты, - разворачиваюсь я к Роже. - Не было ниче! - вновь повторяю, рычу.
Но словно током его прошибло - передернуло. Скатился и мой взгляд вниз, вторя Федору. Черт, дернулась я - усердия застегнуть ширинку.
- НИЧЕ, С*КА?! НИЧЕ?! - ополоумевши мне в лицо. Разворот к Мирашеву: - Да я тебя, ганд*н, сейчас ПОХОРОНЮ ЗАЖИВО!!!
- ДАВАЙ! - ядовитое, с шальным задором, счастливо захохотав. Очи вспыхнули больным пламенем. Замахал враз руками, к себе зазывая. - ВПЕРЕД, я жду!
- Вы больные, что ли?! - ошарашенная, завизжала я. И снова попытка собой сдержать  Рогожина - да только в этот раз тщетно. Смел к чертям собачим меня вперед, в последний момент оттолкнув в сторону - налетела на комод, завыла от боли. Рыкнула дверь кухни. Вывались двое: Ритка и Мазур. Влет кинулся Валентин к ним и оттащил Рогожина от заливающегося хохотом беса.
- Она же еще ребенок! - отчаянно, горько, протянул вдруг Федька. - Отпусти! - рывок и выдрался из хватки Мазурова - поддался Валик. Взор то на меня (убедиться, что жива), то вновь на врага, что уже гоготал, заливался демоническим смехом, слизывая со своих губ кровь. Все это явное удовольствие, наслаждение доставляло ему. Оскалился враз Рожа, с отвращением: - Она же, с*ка, еще ребенок! Мразь, че ты творишь? Тварь ты еб*чая!
- Да какой ребенок?! - внезапно улыбка Мирона превратилась в раздражения мину. Метнул ярый взор на меня, взмахнул рукою: - Глянь на нее! Не шестнадцать, и не восемнадцать даже! Давно не девочка! Сама в состоянии решить, что ей... и с кем надо, - уже более сдержано, но ядовито.
- Я тебя сейчас точно прикончу! – дикое, и снова с выпадом.
Успеваю преградить, сдержать порыв Рожи (едва мне не заехал):
- Угомонись! - рычу. - Ничего не было!
- И НЕ БУДЕТ! - бешено.
- Я поняла уже все! - сдержано, хоть и на повышенных тонах, повторяю за ним. - Хватит! Пошли отсюда. Не будем цирк устраивать... и других будить.
- Цирк? - изумленно. Выпучил на меня глаза, рот перекосился от ярости. - Это еще кто тут порно-цирк устроил, а?!
Смолчала. Виновато опустила очи.
Шумный, гневный вздох. Взгляд около - и вдруг окаменел. Поддаюсь - вперилась на него, а затем вторю и его взору. Оценивающе с ног до головы на Ритку (стоит, взлохмаченная, растрепанная, на груди - рубашка до лифа расстегнутая, к своему Валентину всё откровенно жмется).
- Шалавы, б***ь, конченные... - враз скривился и сплюнул на пол. - Дырки безмозглые.
Разворот - и пошагал прочь, в комнату.
Стрелой я за ним.
- Всё не так... Рожа! - отчаянно.
Обомлел вмиг. Стремительный разворот - налетела следом. Попытка совладать с собой. Выровнялась рядом.
Сверлит взглядом, выжидает:
- Мы с ним не раз виделись... Да, ты прав. У нас... непростые отношения. А тут...
Замялась, не договорив. Спрятала от стыда глаза.
- Что бы и за километр его не было. Ясно?! - грозное, приказом.
- Да... - тихо, послушно... лишь бы успокоился.
- Спать пошли! - и снова деспотическое веление. Разворот - пошагал дальше. - А то... сходила она в туалет, б***ь! - семеню за ним. - Спасибо, что хоть один... а не перед толпой раскорячилась.
- Причем тут, Рож?! - обижено, едва не визгом. Пытаюсь не отставать. - Я же говорю... Мы с ним давно... друг около друга ходим. Нервы треплем... - отчаянно, бесстыдно преувеличиваю, лишь бы не надумал сверх лишнего... непоправимого.
- Как давно? - обмер у двери в залу, ухватившись за ручку. Взор мне в лицо. Зубы сжаты от злости.
- Достаточно... но всё как-то...
- Что "как-то"? - дерзко, с наездом.
- Я его отшивала... - пристыжено опускаю очи.
- А теперь че? - едкое. - Пьяная баба - п**де не хозяйка? Так?
Виновато молчу.
- СПАТЬ! - ором в лицо. - И пусть только... этот х** снова будет около тебя тереться - не пощажу... и тогда уж точно за дело сяду.

***
Лежит, сопит - но слышу же: не спит, думает гадости мой Федька. Хотя... все же обнимает, прижимает к себе.
- Нечего тебе с ним возиться, - внезапно, отчего даже передернуло меня. Провернулась. Взор в лицо. Продолжил: - Даже не думай. Ладно эта... п**да малолетняя – ей простительно: с детства без мозгов, в башке - сплошной ветер. Но ты же – адекватный человек. Трезво должна мыслить. Судить. Для него все бабы – шкуры, без исключения. Оттого и отношение: ни во что не ставит. Один раз натянет - и выбросит. Хуже вещи потрепанной. Будь умнее – не лезь в это г*вно. Не стоит он того! Да, бизнес с ним мутить – ох*енно. И товарищ, если он тебя таким считает, – за*бись. Но в остальном – кто не вошел в его круг доверия – с дерьмом смешает, ноги вытрет, раздавит и не заметит. Это для него особый кайф – стебаться со всех, унижать… провоцировать. Уничтожать. У него реально… башка отбитая. Тот еще отморозок. Реально, погоняло не от «мир», а от «войны» идет. Хлебом не корми, дай кого если не на кладбище, то в больничку отправить.
Скривилась пристыжено, спрятала взгляд.
- Так что будь с ним аккуратна… и за сто километров обходи… ПОНЯЛА?.. Че молчишь? – гаркнул не выдержав. – Услышала меня?
- Да, - раздраженно.
- А ну глянь на меня, - чую нотки смеха в голосе. Поддаюсь, улыбаюсь. – Ну глянь…
Старая, добрая песня. Дразнилка. С ним мириться – та еще хохма. Как бы не думалась – всегда умел рассмешить… причем ничего особо не делая при этом, и не говоря.
Поддаюсь. Глаза в глаза:
- И нечего на меня злиться. Найдешь еще себе... кавалера. Адекватного. А не эти... ублюдки. Тут вообще... ни одного нормального нет.
- И ты? - смеюсь тихо с издевкой.
- И я, - вполне серьезно. Искренне. - Мы - не для таких, как вы. Мы так - мимо проходящее. Как и вы для нас... Сама посуди... что у нас впереди? Ничего определенного, толкового. Или пан, или пропал. Или всё, или... опять нары. Если не яма. И то... если где че какая заруба, за кем первым придут? Думаешь, за мной... или за ними? Нет, начнут со слабого места - а это вы будете. Вы, семья. Если всё серьезно, а если нет - то и в расход пустить не жаль, обеим сторонам. Так что не дури голову. Смогла выбиться в люди. Вон, универ, хата, может... работа какая нормальная. А там и пацана себе с мозгами и будущим найдешь - и вперед: ЗАГС и строгайте детей.
- Че-то ты... - обижено буркнула, пряча глаза, - раньше иное пел. Иные были понятия... о "ровной жизни", о "толковых пацанах".
- Поумнел, - резко перебил.
Не отступаю и я с напором. Глаза в глаза:
- Че ж сам не хочешь измениться? Федь... тебе ж не сто лет, что жизнь уже прожита.
- Всё равно поздняк, Ник. Поздно! Из зоны выпустили. И куда я? Кем? Никуда. Тут нас никто и никогда не примет - и последнему дебилу ясно. Пр*срал я свой билет. Пр*срал. А ты нет - ты еще едешь. Вот и езжай.
- А я не хочу... без тебя, - злобно.
- Зато я хочу, - грубо.
- Круто ты, Рож. Очень круто. Поумнел. А может, и для меня... вот так все это уже поздно, не думал? Не могу я с ними. С теми... кого ты "нормальными" называешь. Не могу. Поздно. Для меня - тоже поздно. Бесят они меня, я их не понимаю, а они - меня. Разные слишком стали. Словно с разных планет. Умная мысля... умная тебе пришла, да только поздно, Рогожин. ПОЗДНО! -горько взвизгнула я, но тут же осеклась. - Раньше надо было думать - пока я еще наивной овечкой за тобой бегала, будто хвост... и во всем тебе подражала. Пыталась быть наравне. Быть как ты. Так что НЕТ - ты мой мир. И если мужа мне - то только такого, как ты. Другого не полюблю, - отчаянно... покаянием. Всё то, что сердце чует, боится.
- А придется, - выстрелом. - И не ровняйся на меня. Я - брат. И со мной семью не заводить... я могу быть таким, как есть. Но и то - на расстоянии.
- В смысле, на расстоянии? - удивилась, отдернулась даже назад. - Ты что... опять? За старое?
- Нет, - резко, уверенно. - Но... везде есть свои риски. И в моем случае - они велики. И я не хочу тебя в них втягивать. Как и то, чтоб ты сама... во всё это лезла. Батя хоть и... но правду говорил. Возьмись за ум. Начни жить толково и по-девичьи... И не стоит идти за мной. Да, ты - Некит. Но ты - баба. Девушка. И будь ей. Но не такой, как Ритка. А с мозгами. Толково. Не будь нами - будь собой. Будь той, которую я всегда в тебе ценил и любил. Будь Вероникой Бирюковой, а не... Рогожиной.

***
Скрипнула дверь, отчего мы невольно стихли.
Растянулась я в постели, нос уткнула в подушку и состроила вид спящей.

А непослушные мысли... шальным набатом:
"Каков шанс что это?.."

Шаги в нашу сторону. Запищала кровать у изголовья. Неспешные, задумчивые, ленивые движения – и завалился, словно куль.
Напряжение… что лампочку, добела меня накалило. Предположения, сомнения, мечты…
И вдруг касание – моей руки чьей-то… Резво подвела голову. Взор в очи… что даже в полумраке… казалось, светились от жажды и коварства. Едкая ухмылка на сладких, манящих устах. Внезапно подмигнул мне… мой запретный икнуб. Крепче сжала я в ответ его ладонь. Пристыжено улыбнулась, и мигом утопила лицо в подушку, скрывая смущение.
Скрип – Федька провернулся, перевалившись на другой бок, отчего резко, испугано отдернула, вырвала я свою руку из руки Мирашева. Резво под плед – и едва ли не с носом накрыться.
Странные… лихорадочно кровь погоняющие по венам, чувства. Тысячи слов – а как горохом об стенку. Вопреки всем «но» и доводам рассудка Рожи, моего, всей вселенной: Мирон – мой, а я – его…

***
И пусть еще временами накатывали, охватывали волны тяги, жажды быть ближе к нему... чем сейчас, быть его... продолжить рушить запреты... но все же, упоенная сладкими ощущениями, дурманом заботы, защиты, единения с ним, - бесстыже я провалилась в сон.