6. Алфама поход на воровской рынок

У неопытных горновосходителей,  а это по большей части пешеходы, решившие подняться на ближайшую гору для обзора окрестностей,  поначалу  возникает иллюзия, что цель  близка. Нужно  только перевалить через парочку  невысоких  холмов,  и преступить к подъему по главному склону на вершину. На деле все оказывается много сложнее. Уже с первого холма пешеход видит, что между основной вершиной вместо еще одного, минимум пять холмов…  На втором взгорке   изрядно вспотевший восходитель с ужасом  насчитывает уже семь гряд холмов, причем ближайший противоположный склон отгорожен отвесным, глубоченным  скальным обрывом,  который тянется на несколько километров в обе стороны… Потом вершина вообще исчезает из виду и незадачливый турист  теряет счет подъемам, траверсам и спускам,  и только,  отчаявшись и усомнившись в возможности достижения цели,  он  внезапно выходит к триангуляционной  вышке, от  которой действительно открывается впечатляющая панорама на 360 градусов. Правда, эмоции восходителя не всегда адекватны строчкам знаменитой песни: «Весь мир на ладони, ты счастлив и нем, /И только немного завидуешь тем,/Другим, у которых вершина ещё впереди. » Все портят подкашивающиеся от усталости ноги и мысль, что пройдена только половина пути…
 В горах (главным образом уральских) я на такие грабли давно не наступаю, хотя бы потому, что уже  вершин  в лоб не штурмую, предпочитая тропы, а то и дорожки.  Зато на эти грабли наступил,  решив подняться на   небольшой  холм  лиссабонского района Алфама.  Дело было так.

Утром третьего дня нашего пребывания в Лиссабоне супруга сообщила мне, что хочет без промедления посетить антикварную барахолку, которая, во-первых, знаменита и универсальна, а во-вторых, находится по соседству от нас в районе Алфама, т.е. в пешеходной досягаемости.  Район этот - холм, плоскую вершину которого венчает видный почти ото всюду замок Св. Георгия.

Казалось бы, чего проще, пересекаешь пару тройку улиц параллельных площади Россиу и начинаются улочки серпантином поднимающиеся на холм. Берусь настраивать навигатор. Однако жена не знает точного адреса рынка, зато знает, что располагается барахолка у стен    собора.  Наугад ввожу кафедральный собор S; de Lisboa, так как он точно в Алфаме. Навигатор радостно и бодро предлагает идти туда-то и туда-то.  Интуитивно я не совсем согласен  с навигатором, так как  без него пошел бы значительно правее.  Но тогда я еще не знал, что навигатор, равно как и любые поисковые системы, при всей их полезности, легко могут сделать из человека даже с ученым званием недоумка…  Идем довольно долго по крутым улочкам местами представляющим каскады широких каменных ступеней и крутых иногда   длинных и извилистых лестниц.  Набираем высоту. Улочки жилые и живые,  хотя не многолюдны. Местами на веревках, перетянутых через улицу сушится белье. Время от времени,   встречаются    объемистые тетки и подсушенные временем бабульки   с продуктовыми пакетами.  Внешне португальские хозяйки мало отличаются от наших теток и бабок, чапающих куда-то по хозяйству.  Удивляет, как лихо они перемещаются по кручам улиц, словно козы на горных осыпях. Привыкли, наверное…
 
Наконец выходим к какой-то церкви прячущейся в зелени старых деревьев сквера. Рядом с церковью смотровая площадка с роскошным видом на Лиссабон и реку Тежа.   Церковь эта явно не кафедральный собор, а что-то более камерное и романтическое.  На смотровой площадке установлен изящный бронзовый бюст изящной женщины.
 Пришли мы куда-то не туда.  Хотя место чудесное.  Находим на стене название церкви.  Выясняется, что мы на вершине холма соседнего с Алфамой района, который   называется Граса.  Смотровая площадка тоже именуется мирадору Граса.  Вообще-то,  полное   её название  Miradouro Sophia de Mello Breyner Andresen.  Переименовали площадку  после того как установили здесь бюст поэтессе  Софии де Мелло Брейнер. Поэтесса  на мой невежественный взгляд занимает в  истории португальской поэзии  примерно такое же место, как Белла Ахмадулина среди наших шестидесятников. Стихи Софии я почитал. В переводе  они мне не понравились, вполне возможно, потому что нет адекватного перевода.  Во всяком случае, глядя на бронзовую поэтессу мне вспомнились стихи Беллочки:
«Все чудно в ней: и доблесть худобы,
и рыцарский какой-то блеск во взгляде,
и смуглый лоб... Я знаю эти лбы:
ночь напролет при лампе и тетради.»


Нам пора все же перемешаться в район Алфамы, т.е. исправлять ошибку, о которой я теперь не жалею, т.к.  иначе возможно так ничего бы и не узнал ни о старейшем лиссабонском районе, ни о Софии Брайнер, а главное, не увидел бы места, которое уже не  забуду никогда.  Идем дальше, теряя высоту и ощущая это как личную потерю, так как высоту скорее всего придется набирать снова. Навигатор мой завис, и благодаря этому, после получаса подъемов и спусков все по таким же узким ступенчатым улицам мы оказались под стенами монументального здания из кремового песчаника, где чернявый португалец средних лет больше походивший на румына или цыгана предложил мне по сходной цене подлинный перстень-печатку из чистого золота времен Генриха Мореплавателя всего за 40 евро… Это означало, что мы уже на подступах к Воровскому рынку (Фейра де Ладра), который располагался не у кафедрального собора, а у церкви Санта Энгласия на площади Санта Клара. Получается, нашли мы рынок, в общем-то,  случайно.
 От перстня я отказался категорически, что продавца сильно удивило, и из его длинной тирады я уяснил, что могу не купить печатку лишь в том случае, если дам ему отступного на рюмку жинжи*, которая, видимо, в этих благодатных краях, является эквивалентом нашей настойки боярышника**.  В Лиссабоне бросается в глаза большое количество относительно молодых людей девиантного поведения, причем, в отличие от Парижа это не мигранты, а местные граждане Евросоюза.  Причины этому мне не ясны.

  Бродим вдоль рядов со всяким хламом довольно долго. Как на любой барахолке, почти весь товар с таким же успехом можно встретить на помойке, с той лишь разницей, что помойки не имеют исторических и панорамных видов. Тем не менее, жена движением опытной старьевщицы вытягивает из горы хлама позеленевший медный тазик с ременными, кожаными ручками. Я издаю тихий стон, представив, как по возвращению в Москву, пройду мимо рецепции в Национале, где у нас забронирован номер, в обнимку с этой замшелой шайкой.  Жена мягко объясняет мне, что тазик этот с клеймом и является инвентарем парусника девятнадцатого века. Такой тарой пользовались на корабле матросы.  Стоил тазик сущие пустяки…  Вообще, антиквариат в окраинных странах Европы по сравнению с Россией довольно дешев. В этом отношении в России всегда бытовало и бытует убеждение, что любители антиквариата это прежде всего обладатели повышенного дохода, а потом уже носители культурно-исторической памяти.  Вот пример.

 Пришла мне блажь устроить на даче небольшую кузницу. Принялся за дело. Все шло хорошо, пока не стал я искать наковальню. Большие тиски  мне лет пятнадцать назад на день рождения подарил сосед, который украл  их из поселковой мастерской,  закрывшейся по причине демонтажа общенародной собственности.  А вот наковальней нигде нет. Ни на рынках, ни в сельских мастерских, из которых после краха ленинских идей все вывезли в металлолом местный начальники, уже не обремененные совестью настоящих коммунистов-ленинцев.  Наконец,  дали мне телефон одного рыночного ханыги, у которого  сорокакилограммовая наковальня хранилась в гараже. Созвонился. Спрашиваю цену.  Ханыга отвечает, что, мол,  договоримся, т.к. уже собирался наковальню в металлолом сдать. Получалось, что тот готов с ней рублей  за 600 расстаться. Предполагаю, что запросит вдесятеро. Так что ориентируюсь на сумму  тысяч в  шесть.… Подъехал к гаражу. Посмотрел наковальню.  Спрашиваю цену. Ханыга предлагает у меня в машине поговорить. Садимся,  и тут он заводит:
-Хорошее, земляк, у тебя авто. И салон кожаный. Как же ты эту «дурру» в такой крутой  тачке повезешь?
-Да, сейчас за ней сын на джипе приедет, – отвечаю,- Сколько  просишь то?
-О! У тебя и сын на джипе. А я эту дуру на пердильном паре сюда пёр! Знаешь откуда?
- ……
-А сколько сам-то предложить хочешь?
-Ты сказал, что в металлолом собирался наковальню  сдать, это рублей 500-600.  Я тебе 5000 предлагаю.
- Земляк, для тебя 5000 не деньги, а такой наковаленки ты больше нигде не найдешь. У меня  одна завалялась. Так что давай, чтобы никому не обидно было пятьдесят тысяч,  и я тебе ее сам в джип погружу!
Уперся ханыга насмерть, причем из машины не хотел выходить и на своей цене стоял. Насилу выгнал. Потом он мне каждую неделю звонил и по десять тысяч скидывал. А когда цена его была уже 20 тысяч,  я себе нечаянно в кузне на ногу кувалду уронил… и прошел у меня интерес к кузнечному делу. Так и не знаю,  продалась  ли  кому наковальня.  Антикварная была вещица, старинная,  с клеймом завода Демидовых. Правда, специфическая, на буфет ее не поставишь.

 А тазик я купил. Супругу побаловал.  Он у нас теперь, отреставрированный и надраенный  до блеска  на буфете стоит, а в нём   супница Кузнецовского фарфора.  Как взгляд  мой на тазик  падает,  так Грасу  и Алфаму вспоминаю.  Хотя по Алфаме мы погуляли  совсем мало, неудобно было с тазиком то. На кафедральный собор, правда, вышли, но внутрь не заходили, так как не знали, допускает ли католический протокол вход публики с шайкой, храм ведь не баня…  А вот замок Св. Георгия   не посетили, так как снова набирать высоту даже напевая под нос альпинистскую песню Высоцкого нам было слабо, да и замок этот не антикварный, чистый новодел. Знаменитое лиссабонское землетрясение (у Блока еще есть: … «и страшной сказкой был для нас провал и Лиссабона, и Мессины») его полностью разрушило.  Восстановили же крепость не в подлинных размерах и исторических реалиях, а  сделали что-то вроде парка культуры и отдыха для туристов и праздношатающихся…
В общем, район Алфама мне вспоминается  в основном через тазик, но с симпатией.  Видимо по этой причине рассказ мой содержит маловато профильной информации об Алфаме.  Оправдать меня может то, что, к примеру, писатель Довлатов, побывав в Лиссабоне, ограничился вот таким воспоминанием: «…когда мне, извините, случилось запить в Лиссабоне, то меня купали в душе и контрабандой сажали в самолет два нобелевских лауреата – Чеслав Милош и Бродский. При этом Милош повторял: “Я сам люблю выпить, но тебе уже хватит» (http://pereulki.com/2015/07/brodski-dovlatov)
Я же был трезв как стеклышко, что, однако,  не воспрепятствовало моему контакту с нобелевским лауреатом. Возвращались мы из Алфамы по одной из нижних улиц, идущей параллельно  реке  почти до площади Коммерциа.  Именно на этой улице  нам  встретился  мемориальный музей Жозе Сарамаго  - единственного португальского писателя нобелевского лауреата. О существовании такого музея я не знал, так что встреча с уважаемым мною писателем была приятным сюрпризом, а в совокупности с этим рассказом я еще стал как бы на короткой ноге и с Довлатовым… Ну, а о музее в другом рассказе.