Степан Юркевич
На острове Юркевича приняли очень приветливо. И служащие, и арестанты успокаивали его: «Не убивайтесь, Степан Григорьевич, видно так Господу было угодно прислать к нам несчастным учителя». И действительно, Юркевич оказался прекрасным учителем для детей арестантов. По благословению иеромонаха Ираклия, настоятеля Казанской церкви, он преподавал Закон Божий без всяких учебников и помощников. Почти десять лет он вел занятия в доме Мосюкевича, занимая под классы две комнаты. В них едва помещались собранные со всей округи дети ссыльнопоселенцев, полудикие и безграмотные, необузданные от свободной бесконтрольной жизни.
В первое время Степану Григорьевичу приходилось ходить по дворам поселенцев и завлекать малышей, отрывая их от не детских игр. Со всей округи собиралась детвора, и разбивались на два лагеря. Один лагерь «беглых каторжан» с запасами из сухариков и спичками скрывался в близлежащем пролеске, а другой лагерь «конвоиров» должен был их искать. Такая местечковая сахалинская игра затягивалась на несколько часов, и найти среди зарослей леса «беглых» малышей было не просто. В других играх принимали участие девочки и проходили они во дворах поселенческих изб. Это игры в сожителя и сожительницу, которые ругались, наказывали своих непослушных детей, а потом сожитель убивал свою избранницу и его вели на каторгу. Таких «игроков» отвлечь от игры было проще.
Степан Григорьевич владел особым звуковым методом обучения грамоте, с помощью которого дети ее быстро осваивали. Многие из его учеников дослужились до телеграфных чиновников и с большим теплом вспоминали любимого учителя.
Сам Юркевич женился на одной из учениц, обзавелся большим крестьянским хозяйством и родил двоих сыновей. Благодаря быстрому росту населения Рыковского школа в доме Мосюкевича перестала вмещать всех желающих учиться, и Степану Григорьевичу приходилось отказывать новеньким в обучении. При этом нагрузка возросла. Тогда он написал докладную записку на имя начальника Тымовского округа: "С увеличением числа учеников в Рыковской школе, я окончательно лишился времени давать частные уроки, а с ними и заработка. Получаемого мною жалованья 10 рублей в месяц, при всех моих скромных расходах слишком недостаточно. Терпя во всем постоянные нужды, я почтительнейше осмеливаюсь просить ходатайства Вашего Высокоблагородия об увеличении получаемого мною жалования по примеру Александровского округа до 20 рублей в месяц".( РГИА ДБ. Ф. 1133. Оп. 1. Д. 142 Л. 21.) Только через год его просьба была удовлетворена.
А тюремной администрации ради решения проблем со школьным помещением пришлось хлопотать о строительстве отдельного школьного здания. Начальник Рыковской тюрьмы Федор Ливин приложил немало усилий для того, чтобы из России выписали дипломированного учителя, а так же учебники и школьные принадлежности. Но роль Юркевича как учителя на этом была закончена.
Степан Григорьевич вложил все свое мастерство и любовь в воспитание и образование сыновей. Для них он уготовил иную долю. После Русско-Японской войны стараниями отца и по направлению Заамурского военного округа Трофим и Федор Юркевичи были отправлены со специальной миссией в Православную Семинарию в Токио под покровительство архиепископа Николая Японского. Мальчики первыми прибыли в Японию в сентябре 1906 года, а остальные восемь учеников приехали в конце ноября. За четыре года обучения они полностью погрузились в японскую культуру, изучили японский язык, носили японское платье и обувь, ели с японских столов, согнув колени, даже учились в Семинарии, сидя по-японски.
Трудно объяснить тот факт, что эти несколько мальчиков, прошедшие курс духовной семинарии под опекой Святителя Николая, в будущем стали гордостью русской разведки на Дальнем Востоке, основали школу японоведения и стали первыми российскими учеными, изучившими и опубликовавшими уникальные исследования этой страны.
Особенно яркой была судьба Трофима Юркевича, близкого друга знаменитого русского японоведа-разведчика, первого русского дзюдоиста Ощепкова В.С.
В феврале 1907 года вышел номер журнала «Сэйнэн», в котором была опубликована большая статья посвященная русским мальчикам-семинаристам. В не говорилось: «...Трофим Юркевич и Федор Юркевич — братья. Они прибыли в Японию в прошлом году в сентябре...Из каких же сословий общества эти ученики? Братья Юркевич и Волков Александр из купеческого... все знают более или менее по-китайски Юркевич и Дзимбатов дошли до третьего класса гимназии... Среди них Трофим Юркевич говорит по-китайски особенно хорошо...»
Вскоре после этого Трофим был упомянут в статье высокопреосвященного Николая Японского как пример добросовестного изучения японского языка: «В прошлом году, в одно воскресенье, маршал маркиз Ояма, главнокомандующий японских войск в минувшую войну, прислал в миссию пригласить одного из русских воспитанников в гости к своему сыну кадету; Т. Юркевич, хорошо говорящий по-японски, отпущен был и провел день в доме маркиза, в дружеском общении с его сыном...»
Не смотря на то, что Трофим Юркевич входил в доверие архиепископа Николая, он не окончил курс семинарии и в 1910 году резко покинул Токио. Вернувшись на родину. Юркевич поступил в Иркутскую духовную семинарию, которую успешно окончил в 1912 году.
Затем он вернулся в Приморье, поступил в Восточный институт и обучался у знаменитых специалистов В.М.Мендрина и японоведа Е.Г. Спальвина. Последним местом обучения Юркевича было Оренбургское казачье военное училище.
В 20-е годы он выпустил книгу «Современная Япония. Экономико-географический обзор по современным японским источникам»."
О том как Трофим Юркевич провел годы Гражданской войны говорят его ответы из протокола допроса от 11 апреля 1938 года:
«Вопрос: Где Вы находились во время Гражданской войны, т.е. с 1918 по 1922 год?
Ответ: Примерно с мая до октября 1918 г. я находился на родине (остров Сахалин), занимался в этот период вместе с родителями сельским хозяйством. В конце 1918 г. выехал в г. Владивосток, где добровольно поступил в белогвардейский отряд штаба приамурских войск армии Колчака и служил офицером в должности пом. ст. адъютанта приамурских войск по казачьим делам. В начале ноября 1918г. перешел в военную цензуру—военным цензором, где находился до марта 1919 г. В марте 1919 г. поступил в японский главный штаб экспедиционных войск в качестве переводчика, где проработал до августа 1922 г., т.е. до момента разгрома белой армии. После этого выехал обратно на родину на остров Сахалин…»
… Из протоколов допросов : «Юркевич Трофим Степанович, бывший доцент ДВГУ, ярый японофил, … с малых лет воспитывался в Японии в школе для бедных русских детей при духовной миссии в Токио, в годы интервенции — офицер-колчаковец и переводчик штаба японской армии в Приморье. Имеет много знакомых ему японцев из числа работающих в СССР, среди них есть его товарищи по учебе в Японии. Юркевич — старый японский разведчик, связанный с разведотделом генштаба японской армии в годы интервенции, что мне в 1922 году сообщил в Токио белоэмигрант-разведчик, сослуживец Юркевича по разведотделу, русский Юша».
Понятно, что благодаря такому «Послужному списку» во время арестов в 1937 году работавших в Японии разведчиков, Трофим Юркевич был одним из первых расстрелян на Бутовском полигоне.
Родившись на Сахалине в селении Рыковское при тюрьме, свои последние годы жизни он провел в самом центре Москвы, на углу Тверской улицы, недалеко от Пушкинской площади. Адрес его последнего проживания :Москва, Большой Гнездниковский переулок, дом 10, кВ. 230. Старый высокий «доходный дом» , на первом этаже которого был знаменитый театр-кабаре «Летучая мышь». В этом доме жили писатель Л. Шейнин и палач А.Я.Вышинский, архитектор Бархин и поэт Бурлюк, писатель К. И. Чуковский.
В период с 1923 по 1929 гг Т. Юркевич написал ряд научных работ. Среди них: «Пособие к изучению японского разговорного языка для начинающих» (1923), «Борьба за обладание Сахалином», «Современная Япония: Экономикогеографический обзор по новейшим японским источникам» (1925).
ИСТОЧНИКИ:
1. А. Куланов "Трофим Юркевич – агент “Р”
2. А. Куланов "В Тени Восходящего Солнца".
Свидетельство о публикации №217060501097
Андрей Можаев 26.06.2017 22:14 Заявить о нарушении