Музыка, которая должна была стать нашей

Музыка, которая должна была стать нашей, режет больнее памяти, потому что в игру под названием «забыть любой ценой» вступает сила ассоциаций. Я включаю на полную громкость свой трек-лист.

Послесмертие: мы перепутали время и ждали концерта в холле. Улыбаясь одной лишь мне, ты рассказывал, как однажды собрал на себя не высохшую краску со стены и как потом отстирывал куртку, как стал частью этого места, и что раньше здесь было всё по-другому (читай: лучше), но и сейчас неплохо. Я пыталась слушать тебя сквозь звуковые брызги (или, скорее, оглушающие взрывы) финальной репетиции, смотрела, как ты, музыкант, кривишься от моего невежества, ведь «это не репетиция, это»… и дальше шло какое-то слово, которое я переспрашивала три раза и все три раза так и не расслышала.
 
Божество: мы в обнимку стояли рядом с баром. Я пила свой первый алкогольный коктейль, ты увлечённо гладил меня по волосам, почти не смотря на сцену. Не знаю, сколько тогда собралось человек, но для этого подвала – определённо много. Кислорода не хватало, стены тряслись от громоподобного баса усилителей, высокий женский голос провозглашал что-то поистине грандиозное. Ты говорил, что они хорошо играют, и я, нежась от твоих прикосновений, верила и сильнее прижималась к тебе.

Агрессор: мы выбегали на улицу каждые десять минут, потому что ты хотел парить, а я не хотела расставаться с тобой ни на минуту. Снег сошёл всего пару недель назад, дул порывистый северный ветер, но куртки были в гардеробе, а гардероб был закрыт на ключ, а ключ был у гардеробщицы, которая была неизвестно где, поэтому ранней весной мы стояли на безлюдной улице в тонких футболках. Ломая кедами тонкую корочку льда на луже, отражающей чёрное небо, ты парил смесью смородины и черники. Я обнимала тебя, потому что хотела тебя обнимать и ещё потому что мне было ужасно холодно. Музыка, пробиваясь сквозь толщу бетонных перекрытий, гремела так громко, что и снаружи всё было слышно.   
   
И ребята действительно хорошо играли, и я действительно была счастлива, и ты был действительно близко. Я заходилась в приступе легчайшей радости, получая твои поцелуи, пропахшие табаком и смесями, и это было чудесно, так чудесно, что мне было наплевать на свой принцип «не встречаться с курящим». И я решила тогда, что каждая песня на этом концерте станет исключительно нашей, родной и тёплой, нашим гимном, под который «МЫ» будем вместе и счастливы. И что никакой ветер не сможет нас настигнуть и уничтожить. Но ты так не считал, потому что сам был ветром, порывистым и переменчивым. После того, как лужи перестали покрываться по ночам льдом, ты легко и просто перестал улыбаться одной лишь мне.

Я ставлю на повтор треки, которые травят сильнее безразличия.
Эта музыка не стала нашей.
А ты – моим.