Серая Мышка. Книга 1 Глава 8

СЕРАЯ МЫШКА   
Книга пятая: Каменный гость

Глава 8. Весна 2002 года. Подмосковная база КГБ СССР
Полковник Крупина, она же временный начальник базы

   Уже больше десяти лет не было ни Советского Союза, ни его «великого и ужасного» кагебе. А база была. Еще несколько дней назад это было кучкой полуразрушенных строений, в подвалах которых какой-то делец устроил склад товаров. Казалось, ветер перемен, о котором совсем недавно на всех перекрестках хрипели импортные магнитофоны, пронесся живительным вихрем именно здесь. Конечно, даже приказ с самого верха, и деньги, щедрой рукой льющиеся с неведомых (в основном израильских) счетов не могли в одночасье возродить базу в том ее виде, в каком сюда почти двадцать лет назад попала старший лейтенант Крупина. Но основной блок, где поселились двенадцать курсантов, и перед которым они сейчас выстроились замершими по команде «Смирно», был приведен в божеский вид. Курсанты, самому младшему из которых, Соловью-разбойнику, он же старший лейтенант Советской Армии Виктор Неелов, совсем недавно исполнилось сорок, истово, хоть и с искренним изумлением «ели» глазами начальство. Изумление их было вполне понятно. Сейчас рядом с майором Корнилиным, которого назначили командиром группы, стояла молоденькая девчонка, в которой с трудом можно было узнать их спасительницу, Наталью Крупину. Сам майор, кстати, увидевший Мышку чуть раньше, едва не перекрестился, увидев ее такой, какой помнил в далекой юности. Он даже закрыл глаза, представив, что прошлое вернулось, что они с Наташкой в клубе десантного училища, и что именно его очередь сейчас пригласить на танец единственную на курсе представительницу прекрасного пола. Но… за эти краткие мгновения он словно оглядел себя со стороны; немолодой, битый жизнью, пусть крепкий еще мужик в камуфляже без знаков различия рядом с ухоженной девицей в такой же форме, смотрелся дядькой, которому (тут майор был честен с собой) даже облизываться на эту «ягодку» было бесполезно. К тому же неведомым, обретенным в долгом плену чутьем он чувствовал, что в Наталье кроме навыков уникального бойца таится еще что-то неведомое, не позволяющее относиться к ней, как к обычной женщине.
   Мышка эту настороженную нотку  в голосе давнего знакомца прочувствовала; связала ее с пребыванием в тайном убежище Гудвина. Общение с инопланетным существом, которое длилось по ощущениям не больше пары часов, а в реальности вылилось в два с лишком месяца, несомненно, наложило свой отпечаток на Наталью, и она не пыталась скрыть этого. Напротив – она удовлетворенно кивнула; этот налет инородности должен будет прочустовать и Соломон – когда она вернется к нему с отчетом о путешествии во вторую «сказку». Нехитрый анализ подсказывал: именно в этом и состояла миссия агента три нуля один; именно неведомый враг, а не американский олигарх выстроил несложную комбинацию, в результате которой Мышка раскрыла тайное тибетское убежище. Она не сомневалась – если бы вторая ее экспедиция не закончилась бы нужным результатом, последовала бы и третья, и четвертая… до тех пор, пока враг не добился бы своего.
   - Скорее всего, - размышляла она, пока курсанты приходили в себя, - не я первая была такой посланницей; и Соломон, скорее всего, верно служит неведомому пока врагу очень давно. Этим его феноменальные успехи по жизни, и объясняются. Но… об этом потом. Не будем гадать – ведь можно спросить у него самого. И спрошу!
   Она с удовольствием оглядела шеренгу испытанных ветеранов. В схватке, которая ей предстояла, было много неизвестных. Но две точки приложения сил были ясны – сам враг, засевший в колумбийских джунглях, и заложники, семья Николаевых. И не факт, что эти две точки совпадали в пространстве. Возможно, акцию, в которой у Мышки был могущественный, но такой не воинственный союзник с земным именем Гудвин, придется проводить одномоментно. А разорваться надвое – даже с помощью инопланетного разума – Наталья, увы, не могла. И первыми, кто пришел ей на ум еще там, в тибетских горах, были две команды ветеранов – бойцы капитана Сабурова, и офицеры сороковой армии, которых ей удалось вырвать из лап смерти. Вот они и стояли сейчас перед полковником Крупиной, браво выпячивая вперед груди. На которых, кстати, не было заслуженных наград. Потому что начиная с этого мгновения новой команде предстояла операция настолько секретная, что об истинной, конечной цели во всей России знали только два человека – полковник Крупина, ну, и… еще один полковник…
   Мышка вспомнила их короткую встречу; то, как сверкнули усталые глаза «товарища полковника», узнавшего о договоре Натальи с последним представителем инопланетного разума. И как он решительно кивнул, одобряя ее выбор, сделанный от имени всей страны:
   - Правильно, - улыбнулся «товарищ полковник», - справимся сами…
   - Ну что, майор, - Наталья прогнала воспоминания и повернулась к однокашнику, который сейчас выглядел рядом с ней «старым хрычом», - не желаешь съездить в гости; вместе с бойцами?
   - Куда? – майор ухитрился втиснуть в это короткое вопрошающее слово ответ: «Ты только прикажи, Наталья Юрьевна, и мы… хоть к черту на рога!».
   И он тут же со сладким ужасом услышал – хоть и не осмелился выпалить свою фразу вслух:
   - К черту на рога не нужно, - усмехнулась Мышка, угадавшая его мысль, - помнишь, синьор Алеандро Вильямар обещал нас встретить по высшему разряду – в любое время.
   Майор чуть нахмурился; он вспомнил, какими глазами смотрел колумбийский латифундист на Наталью,
- Вот туда, товарищи офицеры, мы и направимся, - Крупина несколько успокоила его  своим «вы», - ну, или в другое место. Там ты, кстати, тоже побывал. Если, конечно…
   - Если  - что?!
   Этот вопрос тоже так и не сорвался с губ майора Корнилина, но Наталья угадала и его.
   - Если вы мне подойдете.
   - В каком смысле? – все-таки не выдержал майор.
   - Во всех, - усмехнулась полковник Крупина, - вот я сейчас это и проверю.
   И проверила. Жестко, на пределе сил курсантов, включая их командира. Она гоняла их по вновь выстроенной полосе препятствий, каждый раз грустно улыбаясь, когда пробегала вместе с ними мимо скромного обелиска, появившегося тут двумя днями раньше. Именно у этой березки она как-то определила место упокоения последнего командира базы, полковника Сазонова И была уверена на все сто процентов, что не ошиблась. Это не было магией пришельца. Просто именно в этом месте, как почувствовала она, когда-то лежал под землей истекающий кровью Ню Го Лай.
   - Бог ты мой! – Наталья, истовая атеистка, тоже, как и майор совсем недавно, едва не перекрестилась, увидев коленопреклоненную фигуру у обелиска, - не зря говорят, что мысль материальна!
   Она резко остановилась – так, что бежавший следом, шумно дышавший Корнилин едва не снес ее в сторону своей массой. Мышка критично оглядела его, а потом и остальных бойцов – потных, едва переводящих дух. Сама она была на удивление свежей. Разве что девичьи щечки алели на свежем мартовском воздухе чуть ярче. А может, это она раскраснелась от встречи с учителем, с полковником Николаевым, на которого - она тут же обрадовано кивнула родившейся мысли – она и переложит обязанности инструктора для вновь созданной разведывательно-диверсионной группы.
   - Майор, - махнула она рукой в сторону вскочившего на ноги Ню Го Лая, - командуй построение. Буду представлять вам инструктора.
   Она улыбнулась при этом так кровожадно, что Корнилин невольно отшатнулся, прочитав в ее глазах обещание будущих «истязаний» и здесь, на полосе препятствий, и на других, пока неведомых, объектах. Поэтому скомандовал он поспешно, с хорошо различимой ноткой уважения в голосе – это что за «инструктор» такой, которого сама Наталья явно побаивается.
  Серая Мышка не бросилась в объятия Ню Го Лая; кореец тоже лишь поклонился, глубже и дольше, чем обычно. Наталья прочла в этом поклоне и уважение мастера к ученику, обогнавшего в своем развитии учителя, и еще что-то, чего раньше в нем не было. Словно внутри крепкого тела отпустило тугую пружину, которая была скручена там долгие годы. И это не было связано ни с обелиском, ни с ней, с Натальей. Хотя глаза выпрямившегося, наконец, корейца сверкнули очень обрадовано.
   - Спасибо, - прошептали лишь для нее губы Ню Го Лая, и Наталья поняла, какой именно камень упал с души этого человека, прожившего долгую, полную опасностей жизнь, и готового сейчас опять  прийти ей на помощь.
   Не отомщенные души его близких, жертв страшной войны, которых никто не считал за таковых, долгие годы не дававшие спокойно спать корейскому мастеру, наконец-то упокоились. Благодаря Мышке, между прочим. И старый мастер, который внешним видом выглядел много моложе выстроившихся курсантов, этим «Спасибо» словно говорил:
   - Теперь я готов исполнить для тебя все, что пожелаешь.
   Здесь, в морозном подмосковном лесу, мысли, наверное, действительно обретали зримую форму. Наталья легко прочла и эту фразу; ответила вслух, обращаясь уже ко всем – прежде всего к бойцам:
   - Это полковник Николаев. С сегодняшнего дня и до особой команды вы все находитесь в его распоряжении. Думаю, за месяц он сможет сколотить из вас команду.
   - Какую команду? - поднялголову Ню Го Лай.
   - Команду три нуля, - улыбнулась ему, а потом и курсантам Мышка…
   Особняк в пригороде Хьюстона встретил «Эксплорер» темнотой и закрытыми воротами. Но его хозяин был тут; он ждал Мышку. В этом ее уверил не только Джон, который вместе с похудевшим, так и не сбрившим бороду Майклом Нортоном, сидел на заднем сидении внедорожника. Наталья сама чувствовала, что в этом мрачном убежище, которое у ней теперь ассоциировалось с логовом  смертельно опасного паука, уже все готово к тому, чтобы оплести ее паутиной, и вонзить жало, истекавшее ядом, в нежную девичью плоть. Вообще-то, сама она ни Соломону, ни тому могущественному существу, которое водило олигархом, как куклой, не была нужна. Но неистребимое чувство любопытства, а также желание посмотреть на последние страдания жертвы, которые она угадала и в престарелом еврее, и в его хозяине, позволили ей сделать вывод – Мышку примут, выслушают, а потом…
   - А потом, - грозно усмехнулась она, наблюдая, как автоматические ворота дрогнули и поползли в сторону, - мы посмотрим кто кого.
   Этим вечером большой двор старинного поместья был пуст. Первый шаг, который Наталья, вслед за Джоном с Майклом, сделала на брусчатку, уложенную два века назад, отозвался под ее каблучком гулким эхом. Для себя она назвала этот звук, заставивший вздрогнуть обоих американцев, первым ударом молотка – в крышку гроба Соломона. А на крыльце опять стоял Красавчик – тот самый охранник, который первым в этом поместье ощутил на себе крепость кулаков агента три нуля один. Теперь это был не прежний щенок, которого опекал матерый пес Джон. Но избыток злой силы он так и не научился прятать; так же, как недоумение, и какую-то детскую обиду: «Как же так - обычная девчонка, и заломала меня на раз!». Так что Наталья не удержалась, проходя мимо, хлопнула его обратной стороной ладошки по накачанному прессу. Красавчик не согнулся, не отшатнулся к кирпичной стене; он лишь открыл немного рот, безуспешно пытаясь глотнуть живительного воздуха. Но глотнул его только после того, как та же самая ладошка неуловимым движением огладила ставшие каменными мышцы живота. Теперь в парне не осталось никаких эмоций, кроме служебного рвения. Каменным сейчас можно было назвать выражение лица. С ним Красавчик и пропустил Наталью вперед, на древнюю лестницу, ведущую в святая святых империи Соломона. А перед Джоном, своим бывшим начальником, и перед Майклом встал нерушимой стеной. В которую, конечно же, ни тот, ни другой не стали биться лбами. Хотя – судя по лицам, заполнившимся разочарованием – очень хотели бы присутствовать на исторической встрече. Наталья, прежде чем скрыться внизу, повернулась, и улыбнулась обоим; она вдруг поняла, что ее спутники желали бы оказаться внизу, в бункере, прежде всего для того, чтобы увидеть поражение своего босса. В том, что сейчас в лице Серой Мышки по ступеням шагает апокалипсис местного значения, они не сомневались.
   - А может, и не местного, - подумала Наталья, останавливаясь перед железной дверью бункера.
   Красавчик, «конвоировавший» ее, скользнул мимо, буквально ободрав форменную рубашку с короткими рукавами о шершавый камень стены, и открыл дверь, не издавшую ни единого звука – несмотря на тяжесть десятисантиметровой броневой плиты. За спиной агента три нуля один дверь захлопнулась с едва слышным щелчком замка. Теперь Мышка – даже если она сможет пробиться сквозь броню прозрачного экрана, за  которуй на нее с любопытством смотрел Соломон – не вырвется отсюда. Так подумал Красавчик, и эту мысль Наталья тоже уловила; несмотря на десять сантиметров непробиваемой стали между ними.
   Соломон, между тем, по мере приближения Натальи к экрану, менял выражение лица. Наверное, он никак не ожидал, что Мышка будет улыбаться вот так беспечно, даже с вызовом. Может, общение со своим «злым гением», сейчас скрывавшимся на просторах Колумбии, тоже наделило его сверхестественными способностями? Старческая рука, дернувшаяся к груди, и принявшаяся массировать ее в тщетной попытке прогнать зародившуюся тягучую боль, показала – теперь Соломон не так спокоен за собственную безопасность. И не зря! Потому что Наталья, даже не прибегнув еще к помощи далекого союзника, увидела уязвимую точку в обороне старого еврея. Ее рука тоже поползла по груди; пальцы сомкнулись на рубиновом ожерелье, и – словно отсветом кроваво-красного камня – на стекле родилась точка, очень похожая на след лазерного прицела снайперской винтовки. Это было место, куда можно (и нужно) было направить удар, после которого прочнейшая прозрачная броня осыпалась бы мельчайшими осколками.
   - Но это потом, - решила Наталья, - а пока посмотрим, какими еще сказками будет потчевать меня «добрый дедушка».
   - Ну, здравствуй, внучка, - Соломон все-таки превозмог и боль, и неясные предчувствия,  и улыбнулся Мышке, - ну, как – выполнила второе задание?
   - Выполнила, дедушка, - улыбнулась в ответ Наталья, - и даже перевыполнила. Вот – смотри.
   Она нажала, наконец, на первую бусину, и та медленно растворилась меж пальцев, чтобы воплотиться уже в другом месте и в другом виде. Перед стеклянной стеной возникла темная дымка, которая немного подрожала, и трансформировалась в образ Гудвина – все так же висящего в воздухе со скрещенными в позе лотоса ногами.
   - Это он! – невольно воскликнул потрясенный Соломон.
   - Или она… или оно, - усмехнулась Мышка.
   Она – в отличие от хозяина бункера – знала, что сам инопланетянин сейчас находится за полмира отсюда, в своем раскрытом убежище. Но это было даже лучше; для нее, для агента три нуля один. Потому что в таком состоянии ее союзник вполне мог просочиться сквозь прозрачную защиту, и даже внедриться в компьютер, над которым – словно над сундуком со златом – чах американский Кощей.
   - Ну, и сколько лет ты искал его? – еще шире улыбнулась Наталья.
   - Почти полвека, - машинально ответил Соломон; и тут же спохватился – воскликнул с зарождающимся в глазах ужасом, - ты знаешь об этом, и о…
   Его ладонь оторвалась от груди, и вместе со второй сомкнулась на горле, словно пытаясь загнать обратно так и не вырвавшиеся слова.
   - Знаю, - Серая Мышка поняла его испуг, - знаю о твоем хозяине. Как ты там его называешь?
   Соломон молчал, его руки сейчас словно не принадлежали ему; не хотели отпускать морщинистую шею.
   - Ну, не хочешь, не говори. Спрошу у него сама.
   - Ты!... Ты!... – с трудом прохрипел старик.
   - Что я? Видела, его – ну и что? И не только видела, - улыбка Натальи стала злорадной, в чем-то даже мечтательной – она словно опять переживала момент встречи с неведомым врагом, - «угостила» его пинком. Не знаю только, куда попала. Надеюсь – что под зад. Увижу в следующий раз – спрошу. А летел он от моего пинка за полмира знатно – пищал и радовался.
   Соломон, наконец, совладал с собственными руками, и опустил пальцы на клавиатуру компьютера. За своими нравственными, и, возможно, физическими терзаниями он не заметил, как темная размытая фигура за стеклом исчезла. Лишь Наталья успела отметить, как тень далекого Гудвина втянулась в системный блок, краешек которого она видела под массивным двухтумбовым столом.  Она даже улыбнулась – так это было похоже на кадры из фильма далекого детства; того, где старик Хоттабыч скрывался в своем кувшине. Здесь же другой старик – русско-еврейско-американский – тщетно колошматил по клавишам с застывшим в ужасе лицом.
   Так что у Натальи не получилось добавить в него отчаяния; а вот безмерному изумлению  в лице Соломона местечко нашлось – когда Мышка подняла руку и легонько стукнула костяшками пальцев  в ту самую точку на стекле, которая до сих пор хранила на себе отпечаток снайперского прицела. Прозрачная броня действительно рухнула; не осколками, а мельчайшей пылью, которая заполнила пол вокруг ног и Мышки, и Соломона, белым, теперь уже непрозрачным слоем. По нему, как по ковру, Наталья и шагнула к «дедушке». Она не промолвила ни слова. Просто не нашла таких, что смогли бы выразить все ее презрение к этому человеку; выплеснуть на его застывшую поникшую голову боль тысяч людей, замученных при его участии. Машинально, как на тренировке, она обхватила руками голову, заставив Соломона вскинуть к ней взгляд. Вскинуть в последний раз. Но в нем она уже не увидела жизни. Старик простился с ней раньше, чем громко хрустнули шейные позвонки.
   Крупина все-таки чуть вздохнула – не потому, что сейчас пожалела Соломона; и не потому, что он отошел в иной мир практически безболезненно – в отличие от своих многочисленных жертв. Просто она так пожурила себя за этот спонтанный порыв. Раньше она себе не позволила бы поддаться чувствам. Мышка опустила тяжелое тело прямо  на ковер из стеклянной пыли, и посмотрела на системный блок, который видела теперь целиком, и в котором сейчас «резвился» разум Гудвина.
   - Не ты ли, милый друг, сподвигнул меня на такой шаг? – задала она негромко вопрос, - что же такого ты нашел в блоке, что заставило тебя моими руками покончить с Соломоном?
   Она шагнула мимо трупа и села в кресло, еще хранившее тепло прежнего хозяина. Наталье не пришлось даже нажимать кнопку. Экран осветился сам, и жадные до всего нового, тренированные мозги агента три нуля один принялись впитывать информацию; не только о точке на карте Колумбии; и не только о строительстве тюремной твердыни на нижней оконечности Остова Свободы – там, в Гуантанамо, где Мышка уже побывала, и где сейчас томилась семья Емельяновых. Она чуть слышно скрипнула зубами. Соломон, организатор этого похищения, лежал кучной неопасной плоти у ее ног. А его идейный исполнитель – если так можно было назвать инопланетное существо, у которого никаких земных идей не могло быть по определению – еще не догадывался о своей судьбе. Хотя, быть может, что-то уже почувствовал.
   - Или, - это Мышка вполне допускала, - он был связан с хозяином хьюстонского поместья нитями, не менее крепкими, чем я с Гудвином. И сейчас эти нити рвутся, или истаивают. Ну, ничего, пусть наш «дружок» поволнуется. А заодно получше подготовится к встрече. Теплой встрече…
   Последнее слово растаяло в прохладном воздухе, а взгляд Крупиной остановился на экране. Теперь там были не карты и строки  с сумасшедшими цифрами банковских вкладов и акций компаний во всех уголках планеты. Кто-то, или что-то включило старый фильм, явно скомпонованный из фотографий, снятых еще в те времена, когда о цифровом кино еще даже не слышали. Черно-белые фотографии отражали унылость и серость раннего осеннего утра пронзительней, чем если бы этот фильм снимал самый талантливый режиссер, используя современную технику. Вот кадр, на котором крупным планом было запечатлено детское лицо, уставившееся упрямым взглядом в объектив, сменилось снимком, на котором чьи-то руки (женские, и какие-то очень родные) ласково смахивали с личика младенца крупинки снега. Следующий кадр – общий вид крыльца, где над корзиной с ребенком склонилась женщина, лица которой со спины невозможно было разглядеть – заставил сердце Натальи сжаться в узнавании. Именно по этим ступеням она десять лет сбегала во двор детского дома; вместе с друзьями и подружками. Именно по ним она прошлась в последний раз, с аттестатом и нехитрым имуществом, где главным для нее была детская игрушка – автомат из пластмассы черного цвета – что бы окунуться в суровые армейские будни; в мир, в котором она пребывала до сих пор.
   Наконец, неведомый фотограф оказался у тяжелых деревянных дверей Дома, чтобы щелкнуть кнопкой – в тот момент, когда женщина, склонившаяся над детской люлькой, подняла голову. Наталья, воспринявшая этот образ скорее сердцем, чем глазами, прошептала, не пытаясь пока разглядеть в этом лице знакомые черты:
   - Здравствуй, мама…