Воин справедливости

Блеск тысячи свечей рождает миллионы бликов. Хрустальный зал королевского замка полнится музыкой и смехом. Король отмечает пятидесятилетие, восседая на троне, и любуется пёстрой каруселью молодых пар.
 - В такое время чувствую, что жил не зря, - обернувшись, широко улыбается королеве, - взгляни, Миранда, каким потоком хлещет жизнь. Взращённые в моём царстве.
 - С виду хороши. Но выдержат ли холёные плечи тяжесть империи? - хмурясь, королева скользит взором по залу. Король со смехом отмахивается.
 - Посмотри на ту пару, девицу с красными волосами ведёт русый юноша. Это леди Роанна и лорд Имдинг. Даже отсюда заметно, как у мальчишки горят глаза. Истинный рыцарь. А девица - дочь твоей фрейлины. И уже сплела маленькую, но надёжную паутину. Вместе образуют идеальный союз.
 - Как всегда прав, Герберт, - мягко улыбается королева, - они усилят нашу мощь - вместе.
…
По ночной прохладе Имдинг провожает Роанну к карете. Голова кружится от блаженства. Такая красавица - и рядом с ним. Стрёкот сверчков и дуновение ветра кажутся невообразимо чарующими. Аромат духов девушки, луговых цветов - как никогда чётки. Он не может молчать! Порывисто обернувшись к ней, падает на колени.
 - Миледи! Ваше очарование ослепительно, а ум острее меча. Позвольте же идти с вашим именем в бой и хранить вас, слагать поэмы о вашей красоте и... может быть... - юноша потупился, умолк.
Первоначальный испуг в глазах девушки сменяется интересом, щёки алеют. Рассмеявшись, мелодично изрекает:
 - Вы так милы, добрый рыцарь. Но как могу доверить имя и честь тому, кто ещё не показал силу? - юноша покраснел до кончиков ушей и окончательно поник. Роанна чуть хитровато улыбнулась:
 - Вижу, как пылает ваше сердце и верю вашим словам. Совершите три подвига, и с огромным счастьем позволю славить моё имя.
Имдинг стоял как оглушённый. Карета Роанны уехала – а он ещё не мог поверить. Согласилась! Пусть надо стать героем. Как раз понятно – смысл в рыцаре, ещё не ставшим рыцарем? Сначала станет её воителем, а потом… Имдинг оборвал себя.  Сначала – подвиги. Наверняка полгода хватит.
…
Рыцарь шпорит вороного коня. Уже девять месяцев выслеживает чёртова колдуна, и точка в степной дали здорово раздувает азарт и жажду крови. Впереди вырастает тёмная полоса. Имдинг хмурится. Опять лес. Трижды колдун скрывался от него в чащобе. Не теперь!
 - Н-но! Пошёл! – только бы коню ещё чуть протянуть. Имдинг уже на расстоянии копейного броска. Видны спутанные патлы, подскакивающие на плаще жертвы. Чародей нырнул в лес.
 - Проклятье! – Имдинг вылетел из седла и обнажил меч. За первым же деревом раскорячилась мёртвая лошадь. Давно мёртвая. Сквозь клочья плоти торчали кости, дыры на морде вместо глаз и ушей. Тошнотворная вонь тлена. Рыцарь вдруг ощутил кожей – лес молчит. Только скрип доспехов да хрип испуганной лошади, косящей глазом на мёртвого сородича.
Под взглядом рыцаря труп зашевелился, копыта заскребли по земле. Мёртвая голова резко повернулась на шее, как гадюка – и полные тьмой глазницы остановились на Имдинге. Леденящий ужас сковал сердце. Конь дико завизжал и унёсся прочь. Выдранные поводья обожгли руку. Боль привела Имдинга в чувство. Голова трупа змеёй ринулась вперёд. Едва отпрыгнул, вздымая меч. Проломившись сквозь метровую кладку страха, рубит в бок. Меч врубается в толстую шею. Имдинг вопит:
 - Сдохни, исчадие некроманта! – рубит и рубит, а стена страха всё истончается. Лишь после полного расчленения останки затихли. Имдинг втыкает меч в землю и с трудом разжимает руки. Тонкие ручейки холодят спину. Прислонившись к дереву, пару минут приходит в себя. Потом вытаскивает меч, бодрится:
 - Зато после боя с трупом клинок не нужно чистить.
И двигает дальше в лес. Живая листва постепенно редеет, свет меркнет. Вскоре приходится продираться сквозь чащобу стволов и сушняка. Зато след колдуна яснее ясного: проломленная просека, стелющаяся в темноту. Похоже, не скрывается.
 - Всё-таки достану, - шипит Имдинг и вздрагивает, когда громовое эхо дублирует слова. В лицо задул крепнущий ветер. Это здесь, в чаще! Мысли Имдинга заметались. По краю зрения скользнула серая тень. Запахло гарью. Слева, в сырой темноте ветвей, резко и страшно рычат. Имдинг оборачивается, дыхание замирает: кроваво-красный взгляд пылает злобой. Очертания чудища тонут во тьме. Молчавший лес полнится звуками: скорбные вопли, утробный рёв. Кажется, со всех сторон спешат к рыцарю чудовища. Но что-то неестественное царапает взгляд.
Зарычав от страха и ярости, Имдинг ринулся к двум красным глазам. Те отпрыгивают, гаснут. Недоумевая, замер. Краем глаза ловит движение, оборачивается – задетая рывком ветка нехотя качается. Вот оно. Ветер уже треплет складки одежды. А всё вокруг застыло недвижимо.
 - Я не боюсь! – злость прогоняет страх вглубь разума. Ветер шелестит:
 - Боишься…
Имдинг разворачивается навстречу ветру. Гротескные тени мелькают явственнее. Плевать на них. Убей колдуна – и чары падут.
Рыцарь толкает ветер грудью. С трудом тащится вперёд. Хаотичный узор ветвей расступается, как врата. На длинной поляне, в конце, стоит колдун. Поверху деревья смыкаются, образуя беседку.
Мягкий, совсем не похожий на громогласное эхо голос легко перекрывает рычанье и стоны.
 - Вот и храбрый рыцарь. Послушай, что тебе в моей смерти? Слава? Ей не накормишь голодных и не построишь дом. От живого получишь гораздо больше, - колдун добродушно улыбнулся, как нашкодившему ребёнку.
 - Лжец! Творишь одно зло! Одни твои заклятья чего стоят! – ветер превратился в бурю, каждый шаг словно двигал телегу с валунами.
 - Ты заставил загнать лошадь до смерти. А мёртвой – всё едино. Ветер? Хочу поговорить. Иначе б ты сразу начал рубиться, - голос обволакивал, как смола мошку. Имдинг рычит, колдун приглашающе манит рукой, - стань подле. Будь моим рыцарем. Получи власть. Уважение. Женщин. Даже такая бесполезная слава поскачет впереди! – голос колдуна поднимается выше, дрожа от напряжения, - станешь правой рукой, Чёрным паладином. Исправим этот мир вместе! Построим таким, как мы хотим, каким должен быть! – Сомнение на миг охватывает Имдинга. Тут же ветер парализует. Вязкий кокон сковывает движения.
 - Всего лишь скажи «да», - улыбаясь как добрый дедушка, шепчет колдун.
 - Я – десница Справедливости! – ревёт воин. Улыбка чернокнижника сменяется гримасой удивления и страха. Глаза, меч, руки - Имдинг светится изнутри. Гладкий белый свет режет осколки чащобной тьмы. Как сквозь сметану проходит заклятья - и голова колдуна взлетает с плеч. Тело рассыпается в прах. Лишь ветер успевает прошелестеть "не всё..."
Кинув меч в ножны, выдыхает сквозь стиснутые зубы. Внезапно выкидывает руку в сторону. Кольчужная перчатка вонзается в сосну. Сверху сыплются иголки. Утыкается в ствол головой, замирает. Глубокое разочарование жгёт кислотой. Что натворил? Такой шанс зарубил. Однако нечто есть в глуби, под жёстким разочарованием. Росток, ощущение правильности. Оглядевшись, замечает лучи рассвета на макушках деревьев. Лес пробуждается. Пора домой.
…
Небо ещё горит в лучах заката. А окружающие воинов горы погружаются во мрак. Трое в доспехах сидят вкруг маленького, словно котёнок, костерка. Скоро холодные ветра заметут перевал до самых вершины. А пока - дозор.
 - Скажи, Ликаон - ну зачем рыцарю лук? Не наше это дело - издали врагов щёлкать, как орехи, - Имдинг позвякивает рукой по доспеху.
Высокий худой рыцарь удивлённо поднимает брови. Впрочем, до короткой стрижки им не достать. Блондинистые волосы едва колышет ветром. Заблудившийся луч позолотил карие глаза.
 - Как не наше, Имдинг? На таком перевале лук - самое оно. Никто не подберётся, - Ликаон расправляет плечи. К луку удивительно подходят длиннющие мощные руки.
 - А пусть подбираются! Разве не ради битвы мы живём? Кто не ведает пляски крови на мече - тот мёртв!
 - Мне своей крови достаточно. А в ближнем бою и жизнь потерять не долго. Лук - это моё бессмертие, - Ликаон гордо усмехается.
 - Что-то я не встречал баллад о героях с луками, - ворчит Имдинг, - кто ж тебя вспомнит, когда состаришься и умрёшь? Скажи, Дарген, разве не так? - окликает Имдинг третьего рыцаря. Что в нём выделяется, так это лохматость. Волосы везде: на лице, руках, шее. Кольчугу прикрывает лохматый плащ. Штаны и сапоги мехом наружу довершают картину дикого зверя. Рядом сидит мохнатый же пёс.
 - Оба говорите о бессмертии. О вечной жизни, значит. И тут же решаете, как лучше убивать. Разве это правильно? Стремитесь продлить жизнь. А платите за это чужими. Прах мой развеется и книги обо мне сожгут, - тут Дарген ложит руку на холку пса, - но те, кого я вырастил, дадут жизнь снова и снова. Тело же любого в своё...
Вдруг обрывает речь и пугающе слитно с псом поднимает нос, принюхивается. Собака рычит, Дарген холодно бросает:
 - Враг, - вслед за ним вскакивают Имдинг с Ликаоном. Первый застёгивает шлем. Второй лезет на дозорный утёс, простреливающий всю тропу до перевала.
К Даргену подбегает второй пёс. Рыцарь резко машет ребром ладони.
 - Рок, Арк – тихо! – псы расползаются по обе стороны узкой горловины перевала – метра два. В последних лучах заката зеленеют глаза.
Сверху свистит сдавленный вздох Ликаэна. Свесившись с утёса, шепчет, задыхаясь:
 - Урманы! Сотен пять, не меньше. Они же полвека ни с кем не воюют!
Имдинг процедил, шваркая забралом шлема:
 - Они ждали. Отбросим их. Кто-то должен передать слово войны королю.
 - Ага, и кто же будет тем, ушедшим и выжившим, кого заклеймят трусом? – взрывается Ликаон свирепым шёпотом. Дарген кивает:
 - У нас наилучшая позиция, какую можно желать. Втроём, чем чёрт  не шутит, мы и отбросим их. Двоих же сомнут. Послезавтра утром гонец с провиантом понесёт обратно тяжёлую весть.
Имдинг рычит, под шлемом голос звучит глухо и железно:
 - А если нас всех убьют? Кто узнает о вторжении? – Ликаон усмехается.
 - Троих рыцарей? Ни за что!
 - Будь по-вашему. Но если они прорвутся, ты, Дарген – скачешь назад что есть силы, слышишь? А Ликаон прикроет спину тебе и коню.
Имдинг шагает на гребень перевала. Ох и тяжкий этот шаг… Железный сапог неподъёмен. Земля цепляется зубами в пятку. Ветер обхватывает и тащит сотней канатов, хлеща свободными концами.
Блестит кровью копейный лес. Фиолетовые в горном воздухе лучи красят строй урманов невозможными, фантастическими бликами. Горная дорога вокруг тонет во тьме. Лишь кое-где мазками разбросано багровое отражение солнца. Имдингу почудилось на миг, что армия ночи из пророчества начала последний марш.
Свистнула тетива – солдат выпал из строя, харкая кровью из горла. Остальные лишь теснее сомкнули щиты. Наваждение рассеялось. Имдинг поудобнее перехвати меч. Не было ни кличей, ни труб. Только падали солдаты, да иногда тюкало дерево – стрела встречала щит.
Имдинг запомнил только первую минуту боя. Опустив копья, урманы ринулись вперёд, утробно ревя.
Взмах двуручника – копья отлетают в сторону. Свистнул топорик Даргена – урман падает. Имдинг прыгнул в брешь и крутанул меч что было сил. Лезвие прошло, словно коса по ржи. Сочно хрустели шеи, руки, срезанные рыцарем. Семенами падала кровь, стеблями – тела.
Имдинг вынырнул из кровавого вихря спустя полчаса. Его прижимали к левому краю. Открывшуюся брешь закрыл Дарген. Забрызганный кровью, с двумя топорами в руках. Сейчас он походил на древнего Дива, что хотел стать человеком – да звериная природа взяла своё. Под ногами псы догрызали упавших.
Имдинг ощутил, как их теснят шаг за шагом. Ещё метр – и горловина разойдётся, сомнут числом.
 - Дарген! – проревел, срывая глотку, - Пора! – И врубился в строй, подобно клину в железное дерево. Урманы подались, разъехался строй щитов – и двое просочились на правом фланге. Дарген уже вскочил на коня, едва отбив выпад подбежавшего урмана. Псы налетели, сбили с ног, страшно урча. Встал во весь рост Ликаон, лук выгибается полумесяцем. А в спину Даргена уже целится меч второго. Гудит бас тетивы, свистит бронебойная – слабый хрип отделяет душу урмана от тела.
И тут же четыре наконечника вырастают в груди лучника. Побледнев, он рухнул с остывающей надеждой на лице. Мертвый лук плоскодонкой скатывается в ущелье. Все урманы, даже первые ряды, вынули луки. Стая стрел ринулась за Даргеном. Тот дёрнулся – и конь скрыл его в лощине.
Чёрное отчаяние затопило глаза Имдинга.
 - Горе! – взревел он и швырнул тело в безумную атаку. Лучники в рукопашной – не бойцы. А щиты урманы сомкнуть не успели.
Рыцарь понимал, что живёт, пока нападает. И меч крутился как нож мясорубки на живом винте. В каменном котле ущелья дьявол варил густой борщ. Урманы наконец заорали, скатываясь в хаотичный гвалт. Но лишь редкий свист проходил сквозь стиснутые зубы Имдинга.
Скользкий бурелом тел стелился как плащ. В глазах урман бог ужаса снизошёл на твердь. Озверевшие псы шли по пятам Имдинга, догрызая раненых.
«Могу ли я победить?» - сквозь угар пробилось сомнение. И меч тут же споткнулся на взмахе.
Загнанные отступлением урманы замерли. Влажно хрустнул позвонок в челюстях пса. Чудовищной скалой рухнула тишина. Только железистый запах крови кричал на милю вокруг.
«Если я не двинусь, меня свалят» - панически металась внутри черепа мысль. «Давай же, вперёд! Бей!». Он шагнул вперёд своего тела…
Секунда молчания – перед врагом снова расцветает стальной цветок. И урманы бегут. Каждый беглец придаёт Имдингу сил. Островки сопротивления сметает походя.
Страх даёт крылья. Скоро армия вторжения скрылась в горах. Имдинг остановился, опёршись на меч. Сзади донеслось поскуливание. Арк стоял над братом. Десятки ран покрывали троих. Но Рок получил последний удар. Имдинг проковылял к умирающему псу. Сел рядом. Забрызганные кровью камни чуть парили. Положив руку на холку пса, рыцарь встретил его глаза: «Я всё сделал, хозяин. Только устал» - сказали грустные очи. Имдинг лёг и обхватил собаку кольцом.
 - Спи. Я буду с тобой.
Рядом плюхнулся Арк. Закат смежил им веки.
Гарнизон примчался на рассвете. Дрожь земли разбудила Имдинга. Холодное тело Рока пласталось рядом. Арк бежал к показавшимся на перевале конникам. Скакать через мешанину камней и тел равнялось самоубийству, латники спешились. По мере того, как они подходили, их лица всё больше вытягивались. Знакомый капитан подошёл, скрипя каменной крошкой. Звякнув доспехом, опустил руку Имдингу на плечо.
 - Даргена конь принёс уже мёртвого. Мы сразу выехали. И вот что…
Холодный рассвет превращал слова в пар. Капитан вздохнул.
 - Человек не способен так сражаться.
…
«Время. Ещё чуток – и буду счастлив» - пронеслась мысль. Имдинг почесал бороду. В глуши нет смысла бриться. На километры вокруг – дикий лес. И живут здесь сильнейшие и тишайшие. Потому что над лесом царит драконова скала.
Дрогнул воздух на краю зрения. Имдинг неразличимо сместился. Два воздушных порыва скрестились. На траву рухнул чешуйчатый лев. Звук падения был первым среди молчания. Рассечённое брюхо извергло кровь и кишки.
 - Увидите у меня, кто тут сверх хищник, - сплюнул Имдинг. Правда, довольно тихо. И рванул к горе. Лишь изредка хрустела ветка или шелестела хвоя.
«Не зря магу золота отвалил» - с радостью думал Имдинг, ветром пожирая путь, - «Вон как несёт, и ни звука!.. А, чёрт!» - широченный дуб хрястнул на пол-леса. Рыцарь привстал, пытаясь потереть шишку. Через шлем. Железные боты медленно теряли изумрудный цвет…
 - Чары не заменят мозги, но разум заместит чары, - грустно хмыкнул Имдинг,  разгоняя зыбь из глаз.
В кустах блеснула чешуя. Собратья убитого льва спешили на звук. Рыцарь вскочил. «Срочно рвём когти» - металось лихорадочное.
На каменистый склон Имдинг вылетел со свитой. Стая чёрно-бурых обезьян заробела, очнувшись. Так близко к логову дракона. Рыцарь оскалился и повернулся. Двоих самых ретивых срезал в прыжке. Остальные попятились. Поднимать бучу на проплешине – готовить завтрак ящеру. Это местные хищники знали смолоду.
К дымящей дыре Имдинг карабкался в одиночестве. Часть горы над пещерой постепенно зарастала снегом. Пик щекотал низкие облака. «Лучше б гнались», - хмурит брови Имдинг, - «не пришлось бы шагать сквозь страх». Он кинул меч из ножен на плечо. Так спокойнее.
На пороге логова смрад пробкой встал в горле. Губы Имдинга чуть дрогнули. Подняв на лицо повязку из коры и листьев, хлопнул забралом.
Крадучись, прижимаясь к стене, вошёл. Дым ел глаза. Чёрную пелену  прорывали хаотичные нагромождения скал. Пепел чуть вздымался от шагов.
Краем глаза Имдинг уловил дисгармонию в узоре камней. Ещё миг – и цепь понимания собрала мозаику.
 - Шшиииух! – уродливая скала плюнула огнём. Костоломно изогнувшись, Имдинг отскочил метров на десять. «Над ветром и землёй будешь властвовать, рыцарь» - прозвучал в черепе голос мага.
Дракон разворачивал тушу. Казалось, гора движется. Их противоестественное сходство драло ужасом разум и логику.
Копьё огня сверкнуло слева, каменное крыло метнулось в грудь. Рыцарь прыгнул вверх и назад. Чуть не поверил что летит – и едва удержался на склоне. Дракон выпрыгнул следом. Вроде в сторону, однако вылетевший следом хвост скосил камень, где стоял Имдинг. Тот едва отпрыгнул.
Каждую секунду ящер всё более оживал. Гигантскими прыжками рыцарь полетел к вершине. Дракон развернул крылья – каждое с мачту галеона. Подпрыгнул. Полёт так гладок, словно скольжение змеи по льду. На Имдинга обрушился огненный град. По белым от жара скалам рыцарь танцевал со смертью. Спикировав, дракон чуть не заглотил Имдинга в прыжке. Рыцарь, едва увернувшись, снова прыгнул. Как снаряд из катапульты, ударил в подбрюшье двуручный клинок. Вонзился по рукоять… И застрял.
Дикий рёв волной взметнул булыжники на склоне, пригнул лес. Дракон выгнулся колесом, но брюхо не достал. Задёргался как от разряда молнии, то касаясь земли, то взмывая к облакам. В этой круговерти Имдинг мог только держать меч. Дракон шкрябнул крылом по скале и рванул ввысь. Меч вышел из хватки чешуи. Удар о камни молотом выбил дух из груди. Хребет звенел. Едва не сломав рёбра, рыцарь вдохнул. Ящер уже пикировал к земле.
Перекатившись, рыцарь вскочил. Сноп огня проплавил землю. Всеми четырьми лапами дракон грохнулся на камни. Взлетела пыль, Имдинг забалансировал на качающейся почве. Устоял, метнулся, полоснув мечом по лапе. Дракон зарычал. Взлетел самум каменной крошки. Рыцарь скакал под брюхом твари, крутя веер из стали.
Ящер вновь раскинул крылья. Ветер вздохнул. Словно гора поменьше отделилась от матери. Имдинг продолжил восхождение. «На вершине – лёд. Против огня – вода» - только и билась в черепе мысль.
Дракон пикирует – Имдинг уворачивается. В ямах и оврагах лежит снег. Драконий огонь поднимал столбы пара. Рыцарь всё стремился ввысь. Водяной туман застил солнце. Корёжил звуки. Ручейки журчали по тонкой корке льда.  Имдинг замедлил ход. Тёмное пятно – туша дракона – то исчезало, то возникало. Блуждающие огоньки отмечали выдох калёной глотки. Жарило, как в бане. Мокрый воздух чавкал на зубах.
Мелькнула тень, земля дрогнула. Имдинг оглянулся. Оттуда зашипело. Рыцарь откатился за камень в рост человека. Струя пламени лизнула ноги, охватив скалу. Зашипел испаряемый лёд. Из тумана двинулась тень, рыцарь перебежал за другую каменюку. Дракон выдохнул пару раз, притих.  Осторожно, полукругом, выверяя каждый шаг по миллиметру, крался Имдинг. Тёмное пятно не шевелилось. Казалось, тварь спит… Или стережёт. Из бархатной тулы бесшумно выскользнул огромный лук.
«Смотри, Ликаон» - невесело усмехнулся рыцарь – «ты бессмертен во мне. А я выживу благодаря тебе».
Рыцарь уже натягивал тетиву, как под шлем закралось невесомое дуновение. Имдинг закоченел в неподвижности. Ветер креп. Через минуту вихрь срывал последние клочья тумана.
Дракон был там. Огромный валун среди подобных. Осмысленный взор буравил забрало шлема. Сквозь зубы тлел огонь. Рука, зацепившая тетиву, онемела. Дракон обратился в статую.
Тихо треснуло под ногами… И вся верхушка горы низринулась в клубах снега. Стрела улетела в небеса, пламя отсёк язык снега. Он же потащил вниз и рыцаря, и дракона.
Испарённый в схватке лёд служил опорой снежной шапки. А теперь эта масса снега неслась под гору. И где-то в середине кувыркались дракон и рыцарь. Грохот и шелест лавины рос. Катастрофа пожирала всё: скалы, деревья, животных… Дракон не смог бы лететь быстрее. От края до края леса земля танцевала. С чудовищным грохотом лавина ударила в древесную чащу. По долине раскатился стон. Ледяной вал вобрал в себя лес и вскоре затих.
Тишина, полная страха, накрыла остатки леса. На долгие полчаса всё погрузилось в немоту. Лишь ветер уныло свистел.
В середине мёртвого вала взлетел кусок снега, высунулись руки в перекошенных доспехах. С натужным «Ыгх!» Имдинг выпластал тело по пояс. Лёг на живот, из последних сил потянул ноги. Выдохнул, замер. Шатаясь, будто моряк в шторм, поднялся. Из ледяного вала, радостно сверкая, торчал меч. Пытаясь вытащить, рыцарь упал. Снова поднялся. Вытащил клинок, опёрся как на посох. Подняв глаза, оглядел скалу, торчащую из месива снега и корней. Камень шевельнулся, открыл глаз с щит размером. Имдинг взвыл – вернее, прохрипел нечто бессвязное. Воздел меч. Камень раскололся пастью – в глотке угас огонь. Голос как стон мертвеца:
 - Пощ-щадиииии!
…
Конь выбил пыль на верхушке холма. Впереди разместился  маленький уютный замок. Сколько раз Имдинг видел его во снах? И как он едет к воротам… Реальный мир догнал и врезал подзатыльник. В таком виде туда хода нет. И рыцарь направился к лесному озерцу неподалёку. Полдня отдирал грязь и чистил себя с конём. В дальнем омуте звала русалка. Но рыцарь, в шаге от цели, даже не глянул. Уже собрался уехать, как догнал Барлонг. В голове будто окно открыли. Барлонг плохо говорил, предпочитая телепатию. «Здесь твой дом?». Имдинг вслух ответил:
 - Ещё нет. Видишь гору на западе? Ночью обоснуйся там. Прискачу как смогу. А теперь пора.
Одевшись, вихрем помчался к замку. До него рукой подать – роща да поле. Мир скользил по глазам, сердце колотилось. Луговые травы кружили голову. Под решёткой ворот, когда в замке уже суетливо метались слуги, осадил коня. Во двор въехал более-менее чинно. Кинул поводья подбежавшему конюху, поспешил внутрь. Его ждали в большой зале.
Казалось, леди Роанна стала ещё прекрасней. Как будто скульптор завершил свою работу. В мир вошло совершенство. Леди поднялась навстречу рыцарю. Тот поспешил поцеловать руку. Жестом указав на яства, леди радушно молвила:
 - Подкрепись с дороги, сэр Имдинг. С нетерпением жду вашего рассказа.
 - Честно говоря, не думал, что подвиги займут столько времени, леди, - смутился Имдинг, - надеюсь моя повесть позабавит вас.
Наскоро поев, заговорил. Язык напоминал дохлого угря. Роанна улыбалась, кивала. Осмелев, расправил грудь, принялся рассказывать живее. Она уточняла, смеялась и грустила.
Рыцарь выложил всё в один заход. Запнувшись на том, как выкарабкался из лавины, спросил:
 - Не уверен, что это моя победа. Рассудите меня, леди. Ведь повергла дракона лавина, - Имдинг опустил голову, но Роанна заметила краску на лице. Улыбнувшись, коснулась кольчужного плеча:
 - Дракон больше не грозит стране. И это благодаря вашей битве. Не сомневайтесь, вы заслужили честь.
Вдруг озабоченно взглянула на служку у гигантского – в рост Имдинга – камина. Тот пятый раз подкидывал дрова.
 - За вашим рассказом прокрался поздний вечер, - тихо, серебристым колокольчиком, рассмеялась она, - вас наверняка с нетерпением ждут в родовом замке.
Имдинг растерялся. Что-то пошло не так. Он даже не подошёл к главной части беседы. И, как смертник, сорвался в карьер.
 - Но, леди, я думал… Вы позволите… - язык предал его, как трус посреди боя.
Взгляд Роанны затвердел, но голос был пока приветлив:
 - Говорите, храбрый рыцарь. Почётному гостю – всегда рады.
Имдинг собрал все силы в язык, губы, мозг:
 - Леди Роанна, ваш ум и красота несравненны, а род – славен. Прошу вашей руки, обещаю быть вашим защитником.
Её щёки порозовели, чуть покачнувшись, она втянула воздух. Однако тут же восстановила спокойствие. Дёрнув губами, выговорила:
 - В своих… Похождениях, лорд Имдинг… - Роанна медлила, будто отмеряя слова на весах, - вы, несомненно, руководствовались благом королевства… Это видно по смыслу ваших подвигов.
Волнение понемногу спадало. Рыцарь ощутил, что разговор уходит не туда. Но - молча внимал.
 - Каждое семейство знает принцип «трёх достоинств». Это слава, богатство, власть. Соединив их, род принесёт наибольшую пользу стране. Мой род славен, вы преумножили честь своего десятикрат. Но состоятельностью ни тот, ни другой не блещет. И даже мне пока не удалось добиться большой власти при дворе.
 - Но… Как же… Разве король не выслушает нас? Если возникнет надобность, - сформулировал наконец рыцарь. Роанна невесело усмехнулась.
 - У короля тысячи подданных. Чтобы он услышал, надо стоять очень близко к трону. Для этого – власть и богатство. Вы, случаем, не нашли сокровищ дракона?
 - Там пол-горы лавиной проутюжило, - глухо, опустив голову, отсёк рыцарь, - к тому же, этот дракон не сокровищами увлекался.
 - Да, жаль… - протянула леди Роанна. Имдинг понял, что прозвучит сейчас. Чувствуя себя на краю скалы, он хотел сбежать, не слышать… Обрыв был всюду.
 - Сами понимаете, наш брак бесполезен, лорд Имдинг. Сожалею, - слова обратили последнюю скалу в крошево. Рыцарь сорвался. И падать ему было до самого ада…
Отстранённо он поблагодарил леди. Только правила приличия, затверждённые до автоматизма, позволили уйти спокойно. Что-то говорил, леди отвечала. Вместо мира – смазанная полоса. Жизнь шла, но рыцаря в ней не было.
Очнулся посреди ночи, в родительском замке. Лёжа на кровати, постепенно узнавал комнату. Одевшись, побрёл куда-то по замку в неверном свете луны. Родители ждали в освещённом факелами обеденном зале. Чуть заметно витал запах ужина. О чём-то тихо переговариваясь, они не сразу заметили сына. Не кинулись навстречу. И лица были серьёзные. Видели – у сына беда. Но чуть заметная, одна на двоих, радость ощущалась. В глуби очей, по краю морщин. Имдингу чуть полегчало. Вздохнув, сел в кресло. Отец встрепенулся с хитрецой в глазах:
 - Нет-нет, зря! Обними мать, и пойдём в пробег. Твой меч и твоё тело сейчас куда многословней чем язык.
Мать крепко обняла сына. Пахнуло очагом, травой, домом. Выйдя во двор, отец кликнул конюха. Тот вяло седлал коней – но глаза хоть не драл. Видно, готов был.
Они мчались по родовым землям, дремлющим во мраке. Отец изредка бросал фразы вроде: «Как тебя не было, пашни в полтора раза увеличились» или «За последний год ещё десятеро в дружину пришли».
На чистом холме спешились. На западе вздымался лес, с востока подступали ржаные поля. Отец с тихим шелестом вынул меч.
 - Покажи, сын, чему ты научился! Смогу ли я гордиться тобой?
Нездоровый азарт взметнул меч Имдинга. Сразиться с отцом! Такое только в скоморошьих балладах увидишь.
 - Сможешь, отец.
Оба двуручника были достойны друг друга. Взвихрился ночной воздух, завыл. Запах трав сменился студёным и железным.
В первый нисходящий удар Имдинг вложил всю молодую силу. Очень сложный, почти не уйти. Отец подался вперёд – только так и можно увернуться. Рыцарь едва блокировал боковой скользящий. А отец очутился за спиной. Имдингу вновь пришлось парировать.
 - Я не только пашни расширял, молодой! – с усмешкой крикнул родитель. Зная, что уже слабее сына, он редко блокировал. Зато увороты всегда были началом атаки.
Сила тут ничего не решала. Только опыт. Но куда знания Имдинга годились против отцовских? Юноше пришлось учиться в ходе боя. Отец наступал – Имдинг уходил, запоминал, импровизировал. Сохранял силу в руках. Изредка взрывался вихрем контратак – и снова учился.
Восток начал розоветь, отец с задором крикнул:
 - Подведём итог! – и ринулся как бизон. Ярость атаки удесятерилась взамен уже испытанного Имдингом. От блоков у Имдинга дрожали руки. Сам отец отражал теперь так, что меч едва не вылетал из рук. Имдинг держался, используя новые знания до капли.
Спустя пять минут отец довёл скорость до пика. Вдруг, широко усмехнулся и чиркнул телом вперёд. Защиты сына будто не существовало. Имдинг увидел светлое ясное небо и край меча у шеи. Только потом ощутил удар спины о землю. Отец убрал меч и встал над ним.
 - Удар «три смерти». Противник падает, теряет меч… И кровь, - улыбнувшись, подал руку.
 - Однако для своих лет хорошо. Ещё научишься.
Разгорячённые после боя, скакали назад не так спешно. По пути окунулись в реку – сами, потом коней. В замке, не поев, Имдинг свалился в сон.
К обеду отец растолкал. Пока тяжесть вновь не укрыла сердце сына, утащил в поле. Обедали на скаку, вяленым мясом. И снова бой.
Имдинг стал куда осторожней и опытней. Иногда скрипел зубами от близости победы. Отец снова одолел.
Боль никуда не ушла, но забилась, примялась. Бесконечные тренировки, потом и хозяйство – некогда было травить рану. Даже к Барлонгу выбрался только раз. Отец посмеивался:
 - Подвиги – как спринт. Надорвался, но пробежал. А ты попробуй вечно такой «трусцой» побегать.
И сын бежал… И бился… И думал как увеличить процветание рода. Одно утешало: смерть ему не грозила. Хотя спал как мертвец.
Однажды утром, выехав за ворота, Имдинг повернул к горе:
 - Отец, мне нужно кое-что показать тебе… Вернее познакомить.
Кони с трудом карабкались по узкой тропинке. На полпути к вершине разросся ельник. Кривые стволы молча бросали вызов каменной махине. Косые солнечные лучи загоняли сумрак под зелёные лапы. Пахло хвоёй и резко – зверем. Конь отца захрипел, попятился. Имдинг спешился:
 - Идём. Лошади ближе не подойдут.
Отец усмехнулся:
 - Стая волков у тебя там, что ли?
 - Чуть лучше… - пробормотал Имдинг, осторожно раздвигая ветви.
Сначала отец увидел поляну. Потом – странный диссонанс в зелени. И тут среди еловых лап вырисовалась огромная зелёная морда, в бородавках и шипах.
 - Отец, это Барлонг. Он разумен.
Как дыхание домны, вошёл в разум голос дракона: «Приветствую, отец героя».
По пути домой отец всё хмурил брови:
 - Но как? Как, если так умён, творил столько зла? Или, если зверь – почему разумен?
Имдинг безмятежно пожал плечами:
 - Люди тоже часто звери. Главное, теперь безопасен.
У ворот замка отец остановил коня, повернулся к сыну:
 - Имдинг… Теперь я вижу. И горжусь, - резко отвернувшись, тронул коня.
На следующий день дружинный отряд отправился в путь. Отец и сын скакали во дворец.
Имдинг всё ёрзал в седле, наконец не утерпел:
 - Отец, зачем к королю? Налог сдавать – не срок. Празднества не скоро. Просто так? Мы не настолько знатны…
Старый рыцарь так и засиял ехидством:
 - Любопытство заело, сынок? Будет повод, будет и праздник. Во дворце всё узнаешь.
Имдинг подозрительно покосился на дружину. Те опустили головы, пряча усмешки.
 - Ну и ладно. Мне неинтересно.
Отец фыркнул. Имдинг порозовел:
 - Во всяком случае, могу сдержаться, - и гордо поднял голову.
Отец кивнул:
 - Да-да, - и, не сдержавшись, рассмеялся.
Имдинг вспыхнул и рванул коня в галоп. Вслед грохотало ржание дружины. Может быть даже коней.
Через час со смущённой улыбкой подстроился к отцу:
 - Право, настолько страшный секрет?
Отец задумчиво потёр переносицу:
 - Не сказать чтобы очень… Но так нужно. Поверь, в конце концов, будешь рад. Иного пути ты бы и не вынес.
Имдинг вперился вдаль, всё гадая… И на следующий день. На четвёртый день, ввиду дворцовых стен, он так и не знал ответа.
Через пару часов король соизволили принять их. Шагая по длинному залу вслед за отцом, Имдинг ловил на себе цепкие взгляды. Похоже, кто не знал – догадывался о цели визита.
 - Говори, добрый рыцарь, - милостиво кивнул монарх отцу. Спокойное лицо, улыбка. Лишь в глазах тлел огонёк властителя. Отец начал тихо, но голос его постепенно креп:
 - Мой лорд, пусть царство стоит крепко и право. По моим скромным силам, и я внесу лепту. Мой сын – хороший воин. И больше нечего сказать, я требую испытания гвардейца!
Единый вздох поднялся к потолку. Многие, наверное, знали. Но не верили. Расфокусированные взгляды трёх разноцветных рыцарей подле трона клином сошлись на Имдинге. Тот покачнулся, гордо встал. Три взора одобрительно моргнули, продолжили давить.
Король поднял руки горе и вскричал:
 - Четвёртый, о небо! Теперь и Армагеддон не страшен! – и сочно расхохотался.
Сияющие глаза обратились к Имдингу:
 - Юный рыцарь, ты готов? Испытания начнутся с первым лучом солнца!
Имдинг с трудом вынырнул из противостояния взглядов. Сразу послышался гул голосов, дыхание, шорох одежд. Всё ещё ошеломлённый, срывающимся голосом почти крикнул:
 - Да, готов! – всё-таки проглотив последний слог.
Тёплая волна вздыбила волосы на теле. Хотелось прыгать или забиться в нору. Король встал:
 - Тогда, начнём же пир! Ради юного и смелого воина, возрадуемся! И поверим в его победу!
Гвардеец в красном доспехе быстрым шагом вышел из зала. Клин давления расфокусировался. Король ухмыльнулся:
 - Подготовка уже идёт. Поистине, Имдинг, ты оживил мой двор!
Король вскочил – рост ниже среднего компенсировался гипер-живостью – гвардия шагнула. Имдинг едва уловил миг задержки. Вдогонку за повелителем в пиршественную залу поспешили придворные. Отец ткнул в бок:
 - А ты боялся, повода не будет. Это ж похлеще юбилея! Скольких королей аж четыре гвардейца хранили?
 - Отец, я ещё испытания не прошёл. Как можешь знать?
Пожилой воин беззаботно рассмеялся.
 - С тем, что вынес, это нетрудно. Ещё одна утренняя разминка. Чуть необычная – и всё.
Слуги уже накрыли огромный стол. От разнообразия буксовал аппетит, не зная на чём остановиться. Горным хребтом высились жареные быки, кабаны. Исходящие сытным паром туши окружала целая армия мелких блюд: гуси фаршированные, куропатки, даже островки зелени. Мясо печёное, жареное, со специями, лёгкий аромат хлеба – казалось, эта туча запахов вот-вот не выдержит и обрушится ливнем. Король поднял кубок:
 - Выпьем за последний пир юного Имдинга как простого смертного. И за то, чтобы в гвардии у него были большие радости, чем эта!
Рассвет застал юношу на высочайшей башне замка. Рядом встречал солнце красный рыцарь:
 - …всего лишь прятки. Есть десять убийц и король. Замок живёт как обычно. Через двадцать минут убийцы начнут охоту. Обезвредишь всех – победил. К королю не приближаться, удары только обозначать. Вот и все правила. Минуту Имдинг лихорадочно чесал голову. Огромными прыжками понёсся вниз, вырвав на ходу из скобы факел. Во дворе с криком пнул конюшего:
 - Вставай, скорей! Пожар! Горим! - тот лепетал спросонья:
 - А? Где? – Имдинг расхохотался:
 - Смотри! – и побежал к конюшне с факелом…
Толпа кипела во дворе. Языки пламени умирали. А Имдинг поймал трёх убийц на подходе к балкону, где читал король. На этом халтура кончилась. «Думай как убийца» - подумал Имдинг-убийца. Он крался, таился и готовился. И часто, перед последним рывком, замечал такого же.
Король не стоял на месте. То принимал жалобщиков, то запирался в кабинете. Или вообще обедал. На девятом «убийце» Имдинг заметил в бойницу край заходящего солнца. Голодный и уставший, медленно зверел. Через час уже просто кругами носился по замку, имея осью короля. На маскировку плюнул. Только интуиция остановила его, когда толкнул недомерка-лакея. Уже пробежав, остановился. Лицо как лицо. Только тень мелькнула в глуби зрачка. Юноша схватил за рукав:
 - Аха! Ты, клянусь мечом! Как же я устал… Пошли ужинать уже.
Слуга выпучил глаза:
 - Что? Я? Не… - потом неловко улыбнулся:
 - Наверное, десятый? Идёмте на кухню, мой лорд.
Следующее испытания началось прозаично: зелёный рыцарь подвёл Имдинга к пиршественному столу. И сказал, хитровато улыбаясь:
 - Среди яств есть ядовитые. Отведай каждое чистое блюдо.
Испытуемый стоял, напряжённо мысля. «Кое-что отличу по запаху. Но не всё…» Неслышная речь ударила подзатыльником: «У тебя есть я! Дай мне свой нос, драконы чуют любой яд!»
Имдинг так и сделал. Преспокойно пройдя вдоль стола, чуть поводя носом, отщипнул от каждого чистого. И вытянулся перед зелёным.
Смугловатый, с едва пробивающейся сединой. И очень выразительными бровями. Сейчас они ползли в районе макушки. Стерев с носа каплю пота, взглянул в ясные глаза Имдинга. Скривил губы… И оглушительно расхохотался:
 - Да, х-ха! Иногда стоит, хо-хо, почувствовать себя дураком, ха! Чтоб избавиться от иллюзий. Уф. Я тебя недооценил. Из нас троих только синий прошёл это испытание.
Имдинг вытаращил глаза:
 - А вы… Как же?
Зелёный отечески улыбнулся и хлопнул юношу по плечу:
 - А мы научились. После. Это самое главное. А тогда… Я животом помаялся, хотя полстола прошёл всё ж. А красный из поясной фляги отпил и сказал, что королю то же советует. Синий – тот мешок мышей выпустил. Белые такие, красивые. И жутко голодные. Вот и… Прошёл. За ними.
Они вошли в приёмный зал, где король ждал результата. Имдинг только сейчас понял, что ментального пресса нет. Для гвардии он стал своим.
Потом снова праздновали. Юноша уже не мог смотреть на еду. Часть драконьего нюха осталась с ним. Каждое блюдо виделось в тумане ароматов.
Рядом отец веселился в кругу сверстников. Травили анекдоты, хохотали. Вспоминали. Однако перед сном Имдинга обеспокоили его крепко сведённые брови.
 - Сын… Никто не сравнивал, кто мудрей: король или синий рыцарь. Будь осторожен, как лис. Последний рывок. Справишься – если не поспешишь.
Рассветный луч скользнул сквозь окно, упав на лицо. Имдинг резко встал. Солнце сверкало на синих оплечьях неподвижного рыцаря. Лицо, нагрудник, руки – тонули во тьме.
 - Ты вовремя. Снаряжайся теплей. Прогуляемся.
В сыром утреннем воздухе всё кажется новым, слишком совершенным, чтобы касаться.
Пройдя по замку, спустились в казематы. Утренний холодок превратился в подземную стужу. Свет факелов лишь множил тени. А они всё спускались. Уже и коридоры едва-едва сохранили следы обработки. Наконец вышли в широкий грот с низким сводом. Посреди раскинулось озеро. Лёгкий пар поднимался со стеклянной глади. Синий подвёл Имдинга к кромке. Кивнул на противоположный край. Во тьме тускло блестело серебро, отражая мерцание кристаллов.
 - Доберись до чаши.
Имдинг неверяще покосился на гвардейца.
 - И всё? – тот усмехнулся.
 - Иди, иди. Сначала сделай.
Имдинг шагнул. Сухо треснуло. Вода под кованым сапогом замёрзла.
 - Чтоб не сварился, - подтолкнул рыцарь, - мы не садисты.
Пятна льда проклюнулись по всему озеру. Ещё шаг – белая корка потрескалась, вздыбилась торосами. Со следующим – лёд взорвался. Мутно-белые скульптуры замерли по щиколотку в ледяном крошеве. Вырезанные словно умелым резчиком, стояли воины в доспехах, при мече и щите – на всём протяжении пути. Имдинг шагнул ещё. Звякнув, прозрачные мечи вылетели из ножен. Сзади прогремело:
 - Это явь. На каждый твой шаг они делают свой. Можешь умереть. Можешь проиграть. Не торопись.
Шаг, шаг. Хрустя и звеня, ледяные воины приближались…
Рыцарь отразил один прозрачный клинок, другой. Ледяная цепь стягивалась. Имдинг всё дольше замирал, обдумывал движения. Белые глаза бездумно таращились на него. Отразив одним взмахом три меча, рыцарь понял, что в ловушке. Со всех сторон грозно блистали воздетые мечи. Имдинг скрежетнул зубами, неуловимо сместил клинок. Вражьи мечи начали губительное падение.
 - Р-ра-ах! – быстрей смерти крутанул меч рыцарь. Оглушительно после глубокой тишины звенели осколки падающих тел. Перерубленные ноги кое-где ещё стояли. И по спине били клинки… Уже без силы в раскрошившихся руках.
Костылём-клинком придав разгон, Имдинг скользнул к чаше. Повалил ещё две статуи. С торжеством схватил кубок.
 - Да! Я в гвардии! – эхо умножило счастливый вопль. Но тихой позёмкой с того конца озера прилетело:
 - Ты ещё не дошёл обратно…
Имдинг оглядел озеро. Неясное предчувствие кольнуло грудь. Синий неподвижно стоял с факелом в руке. Но всё же… Тихий шелест, как будто змея по камню. Лёгкое дуновение коснулось щёк. Рыцарь шагнул. Ветерок усилился. По всему озеру мелкие вихри играли с ледяной крошкой. Он ринулся к свету факела, уже зная, что будет. Воздух взревел, стал упругой стеной. Ледяное крошево взвилось пургой. Факел едва мерцал вдалеке. Преодолевая ветер, шагнул. По доспеху барабанили крупные льдинки. Слышался ледяной треск. В завихрениях что-то мелькнуло. Будто лёд решил вновь ожить, но хребет ломался, странные кадавры падали.
Прищуренные веки раскрылись настеж. Сквозь вьюгу на Имдинга неслась бело-синяя пасть дракона. Глаза тут же забило снегом. Рыцарь едва успел выставить левую руку с чашей. Скрежетнуло, руку сжало тисками, отпустило. Проморгавшись, рыцарь увидел царапины, чуть не пробурившие доспех.
Удар под ноги опрокинул, чаша вылетела из рук. Имдинг только и заметил, как пролетело неровное шипастое бревно. Тоже – из кусочков льда. Сверху в живот врезалась будто парусиновая палатка. Тяжёлая. Имдинг потянулся к чаше. Острая боль пронзила ногу. Два ледяных зубца пригвоздили к льдине. Вверх уходил корявый ствол. С влажным цоканьем вырвались, над рыцарем пронеслась белая тень. Снежное крошево мгновенно анестезировало рану. Шатаясь, Имдинг схватил чашу, поднялся. Ещё два шага – и метель смело могучим порывом. В извивающихся белых кольцах хвоста раскрывал синие крылья снежный дракон. Голова подпирала свод, сам огромный – как замковая цитадель. Дракон ощерил пасть, полную ледяных кристаллов. Задние лапы-тумбы толкнули, взломав толстый лёд, дракон валился на Имдинга. Крылья полностью развернулись, как два паруса галеона. Ещё миг – и рыцаря сомнёт. Пасть стремительно опускалась на стальную фигурку. Имдинг только и успел упереть меч в лёд и крикнуть ломким голосом:
 - Барлонг! Твоя клятва! – и зажмурился.
От чудовищного напора вьюги засвистал доспех. Схватившись обеими руками за меч, зажал чашу под мышкой. Сапоги, мучительно скрежеща, скользили. Веки забивало снегом… Но это был только ветер.
Хромая дальше, Имдинг заметил будто все льдины поворачиваются остриями к нему. Зловещий свист, до боли знакомый… И стена белых копий впереди. Ледяные стрелы ложились всё гуще. Безумные снеговики урман шли подобно лесу.
И не было рядом друзей. Не было горловины перевала. Битва во всей своей бессмысленности. Чаша, глухо звякнув, упала под ноги. Огромный двуручник вновь преградил путь орде. Имдинг прошипел сквозь полный льда рот:
 - Не сдамся, твари! – и клинок взмыл в первом замахе.
Скрежет стали о лёд, сочный треск и хруст сливались в глухой рык боя. Урманы никак не могли сомкнуть кольцо. Будто сама породившая вьюга мешала. Имдинг насторожил уши. Рычание ожило. Вьюга свивалась в шкуру, вытянутую морду, собачью пасть! Рок пришёл на помощь своему последнему соратнику.
Метель закружила воронкой. Собачьи клыки множились, как головы гидры. Имдинг едва вращал двуручник. Ещё взмах – и буря подула в спину, унося клочья врагов. Рыцарь упал на колено. Над головой низкий голос прогудел-прорычал:
 - Вот и пригодились мои собачки… - А другой, более высокий и задиристый, ответил смеясь:
 - Он всё равно не умрёт! Имдинг – моё бессмертие.
Рыцарь вскинул голову:
 - Друзья? – только тени бродили в снегу. Сумасшедшая надежда угасла.
Чуть отдышавшись, со стоном поднялся. Мышцы сводило ноющей истомой. Но замереть – это умереть. Забытая рана в ноге вновь резанула пилой. Теперь уже взаправду опираясь на меч, пошёл как старец.
Сквозь свист бурана пробилось тихое хихиканье. Будто карлик засел в дальнем углу грота, в маленькой норе. Имдинг так и представил мерзкую бородавчатую рожу и кривящиеся в гнусной усмешке гнилые зубы.
Хихиканье перешло в хохот. И так холод лютый, а тут и уши терзает. Юноша зарычал:
 - Выходи, кто б ты ни был! – хохот угас. Тихий шёпот, как холодная сороконожка, вполз в уши:
 - Здравствуй, моя последняя ошибка… Может, передумаешь? Но нет… Сонм чувств пожирает душу, - тут голос разок хихикнул, - ты же герой… И умрёшь подобно этим болванам.
Голос перешёл на щёлкающие, гортанные приказы чуждого языка. Имдинг едва подставил запястье – огненный шар взорвался тучей искр. Тепло стекало по руке. Ещё один заставил пошатнуться. Красно-белая вспышка мелькнула как маяк в буране. Грохот и шипение заглушили даже свист ветра. Имдинг, приволакивая ногу, тащился к источнику. От частых ударов вздрагивал, как дуб под топором. Не зная, что за мощь хранит его, рыцарь не желал упускать шанс.
Вспышка осветила тёмную фигуру. В обеих руках – по сгустку пламени. А голос всё так же крадётся вслед за рыцарем:
 - Всё, что ты видишь – ложь… - чуть шепеляво, будто змея научилась говорить.
 - Всё, во что ты веришь – прах… Меня здесь нет… А тебя не станет.
Имдинг расправил сведённые ознобом плечи:
 - Я не боюсь. Повторить – не сделать. Ты умрёшь снова! – меч сам прыгнул ввысь. Что-то дружеское было в этом старом враге. Проклинаемый косяк родной двери после кругосветного путешествия.
Рыцарь хищно улыбнулся, отбивая очередную комету. Чародей, видя приближающуюся смерть, бросил метание. Крутанувшись, обвёл пылающий круг. Имдинг прыгнул, чувствуя, как жар скручивает волосы. Клинок едва ощутил сопротивление. Пройдя огонь, Рыцарь узрел уже вздетого на меч колдуна. Тот, подняв бровь, смотрел на меч. Потом, спохватившись, картинно вскинул руки, простонал:
 - О-о-о! Я убит… - и стёк с острия снежной кашицей. Имдинг, нахмурившись, осмотрел место, где исчез колдун, меч.
Демонический хохот бросил в прыжок, рыцарь заозирался. Вокруг – лишь метель.
 - Дурень, я уже мёртв! – словно быстро-быстро работая иглой, буря соткала шесть фигур в балахонах вкруг юноши. Одновременный взмах рук – шесть ветвистых молний прожгли бурю.
Имдинг вскинул меч – и молнии сквозь лезвие кинулись на руку. Спазмой до хруста свело челюсти. Лишь поэтому рыцарь сдержал крик. Очнулся через миг, на льду. Пахло свежестью, горелой кожей. Ноги подёргивались в тике. Колдуны хохотали:
 - Насладись моментом, юный идеалист! В следующем миге - смерть! – на воздетых руках заплясали искорки.
Время завязло. Несущая смерть длань медленно опускалась. Сотня мыслей промелькнула в голове Имдинга: «Может, успею?», «Мама!», «Как же так… Я жить хочу», «Будь проклят, злобный старикашка!». Внезапно, как спугнутые птахи, мысли упорхнули. Чистое сознание заполнила вера: «Это всё – ложь. Я неуязвим!»
У всех шестерых отражений глаза выпучились, когда рыцарь тяжело поднялся. Спохватившись, обрушили на Имдинга целый дождь молний. От рикошетов крошился свод и взрывался лёд. Но с рыцаря сине-фиолетовые змеи стекали как вода с просмолённой крыши.  Нахмуренные брови и сжатые губы возвещали: Кара! Глаза строго, без гнева, обвели круг отражений. Поняв бесполезность молний, колдун шёл новым путём уничтожения. Двенадцать рук вразнобой ткали, сплетая, нити тьмы и крупицы снега. Чёрно-белые иероглифы зависали, опадали. Только мерзкое ощущение оставалось. Некоторые плыли к Имдингу, но тотчас вспыхивали как осенние листья. Рыцарь взметнул меч. Лезвие наливалось золотисто-белым светом, как спелое яблоко. Со всего тела Имдинга спешили к рукам крошечные искорки, а с них – на клинок. Свет резал глаза. Вязь иероглифов уже образовала что-то вроде корявого купола с дырами. Имдинг размахнулся – меч вспыхнул до слепоты. В руках юноши сияла раскалённая полоса, уходя вдаль. Сеть мага рванулась к центру, на рыцаря. Будто клякса ползла по белому холсту пурги. Луч в руках описал круг. Рыцарь учуял запах той плоти, которой едва коснулась огненная смерть. Знаки вмиг ударили по телу. Разрывающе-травящий миг боли, белая вспышка.
Рыцарь, грохоча доспехами, вылетел на берег. В ушах только сейчас отдался эхом дикий вопль. Сияние меча остывало. Двуручник вновь стал куском железа. Рядом в позе противостояния согнулся гвардеец. Меч упёрт в камень, губа закушена. Слабела вокруг синяя дымка-полусфера.
Синий выпрямился. На лице сквозь напряжение проступила улыбка:
 - Ты с нами, гвардеец!
Имдинг печально нахмурился:
 - А чаша? Её-то нет… - синий прервал покаяние раскатом хохота. Эхо сквозь оседающую пыль и снег вторило:
 - Это лишь предлог! Главное – пройти туда и обратно. К тому же, - он ткнул мечом рядом с юношей, звякнул металл, - чаша тоже тут. Идём праздновать и служить.
Ломило каждый мускул, каждую кость. С хриплым стоном рыцарь поднялся. Но идти вполне мог. По дороге синий разглагольствовал:
 - Первые два испытания – это, так сказать, практическая сторона. Если в требюше неправильно стоят блоки, он и не выстрелит. А третье – отбор личности. Поступок героя обычный человек не в силах совершить. Нужно стать чем-то большим. Третье испытание и выявляет это «чем-то».
 - Магия? – брякнул, не подумав Имдинг. Синий добродушно усмехнулся.
 - Не только и не столько магия, как… Более могущественное и менее заметное. Ты сам как будто магик – но прошёл же.
Имдинг залился красным.
 - Это… Не повинуется мне. Второй раз в жизни прорвалось. Чем такая… Способность поможет королю?
Пещерный коридор уже приобрёл более-менее геометрические формы. Синий мгновение подумал перед развилкой, устремился влево. Гулкое эхо понеслось вперёд, как бешеный кабан, перевирая слова.
 - Тебе кажется, что пару раз. Скорей всего эта сила ведёт много лет. Незаметно.
На пиру мельком заметил красный локон. Она сама подошла к нему.
 - Леди Роанна, - склонил голову, сердце заныло. По-прежнему он всё бы отдал ради неё.
 - Гвардеец Имдинг, - брови чуть сдвинуты, губы приоткрыты. Лёгкое непонимание скользило в желанных очах.
 - Вы вновь продлили череду славных деяний рода, - она грустно улыбнулась, - жаль, это не то, что надо… Станцуете со мной?
У Имдинга не нашлось сил отказаться от сладкой горечи. Они открыли бал. Пока пары кружили вокруг, юноша чувствовал счастье рядом. С каждым кругом она отрывала кусочек души.
На следующий день отец распрощался с ним. Гонец принёс весть о падеже скота.
 - Сынок, не думай о том, чего нет. Всё пройдёт.
Имдинг усмехнулся. От вчерашнего раздрая не осталось и следа.
 - Нет нужды успокаивать, отец. Вчера последний день я был человеком. Сейчас – рыцарь гвардии. Защитник короля и королевства. Остальное – не имеет значения.
Печально качая головой, отец вскочил на коня. Имдинг ушёл, не оглянувшись.
***
Горят сотни свечей… Но дворец задрапирован чёрным. Вельможи с рыцарями стоят плечом к плечу. В полной тишине четверо Истинных несут к выходу трон с усопшим.
Бескровные руки покоятся на подлокотниках, лицо безмятежно расслаблено. У троих из скорбной стражи пробивается седина. Четвёртый – молодой, с русыми волосами.
Следом идёт королева. Лицо невозмутимо, только резко постарело. Спина прямей струны. За ней – двое юношей в чёрных доспехах. Сыновья государя.
Четверо с мрачной ношей вышли, остальные потянулись вслед.
Рядом с городом вековала дряхлая гора. Настолько старая, что вершина давно стёрлась до середины. В её подножье и ещё глубже зарывался лабиринт усыпальниц династии. Там ждал короля последний кров.
Мавзолей заполнился уже на девять десятых – далеко идти не пришлось. Гвардия бережно опустила трон на пьедестал. Рядом ждал трон поменьше – королеве не вечно жить.
Похоронная процессия преклонила колени. Минута молчания. Встал гвардеец алого доспеха:
- Для народа не было заботливее отца, чем ты. Скорбите! – и встал слева за троном. Поднялся зелёный, как василиск:
 - Для врагов не было страшнее воителя, чем ты. Скорбите! – и преклонил колено у левой руки. Синий, как ночные небеса, поднялся старейший:
 - Каждое решение взвешивал, за каждое – отвечал. Скорбите! – встал за правым плечом.
Поднялся молодой, в чистом серо-стальном доспехе:
 - Отмерял кару и милосердие ровно по делам. Скорбите! – преклонил колено у правой руки.
Сыновья поклонились земно.
 - Мы готовы нести твоё бремя. Ты научил нас держать. Скорбь наша велика.
Приблизилась к трону королева. Имдинг, глядя снизу вверх на умиротворённый лик, насторожился. Слова ударили молнией:
 - Печаль царит по всей стране. Ты всем дорог… - обойдя зелёного рыцаря, опустилась на свой трон. Голос поднялся, звуча как на свадьбе:
 - Но мне радостно, ибо я иду к тебе!
Все разом колыхнулись к ней – и отпрянули. Судорога прошла по телу. Королева улыбнулась, выпрямилась, закрыла веки. Рука покоилась в длани мужа.
Наследник в сиплой тишине прижал к щеке матери ладонь.
 - Холодная… - прошептал, побледнев как снег.
На подгибающихся ногах он поспешил к выходу. Живым здесь места не было. Остались только рыцари.
Имдингу жуть прокралась в сердце. Люди покинули усыпальницу, а здесь такие покойники… Он вспомнил свои клятвы, крепче сжав меч.
Впереди ночь бдения. Гвардия провожала короля… Хранила его в последний раз.
Вязкая чернота окружила трон и хранителей. Им оставили два факела на спинке трона. Обычная ночь гораздо светлей тьмы склепа. Трон королевы наполовину тонул во мраке. Его щупальца, казалось, подбираются к ногам и копошатся на потолке, куда взлетал чад факелов.
Имдинг, ища поддержки, глянул на короля. Тот был абсолютно спокоен. «Ну конечно» - подумалось юноше, - «Ему теперь этот мир – дом родной».
Глаза приспособились и различали оттенки чёрного в колышущемся свете. Имдинг протирал взглядом темноту: а ну как вылезет?
В сероватом сумраке, на грани света, сгустилась чернота. Как дыра бездны ада проткнула мрак. Распрямилась, отделила руки… Чёрный балахон – сгусток мрака – глянул на Имдинга. Провал капюшона чуть не втянул душу рыцаря. Пахнуло головоломной болью безумия. Рыцарь сконцентрировался. Медленно протянул руку, вставая с колена:
 - Там! – рыцари разом повернулись, мечи наизготовку. Фигура взмахнула плащом, унеслась вглубь склепа. Синий вскинул руку:
 - Я с Имдингом. Храните короля, - рванули вслед, во тьму. Имдинг едва выхватил факел.
Спираль всё понижалась, могилы – всё древнее. Пятно мрака то мелькало, то исчезало. Вскоре уже свод горы – тысячелетия сминали разум охотников.
Большинство гробниц стояли опечатанными, открыты те, чьи хозяева оказались недостойны. Их сожгли, на тронах ютились урны праха.
Спираль кончилась, впереди – огромная пещера-лабиринт. Где-то здесь покоился Князь-основатель. Лично построивший и спираль, и лабиринт. То, что это не в силах человеческих, догадывался каждый. Ещё здесь скрывались упокоища около дюжины самых могущественных королей.
 - Рагнальд! – окликнул идущего впереди Имдинг. Тот обернулся. Брови насуплены, горькая усмешка.
 - Послушай. Одно правда про сей лабиринт – в него заходят один раз. Кто-то обретает мудрость, другие – ничего. Иные не возвращаются. Помни: ты охотишься за призраком, а лабиринт за тобой. Вперёд, - не оглядываясь, Рагнальд понёс факел вперёд.
Серый камень сменился слюдяными вкраплениями. Вскоре вокруг мягко засверкали отсветы. Ходы двоились, троились. Рагнальд как будто знал путь.
Подлый камень вывернулся из-под ноги. Имдинг, охнув, перекатился. Рагнальд топал уже за поворотом, лишь отблески огня ещё здесь. Рыцарь ускорил шаг, догоняя… За поворотом опять лишь мерцали стены. Имдинг побежал.
 - Рагнальд! – голос на грани срыва. Сердце ускоряет стук. Живее, живее! Стены сливаются в искристое пятно. Пот изо всех пор. Вдруг выпал в темноту, как в яму. Обернулся. Таяли светлые блики. Ринулся в погоню, но тьма настигла раньше. Она не была полной – мизерный свет давали кристаллы в потолке. Лабиринт преломлял его… Очертания руки ещё видно, но стены пришлось нащупывать. Студёный воздух тёк подземной рекой. Секунды сливались в часы. Вскоре он просто брёл, вспоминая жизнь. Как дороги те, кто наверху! Скала внезапно дёрнулась, удар свалил Имдинга на землю. Тень сияла чернотой. Все краски мира, даже темнейшую ночь, поглотила она. Рыцарь перекатился. Свистнул клинок, звякнула сталь о камень. Только тень плевать хотела на меч. Бесплотный, как ничто, голос жаркой патокой вливался в уши.
 - Я вновь здесь, мой первый чёрный рыцарь…
Имдинг дёрнулся. До боли знакомая фраза.
 - Теперь уже не откажешься от моего дара-а…
Тень скользнула к нему и втянулась, вползла через глаза. Чёрный поток и жуткая, чудовищная боль отделили сознание от тела. Рыцарь обмяк.
Сознание вернулось быстро. Боли нет, даже лёгкость, несмотря на доспехи. Что же с тенью? Рыцарь ощупал глаза…
 - Имдинг! – блеснул осколок слюды, глаза ослепило. Из нагромождения скал вынесся Рагнальд. Выпученные глаза, оскаленный рот – на поединок с ехидной летит. Тут увидел рыцаря, гримаса обмякла:
 - Цел? – снова насторожился, – А орал чего? Нет, хорошо вопил. Я услышал. Но почему? Балахонистую тень отыскал?
 - Да… - неуверенно протянул Имдинг, - убил я его, - слова будто сами сорвались. Рагнальд осмотрелся, бровь поднял:
 - Где труп? – юноша поёжился.
 - Не человек он… Воплотившееся зло. Остаток души колдуна.
 - Ничего не осталось? – Имдинг пожал плечами. Рагнальд хмыкнул.
 - Идём. Братья ждут нас.
Как будто прямую дорогу к выходу проложили. Вышли за полчаса. Синий поскрёб кирасу задумчиво:
 - Лабиринт отпускает. Не нужны больше.
***
Леди Роанна, наследница и госпожа земель своего рода, хмуро смотрела вдаль. Из высочайшей, сторожевой башни, виднелась добрая половина её земель. После смерти родителей она по-настоящему развернулась. Скорбь её была искренней – это верно. Но… Когда страну раздирают междоусобицы, именно ей предначертано спрясть хитроумнейшую сеть интриги, возглавив истекающее кровью королевство!
Она ещё раз прокрутила в голове расстановку фигур. Северные бароны зазнались и уже не столько сражаются, сколько пыжатся друг перед другом, называясь королями. Там же, на склоне ледяных гор, стоит цитадель синего Рагнальда. После исчезновения наследников трона гвардеец вернулся домой. И занят какой-то волшбой. Видно лишь клубящиеся над замком тучи, а иногда и звёзды средь бела дня. Порой мрачная конница выплёскивается из врат, и кто-то из баронов… Терпит убытки. Тогда на время вспыхивают вновь скоротечные и дикие по жестокости стычки. Но синий – затворник, угрозы нет.
Срединные земли и западные, ранее крепкое ядро королевства – выжженные равнины и полные лихого люда леса. Тут грызлись все кому не лень. Тамошние крестьяне – почти кочевники. И ещё орудует безумная шайка Зелёного рыцаря. Бедняка, коль понравится, может и пощадить. А высокородные мочатся, стоит появиться ему в десяти милях от них. Его стоит опасаться, но Зелёный – импровизатор. Многоходовки не выдержит.
Восток – закрытая территория. Сплошной земляной вал отделят их. Красный создал новое королевство. Любой может войти, но выйти – никто.
На северной дороге средь холмов мелькнула точка. Спустя час гонец, задыхаясь, ворвался в башню:
 - Трое баронов объединились. Армия вряд ли минует замок… Дня через три.
Роанна и бровью не повела.
 - Отлично. В полудне на запад замок дяди. В помощи не откажет.
Гонец умчался. Через сутки двое замызганных мордоворотов швырнули труп к воротам замка.
 - Госпожа! – паясничая, прокричал один, - хозяин направился к тебе в гости. Будь готова! Никому, ха-ха, в обиду тебя не дадим.
Бандиты ускакали. Труп втащили в замок. Под лопаткой торчала стрела с зелёным оперением.
 - А жив ли дядя… - в ступоре пробормотала Роанна. Но тут же взяла себя в руки. Оглядела слуг.
 - Готовьтесь к штурму. Всего-то выдержать первый натиск и ждать вторых претендентов. А после добить выживших.
Банда Зелёного, вылетев из леса, попыталась молниеносно взять ворота. Те захлопнулись раньше. Кавалерия топталась под ливнем стрел, под копыта упали первые тела. Затрещали осадные лестницы второй волны. Защитники упёрлись, выдержали. Зелёные откатились. В рощице застучали топоры.
Сумерки скрыли беспорядочный лагерь бандитов. Роанна не могла уснуть. Завтра всё решиться. Она избавит от Зелёного рыцаря истерзанный край. Так или иначе. Небольшой конный отряд, с одной целью – найти, убить. Пока что Зелёный не приближался. Но когда подойдут бароны, всё смешается. И тогда…
Утром, только первые лучи посеребрили зубцы стен, из северного леса поползли шеренги северян. Бандиты в лагере заметались. Из шатра выскочил экс-гвардеец. Похоже, так и спал – в доспехе. Заорал команду, потянул меч из ножен. Осаждённые улюлюкали, свистели. Бандиты потихоньку отступали, кучкуясь в беспорядочные ватаги. Шансы их таяли.
Последние отряды блистающих кольчугами северян покинули чащу. И тут словно гребёнкой хлестнуло в тыл. Роанна видела, как чёрточки стрел, покидая лесной покров, сеют хаос в рядах баронов. Из леса показались лучники в зелёном. Шли тремя шеренгами, просто подавляя врага. Первая с колена, вторая стоя, третья с деревьев. Даже высунуться метнуть копьё – нереально. А паникующие бандитские отряды внезапно каждый обрели своё место и, вскочив на лошадей, вихрем понеслись к парализованным северянам, выстраиваясь в серп.
Роанна с ужасом таращилась как баронская пехота тает, тает… Зелёные с дикими воплями набрасывались сверху, рубя с плеча. Расколотый лучниками строй не мог противостоять натиску конной лавы. Над полем боя взмыл тоскливый вой. Северяне могли только умирать… И падали, захлёбываясь кровью, на тела друзей и братьев. Бой кончился через десять минут после начала. Только зелёный рыцарь, дико хохоча, гарцевал по ещё тёплым трупам. Бандиты разворачивались к замку. Там висела мёртвая тишина. Пронзительно, даже в крепости услышали, гвардеец проорал:
 - Руби сваи!
Немногочисленные оставшиеся в лагере закопошились. Послышался глухой треск, земля просела. Потом ещё, ближе… Крик замер в горле Роанны. Оседающая поверхность со скоростью быстрого шага двигалась к замку!
Люди на стенах закричали, разбежались. Слышались проклятия стоптанных в спешке.
Проседающий овраг добрался до стены. С шершавым вздохом та осела, качнулась… Часть кладки вывалилась вовне цитадели. Бандиты с радостными воплями уже спешили к бреши. Там голо и беззащитно ютился оружейный склад.
Роанна куницей слетела по лестнице.
 - Конный отряд, приготовьтесь! На прорыв! Всем разобрать коней и спасаться! Кто-нибудь… Прикройте нас!
Во дворе обеспокоенно фыркали кони. Бронированные всадники хмуро уставились на госпожу. Десятник, смущённо прогудел:
 - Госпожа, как же энто? Удираем, а остальные как хош крутись? Им и получаса не сдюжить.
Роанна гневно фыркнула:
 - Бред! Все погонятся за нами. К тому же среди слуг богатеев нет. Пощадят их.
Взлетев на коня, потянула узду:
 - Отпирайте ворота, живо!
Благодарствие отцу, научил управляться с лошадью. И короткий меч на боку держать умела… Но вот махать – уже туго. Жаль. Скрипя, створы разошлись. Слуги наверху хрипели, ругались. Они обречены… Ну и ладно. Мученикам в раю хорошо. А ей жить нужно.
Не успели ворота разойтись окончательно, как всем телом бросила коня вперёд. Пока не увидели. Пока не бросились за сочной дворянкой. Следом прогрохотали защитники. Выскочив за ворота, сразу же услышала торжествующий вопль. Бандиты справа уже разворачивали коней. Даже зелёный рыцарь, не успевший нырнуть в пролом, навострил шпоры.
 - Н-но, н-но! – Роанна гнала, не жалея коня. Ватага широким полумесяцем лошадиных тел отрезала от южной дороги. «Быстрей же, скачи!» - молила она коня. Пара мгновений - стало ясно, столкновение неминуемо. Потянув влево удила, едва увернулась от костедробительного столкновения. Зато следующий завернул прямо за хвостом. Сзади запоздало грохнуло, отряды столкнулись. Тонко, почти по-человечески, завизжали кони. Сыпались проклятия, звериное рычание и звон сцепившегося железа. Часто полный боли крик обрывался… Конь или человек падал на стоптанную в алую кашицу травы.
Тот, что свернул за девушкой, оскалился, схватил за хлопающий плащ. Пряжка никак не давалась, конь замедлил бег.
 - Попалась! - торжествующе воздел саблю бородатый, с красным лицом разбойник. Роанна едва вскинула в защите меч. Тот с лёгкостью отбил его. И тут же забулькал, лицом упав под копыта. Окровавленный десятник едва выдернул меч из спины.
 - Бегите, госпожа! Мы задержим… - из свалки вынырнул Зелёный. Лицо, ещё не старое, свирепо и сосредоточено. Безумие лишь плескалось в глуби зрачков. А так – обычный воин. Мощно закрутив полуторный меч, единым скоком добрался до защитника. Страшный удар наполовину разрубил тело. Но Роанна не видела. Во весь дух она мчалась по южной дороге. Там – почти не тронутые войной приморские графства. Там – странные владения Имдинга. Может, он поможет ей… В память о былом чувстве.
 - Тебе некуда бежать! Вернись, и будешь жить! – донёсся вопль Зелёного. Оглянулась. Он и ещё трое мчались вослед. Роанна ещё пришпорила коня. Животина захрипела. На губах выступила пена… «Они же тяжелей меня, в доспехах… Пусть они отстанут» - умоляла всех богов Роанна.
Всадники отставали. Но прежде чем скрыться, её догнал отчаянный вопль:
 - Вернись! Ты не знаешь серого рыцаря! Он… - остаток фразы поглотило равнодушие неба.
Роанна придержала коня. Клочья слюны падали с губ. Ноги девушки скользили по мокрым бокам. Они двинулись неспешной трусцой. Вокруг поднялись заросшие кустарником утёсы. Старые горы, почти холмы. Обломки порой и на дорогу валились. Вилявший тракт вдруг выпрямился, будто кто за хвост его дёрнул. Вдалеке встали башни замка Имдинга. Врата беспечно распахнуты. Леди обрадованно всхлипнула. И едва успела потянуть узду – дорога обрывалась в ущелье. Конь гарцевал в страхе, а Роанна удивлённо всматривалась вниз.
Более огромный ров трудно придумать. Ущелье мили три шириной опоясывало поросший травами утёс. Врата замка открывались в пустоту. Дорогу будто перекусили пополам – и там и здесь каменная мостовая обрывалась рваным краем. Внизу, в солнечном свете, купались поля и домишки. Как светило проникало во все уголки глубокой чаши – другой вопрос. Теней почти не было. Со склонов тяжёлыми волнами шибал запах душистых трав. На дне колосилась пшеница, краснели яблони с вишнями.
По внешнему периметру посолонь спиралью кружила утоптанная тропа. Узкой телеге впритык. Не медля, леди пустила коня по кругу. Столь необычной скачки у неё никогда не было. Замок медленно крутился, поднимаясь вверх. Не подавляя, будто мерно вещал: «моя вотчина». И спорить с таким сюрреалистичным утверждением трудновато. Каждая травинка и камень, казалось, кивают в такт этой мантре.
Тропа почти опустилась в ущелье. Справа поднялся каменистый гребень. Острые, как пики, зубцы словно нарочно повтыкали. Как частокол. Смотрелось… Странно. Вроде камень – но как природа выточила такое? Гребень проседал. Тропа впереди сворачивала к замку. Через пшеничное поле, меж яблоневых садов.
Роанна так и не поняла, откуда шёл окрик:
 - Стой, странница! Что ты ищешь? – собравшись с духом, ответила перед собой:
 - У меня срочное дело к лорду Имдингу! Я леди Роанна, он должен помнить меня.
 - Он тебя ждёт…
Роанна опешила. Так просто? Да ещё и ждёт. Может, зря отвергла его? Сейчас он единственный, кто остался другом. Предположительно. По дороге к замку огладила волосы, глубоко вздохнула. Кто знает, может не всё потеряно… Нижний – доступный – вход в замок запирала простая дверь. Только сплошь каменная и поросшая мхом, корнями. Спрыгнув с коня, Роанна подошла, чуть шатаясь от скачки, беспомощно царапнула глыбу. И не постучать…
Справа зашуршало, из травы поднялась жуткая волосатая образина. Вроде человек, но точно не скажешь. Где одежда из шкуры, где тело волосатое… Пахнуло зверем. Даже руки с лицом покрыты короткой шерстью. Поза – приземистая – намекала больше на хищность, чем на человечность. Роанна застыла в ужасе. Губы тряслись, едва выстучала зубами:
 - Кт-то… Ты? – Конь рядом обеспокоенно хрипел. Роанна отшагнула к нему. Существо заговорило. Морда, так вытянутая вперёд, что едва ли человеческая, раскрылась. Зубы – то ли заточенные человечьи, то ли волчьи. Голос как низкий рёв, и слова невнятны.
 - Всего лишь привр-ратник, госпожа. Не бойтесь. Человек-зверь заелозил рукой по каменной двери, что-то придавливая, сдвигая. Шорох, гул – дверь откатилась вправо, внутрь скалы. Чистый полутёмный коридор изредка освещали факела. В конце виднелась винтовая лестница. Старец свистнул. Вслед за весёлым лаем из травы прыгнул молодой пёс. Хвост вился так бешено, что всего щенка водило из стороны в сторону, навроде змеи. Тыкнувшись в привратника, заластился к девушке. Казалось, на всём белом свете нет ему врагов.
 - Малыш Рок отведёт вас, госпожа, - похоже, старик пытался мягко улыбнутся. Хотя с его лицом не понять. Потом строже – к собаке:
 - Рок, веди к хозяину! – щенок затрусил по коридору. Роанна, пытаясь сохранять осанку, заспешила следом. Дверь замкнулась за спиной с глухим стуком. Девушка вздрогнула. По коридору крались тени. Она ускорила шаг. Щенок уже стоял на винтовой лестнице. Подъём только сначала шёл ровно. Пара пролётов – и лестницу скрутило так, что любой крот заблудится. Роанна потеряла чувство направления. Только сердце билось всё чаще. Уже тут, рядом. Ступени выровнялись. Пёс вёл по коридору, по бокам склады, кладовые. Роанна всё ускоряла шаг. Вскоре чуть не наперегонки бежала со щенком. Коридор ширился. Поворот, перекрёсток. Основной – от ворот к главному залу.
Она влетела в зал… И будто стеной ударило в лоб. Это было… Немыслимо. Высокий худой человек в чёрном камзоле сидел в кресле на другом конце зала. Вся его поза, чёткие движения говорили – это не тот юноша-романтик. Роанна вспомнила блеск меча над головой. Что-то в Имдинге напоминало этот миг.
 А рядом, рядом – женщина. Красные волосы, гордая осанка. Они прекратили беседу, завидев Роанну. Серые глаза рыцаря и синие – женщины. Леди медленно, преодолевая ставший вязким воздух, шествовала к ним. Щенок убежал.
Синие глаза… Изгиб скул… До боли знакомое лицо. Где же она его видела?
Имдинг встал.
 - Я убью их, леди.
Роанна опешила. Из двери сбоку, стукнувшись лбами, выбежали двое пареньков. Один приземистый, угловатый. Другой прямой как берёзка, высокий.
 - Отец?
 - Дети, седлайте коня. Леди Роанна, моя жена – Итгол – поможет вам расположиться. Итгол с интересом оглядела запыхавшуюся Роанну. Та побледнела. Она узнала.
Широким шагом Имдинг двинулся вслед за убежавшими сыновьями. Девушка в смятении поспешила следом.
 - Лорд Имдинг, вы даже не спросили, сколько их! – она чуть задохнулась. Имдинг, обернувшись, усмехнулся:
 - Не нужно. Возмездие не считает по головам.
Они вышли во двор. Впереди земля обрывалась за воротами. Роанна огляделась. Конюшни не видно. Над воротами бумкнул гонг. Забурчали небеса. Кряжистый сын ещё раз вдарил кувалдой по гонгу. Шипя, узкая молния упала во двор, где закручивал стальной хлыст второй сын. Молния дёргалась и подпрыгивала змеёй. Хлыст стегал бело-синий пучок искр, закручивал и дробил. Вот уже словно горный хрусталь плавится и рожает… нечто. Встряхнувшись, комок молний выпустил четыре ноги. Громовой конь встал на дыбы. Имдинг с разбегу прыгнул на спину. Камзол уже скрылся под серой кирасой. Доспех нарастал будто панцирь краба… Сочленения вырастали друг из друга. Роанна едва выдавила:
 - Вы… Поедете один? – Из щели забрала на неё смотрели два серых кристалла.
 - Со мной – справедливость.
Стальные сапоги пришпорили коня, выбив сноп искр. На поясе блеснуло, грохнуло. Ярко-белая вспышка ослепила. Даже сквозь закрытые веки Роанна видела: искра вытянулась, заострилась. Сияющий двуручник, длиной с человека, устроился на боку рыцаря.
Выскочив из ворот, конь взбирался по воздуху всё выше. Едва заметные серые тени собирались вокруг Имдинга. На фоне голубых небес мелькнули два перепончатых крыла и огромная змеиная морда. У копыт трусцой бежал пёс. И чёрная тень в балахоне сидела на крупе коня.
Итгол бесшумно обвила ладонью запястье девы.
 - Идём, сестра. Теперь всё будет хорошо. Ты тоже – часть его…