Иллюзии

Я выпустил его из своего поля зрения опять на долгие годы. Хотя для меня эти годы пролетели как один день. Банальная фраза стала для меня не банальной. Я как будто нырнул в реанимацию в  последнии годы  прошлого столетия  и вынырнул из нее только сейчас, во второй половине второго десятилетия 21 века. Я вдруг увидел Стинга ,  вдруг увидел Roxett и Сюзи Кватро, вдруг увидел Де Ниро и Аль-Пачино , Клинтона и Крис де Бурга, и не узнал этих людей. Неужели эти старики и старушечки и есть те славные герои , которые почему то постоянно были где то рядом и как я думал , в неизменном виде. И теперь глядя на них я вдруг стал осознавать свой возраст. Хотя все мое естество не могло , не только не могло , но и не хотело воспринимать эту ужасную действительность. Ведь у меня был маленький сын, молодая жена, друзья в основном в возрасте моих старших детей. И когда я встречал очередного пациента моего возраста, то я не мог поверить , что это мои ровесники или ровесницы. И смотрел на этих старичков с грустью и сожалением. Ведь я хоть и был  их возраста, но я был абсолютно другой. Я молодой, но может быть чуть зрелый, но ни как не похож на них. Да и это было видно и осязаемо. Мои сотрудники, мои друзья и родственники всем своим поведением и отношением со мной ни когда не акцентировали неравентсво в возрасте. Я был равный среди этих молодых, умных и бодрых людей, и соответственно казался себе таким же.  И вот я  встречаю седого пожилого мужчину и не узнаю в нем своего бывшего сослуживца, с которым прослужил в госпитале целых 8 лет и с которым был всегда в прекрасных отношениях. Но я не узнал в этом пожилом мужчине , почти старике Илью. А ведь он был младше меня на целых лет пять.
- Сергей Артемьевич, дорогой! Вы ли это?  Без единой сединки, волосы красите? Вы вообще не меняетесь! Может быть ты душу дьяволу продали за сохранение молодости ? Может Мефистофеля встретили? Сколько мы не виделись? Все по телефону и по телефону. Кажется последний раз было это десять лет назад. Да, точно! Нет , это необьяснимо!
Его восхищенно-удивленная тирада не носила ни капли в себе лести и лилась бальзамом на мою душу. И я еще раз убеждался в вернности своей теории продления молодости и жизни в целом. Много лет работая  в реанимации я постоянно сталкивался с ситуациями, когда молодые люди превращались в глубоких стариков в теченнии нескольких недель  на фоне различных критических состояний, и порой , даже если они и выживали, то ни когда не возвращались к своему внешнему виду до начала болезни или травмы, и в последующей жизни выглядели значительно старше своих лет. И этот механизм не обьяснялся банальными сентенциями типа болезнь  ни кого не красит,или танатогенез, или митохондрильное истощение. Мне жесткому прагматику и последователю теории функциональных систем   Анохина,    всегда хотелось понять с какого этапа жизни биологической системы начинается старение  и что можно сделать для предотвращения или замедления этих процессов. И мне кажется я нашел этот ключик. Соматотропный гормон, вот этот ключик. Ведь это он вырабатываясь в гипоталамусе регулирует  практически все обменные процессы в организме, в то же время являясь регулятором и имунной системы, и именно проградиентное снижение уровня соматотропного гормона совпадает с так называемой кривой старения и угасания биологичесой системы. Именно с момента начала падения уровня соматотропного гормона и начинается старение. Далее, теоритеризировал я, поддерживая в организме постоянный уровень соматотропного гормона, можно замедлить механизмы старения. И периодическое введение его  поможет если не сохранить, то продлить молодость. Так думал я. При этом было широко известно о применение соматотропного гормона в спортивной медицине, как мощнейшего анаболика. Но! Несистемный подход к применению, давал только временный эффект, а затем по механизму обратной связи , введение сразу же большого колличества гормона приводило к нарушению естественного его синтеза и в последующем к самым непредсказуемым последствиям. А применять его с заместительной целью для продления молодости и предотвращения старения ни кто не догадывался , да и это было неоправдано и неэффективно. Из-за неконтролируемого исользования в спортивной медицине, применение соматотропного гормона как анаболика стало приравниваться к распостранению наркотиков. И это было правильно. Но, при критических ситуациях, когда естественная выработка соматотропного гормона на обеспечивает резко возросшие потери, когда выработка его страдает по причине например инсульта или иной травмы мозга, тогда его применение мне казалось оправданным и более того жизнеспасительным. Я перерыл массу литературы о применение соматропной терапии в медицине критических состояний, и действительно обнаружил поток публикаций где-то до середины 90 годов прошлого века. А затем, как стоп-красная линия. Мало того, в последних статьях утверждалось о вреде применения при черепно-мозговых травмах и иных реанимационных ситуациях. Но тем не менее , я начал применять соматотропную терапию у практически безнадежных пациентов, обосновывая в историях болезни целесообразность его применения опираясь на лабораторные показатели критического снижения его уровня в организме. При этом у всех пациентов сопутствовал вторичный иммунодефицит, в основном т-клеточный. И что? А то! Ни один пациент из группы самых тяжелых черепно-мозговых и сочетанных травм, на фоне применения соматотропного гормона  не умер. Более того, пациенты , которые находились в глубоких комах, восстанавливали сознание. И иммунитет восстанавливался, что подтверждалось отчетливой динамикой восстановления уровня Т-лимфоцитов.  И это было похлеще глубокой магнитной стимуляции мозга, и набирающей популярности ультразвуковой стимуляции его. Времена были лихие, военно-криминальные, и доказывать свою правоту мне просто не было времени. А тем более захватившие высоты Российской науки фарисеи и пустобрехи с виртуальным представлениями о медицине и своих псевдоуспехах никогда бы не подпустили меня к решению этих задач. Но вернемся к молодости. Применяя периодически в микродозировках соматотропный гормон в течении жизни лично у себя я должен был подтвердить верность теории  или ее порочность. Но было еще одно Но. Соматотропный гормон мог стать активатором опухолевых процессов, запуска механизма неконтролируемого митоза и возниковению атипичных, то есть опухолевых клеток. Но, что моя жизнь - постоянные командировки на Кавказ, лечения сильных мира сего от политики,криминалитета,бизнесса; могли гораздо раньше прервать мою жизненную кривую. И тогда я решил, правда  довольно поздно, лет в 35, начать. И вот  к свои 55 годам я понял, не ошибся. Так, что слова Ильи Зельца были доказательством моей порой казалось мне самому безумной теории. Я же , не показывая своего глубочайшего , как говорят удолетворения, отвечал ему , то что он наверно и хотел услышать от меня:
-Илюша , дорогой, но ты и сам то вообще не меняешься, в холодильнике по ночам спишь наверно......-
Но  Илюша Зельц понимал все и прекрасно самоощущал себя  в этой реке времени  и знал истинную точку своего положения в этом трехмерном графике времени, внешнего вида и возраста. Он всегда обладал аналитическим взглядом на жизнь и если и жил в своем мире иллюзий,  то эти иллюзии были в сфере его медицинско-научных возрений, но отнюдь не сфере прагматики и социальной адаптации.

Иллюзия профессора Зельца.

Наверно более интеллегентного и воспитанного человека в своей жизни я более не встречал. Мы познакомились, когда я начал служить в нашем Главном госпитале главным анестезиологом-реаниматологом. Илья Евгеньевич, так его несмотря на возраст, почтительно называли, даже старшие на много лет и по званию коллеги. Главный терапевт госпиталя , профессор кафедры терапии университета он обладал поистинне энцеклопидическими знаниями и способностью экспромтом выдавать самые невероятные диагнозы из области чуть ли не казуизстики и подкреплять их казалось бы неоспоримыми данными. Чем не раз ставил в тупик утренние обходы или конференции, и заставляя всех судорожно бросаться к справочникам и интернету. Его фишкой, и где-то даже манией, были болезни связанные с мочеполовой сферой. Ибо в причинах многих заболеваний , начиная от гипертонии со стенокардией  и заканчивая радикулитом, он зачастую винил обострение уроинфекции. Этим самым он вызывал иногда смех , а иногда праведный гнев,, особенно со стороны нейрохирургов. Ибо!!! Он пытался замахнуться на священный хлеб, попытку загубить это благодатное поле кормящее не одно поколение Российских нейрохирургов , а именно, лечение остеохондрозов оперативным путем. А что может быть более оскорбительным для нейрохирурга, да впрочем и любого хирурга , чем отнятие у него заработка путем разрезания тела человеческого и взамен этого возможность исцеление с помощью снадобий и трав, или в современном мире с помощью таблеток. Нет, такого кощунства и такого посягательства не  смог бы потерпеть ни один хирург. А что касаемо нейрохиругов, так это вообще было посягательство на заработок целой корпорации ,и какой заработок!
С появлением первых компьютерных и магнитно-резонансных томографов на нейрохирургов обрушилась манна небесная. Практически у каждого человека, даже абсолютно здорового и не жалующего на что-либо и тем более, боли в спине, вдруг при выполнение томографии обнаруживались изменения в позвоночнике. Это были протрузии ( еще не совсем грыжи), это были грыжи межпозвонковых дисков без всякой симптоматики, это были сужения спинно-мозгового канала, и много много разных вещей, то что ранее не было видно при простых рентгенограммах. И эти визуальные доказательства открыли ворота плотины и на пациентов обрушилась волна новых всевозможных диагнозов и предложений к оперативным вмешательствам. И логика была железная. Есть боль в спине, есть изменения в позвоночнике, без операции не спастись. Есть изменения в позвоночнике по данным томографии, но нет симптоматики, значит будет. Надо зараннее предупредить осложнения и поэтому чем быстрее в операционную тем лучше. Но это был только первый этап развития спинальной нейрохиругии.   
Корпорация понимала, что напрямую изымая денежные средства у пациентов посредством банального удаления грыжи диска позвоночника  много не заработаешь. Да и опасно, так напрямую, вымогать. Поэтому, благодаря величайшим теоретикам бизнесменам от спинальной хирургии были придуманы следующие алгоритмы развода убеждеия пациентов в необходимости оперативных вмешательств на позвоночнике. Итак, первая логическая цепочка:
- Удаление межпозвонковой грыжи диска позвоночника приводит к временному успеху и спустя некоторое время боли возобновятся и неврологические нарушения, будь то слабость в ногах или неконтролируемое мочеиспускание ( а здесь надо говорить  безразлично или наооборот с акцентированием в зависимости от таланта убеждающего и интеллекта пациента). Представляете вы будете парализован, и писать, и какать под себя!!!!!
Ужас охватывает  пациента и он начинает осознавать, что это величайшее счастье, что он попал к этому ангелу в белом халате и что только он может спасти его (или ее) от этого страшного, описанного так красочно этим небожителем, этим посланником Бога, развития событий. Незамечая , правда в это время, как Дьявол корчит гримассы из -за спины этого якобы ангела.         Видя ужас  на лице этого уже готового к самому худшему несчастного, доктор предлагает вполне достойную альтернативу или даже две.
Первая. После удаления межпозвонковой грыжи диска нестабильность позвоночника не будет ликвидирована, опасность рецидива грыж останется крайне высокой , и вы возможно вновь к нам обратитесь за помощью и возможно понадобится повторная операция и может даже не одна. Но мы можем  поставить  Вам металлическую конструкцию на позвоночник, которая не позволит более позвонкам стирать диск. Вы знаете есть масса самых различных металлоконструкций и различных фирм, но выбирать конечно вам.  Как вы понимаете, что чем дороже конструкция, тем надежнее. Но я бы рекомендовал вам одну из этих трех. О нет, нет мне за конструкцию платить ни чего не надо. Вы поедете на фирму и купите металлоконструкцию по цене указанной в этом прекрасном магазине металлоконструкций.
 - Хе -хе, и получишь  свои от 15 до 50% отката.
Опять скалит зубы и строит гнусные морды Дьявол, выглядывая из кармана этого благородного служителя Гиппократа.
-Но мы можем пойти еще дальше,- не унимается доктор.
-Мы можем поставить на место удаленного диска, его протез!!!!!!! Он защитит поверхности позвонков от стирания после удаления межпозвонкового диска. И этот протез Вы тоже можете купить в нашем чудном магазинчике металлоконструкций!!!!
И опять гнусная рожа Сатаны вставляет очередную реплику, конечно же неслышную для нашего несчастного пациента.
-Хе-хе, а хозяйка то магагзина жена главного нейрохирурга или его неоднафамильная родственница.   
- Доктор , но неужели вы не возьмете за свои труды праведные ни чего ?-  вопиет спасаемый этим невероятно прекрасным доктором пациент.
- Дорогой пациент, это наш долг спасать болящих и я просто не вправе что-то с Вас брать. Но если Вы сочтете нужным отблагодарить мой труд хотя бы половиной затраченных вами средств на металлоконструкции, ведь Вы понимаете, не сравнится металл с теплом и умением рук человеческих, то я сам,  буду Вас оперировать лично. Лично несмотря на свою страшную занятость и я возьмусь  Вас прооперировать вне всякой очереди, даже в позднее вечернее время. Потому что, как Вы понимаете, у нас при такой заболеваемости среди населения, пациенты ждут месяцами своей очереди или их оперируют совсем неопытные молодые доктора.
Все. Пациент понимает, что его спасение в его кошельке, в чудном магазинчике металлоконструкций и конечно же в руках этого всадника света и гумманизма, этого ангела от медицины.               
И то, что во всем просвященном и гуманном мире истинной медицины давно хорошо известно и применяется, а именно микрооперации по удалению грыж позвоночника с минимальными разрезами и минимальным по продолжительности послеоперационным периодом, то ни коим образом не подходило для самой  корпорации взрощенной в последние два десятилетия, для корпорации гордо именуемой, практически звучащей как небожители, нейрохирургия России. Правда, наш  главный хирург госпиталя полковник Войнович, абдоминальный хирург от Бога, говаривал иронично  смотря на очередные  устремления нейрохирургов-металлистов,
- Друзья мои, да ведь по сути мануальный навык в нейрохирургии минимален, по сравнению с теми же операциями на желудке , кишечнике или на диафрагме и трахеи. Нейрохирург раньше должен был владеть хорошо ручной дрелью и кусачками, знать отлично неврологию для постановки правильного диагноза, и умело пользоваться отсосом. Все. А сейчас и этого не надо. Дрели стали автоматические, отсосы заменили на ультразвуковые дезинтеграторы, неврологию они вообще не знают по причине наличия различных томографов.  Но заметьте, господа. Как громко звучит - Мы работаем на Мозге и именно с большой буквы М, тем самым приравнивая себя к этому мозгу, кстати у многих из них его на букву М не так уж и много. Вы посмотрите , коллеги, чем в основном занимаются большинство из них. Шлепают, по показаниям и в основном без показаний, титановые металлоконструкции на позвоночники по цене платиново-золотых с бриллиантовыми стразами. И потом в случае смерти несчастного умудряются  снять эти металлоконструкции с трупа и вновь продать очередному пациенту.  А на мозге ! Что они там творят ни кому не ясно , кроме их самих! И посмотрите, как эти коршуны не пускают на свое поле эндоваскулярную хирургию. Вместо того , чтобы осваивать эндоваскулярные методики самим, они продолжают  вскрывать черепные кооробки и удолетворять свои похотливые и алчные ручки. Куда катится мир!
Но даже Войнович, хирург прошедший множество войн и обладающий громадным авторитетом, не пытался даже что то изменить. Ибо, каждый здравомыслящий  знал, что посягательство  на интересы корпорации нейрохиругов погубит его моментально. 
    Но просвященный  медицинский мир в это время захватывала новая волна пришедшая с Америки, а именно с Соединенных Штатов. И эта волна называлась "Центры лечения боли". Я думаю,что  это направление в медицине было рождено в результате компромисса нейрохирургов и анестезиологов, а в последующем присоединившихся к ним онкологам и других специалистов. Суть была в следующем. Часть операций по поводу удаления грыж межпозвонковых дисков не приносило ощутимых результатов, и больные продолжали мучаться со своими проблемами и досаждать оперирующих их врачей. Что влекло потери драгоценного времени нейрохирурга, являлось источником постоянного раздражения и конечно влекло репутационные потери. И все это зачастую не оплачивалось страховыми кассами и то есть нейрохирург продолжал мучаться с пациентом абсолютно бесплатно. И тут какому-то умному , а может быть и генниальному анестезиологу пришла в голову уникальная мысль. Раз нейрохирургии не могут справиться с проблемами послеоперационных болей, значит причина  этих болей не только в самой грыжи, а в очаге воспаления в этой зоне ( по типу артрита) и соответственно этот очаг воспаления и является источником неприятностей. И удаление  грыжи диска позвоночника не разрешат эту проблему полностью. И тогда анестезиологическая техника введения обезболивающих и противовоспалительных препаратов в очаг воспаления позволила сразу же разрешить проблему послеоперационных болей после удаления грыж  межпозвонковых дисков. Компромис был найден и заключался в следующем. Мы нейрохирурги оперируем и в случаях продолжающихся болевых синдромов отдаем пациентов вам, анестезиологам. При этом просим ( и это получилось) включить вашу работу по проведению блокад в перечень оплачиваемых услуг страховыми кассами. Таким образом, есть работа у нас, есть работа у вас, и ни кто ни кому не переходит дорогу, и все вместе помогаем пациентам и все вместе зарабатываем на хлеб наш насущный.  Но анестезиологи Штатов Соединенных, пошли дальше. Они стали проводить лечебные блокады при множестве болевых синдромах самых различных причин их развития. И конечно же ведущее значение стало придаваться лечению боли при онкологических заболеваниях.
Волна докатилась и до России. Стали открываться первые центры лечения боли. Но так как в России страховая медицина является только по названию страховой , а на самом деле носит и в настоящее время хаотично-анархично-вымогательский характер, то конечно ни о какой оплате  страховыми кассами выполняемых процедур в новоиспеченных центрах лечения боли ни шло. И вся ценовая нагрузка ложилась на плечи несчастных пациентов. Ах, это Российская страховая медицина. В чем ее отличие от бесплатной медицины мы очень быстро поняли. Работая в медицине Советского Союза, а затем и в армейской медицине мы ни когда не задумывались о бюджете и норме выделенных средств на одного пациента. Ну ни думал врач в те времена о бюджете отделения, клиники, всего здравоохранения. Иные были заботы и печали, но  только не бюджет. Я вспоминаю начало восьмидесятых годов , когда заведовал отделением реанимации-анестезиологии  в маленьком сибирском шахтерском  городке. У меня в отделении было все, что нужно для лечения пациентов. Естественно соответственно тем временным рамкам. Я регулярно получал сводку с аптечного склада области о наличии препаратов и заказывал все , что необходимо для нужд отделения. Понятия дефицита в снабжении отделения небыло. У нас было все, все что имелось в арсенале тогда медицины Советского Союза. И в то время, моя начмед больницы, сама мне говорила,
- Заказывайте все что нужно для успешной работы. все выпишем и привезем.
То же самое и во время армейской медицинской службы в госпиталях.
Но пришла эра   Страховой Российской медицины. В цивилизованном мире страховая медицина является двигателем прогресса и надежной защитой пациента от медицинского произвола. В цивилизованном мире, но только не в России, которая по уровню развития здравоохранения стоит в мировом рейтинге где-то на 123 месте. В российской действительности страховая медицина  для практических врачей  означало следующее. Постоянная нехватка необходимых медикаментов. У нас, у  реаниматологов , растворов, антибиотиков, обезболивающих, препаратов для питания и много, много другого. И самое кощунственное у онкологов нехватка или полное отсутствие химиопрепаратов для борьбы с опухолевыми процессами. И так в каждой специальности. При этом главные врачи, директора интситутов, профессора возглавляющие клиники твердили нам, лечите тем, что есть. И не вздумайте хоть слово сказать о нехватке медикаментов родственникам больных. Это приравнивалось к преступлению и врач мог лишится не только работы , но и получить черный билет негласного запрета на профессию или уголовную статью за вымогательство. Вместо эффективных антибиотиков нам выдавали  суррогаты из Китая или Индии, или поделки местных Российских псевдофармакологов. Появилось масса ненужных и порой вредных препаратов , но очень дешевых. И нам говорили, нет импортных лекарств, но ведь есть прекрасные Российские лекарства, лечите отечественными. Их даже на Западе еще нет ! Как мы прекрасно понимали и не будет их там ни когда. По поводу новоиспеченных в России, неведомых остальному цивилизованному  миру, медицинских препаратов проводились помпезные конгрессы  и приглашались для рекламы самые именитые профссора и академики ( но только все из России). Я ни когда не забуду, как на одном из сьездов неврологов целая секция была посвящена применению отечественного (и очень дешевого по цене ) препарата и на этой секции профессора почтенные с жаром доказывали о пользе применений этого волшебного препарата цвета лимона ( или мочи молодого поросенка) и не могли сойтись лишь в одном в каком колличестве его капать внутривенно и в какое время, и каждый оставивал до вспышек праведного гнева  правоту применения своих придуманных доз. И об этих нюансах они спорили со всей своей мощью ораторского искусства и с использованием методик нейролингвистичесого программирования. Но абсолютно всем сидящим в зале было понятно , что энтузиазм этих троих апологетов "желтой воды" питается из одного источника , под названием фирма производитель, и гонорар должен быть отработан. Все все прерасно понимали, и всем было немного стыдно и неудобно, за этих вроде бы уже во всем успешных профессоров, но так грубо и некрасиво поющих дифирамбы препарату пустышке.  И самое преступное во всем этом спектакле, то, что этот псевдопрепарат был включен в стандарты лечения различных неврологических заболеваний и даже на этапе оказания экстренной медицинской помощи.
  Я помню встречу на конгрессе по анестезиологии-реаниматологии в Брюсселе с Витей Суслопаровым.  Он заведовал отделением реанимации в одном из самых знаменитых лечебных учреждений в стране. Он был профессор, он был умничка, он был прекрасный ручник ( ручки действительно были у него золотые и умелые), и при всем этом он был глубоко порядочен. Редшайшее сочетание в наше время. При всех своих профессорских регалиях  он в первую очередь был врач реаниматолог и все время проводил в своей реанимации, если он не консультировал очередного больного за пределами своей больницы.. И почти всегда его можно было найти не в кабинете, а у постели очередного тяжелого пациента. Его постоянно вызывали на консультации в самые разные города и селения необьятного бывшего Советского Союза. Авторитет был его не надутый научными званиями и административным ресурсом, а заслужен и доказан результатами его блестщей работы. Он конечно не отказывался от гонораров, но всегда на первое место он ставил степень своей нужности в спасении пациента. Его странная на первый взгляд философия лежала в плоскости заповеди " Отказ от консультации пациенту, сравним с неоказанием помощи врачом" . И поэтому иногда проведя все выходные на выезде  в маленьком городке у постели пострадавшего в автотравме, он мог просто ни чего не получить, кроме искреннего " Спасибо, доктор". Он был пахарь, трудяга, умничка. И конечно же  он был инородным телом в окружающем его враждебном мире серых и корыстных посредственностей. Но его не ели. Боялись. Он лечил многих реальных и облеченных властью людей и из мира криминала, и "рыцарей без страха и упрека с холодным умом и горячими сердцами", и из политического бомонда. И те понимали, что этого парня нужно всегда держать в поле зрения, на всякий случай, для страховочки. И поэтому скрепя зубы его терпели. Периодически покусывали и ждали момента, когда "Акела промахнется", Но ни чего поделать с ним не могли. Как бы он не был  неудобен. При такой его жизни, полной дежурств, командировок и конечно же с профессионально деформированным характером, он был наверно не очень счастлив в семейной жизни. Нет, он наверно был счастлив, он ни когда не обращал внимание на бытовые проблемы. Денег он приносил в семью достаточно, но любил он искренне лишь одну женщину, свою Реанимацию. И конечно же при его уме  красоте и профессиональном совершенстве не могло быть безпостоянных интрижек с благодарными родственницами спасенных им пациентов, медсестрами и молодыми докторицами мечтающие прикоснуться к судьбе своего корифея.   Через двадцать пять лет совместной жизни и при двух взрослых сыновьях, жена Виктора настояла на разводе. Виктор продолжал жить на сьемной квартире рядом с работой, оставив все жене и детям, себе лишь машину (лэндкраузер, подаренный одним из спасенных). В его жизни мало, что изменилось, лишь работа стала в шаговой доступности, что позволяло ему еще больше времени заниматься своим любимым делом.  Но при кажущейся, на первый взгляд его некой одержимости своей професией , он был одназначно разносторонним человеком.  Он  увлекался театром, живописью и литературой, он прекрасно играл на фортепиано и гитаре, и очень любил оперу. Благодаря опять-таки своим профессиональным качествам он был вхож в богемную тусовку столицы, зная при этом лично многих артистов и режиссеров. Его можно было увидеть на самых громких  и ярких театральнных премьерах и в выстовочных залах новых экспозиций. Это было его естество, это не было наигранно, это была его жизнь. Я наблюдая много лет со стороны за ним, и имея счастье состоять с ним приятельских отношениях, всегда  воссхищался им. Что касаемо дружбы, то он по сути своей был одиночка и я не знал, кого он мог бы назвать своим другом. Наверно он не нашел в своем окружении людей которые полностью соответсвовали бы его взглядам на жизнь, или которые могли бы полностью соответсвовать его профессионализму и его пристрастиям вне профессии.  Но я видел, что одиночество ни когда не тяготило его Тем более, часто рядом с ним находилась очередная временно влюбленная в него красавица. Но он не воспринимал своих обожательниц, как что-то серьезное и несмотря на их искреннюю любовь и готовность пожертвовать ради него всем, лишь бы быть с ним рядом,   прелестницы ему быстро надоедали и исчезали.   При всем моем перфикционизме и критическом отношении к окружающим меня людям, он был для меня примером и неким жизненным  ориентиром.
И вот я однажды узнаю, Виктор пропал. Он уволился и ни кому не сказав и не оставив контактов исчез. Версий было много, но ни одна не находила реального подтверждения.   
Я случайно встретил его в аэропорту Брюсселя, через несколько лет после его исчезновения,  когда возвращался в Москву. Узнал его я лишь по характерно увереной походке и пронизывающему взгляду его серых глаз. Это был другой человек. Загоревший, с короткой стрижкой , в элегантно-спортивном костюме в сочетании голубого с белым и красным цветами. В белых кросовках-полусопожках. С модным рюкзаком на одном плече и черным, кожанным дипломатом в другой.
Это был другой человек  из другого мира. Он явно помолодел лет на пятнадцать, а то и двадцать.  От него веяло спокойствием и уверенностью, и наверно нескрываемым  счастьем.
У нас было время, мы сели в одной из аэропортовских кафешек и Витя рассказал мне свою историю. 
Ты знаешь, Серега, я конечно не против Горбачева, перестройки , новых реалий. Но помимо свободы эта эпоха принесла в нашу жизнь,   служителей Сатаны и  мерзости, и в первую очередь это коснулось медицины. Помимо властных структур эти нелюди захватили власть и в медицине, Может потому, что медицина и педагогика являются то же элементом реального управления душами человескими и их бренными телами. Может поэтому вся мерзость и оказалась во власти, медицине и педагогике. Ты понимаешь, когда негодяй в бизнессе, это нормально. Но когда общество благоволит негодяем во власти, педагогике и медицине, это наверно общество обречено. Оно скоро перестанет быть жизнеспособным.
Так вот последнии лет пятнадцать-десять я находился в постоянном стрессе неразрешаемых вопросов.  Как лечить? Кому сегодня дать лекарство, которое необходимо для лечения четверых, а в наличиии только для лечения одного. Ты должен был ежедневно решать, кто из этих четверых , пятерых или более должен жить. А остальные дожны быть обречены на смерть. И эта проклятая система делала тебя невольным палачом и вершителем судеб человеческих. Эта постоянная нагрузка на мозг, на совесть вызывала у меня и моих  врачей  жесточашие депрессии, деформировала личности. Многие врачи стали  уходить из профессии, некоторые старались вырваться за границу и эмигрировать, некоторые спивались.... Но я то видел, что основная масса современных Российских лекарей смирилась с ситуацией, заткнула рты и совесть, и превратилась в банду невольных убийц. Понимаешь, нас заставляли  становиться  уже не просто невольными убийцами , а активными  пособниками и  соучастниками банды возглавляемой славными профессорами, академиками,  министрами Здравоохранения России, известными мизантропами и продолжателями дела доктора Менгле. Самое страшное, что эта мерзость рядилась  в   одежды белые, святости и благородства. И в виртуально-телевизионном мире они представали святыми бессеребренниками и воплощением любви к человечеству. Они спасали детей в далекой Африке, неслись сломя голову в горячие точки ( при этом точно знали, что с ними ни чего не случится, и были ох как далеки от границ реальных опасностей).Ты помнишь, одну министершу от здравоохранения, котораяя  аж дважды спасала пассажиров  во время своих бесконечных перелетов по стране и миру от инсульта. И это было статистически необьяснимо, инсульт в полете и рядом министр - невропатолог, и так дважды. Я бы посто побоялся бы в дальнейшем летать с ней. А вдруг Инсульт- ее друг, и постоянно летает с ней, для того, что бы она могла спасти очередную его жертву. А вдруг ее жертвой стал бы я. Да, конечно она бы спасла меня. Но все равно это было бы не кстати. Представьте, как повезло спасенным ею  пассажирам!   При всем своем величие  же эти небожители-академики-профессора были по сути своей мелкими щипачами  и не упускали ни одного случая взымания дани со своих врачей, своих холопов. Я помню , как приходилось иногда отдавать половину честно заработанных за работу во внеурочное время, в свое свободное время достопочтимому профессору , и иногда, главному врачу. И попробуй не дай. Все, ты под обстрелом, а тебе давно ищут замену. И это касалось поголовно всех руководителей различных рангов. Но правда некотрые отходили от мелочей и начинали сдавать в аренду помещения клиник, получать откаты от охранных компаний и компаний по уборке мусора. Но это кто уже по мимо руководства клиник дорвался к истинно административному пирогу.   Я думаю за последние годы развития Российской медицины была уничтожена генерация честных врачей, служителей гумманизма и взростилось  дикое племя мизантропов и убийц, охваченных одной лишь целью, целью наживы. Сострадание  к больному, к его родственникам было уничтожено и приравнивалось современными псевдоцелителями, как преступление.
Каждый день для меня превращался в ад. Я знал  врачей  , которые не молчали, были честные и преданные своему призванию. Но их было не так много и они жесточайшим образом изгонялись, захватившими власть поколением нелюдей , жестоких и подлых, облаченных в белые халаты. Разве они могли позволить быть среди них порядочным и честным. И если таковые и попадались, то только лишь в силу того, что найти замены на тот момент этим специалистам не было возможным. Но как только появлялась более или менее подходящая кандидатура. способная заменить этого отщепеца, игравшего не по правилам, то порядочный и честный специалист немедленно изгонялся, при этом с позором и криками в след , - Ату его, ату!!!
Я прекрасно понимал, что судьба моя предрешена и я уже знал, кого хотят поставить на мое место. Я все  просчитал и решил, что год у меня еще есть. Больше года я не выдержу. Или сорвусь .... Или меня просто уберут, не на профессиональном поле, так подставят на уголовке, от взятки до изнасилования медсестры.
Я пошел на курсы дайверов и за год получил международный сертификат мастера дайвинга с возможностью международного трудоустройства. Сочетание  моих медицинских регалий и опыта реаниматолога, сразу же дало мне необьятный простор для выбора места работы на просторах теплых морей и океанов, от Мальдив, до Майами.  И я начал с Мексики, устроился по годовому контракту на Юкотане , в один из самых фешенебельных отелей, и я стал счастлив. Я стал свободным человеком. Нет, тебе этого не понять, пока ты находишься в этом аду. Ты не поймешь. что такое быть свободным. Перестать пригибаться перед мерзостью, каждый день по независящим от тебя причинам вступать в сделку с дьяволом, унижаться прося что-либо для своих больных..... Ты не представляешь, что такое вставать утром свободным человеком и делать все по совести и при этом не быть подвергнутым остаркизму и презрению. Это свобода брат,и пока ты там , тебе этого не понять.  И потом постоянное море, море любви и море солнца. Ах, каких красавиц я познал за это время, и в свои 52 , как видишь я дам фору еще любому молодому и строптивому бычку.
- Вить, а ты не боишься, что мать наша, реаниматология, покарает тебя за отступление от служения жизни и смерти. Что выход из нашего ордена стоящих на границе между жизнью и смертью, может закончится печально. Ты же знаешь, как это было со многими , кто уходил из реанимации.
- Ты, заешь, Серега, я много думал об этом и по настоящему боюсь этого. Но я надеюсь. что ее величество Смерть и ее величество Жизнь, простят верного слугу своего, отдавшего честно тридцать лет своей жизни служению этой благородной Войне между ними. Но даже если и придется страдать, то два последних года прожитых на Свободе, окупят все мои страдания.  Я готов ко всему. Но, если честно, то теперь я хочу жить. Жить хочу, как никогда. У меня молодая жена, тридцатишестилетняя мексиканка. Кстати врач-офтальмолог, закончившая Гарвард, оперирующая и успешная. У меня девочке уже скоро год. Так, что я начал в пятьдесят новую жизнь. И жизнь в России , поверь для меня сейчас предстает адом постоянного унижения и уничтожения собственного я.
Было пора идти к своим самолетам. Мы нначали прощаться .
- Успехов тебе, Серега. У каждого у нас свой путь. Пусть главное тебе повезет. Я знаю, ты настоящий, иначе бы не сидел бы с тобой сейчас. Береги себя.
Мы расстались, обменялись визитками и расстались.
Я вспомнил Суслопарова очень скоро.
В клинике, где я работал после ухода из армии, каждый второй пациент умирал от гнойно-септических осложнений после плановых операций из-за отстутствия элементарных норм санитарии. В реанимации, где я работал заведующим, не проводилась генеральная уборка на протяжении последних восьми лет ( как закрыть операционный план на двое суток !!!!! Вы преступники, это сколько же денег пролетит мимо наших карманов?), при этом не хватало элементарных антибиотиков, и сама клиника становилась бактериальной бомбой не только для Москвы, но и для всего населения страны, ибо микробы взращенные на поле элементарного несоблюдения санитарных норм и при бесконтрольном применение антибиотиков и их пародией, были неубиваемы ни какими лекарствами. Мало того, что в этом хаосе антисанитарии проводились порой уникальные операции на мозге, что естественно не спасало во многих случаях пациентов. Но было главное желание мастеров-рукодельников, показать миру свою уникальность и возможность проводить операции не хуже зарубежных нейрохирургов.При этом судьба пациента волновала операторов, лишь в том случае, если операция была зараннее проплачена или пациент в криминально-олигархическо-административной  лестнице занимал значимые позиции. Но порой, и даже в основном, от беды пациента не спасали не власть, ни деньги. Так. как система была построена так, что при всем желании, возможности нормального функционирования были резко ограничены.
Я вспомнил Суслопарова  двадцать восьмое декабря. По экстренным показаниям с геморрагическим инсультом поступает один из вершителей судеб Российской государственности. Сорока с небольшим лет, спортивного телосложения и без вредных привычек. Но случилась беда. У него была аневризма   одного из сосудов головного мозга. И эта аневризма разорвалась. Кровь излилась в ткань мозга  левого полушария и мозговые оболочки. Его привезли прямо с работы. Через десять минут после его поступления примчался министр здравоохранения Москвы со своей свитой и все руководство института. И все, и министр и руководство института,  смотрели с надеждой на руководителя клиники, нашего академика и видели в нем спасителя, не столько пациента , сколько своего административно-материального положения. Так, в случае смерти   пациента, все могло обернуться  непредсказуемыми последствиями для каждого из них. От  ничего не будет, до неожиданного снятия с должности ( так как эту должность возможно поджидал очередной номенклатурный выдвиженец-мздоимец и вот он удачный случай, не спасли ...). Как говаривал мой командир, наказание невиновных, поощрение непричастных, и награждение виноватых.    
 Пациент был в сознании, с правосторонним параличем и выраженными нарушениями речи, с критически высоким уровнем артериального давления. после проведения компьютерной томографии и прямой ангиографии диагноз не вызывал сомнений, разрыв аневризмы. Состояние больного  стремительно  ухудшалось и он был  переведен  прямо из приемного отделения ко мне, в реанимацию.   Через пятнадцать минут после перевода, я был вынужден был принять решение о срочном начале искуственной вентиляции легких. Времени на обсуждение и согласования столь ответственного решения  не было, пациент мог просто погибнуть. Телефон академика, руководителя нашей клиники был недоступен (видимо большой хурал во главе с министром решал стратегические задачи) и поэтому решение принимал я единнолично. Все прошло удачно, после погружения в наркоз, перевода на аппаратное дыхание и струйное введение манннитола,  состояние несколько стабилизировалось, Но я прекрасно понимал, что это передышка временная и, что без операции пациент погибнет. Внутричерепное кровоизлияние, внутримозговая гематома вызывали критические изменения кровообращения, нарастание отека мозга. Гематома по всей видимости увеличивалась в обьеме, и в ограниченном пространстве череепной коробки, это неминуемо приводило к смерти мозга и затем самого пациента. Но нейрохирургов принимающих решение об операции рядом небыло и мы ни кого не могли дозваться. . Все боссы заседали в кабинете академика, как докладывали его клевреты. А принимать решения какие-либо  без шефа, как они называли академика , ни кто не мог.  Ситуации вот-вот могла сорваться в необратимое. Да, предновогодние празднички видимо не задались не только для пациента , но и для нас. Я понимал, что если сейчас или в ближайшее время пациент умрет, до подхода академика и иже с ним, во всем обвинят меня. Я так же знал, что у академика на завтрешнее раннее утро отлет в страну горнолыжных чудес, и что билеты, отели и всякое иное проплачены зараннее. Неужели отменит?
Они ворвались в отделение стремительной походкой. Министр, директор института и академик. Свита осталась у входа в отделение.  Не смотря на нас, пыль реанимационную, они подошли к постели пациента и на их лицах промелькнул просто кинофильм с детективным оттенком.
Министр: ну теперь этот зарвавшийся академик, друг и спасатель  Российской элиты получит очередную пулю. Она конечно его не сразит , но ударит по репутации. Надо закинуть будет мысль, что наверно в клинике нейрохирургии академии наук все было бы по другому. А тут не успели привезти, и бац на аппарат.
Директор институа: ну теперь этот зарвавшийся академик, друг и спасатель Российсской элиты, неудачный претендент на мое место директора института получит очередной щелчок по носу. И умерит свои амбиции может быть на время.
Академик: Что возрадовались мерзоты, ни чего у вас не выйдет. При моем прикрытии сверху этот случай ни как не повлияет на мое реноме. И в конце концов я завтра улетаю в отпуск, и приказ уже подписан директором института и лечу я не один , и вам об этом даже знать нельзя с кем я лечу. Так, что может быть и лучше, что так быстро все закончится.
Я стоял у постели и созерцал этот блиц сериал в лицах и ожидал продолжения в уже вербально-реальном варианте.
- Что произошло, доложите пожалуйста, - обратился ко мне академик, холодным, вкрадчиво-угрожающим голосом. Зная его повадки, я понимал. что меня не ждет впереди ни чего хорошего. Жертва избрана. причина неудач указана. Все трое смотрели на меня глазами опытных царедворцев и мысленно уже придумывали для меня наказание.
 Но по большому счету мне было по барабану, я думал не о административных последствиях, я  просто смотрел на монитор и думал, сколько времени нам удасться продержаться вместе с пациентом и не дать ему уйти в запредельную кому.
- Состояние пациента после поступления в отделение реанимации резко ухудшилось и нам пришлось срочно погрузить его в наркоз и перевести на аппаратное дыхание, параллельно с катетеризацией центральных вен и переферической артерии, для обеспечения постоянного и устойчивого доступа к центральным сосудам и для контроля центральной гемодинамики и параметров газообмена.
Министр, сам бывший , как и я, военный врач, внимательно и понимающее посмотрел на меня и в его глазах я неожиданно увидел искреннее сочуствие и поддержку. Так смотрят на жертв несправедливого приговора, которых жалко, но невозможно ни чем помочь.
Академик  же продолжал блиц-допрос своим угрожающе холодным тоном, при этом не повышая голос и даже наоборот, чуть не переходя на шепот, и поэтому становившимся похожим на змеинное шипение.
- Почему? Почему,  Вы, единолично приняли столь ответственное для судьбы пациента решение, которое несомненно повлияет на результат его лечения. Что?  Побыстрее в наркоз, что бы не беспокоил вас и ваших сотрудничков в предверии праздников? Молчит пациент, аппарат работает, и вам ни какой печали. Скажите, как мы можем сейчас оценить уровень сознание пациента  и динамику его состояния при том, что вы ввели в него лошадинную дозу наркотиков и седативных препаратов. Позовите пожалуйста доктора Зендрикова.
О, доктор Зендриков, знаменитый доктор Зендриков, восходящее светило отечественной реаниматологии, нейрохирургии и неврологии вместе взятых. Герой виртуальных баталищ и виртуальных побед российского здравоохранения местного разлива.  Доктор Зендриков был воспитанник нашего академика,  его научным ставленником и наместником  у нас в реанимации. Он возглавлял все научные изыскания в области нейрохирургической реанимации.  Ставя безумные эксперименты на наших больных ради печатания скомпилированного и сфальсифицированного бреда   псевдоисследований  в журналах,  тем самым  позиционируя  себя , как лидера отечественной реанимации. Зендриков Петр Петрович, впитавший в себя массу литературных источников и умело жонглируя полученными знаниями, обязательно подтверждая каждый свой тезиз, ссылкой на источник, чем не мог не вызывать доверия к извергнутым им утверждениям у основной массы окружающих его коллег, но не знающих его в повседневной рутинной практике. С лохматой шевелюрой , и косичкой сзади , а иногда и дредами, с браслетиками на запастьях и голенях, с серьгой в мочке правого уха, так он выглядел в повседневной жизни. Небольшого росточка, но с выраженным животом он тем не менее был очень подвижен и шустр. Как сперматозоид, смеялись  врачи нашего отделения реанимации. В состав его научной зондеркоманды входили подобные ему по духу, которых ни когда не волновала судьба пациентов, на которых они ставили свои эксперименты. Жабаподобной внешности  Валерия Степановна, с мерзким характером и вследствиии этого крайней неуживчивостью в любом коллективе, маниакально и безжалостно выполняющая задания своего бога Зендрикова, которому она была бесконечно   предана. Еще один воспитанник его, ни часу не проработавший практическим врачом, а сразу же ушедший в научный мир и так же продавший свою душу и совесть дьяволу, ради достижения  успеха с защитой кандидатской и докторской диссертаций в кратчайшие сроки. Он был под метр девяносто , но уже в молодом возрасте обрюзгший, сутулый  и седой, и с неконтролируемыми вегеативными реакциями. Во время любого разговора , малейшие трудности проявлялись на его лице яркими красными пятнами и дрожанием голоса. Казалось порой, что вот вот он сейчас заплачет или сорвется в истерический визг. Я поражался его рабочим распорядком. Конечно же он не подчинялся мне и входил в состав научной группы Зедрикова. Приходя на работу к семи часам утра и сопровождая нас на утренних обходах академика, а затем запирался в своем кабинетеке без окон и мог просидеть там весь рабочий день. Правда иногда он мог зайти в палату и снять показания с датчиков и в крайнем случае произвести какие-либо замеры. Но обычно эту черную работу он поручал кому-либо из моих врачей прикрываясь якобы приказам академика. К пациентам он подходил с чувством нескрываемой брезгливости и всегда максимально быстро пытался выскочить из реанимационного зала. Степа  был, как бы контрольной  пулей у моего виска приготовленного выстрела академика. Когда противоречия с академиком мои заходили в тупик , на обходах или утренних конференциях, тогда академик говорил фас этому туповато-дылдастому ученому по имени Степан Николаевич  Петрушин и тот в угоду академику начинал высказывать прописные истины указывающие по его мнению на мою некомпетентность и подтверждающие правоту академика. При этом по его взгляду и проявлениям вегетатики я видел, как ему было невероятно страшно и как он опасался моего отмщения. 
Зендриков с позой "чевось изволите, барин" появился моментально как черт из табакерки. Видно мерзавец  стоял за углом и подслушивал.
- Петр Петрович, -начал академик,
- С Вами советовались коллегии по поводу тактики лечения больного? К Вам обращались за помощью или советом? Как так оказалось, что не успел пациент поступить в реанимацию, как его моментально погрузили в наркоз и перевели на искусственную вентиляцию легких? Петр Петрович, я сколько раз Вам говорил, что Вы мой представитель и научный руководитель этого отделения, и все важные вопросы должны решаться только с Вашим непосредственным участием. Почему Вы не конролируете ситуацию?
Зендриков, с нескрываемым злорадством  и преданно смотря в глаза академика отвечал,
- Владелен  Владимирович, я был в отделении, находился в своем кабинете и поверьте мне ни один человек не удосужился доложить мне о происходящих событиях. Я конечно же бы ни когда не позволил совершить подобный, я думаю не самый продуманный и  верный, а наоборот, даже вредящий пациенту тактический ход. Вы же знаете сколько раз я говорил нашему заведующему о порочном увлечение его чрезмерным применением наркотиков и седативных препаратов у пациентов с повреждениями  головного мозга. И я не раз показывал ему и всем врачам отделения реанимации статьи о повреждающем воздействии седативных препаратов и опиодов на конгитивные функции пациентов перенесших травмы и заболевания головного мозга при выходе их из критических состояний.
Да, -только подумал я ,- до выхода из критических состояний нужно еще дожить, ссучонок ты пакостный. Подонок привык отправлять людей на тот свет ради своих экспериментов и  пытаешься меня закопать.
Но возражать что-либо в этой крайне критической ситуации было бесполезно. Да и привык я к этим наскокам академика и его ученичков и подельников.
- Многоуважаемые коллеги, -начал я свою речь, - я думаю времени у нас практически  не осталось и если в ближайшие минуты не будет принято решение о оперативном вмешательстве, в первую очередь о декомпрессии головного мозга, мы потеряем пациента.
Все встрепенулись. Роковая фраза была вброшена и наступало время принятия правильного решения и в плане спасения больного и в плоскости возможно последующих административных выводов вышестоящих товарищей.
Оперировать и больной выживет. О, тогда ура! Академик опять доказал свою гениальность и свое невероятное мастерство и искусство хирурга. Директор института показал слаженную работу всей команды института. Министр вновь блеснул своей блестящей прозорливостью и тем , что лично учавствовал в спасении дорого пациента и   правильно выбрал лечебное учреждение, где спасли пациента.
Ну а если,  после операции больной умрет. Академику ни чего не будет. Ну легкая репутационная царапина. Директору института могут припомнить возраст пенсионный и поставить черную метку.Ну, а  для министра это может оказаться катастрофой, все знали уже имя следующего.
Но можно сказать ведь, что операция невыполнима и риск операции крайне превышает риск консервативной терапии. И так для всех было бы спокойнее и все выходили из зоны карающего административного огня. Но  этот придурошный заведующий реанимации испортил весь пасьянс и сказал, то чего никогда бы не сказал умный и далеко вперед смотрящий руководитель. Во-первых, он сказал это не посоветовавшись с руководством, во-вторых, ему слова ни кто не давал.
Но, академик показал отменную реакцию (он несомневался в случае смерти пациента история болезни негласно будет рецензироваться другими корифеями нейрохиругии, и будут указаны все ошибки и главная из них будет звучать , как отказ от борьбы за жизнь пациента и невозможность использовать шанс даваемый оперативным вмешательством).
- Да, мы немедленно берем пациента в операционную. Я принимаю это решение как руководитель клиники,  несмотря на все риски, и тем самым даю ему минимальный шанс на благополучный исход.
При этом он проницательно посмотрел в глаза и директора института и министра. Они моментально согласились с мнением корифея от нейрохирургии, но от этого легче им не стало. Дамоклов меч продолжал раскачиваться над шеей министра и шеей директора института.
- К сожалению, коллеги я не смогу прооперировать пациента сам, через несколько часов у меня встреча, которую я ни когда не смогу отменить.......При этом академик многозначительно посмотрел и на министра и на директора. Те, сразу поняли о ком речь, как впрочем и мы. Академик любил невзначай хвастануть очередным вечером проведенным с самим.
- Я думаю, блестящее прооперирует профессор Аванес Акопович Гелашвили.Он уже в курсе и через несколько минут приедет в институт. 
  Аванес, или как мы его звали Ваня, был классным парнем, любителем выпить и покутить. Был он из семьи потомственных нейрохиругов, После окончания университета подался было бандиты, но вовремя спохватившийся его папа, очень уважаемый нейрохирург, предвидя скорую посадку сыночка или хуже того гибель в бандитских разборках неведомо каким чудом уговорил Ваньку начать работать в команде восходящей звезды отечественной нейрохирургии, будующего академика Владлена Владимировича Плавникова.   Ванька с   ярко выраженными  бандитско-бойцовскими качествами быстро занял ведущие позиции в стае и стал  одним из щупальцев-клешней нашего академика, верным и преданным ему сотрудником. При этом  Ваня Гелашвили неожиданно оказался прекрасным оператором, и сочетая в себе многие достойные качества был допущен даже к некой самостоятельности при получении гонораров за свои операции, но правда с непременным отчислением процента от заработка академику. Оперировал он конечно лучше  академика, но для наглядной статистики Владелен Владимирович всегда ставил его на проведение операций самым тяжелым и порой безнадежным больным. Так, что послеоперационная летальность академика приближалась к нулю, а у Гелашвили, при  множестве выполненных операций была очень уж высока. Что позволяло академику в кругу друзей и руководства  по свойски и очень добро , почти  по отечески  язвить об успехах Вани,
- Хороший он парень, и все рвется в бой, только вот кладбище послеоперационное у него слишком уж велико.
Тем самым , пресекая  малейшие поползновенния возможного конкурента  приблизится  к сиянию славы академика.
Все, все точки над I были расставлены и дальше понеслась обычная работа. Бритье головы, осмотр анестезиолога, и не просто анестезиололга , а профессора Мустафина, руководителя отделения анестезиологии. Он сам решил пойти на наркоз. Сам, но подстраховавшийся вторым анестезиологом, Пашей  Сеновым, умничкой и рукодельником, штатным анестезиологом нейрохирургической операционнной.
Ворвался в отделение Гелашвили. Ваньку видно только, что вырвали из постели  очередной поклонницы нейрохиургии и кавказкого темперамента. . Вокруг него витал аромат приятных духов, сигарного дыма и дорого коньяка. Высокий, спортивный, с длинными волнистыми черными как смоль волосами спадавшими на плечи, в костюме от Бриони и белоснежной крахмально-выстиранной рубашке с платиновыми запонками с вкраплениями бриллиантов,  в часах Брегге он выглядел среди нас, как аристократ нечаянно залетевший со светского приема на какую то конюшню с холопами и навозной вонью.
Ванька, с выпученными глазами , мало еще осознающий куда его кидает академик слушал доклад о состоянии пациента.
-****ь, вы , что охренели что-ли? Ведь у него Хант-Хесс 5, ведь он умрет у меня если не во время операции , то после. Вы понимаете , на что меня толкаете, уроды. Вы понимаете? Кто , *****, тот безумец, что решил , что нужно оперировать?  *****, Серега, знаю, точно, козляра ты, твоя затея.
- Ваня, пошел ты на хрен, и лучше обратись к Владлену Владимировичу, отцу нашему, и благодетелю. Он просто решил тебя осчастливить, двинуть тебя в люди и доверил тебе оперировать такого важного для страны пациента. Может быть после этого орден Горбатого получишь или премию Ленинского Мухомора А может бесплатную путевку на просторы Сибири или Колымы.- отвечал я Ваньке со смехом.
-Но, если серьезно Вань, то только ты и можешь его спасти. Ты же понимаешь остальным это просто не потянуть , ни академику , ни его ученичкам. А так, у пациента есть минимальный ,но шанс. А если еще пару часов мы с тобой будем это обсуждать и бодаться, то тогда уж точно операция не понадобится. Вань, итак уже норадреналин подключили. Вклинивается он и мы уже практически исчерпали  резерв  консервативной терапии. Слово за Вами товарищ Маузер.
- Серега, блин, ты понимаешь, что у нас сейчас в институте свежих клипс для клипирования аневризы нету. А среди трупных может не оказаться нужного размера.....И что тогда?
Он, повернулся и молча побрел на доклад к академику. Просить его благославления и в случае неудачи защиты.
Что касается трупных клипс, то история эта такова. Аневризмы сосудов головного мозга клипируются специальными зажимами-клипсами, различных размеров и выпускаемые зарубежными фирмами, и стоящие не так дорого, но стоящие. Их не закупали поштучно, а сразу большими партиями и на большую сумму. Но так, как в условиях страховой медицины денег ни когда не хватало, то закупали их редко, а оперировать нужно было часто. Поэтому после операций, если пациент умирал с клипсами в голове, в морг отправлялся лечащий доктор или ординатор, который и забирал трупные клипсы и отдавал корифеям нейрохирургии для повторного использования. Я видел, как Ваня бережно обращался с чашечкой Петри в которой среди формалиновых зерен лежали снятые с трупов клипсы и готовые для употребления в очередных операциях. Каждый нейрохируг собирал свои клипсы и сам их, как мог, стерилизовал. 
Операция прошла успешно. Ваня, сделал все красиво и изящно, сделал все нетравматично, с минимальной кровопотерей и очень быстро. Все же Ванечка еще раз показал, свою виртуозную технику и свой талант. Академик наблюдал за ходом операции по громадному монитору в своем кабинете. Это означало его участие в операции, что в случае успеха  в протоколе операции на первом месте будет стоять оперирующий хирург академик Плавников, оперирующий хирург профессор Гелашвили. А в случае неуспеха на первом месте окажется профессор Гелашвили в единственном числе. Я не раз наблюдал, как после такого вот участия в операциях, академик приводил сановных родственников к постели больного и те, искренне и со слезами на глазах  благодарили его за спасение паицента и блестящие руки, которые совершили чудо и вернули дорогого им человека к жизни. И как, академик скромно потупив глазки и немного краснея великодушно говорил,
- Ах, оставтье, я всего лишь выполнял свой долг, а благодорить во истину Вам нужно моих коллег, весь коллектив и конечно же моего помощника.....
-  при этом называлась имя или фамилия истинного оператора.
А родственники пациента еще более поражались искренностью и скромностью великого человека, акдемика и врача. И неслась слава академика из уст в уста , и приумножалось богатство его, недуховное и осязаемо материальное.
Академик вместе с Ваней, министром и директором института зашли в реанимацию, подошли к постели пациента.
- Сергей Артемьевич, после столь успешной операции вся ответственность за жизнь пациента теперь лежит на вас и вашем коллективе. К сожалению я и доктор Зендриков уже в отпуске, но мне будете докладывать каждый вечер по телефону. Профессор Гелашвили на время моего отстутствия будет исполнять обязанности руководителя клиники.
Это означало одно, дежурство не выходя из реанимации во все празднично-новогодние дни и громадное морально-административное  давление на протяжении всего этого бесконечного дежурства. Правда были две новости скрашивающие эту мрачную картину. Первая, Зендриков укатил со своими мальчишками, такими же как он в феньках и серьгах в Хургадинск и не будет  капать на мозги. Вторая, руководителя замещает Ванька, а это просто очень хорошо. По крайне мере он полностью доверял мне и я не буду тратить время на споры по выбору тактики лечения.
Двадцать девятого пациент провел все сутки в легком наркозе, нам удалось отойти от введения вазопрессоров, и к утру . 30 он полностью стабилизировался. Академик в далекой горнолыжной стране слушал меня и не мог поверить в происходящее. Раз пять звонил Ване, и еще парочке своих соглядатаев. Но факт оставался фактом, пациент не ухудшался.
Тридцатого, к 10 часам утра, пациент открыл глаза, начал выполнять элементарные команды. Движения в руках и ногах были в полном обьеме. И это было чудо . Второе чудо было то, что пациент сразу же не улетел в церебральный ангиоспазм и реакции сосудов мозга приближались к нормальным значениям. Режим вентиляции легких был самый щадящий и аппарат лишь незначительно помогал самостоятельному дыханию пациента. Происходящее ни кто не мог понять. По идее после такого кровоизлияния и такой операции пациент должен был находиться в глубокой коме с признаками тотального спазма сосудов головного мозга.
Ваня ходил гордый и счстливый. Он победитель. И теперь. что бы не случилось с пациентом в дальнейшем всем было бы понятно, что хирург не причем. Мало того хирург сотворил чудо. Министр и директор на совместном обходе в часа два дня привели супругу больного с собой и гордо показывали ей ее любимого мужа. Жена внешне казалась двойником актрисы Ксении Раппопорт. Если кто видел Ксению Раппопорт тот может себе представить. И больше к ее образу мне нечего было добавить. Ее звали Фаина Наумовна, и была она  строга, вежлива и крайне неэмоциональна.
Пациент сразу же узнал супругу и попытался с ней заговорить. Но конечно же мешала трубка в горле. Это был триумф, триумф всех и в том числе и мой. Я думал, что бы сейчас сказал "сладкий с серьгой" по  поводу наркотиков, седации и конгитивных функций.
Я уж думал, что третью ночь отстою и домой. Как раз к Новогоднему столу. Ох рано музыка играла..... Видно наколдовал "сладкий" и все мои недруги, и наступил ужас. К 21 часу у пациента резко поднялась температура до 42 градусов по Цельсию, обвалилась гемодинамика с падением артериального давления и подключением адреналина для его поддержки. По данным датчиков внутричерепное давление так же стало приближаться к критическим цифрам, то есть отек мозга. Срочное КТ и измерение спазма сосудов головного мозга не показали  какой либо причины. Кроме конечно нарастания отека мозга, но без свежих кровоизлияний и иных хирургических причин. В это же время лейкоцитоз взлетел до 40 тысяч с выраженным сдвигом влево, провалились тромбоциты до 40 тысяч.  Все это указывало на развитие септического, бактериального шока.  В отделении как всегда антибиотики были индо-китайского разлива , то есть бесполезные. А нужны были фирменные и из групп резерва. Но в ночь с 30 на 31 где их достать ? Впрочем как и в другие ночи.  Ваня серьезный и грустный сидел у меня в кабинете и сочувственно глядел на меня, и ждал моего решения.
- Ваня. ты прекрасно понимаешь , что у пациента септический шок ( хотя Ваня конечно это не понимал, да и зачем это понимать нейрохирургу). И сейчас его спасение в антибиотиках резерва. Нам нужны антибиотики из трех групп. Но в институте их точно нет. У меня в сейфе ,  в заначке , на сегодня есть шесть грамм меронема, но нужно еще два антибиотика. Где мы их возьмем? Спрашиваю у тебя , как у временного руководителя клиники.
Ваня, ошалело смотрел на меня. И начинал понимать, что хорошо оперировать еще не все для руководителя клиники.
- Ты, что спятил, рожу я их что ли. Ты реаниматолог , ты и доставай. Я клипсы достал, вот и ты достань свои  антибиотики.
В это время на телефоне высвятилось имя академика.
Я коротко доложил ему ситуацию. Он ушел в минутную паузу, а затем с ненавистью начал ,
- Вы понимаете, что вы натворили. Вы своей безалаберностью, своей армейщиной , своим волюнтаризмом убили человека. Вы выдумываете самые разные причины, а я думаю, что было все проще. Вы начали праздновать Новый Год, бросили больного без наблюдения и он просто отключился от аппарата вентиляции. Вы ответите, вы за все ответите.
-Мне нужны для спасения пациента антибиотики резерва, у меня их нет. Владелен Владимирович, где взять антибиотики?
-Какие антибиотики, прекратите искать отговорки. Вы убили больного, а теперь ищите причины свалить все на плохую организацию работы клиники, института, да всего нашего Российского здравоохранения. 
Он сбросил звонок, и тут же раздался звонок у Ивана.
Ваня доложил нейрохирургическую ситуацию, а она была идеальна. Так. что причина была в одном , в работе реаниматологов.
После разговора с академиком, Ваня помолчал минуты три, а затем встал  тихо произнес,
- Пипец тебе Серега. И поверь при всем уважении не помогу я тебе, просто не смогу. 
Ваня пошел к себе в отделение.
Пациент не улудшался , 6 грамм меронема несколько стабилизировали ситуацию, но насколько ? Температура уменьшилась до 40 градусов, артериальное давление не держалось и адреналин вводился в той же дозировке , плюс подключили и норадреналин. Рядом с пациентом стоял дефибрилятор и все необходимое  для реанимации. Это самые неприятные и страшные моменты в реанимации, когда ты ждешь смерти пациента и обставляешься амулетами спасения, хотя понимаешь, что вероятность спасения крайне низка. Надо было что-то решать и доставать проклятые, дорогие, фирменные антибиотики.
Время приближалось к 23 часам. Я взял в руки свой сотовый и набрал номер министра. Он моментально ответил.
- Слушаю, Сергей.
О, имя мое запомнил и телефон записал,- подумал я,-какой карьерный рост на гражданке, Так, что теперь меня помнит не только министр МВД,министр обороны, но и министр Москвы.
- Петр Андреевич, разрешите доложить - , я знал, что он ушел в отставкку, как и я ,полковником.
  - У пациента неожиданно развился септический шок, ситуация критическая, необходимы антибиотики резерва. В отделении и институте таковых нет. Нужна Ваша помощь.
- Сейчас тебе позвонит мой зам, скажешь, что еще нужно помимо антибиотиков и через час, у тебя все будет. Ты должен продержаться этот час. Все, в случае смерти сразу звони мне. В другом случае позвонишь в два часа ночи. Понял?
-Есть!
-Выполняй.
Через час было все, мы продержались. Привезли даже по моей просьбе набор иммуноглобулинов, тромбомассу. Короче я на время почувствовал "де жа вю", будто я опять в госпитале, в котором всегда и все было.
На фоне терапии в новом качестве, ситуация к утру стабилизировалась. Но клиника септического шока сохранялась. Пациент был опять в глубоком наркозе, на полностью управляемом аппаратном  дыхании и с артериальным давлением поддерживаемым введением вазопресоров.
31 в 9 утра начался обход министра, директора института, професссора Гелашвили и еще человек 30 свиты. Я доложил коротко обстановку, о состоянии пацииента всем было уже известно. Но оставались открытые вопросы. Источник сепсиса? Дальнейшая тактика?
То, что развился септический шок сомнения ни у кого не вызывало. То , что лечение септического шока было оптимально то же не обсуждалось, Но вот источник заражения крови нужно было срочно найти. Ибо без ликвидации очага воспаления или по крайней мере его верификации успех лечения и прогноз оставались сомнительными.
Как источник  септического шока обсуждались вероятные источники: плохие зубы пациента ( немедленно призвать стоматолога), простатит ( немедленно трансректальное УЗИ и уролога), тромбофлебит ( немедленно флеболога и УЗИ вен голеней и бедер), источник аппарат вентиляции ( немедленно поменять) , аспирация желудочного содержимого в легкие ( снимок легких, бронхосккопия).
При повторном консилиуме через три часа было доложено, что причин не найдено. Опять пролистали всю медицинскую карту Кремлевской поликлинники. По ней было видно, что пациента до поступления в клинику  в целом кроме кариозных зубов ни чего не беспокоило
Министр говорил четко и предельно лаконично.
- Я не верю, что септический шок не имеет причины. Поэтому Артеменко ( то бишь я) и Гелашвили под руководством директора института продолжают диагностический поиск и лечение пациента. Мне докладывать каждые три часа, в случае ухудшения немедленно . Докладывать будет Артеменко. Завтра консилиум в девять утра. Сегодня приедет к вам на помощь главный специалист по сепсису в стране, хорошо известный вам профессор Филькенштеин.
Знаменитый академик Финкельштейн, славный переводчик и популизатор всех современных мировых исследований по сепсису, и периодически выдававший их за свои научные изыскания, был под хорошим шафе, краснолик и краснобаен. Он бесконечно шутил, хохотал сидя у меня в кабинете, и попивая Хенесси с лимончиком вприкуску, подбадривая нас с Ваней,
- Не расстраивайтесь коллеги,при нашей Российско-Московской неубиваемой больничной микрофлорой он мог схватить сепсис на каком угодно этапе. От этапа "скорой"  до  реанимационного этапа. И по всей видимости, по клинике это все же сепсис более похож на катетерный. А именно только прямой контакт источника инфицирования с кровью может привести к такому септическому шоку. Вы, коллеги, катетеры поменяли?  Венозный и артериальный? Да, и датчик внутричерепного давления я надеюсь вы устанавливали не бывший в употреблении.
Что касается датчика внутричерепного давления, то его я отдал в операционную сам, из упаковки и серийный номер датчика и даже упаковка были сохранены. Что касается смены катетеров, то, они не далее как 10 часов назад были удалены и поставленны новые. Старые катетеры были  взяты на бактериальное исследование. Эта кстати была аксиома и при выполнении ее,  не раз спасала мне пациентов от катетерных сепсисов. 
- Ну тогда коллеги, будем считать , что у пациента криптогенный сепсис ( то есть неустановленной причины) и вы все делаете абсолютно верно и ругать или хвалить вас мне нет причин, так как выполнение профессиональных обязанностей с должной прилежностью и знаниями не тебует похвал и поощрений.
Шутник он был ,Борис Львович Финкильшттеин. Но этими шутками он конечно же прикрывал нас, от возможных обвинений и судилищ в последующем. Махнув полстакана коньяка на прощание и подмахнув подпись под записанную мною его консультацию , он полетел весело насвистывая, по своим Новогодним делам.
В районе 19 часов 31 декабря , когда уже все нормальные люди  подтягивались к праздничным столам и елочкам, мы стояли  с Ваней у постели пациента. И когда все   покинули реанимационный зал, Ваня с тоской посмотрел на меня и начал печальную песню о том какой год подряд сорванном праздновании Нового Года, о том, что под марку спасения важного пациента он хотел сквозануть от своей любимой жены на праздник к своей новой возлюбленной актрисе, и то что он сделал свое дело , он даже клипсы достал, и он ни чего не мыслит в моем шоке септическом и поэтому  не хочу ли я отпустить его и прикрыть, когда за ним в 10 часов вечера приедет его любимая героиня сериалов с клятвенным обещанием вернуться к шести, ну в крайнем случае семи часам утра.
Клисы, клипсы, клипсы.....
- Ваня, а как ты стерилизовал клипсы?. прервал Ванькину песню я
Ваня моментально проявил отменную реакцию боксера и с уже абсолютно серьезным лицом , угрожающим тоном бывшего бандоса-рекетира ответил,
- Я их не стерилизовал, я взял новый стерильный набор у академика, когда ходил к нему перед операцией. Ты понял?
Я то понимал, что это вранье. И оно  подтвердило   мои догадки о источнике беды у пациента. Академик, даже имея в запасе набор клипс, никогда бы не отдал их во-первых Ване, а во-вторых, потому что за них ни кто не заплатит, точно уж не представители партии и правительства. Значит так и есть Ванька врет, а клипсы были грязные.
Шутки кончились. Передо мной стоял не душа парень рубаха Ваня , а  жестокий и беспринципный враг. Ваня понял, куда пошла волна и понял, что это могло быть в действительности. Ибо трупные клипсы стерилизовались абы,  и как хватало фантазии у владельца их. Иных же причин не было найдено, но про ранний менингит , ни  кто и не мог подумать. Хотя вполне вероятно и сама операционная рана в следствии инфицирования могла быть источником сепсиса.
- Ваня, не заводись. Нужно проверить и выполнить люмбальную пункцию. Вдруг у пациента развился менингит не по причине плохо стерилизованной клипсы , а по причине развития на фоне кариеса септического поражения оперированнного мозга.
От моих слов, Вантка взвыл,
- Если ты найдешь менингит у пациента, то ты покойник. Ты меня понял? Я имею ввиду, что на первом месте в протоколе операции стоит академик, а у него менингитов просто по определению не бывает и не может быть . И если ты найдешь ранний менингит после его операции, то я повторяю, ты покойник.
- Ваня, ты все понял? То, что там будет менингит я не сомневаюсь. То что там трупная клипса знаешь только ты, операционная сестра и академик. Я ни чего не докажу. Да и не стану доказывать.  А вот одонтогенный сепсис, то есть от плохих зубов вся инфекция, это классная версия. Тогда мы хоть лечить начнем более адекватно и спасем пациента. Возможно. Все, я докладываю о нашей с тобой версии министру. А ты звони своему академику, то есть нашему, ненаглядному.
Ваня вышел из кабинета. Я немного посомневавшись и понимая прекрасно, что сейчас уже везде , куда ни кинь не просто клин, а веревка, веревка намыленная для моей шеи, набрал номер министра.
- Петр Андреевич, позвольте для дальнейшего поиска источников сепсиса выполнить люмбальную пункцию, для исключения менингита. Пациент длительно страдал кариесом, и у него масса несанированных зубов, как Вы помните по докладу стоматолога. И вполне вероятно, что на фоне хронической инфекции ротовой полости и ослабления иммунитета развился одонтогенный сепсис с органом мишенью, оперированым мозгом.
Пауза затягивалась. Наверняка все разговоры министра и мои прослушивались. И министр , прекрасный клиницист и блестящий в прошлом военный травматолог моментально оценил ситуацию и понял,  наверняка я обладаю какой то важной информацией и мой бред про одонтогенный сепсис и менингит нужен   только для построения правдоподобной версии и оправдания возможно уже случившейся катастрофы  и сокрытия важных моментов.
- Я буду в течении часа, все обсудим на месте, - прозвучало в трубке. голос его был напряжен.
Новогодняя ночь в реанимации, стремительно превращалась в карнавал с песнями и плясками , и с визитом министра , как  цыганочка с выходом.  Один из моих учителей , говаривал нам молодым врачам  анестезиологам-реаниматологам.
- Вы реаниматологи и привыкайте теперь всю жизнь будете праздники справлять, как свадебные лошади - "голова в цветах, жопа в мыле"
 Сбылись слова его, и не было пожалуй  в моей реанимационной жизни ни одного праздника без тревожных звонков (в лучшем случае), дежурств и срочных вызовов из дома, из-за праздничного стола. Всю жизнь.
Перед Новым Годом нейрохирургии, славные соколы академика нашего, выполняя план, перед предпраздичными долгими выходными, оперировали все, что только могли и конечно же заполнили все реанимационные койки, так, что  в случае экстренных поступлений пришлось бы переводить пациентов в другие реанимации или недолеченных больных в простые отделения. Я много раз пытался говорить с академиком по поводу его маниакального желания прооперировать сразу всех перед каждым праздником и максимально загрузить реанимацию. Ведь  и ему и конечно же мне, было абсолютно ясно, что все эти операции можно было выполнить после праздников, не в аварийном режиме, когда основная часть служб в институте функционирует в ограниченном функционале. И самое главное. что при жесточайшей нехватке антибиотиков. инфузионных препаратов особенно обострявшейся в эти дни , успех операций становился очень сомнительным. Но академик, по этому случаю,всегда имел в кармане пару джокеров непробиваемых аргументов,
- Я понимаю, Артеменко. Вы хотите со своими реаниматологами ( и при этом он всем видом показывал, что реаниматологии нелюди, унтерменши,  и сомнительно носящие звания врача и что главное предназначение их обслуживать небожителей - нейрохирургов), так вот вы со своими реаниматологами  хотите в праздники отдохнуть и ни чего не делать на работе, а только пить пивко и зажиматься с медсестрами, хотя получаете зарплату вы за лечение пациентов круглые сутки. Вы когда наконец поймете, что пациенты ждут операций месяцами и что минимальная отсрочка от операции может закончиться для них фатально.
Но мы то знали все, что пациенты могли лежать месяцами и неоперироваться при самых острых показаниях к операциям. Просто они, их родственники еще не созрели в своем понимании выполнения правильных шагов для ускорения лечебного процесса. И наверняка перед праздниками наступало озарение (часто с помощью  доброго совета лечащего доктора или медсестры) и родственники наконец то делали  верные шаги для ускорения процесса лечебного. Но конечно же академиком двигали только гумманистические помыслы, только его любовь к людям. Как говорила одна героиня известного мультфильма " Безвозмездно".  Реанимация была заполнена до отказа, пациенты практически все на аппаратном дыхании и конечно же ни о каком застолье Новогоднем и речи быть не могло. Но при таком предстоящем карнавале не удасться выпить в 12 часов , под бой курантов, по бокалу шампанского. Ду уж.
Министр без директора института , один, прибыл в отделение в 20 часов. Директор тоже оказывается укатил в страну горноложных чудес. Как жаль, что наш  президент не занимается парашютным спортом. Я тут же вызвал профессора Гелашвили. Ваня не появлялся с момента нашего последнего разговора в отделении.
Мы сели в втроем в моем кабинете.
- Ваше мнение профессор Гелашвили, по поводу соображений о причинах сепсиса изложенных доктором Артеменко?
- Петр Андреевич, я переговорил с академиком Плавниковым и он считает, что все версии в данной ситуации имеют место быть, и надо исключать все самое даже маловероятное. Поэтому мы можем выполнить очень осторожно, учитывая высокое внутричерепное давление и под контролем изменений показателей внутричерепного давления, люмбальную пункцию.
- А лично Ваше мнение, профессор ?
- Петр Андреевич, я абсолютно солидарен с мнением Владелена Владимировича. И и считаю его опыт, его клиническое предвидение являются определяющими и я согласен полностью с его мнением.
-Когда Вы выполните люмбальную пункцию?
-Если реаниматологии, скажут, что пациент не умрет во время выполнения люмбальной пункции, то прямо сейчас.
- Что скажете Артеменко?
- Коллеги, мы готовы.
Министр остался в кабинете , а мы с Ваней пошли к пациенту. Все для выполнения люмбальной пункции было готово, перевязочная сестра стояла рядом с манипуляционным столиком  и ждала нашей команды.
Спинно-мозговая жидкость рванула  из иглы струей. Ликвор был мутный, со всеми визуальными признаками гнойного воспаления, так, что диагноз стал понятен еще до выполения анализов. Взяли анализы ликвора на биохимию, бактериологию и цитологию.  Медленно выпуская ликор из иглы под прикрытием мандрена мы на мониторе сразу отметили динамику снижения внутричерепного-давления и  при этом отчетливую стабилизацию артериального давления.
- Ваня, надо ставить люмбальный дренаж,- тихо сказал я Гелашвили.
- Зная, - коротко ответил Ваня.
Благо в отделении были стандартные фирменные наборы для катетеризации спинно-мозгового пространства и при Ваниных золотых ручках, через десять минут все было выполнено. Помимо установки дренажа, после сброса небольшого колличества ликвора, в спинномозговой канал были введены антибиотики.
Состояние больного стабилизировалось практиески сразу. Температура снизилась до 38 градусов по Цельсию, артериальное давление поддерживалось на нормальных цифрах при минимальном введение вазопрессоров,внутричерепное давление стало так же нормальным,
Министр покидая отделение сказал мне.
- Проводи меня.
Мы шли по корридорам и он тихо говорил на ходу,
- Сергей, мне все понятно, что -то случилось во время операции, менингит не спроста и менингит чисто операционный. Подходит по времени развития и глубине септического шока. Есть прямой контакт источника инфицирования с кровью. Но сейчас мы не будем гадать, и только прошу тебя , нет приказываю, молчи и больше ни кому ни слова. Все, причина найдена, это одонтогенный менингит. И еще, если спасешь пациента , то я до следующего раза тебя спасу и не дам на растерзание академику. Но тебе советую, потихоньку подыскивай себе новое место. Я тебе помогу. Но если только спасешь этого парня. Понял.
-Так точно, Петр Андреевич. Все понял.
-Ну, так исполняй и выходи на связь в любое время по нужде, а планово доложишь завтра в десять утра. С Новым наступающим Годом, полковник.
- Спасибо. И Вас товарищ полковник с Новым Годом.

  Ваню, я отпустил конечно же, по случаю стабилизации состояния пациента и для того , что бы его морда бандитская не портила встречу Нового Года. В 12 часов мы коротко собрались дежурной бригадой в столовой, я, два врача-реаниматолога, четыре сестры и две санитарочки. Коротко махнули по пластиковому стаканчику шампанского , на ходу закусили тортиками и оливье, быстро поздравили по телефонам родных и близких и опять к станкам, в палаты . к пациентам. А их было аж 18, и все на аппаратах вентиляции. Праздник, вечный праздник реанимации.
Первого января министр в десять часов был уже у меня в отделении. Пациент стабилизировался, хотя ликвор продолжал оставаться гнойным, но наметился явный прогресс в состоянии. Терапия стала приносить свои результаты и это говорило о правильности выбранной тактики и адекватности антибактериальной терапии.
Второго января я уже был дома.
Хорошо, что не третьего, как в 1994 году. Уходил на  Новогоднее дежурство 31 декабря 1993 года в мирное время, а вернулся домой уже  с войны, 3 января 1994 года. Но это другая история из другой жизни.   
Десятого января прилетел академик и Зендриков вернулся из Египта. Начался очередной рабочий год.  Состояние главного больного, тем не менее оставалось по прежнему крайне тяжелым. Он правда постепенно вышел из комы и уже был доступен элементарному контакту, однако в ликворе сохраннялись все признаки воспаления и высевались призловреднейшие микробы.
-Да, при таком сценарии возможно следующее страшное осложнение. Формирование абсцесса в зоне инфицированной клипсы, затем разрушение абсцессом сосуда клипированного, новое кровоизлияние и тогда неминуемо смерть пациента,- думал я.
Но сделать я уже более ни чего не мог. Мое отделение, по причине крайнего гумманизма академика (как вы смеете предлагать  прекратить оперировать и в целом  лечебный процесс, мойте лучше руки и обрабатывайте отделение на ходу) и невозможности закрыться на несколько дней для  генеральной уборки, , с фильтрами вентиляции, не менявшиеся за восемь лет ни разу , при регламенте раз в полгода, превратилось в очаг бактериально-грибкового поражения, как после применения бактериологического оружия.  В этом очаге нашему главному пациенту выздороветь было невозможно. Я это понимал прекрасно и  думал, что надо, что-то предпринимать. Самое лучшее было конечно, отправить его в Германию, к моим друзьям, и пролечить его в нормальной реанимации.  Но разве позволит академик, партия и правительство отдать слугу государевого для лечения супостатам зарубежным.
Провожая в очередной раз по длинным коридорам министра после проведения очередного консилиума я выложил ему все, что думал по поводу дальнейших переспектив и опасностей поджидающих пациента на очередном витке рецидива сепсиса и менингита. Опытный царедворец  сразу все понял и тихо посоветовал мне переговорить с супругой, которая раз в три-четыре дня навещала своего мужа. Тем более у нее были родственники и в Израиле и в Германии.
Я так сделал. В очередной визит госпожи похожей на Раппопорт, то есть Фаины Наумовны, я вскольз прошел по зарубежной теме. Она была очень умна и внимательно посмотрев на меня своими  карими и проницательными глазами, спросила,
- Вы уверены, что там Николаю помогут? Хотя , что я вас спрашиваю, это и так понятно, просто мне раньше еще надо было это сделать. Вы думаете он транспортабелен, он перенесет полет? И какую клинику вы рекомендуете. Я вам сразу скажу, только не в Израиль. Я там все знаю, и этот случай не для моих одноплеменцев. Лучше Германия или Штаты. Я знаю, вы учились и в Германии и Америке. Что вы мне посоветуете?
- Фаина Наумовна, поймите меня правильно, что тема заграницы ни в коей мере не должна исходить от меня. Сами понимаете политический момент. Второе, ваш муж абсолютно транспортабелен, и мало того я сам буду сопровождать его на специальном самолете со своей бригадой и с Вами. В третьих,  я рекомендую клинику в Кельне, я там стажировался и там лечился не один тяжелый пациент из России. Я знаю их работу, они выше нас по классу и по организации лечебного процесса. В-четвертых, времени у нас не так много. Прошу Вас решать все очень быстро. В принципе к вылету мы готовы завтра уже.
Следущее утро началось с большого шухера. Академик был в не себе. От злости его тонкие ехидные губки стал еще более тоньше и казалоось совсем исчезли. Он с ненавистью смотрел на меня и конечно же понимал откуда дует ветер. Понимал, но ничего не мог сделать, ибо команда пришла с верху , с самого верху и обсуждать ее академику было просто опасно.
- Сергей Артемьевич, вам поручено организовать транспортировку пациента в город Кельн, в нейрохиругический и реабилитационный  центр города Кельн, Да, кстати не там ли вы проходили стажировку еще когда служили в армии?
-Там, Владелен Владимирович.
- Понятно. Интересно, как Российские спецслужбы могли отпускать вас, полковника, с боевым опытом и носителем государственных тайн в страну НАТО на учебу.
-Владелен Владимирович, так я же не просто был полковник медицинской службы, а еще и полковником спецслужбы.
После моего издевательско-ехидного ответа академик с взглядом обещавшим мне множество интересного на очередном этапе моей жизни, не произнеся более ни слова   с толпой своих ученичков покинул отделение.

 В плане транспортировки это был не самый тяжелый пациент. Тем более мы готовили его сами к полету. Деньги за самолет Фаина Наумовна принесла сама и это была немалая сумма. Наша дежурная брокер Марина, подготовила нам  Хоккер 600. Мы с моим напарником зараннее установили всю апппаратуру реанимационную на борту этого бизесс-джета , превратив его тем самым в настоящую реанимационную палату. Набор оборудования не отличался по качеству  от нашей реанимации, только  вся аппаратура была  компактной и приспособленной для использования в ограниченном пространстве и работе на батареях  автономно в течении трех-четырех часов.  Для нас с моим коллегой и напарником это была рутина, и за эту работу мы получали очень хорошие деньги.
Фаина Наумовна с нами не полетела. Она решила прилететь в Кельн позже. И это еще более облегчало нам задачу.
Дальнейшие события развивались без драматического накала. Антибиотики подбирались для лечения суперинфекции завесенной из России из пяти групп. Одного антибиотика небыло в Германии и через два дня его доставили из Англии. Сам пациент был бактериальной бомбой, новым Российским биологичеси оружием, иоо распостранение этих резистентных микробов по  клинике грозило закрытием ее. Поэтому, в палату к пациенту заходили облачаясь  в подобие противочумных костюмов, и при выходе через тамбур эти костюмы снимались, упаковывались в мешки и в последующем сжигались.
Но пациент выздоровел. У него оставался легкий правосторонний паралич, но при этом он интеллектуально он был полностью сохранен и вернулся к своей любимой работе.
Это был очередной триумф академика. Он блестящее спас пациента, он отправил его во время на реабилитацию после завершения основного блестящее выроненного этапа нейрохирургического лечения, и как результат , еще одна спасенная академиком душа, еще одна победа над смертельным недугом. 
Естественно, что нас, простых смертных, в сиянии лучей славы академика ни кто не вспоминал ни плохим , ни добрым словом. Кроме академика, для которого я стал  злейшим врагом. Он прекрасно знал, что я наверно едиственный из его команды , который знал подноготную его побед, и я единственный из его команды, который не боялся его.
   
Но не будем отвлекаться на грусть и безисходность. Мы с Илюшей, для восполнения и преувеличения своего достатка  начали подрабатывать  в одном из только, что открывшихся центров лечения боли.  Он терапевт, доктор наук, профессор, являлся знаменем центра и его научным красным фонарем в ночи на свет который летели пациенты привлекаемые столь громким титулом. Я же выполнял эпидуральные блокады, параветебральные блокады и иногда блокад различных нервных сплетений. В центре были выдвинуты альтернативные, хирургическим путям,   лечения остехондроза методики. Авторитет Илюши был недосягаем и в глазах пациентов и в глазах конечно же хозяев и руководства частного медицинского центра. Вход Илюши  в медицинский центр, напоминало шествие Иисуса по водам. С библейской  внешностью, легкой картавостью, в ореоле профессорского звания и некоторой, неподдельной отстраннености от мира сего, он производил на всех впечатление идеального врача, целителя и одновременно спасителя. Очередь к нему была нескончаема и прибыли медицинского центра росли  пропорционально Илюшеной популярности среди болящих и страждущих.
Но случилось одно но. Наш посланник библейский, вдруг "схватил звездочку".И понимая полную безнаказанность и отсутствие вокруг тупых и злобных врачишек-недоучек, а так же опираясь на полный карт-бланш в своих деяниях и фантазиях от хозяев клиники , решил воплощать свои идеи в подходах к терапии боли с позиций его теории:" Причина всех болезней расстройство в мочеполовой сфере".
У пациентов с ярко выраженными болевыми синдромами и клиникой межпозвонковых грыж, с признаками ущемления корешков он видел иные причины и абсолютнно иное , отличающееся от мировых алгоритмов ,лечение. Илюша, беседуя с пациентами, преображался. В его взгляде уже не было видно ни какой отреченности и потусторонности, он превращался в доктора с четкой речью и горящим взглядом, убежденного в своих знаниях и в своей миссии спасения сидящего перед ним пациента. Он конечно же находил у каждого попадавшего к нему пациента признаки нарушений в мочеполовой сфере, будь то ночные частые походы по малой нужде, перенесенные воспаления придатков у женщин, имеющийся или перенесенный пиелонефрит у всех, или простатит у мужчин. И после этого Илюша переходил к воплощению своей идеи нового пути спасения пациента от болевого синдрома. Он очень убедительно и красочно рассказывал сидящему перед ним больному или больной о истоках его бед и причинах болей. Которые по его мнению заключались в хронических воспалительно-инфекционных заболеваниях (пиелонефрит, аднексит, простатит) с внедрением инфекции (микробов) в илео-сакральное сочленение или крестцово подвздошные суставы и развития так называемого микробного сакроилеита , то есть воспалетния - артрита , который и вызывает боль и ограничение при движении. Именно сакроилеит , а не изменения в межпозвонковых дисках, остеохондроз  и является истинной причиной всех бед пациента. С авторитетом Илюши, убедить пациентов не составляло труда. И тогда назначалась терапия. Обычно пророк наш назначал курс трех-четырех недельной антибиотикотерапии с нестероидными противовосполительными препаратами.   Наконец то Илюше ни кто не мешал, наконец то он низверг порочную систему лечения остеохондрозов нейрохирургами и открыл новую эру в медицине.
Я с ужасом наблюдал происходящее. Да, несомнено были пациенты с истинными сакроилеитами, но по тем же данным литераттуры их должно было быть не более 0,1 % из всех пациентов с клиническими проявлними остеохондроза.  По версии же профессора Зельца не было места остеохондроза в нашем центре лечения боли. И громадный поток пациентов уходил мимо нас анестезиологов к открывателю  новых методов лечения. Первоначально  поток пациентов  направлялся к проф. Зельцу и он отдавал нам для проведения блокад ничтожную малость пациентов, что нас конечно же лишало зароботка, но и конечно же и хозяев центра доходов. Ибо, прием у профессора Зельца стоил гораздо меньше, чем проведение блокад. И пока на большом потоке этого было незаметно, то спустя некоторое время пациентов стало приходить к нам за помощью все меньше и меньше. И уже "красный фонарь" нашего гения не прельщал новых пациентов. И соотвественно резко стали падать доходы всего центра и потихоньку он стал становиться нерентабельным. Нерентабельным для всех, кроме профессора Зельца. Ибо, он имел фиксированную и немалую оплату от центра  за прием одного пациента.    
        Помимо славы гениального врача , Илюша решил прославиться со своими идеями , которые наконец то получили бы практическое воплощение, благодаря работе в центре лечения болей, в научном мире.
- Представляете, говорил нам он мечтательно приподняв чуть вверх свою голову с кудрявой шевелюрой и устремив взгляд своих карих, несколько гипертиреодных  глаз не далее , как в вечность,
 - Скольких людей мы избавим от ненужных операций, сколько пациентов вернутся к нормальной жизни. Вы представляете каков будеет экономический эффект , не надо будет оперировать, не надо будет госпитализировать, не надо будет брать больничные......
И мы все понимали, да, это открытие Ильи Евгеньевича тянет не   меньше чем на Нобелевскую премию.
- А вы думаете, отчего пациентов поток уменьшился. Да, просто все избавлены от болей и нет им более нужды к нам обращаться.......
Профессор наш, Зельц ненаглядный, решил напечатать  статью о своем открытии в нескольких мировых медицинских изданиях, классом не ни же Lancet.
Для обьектиивизации были разработаны специальные карты опросники и руководство центра дало задание секретариату  обзванивать всех пациентов пролеченных в центре и на основании опроса провести сравнительный ананлиз полученных результатов лечения болевых синдромов по методу профессора Зельца и рутинных методик блокад, выполняемых нами,анестезиологами.
Илюша уже давно подготовил теоретическую часть статьи и с нетерпением ждал триумфиальных и неоспоримо доказательных цифр на основании опроса пациентов, что бы их вставить в статью и отправить в печать.
В пятницу вечером вдруг неожиданно мы придя на работу в центр, увидели хозяев. Центр был закрыт для пациентов и всех врачей собрали в большом и красивом холле. Илюша весь светился и уже мысленно примерял венок триумфиратора на своей голове или даже нимб святого, спасителя человечества.
Хозяева центра были в прошлом , далеком прошлом, врачами, а затем заработали деньги на бирже и спекуляциях с жилым фондом, то есть , что то они понимали и в медицине. Их было двое, этих суровых парней лет по сорока с дипломами врачей-гигиенистов и  талантливых бизнессменов.
Они молчали. Слово взяла их помошница, как и положено быть помошнице таких парней, высокая,с модельной внешностью блондинка,  с глазами света стали и таким же стальным характером.
Она без всяких предисловий зачитала нам данные анкет по эффективности лечения в нашем центре лечения болей.
Эффективность блокад проводимых анестезиологами достигала 85 процентов. То есть 85 процентов пролеченных нами больных полностью избавились от болевых ощущений и в последующем в течении года не нуждались ни в каком лечении. У 10 процентов из пролеченных анестезиологами сохранялся невыражнный болевой синдром, требующий периодически обращения с целью проведения повторных   блокад.  Пять процентов были прооперированы в следствии неэффективности наших анестезиологических методик.
Мы переглядываясь с коллегами понимали, мы молодцы. Результаты просто прекрасны. Не 100 процентов легло под скальпель, а всего лишь пять. Это достижение. Это просто высочайший наш пилотаж Ура!!!
Стальная блоондинка тем не менее продолжала своим неэмоциональным голосом.
- Пациентов пролеченных по методике профессора Зельца было в 7 раз больше чем у анестезиологов.
Мы мысленно перевели эти впервые услышанные нами цифры пролеченных им пациентов  в денежный эквивалент заработанный Илюшей и вздрогнули. Блин, при таких бабках и эмигрировать в Штаты не надо.   
- К сожалению среди опрошенных эффективность методики профессора Зельца не была подтверждена ни одним пациентом. У всех ста процентов пролеченных профессором Зельцем пациентов болевой синдром сохранялся и даже усиливался. Что естественно заставляло их после неоднократных посещений профессора Зельца в нашем центре и у него в госпитале.......
Тут все поняли...Левак.
- обращаться за помощью в другие лечебные учреждения. Где они получали крайне негативные отзывы о методиках применяемых в нашем центре и 95 процентов из них было прооперировано в отделениях нейрохирургии. Мало того у 63 процентов из пролеченных по методике профессора Зельца развился дисбактериоз и иные осложнения необоснованно назначенной антибиотикотерапией. Некоторые пациенты хотят обратится с исками к нам  по поводу неправильно проведенного лечения.
В связи с вышеизложенным и невосполнимыми репутационными потерями,и нерентабельностью  мы считаем в дальнейшем невозможным существование нашего центра лечения боли и сегодняшнего дня обьявляем его закрытым. Все свободны. Финансовые вопросы будут решаться с каждым сотрудником индивидуально.