Исповедь

Скамеечка во дворе нашей клиники. Она была там в первое мое астанинское лето в том далеком 2013 году. Она и сейчас здесь. Островок тишины. Островок, куда я убегала. А от чего убегала? Тогда казалось, что убегаю "для подумать". Но я лгала себе тогда, что сижу там для размышлений. Может быть, и сейчас лгу, когда прибегаю в обеденный перерыв "для подумать".

В фильме "К-19", где показана история мужества и героизма экипажа атомной подводкой лодки, на которой после первого испытания атомного реактора происходит авария - утечка радиации, есть одна сцена. Экипажу позволяют выйти на несколько минут на воздух из "ада". Казалось, ремонт реактора закончен и все позади. Парни стоят, наполняя легкие свежим воздухом. Каждый из них, понимая, что смерть где-то рядом ходит, а может быть уже и смотрит в глаза, о чем-то думают своем. Мечтают. Команда - "Всем вниз. Срочное погружение" - означает, ремонтные работы сорвались и надо спуститься в "ад". Мечты рассыпались о реальность. Экипаж спускается вниз и только один матрос в отчаянии кричит - "Я туда больше не пойду!" и прыгает в море, убегая от той реальности, которая там, внизу, в "аду", где нет надежды, где смерть. А тут, прыжок в море и свобода. Наверно, свобода.

Убегая в тот год "для подумать", в действительности, убегала от реальности. От реальности того, что есть болезнь и как следствие болезни, возможно, смерть. Я убегала от своего сына с его болезнью. Как будто, поднималась над "адом" вверх, понимая, что там внизу страшно. И отчаянно боролась с нежеланием спускаться вниз. Как тот матрос хотела кричать - "Я туда больше не пойду!" Я не хочу, я не хочу спускаться вниз, я не хочу видеть то, что вижу, я не хочу понимать того, что понимаю и что еще предстоит понять, я хочу жить в иллюзии того, что все хорошо, а остальное, там, внизу - это всего лишь сон, страшный кошмарный сон. И сидя на этой скамеечке, находясь в иллюзорном счастье небытия реальности - мне было хорошо, эгоистично хорошо. Но мне было стыдно в этом, признаться. Да что там стыдно, готова была подвергнуть себя экзекуции за мысли о том, что мне вот тут здесь и сейчас - чертовски хорошо. А там, там, где сын - мне плохо и мне страшно. Внутри боролись два человека – мать, сын которой отчаянно борется за жизнь и человек, отчаянно сопротивляющийся признанию факта существования болезни. Как мать – да, сынок, я рядом, я все сделаю ради тебя, и жизни не пожалею своей, я спущусь вниз в этот «ад страха и боли». Как человек – это не мое, я не хочу все это видеть, это не моя жизнь, «я туда больше не пойду», я прыгну в море от реальности.

Можно разложить по полкам мои рассуждения, поделить на черное и белое. В ужасе крикнуть – как вы так можете говорить, ни одна мать не позволит Так думать о болезни своего ребенка. Можно. А можно и по-другому. И какова бы не была реакция – она будет правильно-нормальной. Но, как ни раскладывай по полкам – оно было.

В море не бросилась, но желание было. Иногда, желание прыгнуть приходит уже в «послевоенные годы».