На работе

 Знаешь,  твои слишком откровенные фотографии мне не нравятся. Где ты, Долли, чуть ли не с раздвинутыми ногами позируешь. Лицо привлекательней, сексуальней, чем даже твои сокровенные розовые глубины.  Мне нравится та, где ты в белой блузке, лукаво и нежно улыбаешься. Следующее фото, блузка расстегнута. Вот блузки  вовсе нет, только твоя удивительная кожа, твои загадочные груди – и та же улыбка, нежная и вызывающая.

Ты на работе? Не перегружена? Скучаешь? Я знаю, за офисом есть укромная комнатушка. Там хранятся запыленные портреты господ в шевиотовых костюмах. Нет, пардон, там жужжит почтовый сервер, мигают роутеры. Не важно. Посмотрим, что там?

Садись на старый мягкий конторский стол. Расстегнись. Я тоже расстегиваю брючную молнию, в спешке спускаю брюки и все прочее, дотрагиваюсь им до твоих губ. Ты чуть отстраняешься, трогаешь его рукой, продвигаешь руку дальше и осторожно охватываешь губами. Закрываешь глаза, шумно дыша, сосешь. Я чувствую твои зубы, твой теплый язык, Долли, упираюсь в нёбо. Вижу ты любишь  это и умеешь. Обхватив меня, работаешь энергично, раскачивая головой, белая шея становится розовой. Груди по-прежнему ослепительно белы. Выше, у ключиц, остатки загара Доминиканы. Кстати, как поживает твоя тетя?

Постой. Долли, остановись. Я придерживаю твою голову, знаю, прическа мнется, держу тебя и начинаю сам двигать бедрами, как странно, мой лобок упирается в твою верхнюю губу, низ живота в лицо, твоя деловая блузка на полу, я опускаю руки и глажу твои приводящие меня в безумие груди. Похоже, я вошел в твой ротик слишком глубоко, ты вдруг закатываешь глаза, издаешь звук похожий на начало рвоты. Я извлекаю его, ты ошалело смотришь, ты не блюешь, но странно густая слюна стекает по подбородку, на твои груди, ты решительно сплевываешь как на приеме у стоматолога, твоя благовонная слюна на моих спущенных брюках.

Постой, постой, так мы слишком быстро и слишком далеко зайдем.

Ты решительно расстегиваешь молнию и выбираешься из своих брюк и панталончиков одновременно, молча поворачиваешься и опираешься локтями о пыльный стол. На нем какие-то бумаги, допотопная материнская плата, отвертка и пластиковый стакан со следами кофе. Я глажу тебя по внутренней поверхности бедер, трогаю твою, которая так странно и беззащитно показывала свою внутреннюю розовость на фото.  Провожу пальцем меж твоих ягодиц, Долли, ты никогда не видела себя здесь. Трогаю твое смущенное шоколадно-розовое невинное отверстие, ты вздыхаешь, поводишь бедрами, «Не надо!» Хорошо, не буду, не сейчас, ты совсем готова, я мгновенно вхожу  куда   природа указывает. Долли, ты облегченно, сладко вздыхаешь, я отклоняюсь, прижимаюсь, вынимаю и вновь вставляю, слегка оттягиваю твою левую грудь, сжимаю правую.

В это время за портьерой в офисе звонит телефон. Два, три звонка, успокоились. Нечего людей в рабочее время по пустякам беспокоить.

Все же я начинаю спешить, трогаю, глажу тебя рукой между ног, куда он не достает. Ты вдруг сопишь, почти зеваешь, стонешь и трогаешь меня у самого его корня, сжимаешь кулачок. До входа в твою пусси он трется о твою розовую влажную ладошку, о твой пальчик с обручальным кольцом, я не выдерживаю и, издав скрипящий звук, извергаю все в твое розовое влагалище. Ты стонешь, извиваешься, но я знаю – ты не кончила, ты притворяешься. Нет, моя хорошая, ты так не отвертишься, это не то, что сняв трусики себя фотографировать. Повернись ко мне, Долли. Садись на стол, раздвинь ножки как следует, как хорошая послушная девочка. Медленно двумя пальцами я проникаю в тебя, не крутись, девочка, обопрись сзади ручками. Двигаю, трогаю, глажу тебя изнутри. Дай мне свою розовую игрушку. Попробуем как она мягко, гладко, сама собой в тебя проникнет. Держи ее ручкой, моя девочка. Ты умеешь, я знаю.

Закинув голову, закрыв глаза, с растрепанной прической ты действуешь   волшебной игрушкой, второй рукой держишь меня за него. Я глажу низ твоего животика, ах, как ты похудела, моя хорошая, трогаю твои груди. Сейчас я вижу, дело серьезно, сейчас ты кончишь без обмана. Ты почти не стонешь, но твоя нежная шея порозовела, лицо раскраснелось, только груди белей чем были. Какой контраст с ключицами! Ах, Доминикана. Ты почти хрипишь, стон, вздрагивания   - все. Теперь я вижу, ты кончила по-настоящему.

Телефон вроде не звенит. Есть тут у вас душ? В другом крыле? Ладно. Сколько до конца твоей смены? Тридцать девять минут? Хорошо, Долли, одевайся, моя хорошая, не забудь вон лифчик на кресле, я жду в машине. Там, на стоянке, в конце, у большой пальмы.

Ариведерчи!