Мученье

Паутина сковывает руки, ноги, все суставы, все пальцы тела, она, кажется, заполонила весь мир; она облепляет лицо, слепляет между собой веки, лезет в рот, и при малейшей попытке пошевелиться все сильнее захватывает его в плен. Особенно мерзко ему ощущать, как запуталась паутина в волосах, как они встают дыбом, зацементированные ее беспрецендентной властью. Ее неспешное всепоглощающее всесилие подавляет его волю, заставляет подчиниться, не оставляет ни малейшего шанса на сопротивление, даже на лишний вдох - нехватка кислорода все сильнее сжимает горло. Бесконечное, бесконечное время, проведенное не стоя, не сидя, а в каком-то подвешенном состоянии в паутине, сковавшей все тело, отнявшей возможность двигаться и заполнившей огромное пространство, приковав конечности к невидимым стенам. В последнем отчаянном рывке он напрягает все мускулы, силясь разорвать паутину, и...

Потусторонняя тишина и максимальное отсутствие света, бескрайние дали всеобъемлющего ничто, в котором он летит на небольшом каменном блоке, в никуда и ниоткуда, без цели и без времени. Небольшая площадь блока позволяет либо стоять - это страшно, потому что скорость передвижения достаточно большая, либо сидеть, поджав под себя ноги, либо лежать, свернувшись в позе эмбриона. Беспросветное одиночество и холод блока отбирают всю надежду у души. Время здесь совсем не ощущается, и этот полет мог начаться мгновение или вечность назад. Преодолев страх высоты, он закрывает глаза и бросается в ничто, оторвавшись от единственного осязаемого здесь. Темнота поглощает его, как туман, и вот он уже в сером, бьющемся на тысячи пылинок месте, преломляющемся каждый раз, как повернешь голову.

Все вокруг заполнено зарослями кустарника и большими клубками колючей проволоки, куда ни повернись, и где-то впереди есть цель, до которой непременно нужно добраться. Это вопрос жизни, остановиться - недопустимо, и он начинает остервенело продвигаться к этой цели, продираясь сквозь цепляющиеся, царапающиеся, лезущие под ноги и заставляющие падать ветки и концы проволоки. Бесконечный путь через тернии выматывает и отупляет, но остановиться нельзя, он идет, идет, и...

Падает на длинную белую плоскость, пронизываемую миллиардами маленьких осколков стекла, и от них не защититься, выставляемые перед лицом руки тут же покрываются бесчисленными ранами и царапинами...

Он уже не сможет вспомнить, сколько длится эта пытка, на которую его обрекла его собственная совесть. В бесчисленных наказаниях, ею придуманных, он всегда один, и это страшнее всего. Сможет ли он прекратить свое наказание? Да. Как только сам того захочет.