Новый Михаил-III. 1917 Государь Революции. Глава 5

ГЛАВА V. ПИРЫ ПЕРЕД РУБИКОНОМ


МОСКВА. КРЕМЛЬ. 10 (23) марта 1917 года.
А вот Кремль произвел тягостное впечатление. Печать унылого запустения лежала буквально на всем, а сама атмосфера была словно в склепе. Тихо. Пусто. Тоскливо. Аляповатая роскошь лишь оттеняла общий упадок, оттого выглядела пошло и нарочито, слово китчевая поделка или ремонт в особняке новых русских моего времени.
Иные музеи выглядят более живыми и обжитыми, чем знаменитый Кремль этого времени. Сразу чувствовалось, что здесь никто никогда не жил. Смотрители выполняли свои установленную правилами работу, нимало не заботясь о том, чтобы вдохнуть жизнь в эти стены. Да и зачем? Когда сюда приезжал Император, кроме как на коронацию? Кто здесь сидел? Московский губернатор? Отнюдь, у него была своя резиденция. Кто еще? Коты да монахи.
Монахов (и монахинь) тут, кстати, было огромное количество, а сам Кремль напоминал проходной двор. Нет, в палаты дворцов никого не пускали, но вот двор был наполнен снующими в разные стороны персонажами, что заставляло нового коменданта Кремля и начальника Дворцового управления генерала Комарова просто рвать на себе волосы от злости.
Кстати, надо отдать ему должное, ведь заняв буквально вчера свой пост, он уже многое сделал для наведения порядка. Хотя реально добиться результата он сможет только сегодня, после того как казармы Собственного ЕИВ сводного пехотного полка в Кремле заняли солдаты Георгиевского полка, не имеющие никаких личных связей в Москве и в кремлевском хозяйстве, и начисто лишенные сантиментов по отношению к кому бы то ни было.
Впрочем, это сразу же привело к тому, что генерала Комарова начали осаждать со всех сторон с просьбами и требованиями сделать исключение и послабление. Особенно усердствовали настоятели кремлевских монастырей, выражая всяческую озабоченность жизнедеятельностью и хозяйством своих церковных вотчин. Но тут генерал Комаров вообще закрутил гайки, установив пропуска, зоны доступа и прочие прелести. Точку в этом поставил ваш покорный слуга, передав через Комарова привет настоятелям и указав, что если я про эту суету услышу еще раз, то окормлять паству они будут где-нибудь в Сибири. На том и порешили.
И вот теперь, проходя мимо Чудова монастыря, я услышал оттуда звуки хорового пения.
- Репетируют монахи?
- Точно так, Государь, - усмехнулся генерал Комаров, - второй час уж надрываются.
- Если они не споют как надо, я их точно в Сибирь законопатю, так им и передайте. Но все равно надо реально подумать о режиме нахождениях их здесь.
- Слушаюсь. Однако, смею заметить, что было бы лучше провести через Обер-прокурора Святейшего Синода решение о выселении всей этой братии в другой монастырь или пусть строят себе новый. Если столица переносится в Москву, и если резиденция Вашего Величества будет здесь, то им в Кремле делать нечего.
- Надо подумать. А что, Владимир Михайлович, - обратился я к Главноуправляющему Министерства  Двора, - действительно, изучите этот вопрос и проработайте его с Самариным. Великокняжеские усыпальницы и торжественные богослужения это одно, а действующий монастырь на территории Кремля это уже совсем другое, верно? Тем более два. Да еще и один женский, ну куда это годится? Нам тут только эксцессов не хватало!
- Да, Государь, - слегка поклонился князь Волконский. – Но это потребует некоторого времени.
- Вот и займитесь.
Так вот, слово за слово, и дошли мы до Сенатского дворца. Следы запустения были и здесь, но почему-то у меня они вызывали меньшее неприятие, чем вызолоченные залы Большого Императорского дворца и залы Малого Николаевского дворца. Быть может именно за счет того, что позолоты тут просто было меньше. Вероятно также, в этом и была причина того, что именно здесь жили все советские вожди, а затем именно здесь была резиденция президента России. А может он был просто удобнее устроен.
Походив по залам и кабинетам, я распорядился:
- Так, слушай мое повеление. С сего дня объявляется о том, что официальная рабочая резиденция Императора Всероссийского располагается в бывшем Сенатском дворце, который с этого дня именуется Домом Империи. На флагштоке дворца при моем нахождении в Кремле поднимать Императорский Штандарт, при моем отсутствии заменять его на государственный флаг Империи. Третий этаж дворца определить, как Императорский, второй отдать под Императорский Ситуационный центр, а на первом разместим Императорскую Главную Квартиру. Императорская Канцелярия, Министерство Двора, Комендатура Кремля и Дворцовое управление расположатся в Малом Николаевском дворце. Большой Императорский Кремлевский дворец использовать для торжественных мероприятий, приемов и прочих официальных мероприятий. Кстати, Владимир Михайлович, как идет подготовка к завтрашнему мероприятию?
- Все благополучно, Государь, нет поводов для волнений.
- Прекрасно. Что это за папка у вас в руках?
Князь поклонился.
- Это, Ваше Величество, результаты исследований господина Жилина.
- А, тот ваш пройдоха? Что ж, любопытно. Покажите.
Пересмотрев содержимое папки, я усмехнулся.
- Скажите, Павел Григорьевич, - обратился я к командующему Отдельного Корпуса жандармов, - не находите ли вы странным, что неизвестный человек, вот так вот, берет и делает целый фотографический альбом ряда объектов Москвы, включая Кремль?
Курлов заглянул в фотографии и пожал плечами.
- Большая часть фотографий — это просто доходные дома. Они никак не охраняются и пока не представляют ценности. Кремль да, но судя по этой карточке, снято позавчера, когда Кремль еще так не охранялся.
- Но?
- Но, впредь мы этого не допустим.
Я кивнул и углубился в фотографии. К каждой шло описание – кто владелец, кто управляющий, каковы существующие условия найма, кто сейчас обитает в квартирах либо снимает площади под различные организации. Объектов было много, где-то десятка три в различных районах Москвы. Описывались окружающие строения, давалась оценка возможности применения дополнительных площадей. Были даже предложения по расселению ведущих чиновников так, чтобы им было удобно добираться до службы.
- Так, Александр Михайлович, это, вероятно, вам. Изучите возможность размещения Военного министерства и Генштаба в этом районе на Знаменке.
Сандро взял пачку бумаг и углубился в изучение.
- Ладно, вопрос требует проработки, – подвел я предварительный итог. – В целом, Владимир Михайлович, работа вашего протеже производит приятное впечатление. Посмотрим подробности позже. Ага, а вот этот кабинет станет моим рабочим.
Я подошел к окну. Передо мной раскинулось пространство дворцового двора, а напротив окна высился купол, на котором солдаты Георгиевского полка уже поднимали мой штандарт. Еще мгновение и имперский орел на золотом поле раскинул свои крылья над Москвой.

*        *        *

МОСКВА. БОЛЬШОЙ КРЕМЛЕВСКИЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ. 11 (24) марта 1917 года.
Генерал Комаров делал доклад о состоянии кремлевского хозяйства. Не хватало абсолютно всего и не только у Комарова. Всем всего не хватало. Не хватало помещений для размещения учреждений и служб, не был решен вопрос с расквартированием, включая поселение прибывающих в Москву чиновников и размещение войск, ведь казарменный фонд Москвы был не так велик, а что случается в переполненных казармах мы все видели на примере Февральских событий.
Правильно ли я поступил, подписав Манифест о переносе столицы в Москву? Не поторопился ли я? Было совершенно очевидно, что город к переезду такой оравы из Питера не готов. Катастрофически не хватало помещений под органы власти, под министерства, под Госдуму и Госсовет, под кучу всего на свете, включая военные и транспортные нужды. Главой комиссии по переезду я назначил Главноуправляющего Министерства Двора, но что он мог сделать в ситуации, когда я повелел спешно перебираться в Москву, да еще и устроить «по дороге» переаттестацию чиновников? Цель моя была понятной и благородной, но где брать новых, да еще и адекватных чиновников? И куда их размещать?
А еще и премьер Нечволодов должен прибыть с костяком нового правительства, формирование которого шло к завершению. И это неизбежно добавит хаос в общую неразбериху, творящуюся сейчас в Москве. Нет, протеже князя Волконского проделал огромную работу. Да и сам Главноуправляющий Министерства Двора буквально ночей не спал, пытаясь все разрулить, но невозможно вот так, с бухты-барахты, переместить в малоприспособленный город огромный государственный механизм Империи. В общем, штабисты, службисты, интенданты, снабженцы и прочие хозяйственники работали как стахановцы в забое, но все равно переезд министерств явно обещал затянуться, что создавало дополнительную проблему жизни на две столицы, поскольку всегда есть риск оказаться не там, где ты нужен в данный момент.
Вообще, сейчас, когда схлынула первая эйфория после приезда, я взглянул на Москву под иным углом зрения. Нет, умом я понимал, что Москва столетней давности — это вовсе не тот сверкающий мегаполис, к которому я привык, но реальность оказалась просто шокирующей. Грязь, трущобы в самом центре города, какие-то хибары, лавки, торговые ряды.
Почему-то в глубине души я ожидал увидеть Первопрестольную, какой ее мог бы видеть в романе профессор Преображенский, но в реальности город напоминал больше впечатления Шарикова или записки метра журналистики этого времени господина Гиляровского. Да, теперь я больше понимал его утверждения о том, что основные клоаки старой Москвы были выкорчеваны лишь при Советской власти.
Контраст с Петроградом просто шокирующий. Там, пусть и были рабочие кварталы, фабрики и заводы, прочий ужас, но все же это была имперская столица и трущобы были вне поля зрения чистой публики. А вот Москва…
В Москву даже Цари не так часто приезжали. Кремль, как я уже говорил, пребывал в явном запустении, да и вообще, не Кремль, а какой-то проходной двор – деревня за стенами. Причем жилая деревня, ибо ходили тут все, кому ни лень. Да и вокруг стен Кремля не приведи Господи, что творится.
Почему-то вспомнилась какая-то послевоенная фотография, где какие-то ужасающие трущобы и прочие сараи массово стояли в прямой и близкой видимости Кремля. Если не ошибаюсь, где-то в районе Зарядья. Не помню точно, да это и не важно, поскольку халупы массово попадались на послевоенных фото во многих местах города. И, прошу заметить, фотки эти были послевоенными относительно уже той, второй войны, той, которая Великая Отечественная 1941-1945 годов, а отнюдь не нынешней, пафосно именуемой моими нынешними современниками «Великой».
А Большой Кремлевский Императорский дворец произвел на меня просто-таки удручающее впечатление. Пока идет косметический ремонт моих помещений во Доме Империи, мне придется пока обитать в этом официальном дворце. С тоской побродив по роскошным залам, я понял, почему Императоры до меня там никогда не жили, останавливаясь во время своих редких визитов в Москву в Малом Николаевском дворце. Пафос и роскошь годились лишь для официальных мероприятий, но никак не для реальной жизни и эффективной работы по управлению огромной Империей. Построенный явно не для практического применения, дворец был бестолково организован. Даже, так называемая, Собственная половина дворца предназначалась для чего угодно, но не для практического использования.
Например, все покои царской семьи, включая мой кабинет, находились мало того, что на первом этаже, так еще и не в глубине комплекса, а непосредственно на линии прохода и проезда от Боровицких ворот! То есть, все кому ни лень, включая братию кремлевских монастырей, ходили и перевозили телеги прямо под моими окнами. И между этими окнами и публикой под окнами, не был никакого расстояния и никакого толкового охранения. По факту любой «монах» мог швырнуть бомбу прямо в мой кабинет или непосредственно поздравить царя-батюшку «с добрым утром», передав этот привет посредством метания саквояжа с взрывчаткой прямо ко мне в постель! Или вот, например, телега с припасами для монастыря – какая гарантия того, что ее дотошно досматривали в воротах? А не было никакой гарантии. Ну и что, что там георгиевцы на воротах? Это меняет человеческую природу? В это время вообще людям было принято верить на слово. Особенно если монах примелькался, то, невзирая на самые громовые мои повеления, я не был гарантирован от простого пофигизма стражи на воротах. Как там? Суровость законов компенсируется необязательностью их исполнения? Это вот про нас.
И при этом разместиться в Малом Николаевском дворце я не мог, в виду того, что там сейчас полным ходом шло заселение Министерства Двора, Императорской Канцелярии, Комендатуры Кремля и Дворцового управления генерала Комарова.
После того, как за Комаровым закрылась дверь, я повелел пока никого не пускать и задумался.
Да, вопрос с безопасностью нужно решать срочно. Паранойя, скажете вы? Лучше быть живым параноиком, чем мертвым дураком. Меня тут уже приучили к тому, что бомбу могут кинуть откуда угодно. И дело тут не в паранойе, а в моей твердой уверенности, что покушения мне нужно ждать в самое ближайшее время. Слишком крутые изменения я затеял, слишком многим они не нравятся, и слишком многие будут жаждать моей крови. А заговор или саквояж с бомбой в окно – это уже частности.
Кстати, после подавления очередного мятежа я склоняюсь к приоритетности именно версии с бомбой. Вот такой вот монах, вытащит из подводы бомбу и кинет прямо мне на стол. Или в постель. Или взорвет полдворца вместе с подводой.
Я с ненавистью посмотрел в окно. Нет, так жить нельзя, нужно менять кабинет, перемещаться вглубь охраняемой территории. Быть может переехать в парадные покои второго этажа? Сделать временную приемную в Екатерининском зале, кабинет в Парадной гостиной, а личные покои в Парадной опочивальне? Там еще и Ореховая гардеробная рядом, можно ее реконструировать. Сделать себе пока квартирку и рабочий офис в Парадном крыле, что мне много надо что ли? Георгий с гувернером да с Марией Федоровной пока в Апартаментах Великих Князей у Оружейной палаты, тоже будут недалеко.
Что хорошо в идее с переездом, так это то, что перечисленные помещения находятся на вторых этажах, что существенно снижает вероятность броска саквояжа с бомбой. А кроме того, окна выходят на Императорскую площадь, которая как раз между Большим Кремлевским Императорским дворцом и Оружейной палатой и тянется. И самое главное, что между Оружейной палатой и Кремлевским дворцом стоит кованая решетка с воротами, а у ворот стоит охрана, и попасть на эту площадь нужно постараться, тут уже не получится «проходить мимо» даже с пропуском.
Правда помещения эти роскошные и громадные, но тут уж придется пока потерпеть, хотя и не люблю я все эти роскоши. Кстати, заходил в Теремной дворец, думал, может там чего можно сделать, и понял, что стиль Ивана III – это совсем не ко мне. Все время ощущение, что живешь в русской народной сказке, с самым что ни на есть реальным Золотым крыльцом, на котором, как известно, сидели царь, царевич, король, королевич…
Тьфу ты, ну ты!
И самое главное, как совместить все эти меры охраны с тем, что мне постоянно нужно встречаться с новыми людьми, активно перемещаться, да и перед толпами выступать? Я же не могу запереться в золотой клетке и бояться высунуть нос? Нет, не могу. Но, с другой стороны, судьба Ленина так же предостерегает, что на каждого вождя может найтись своя Фаня Каплан.
Впрочем, сидеть взаперти я тоже не собирался.

*        *        *

МОСКВА. КРЕМЛЕВСКИЕ КАЗАРМЫ ДЕЖУРНОЙ СОТНИ СОБСТВЕННОГО ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КОНВОЯ. 11 (24) марта 1917 года.
Длинный стол собрал всех казаков, кто не был на посту. Праздничная поляна хотя и отличалась от обычных царских кушаний, но и Царь-батюшка не гнушался преломить хлеб с казаками Собственного Конвоя.
Я стоял со стопкой водки и смотрел на множество лиц, обращенных в мою сторону. В отличие от Дикой дивизии, которая была верна мне априори, в отличие от солдат Георгиевского полка, которые возвели меня на трон, и которых я обласкал, и буду продолжать это делать, казаки Конвоя были мне верны лишь велением присяги, а это весьма опасное положение, учитывая близость их к моей бренной тушке. Поэтому первый визит к ним.
Что может быть милее сердцу воина, чем командир, не чурающийся своих солдат? Особенно, если этот командир не прячется в бою за их спины? Пусть с казаками Конвоя я не ходил в атаку, но ни одна зараза не сможет мне бросить в лицо обвинение в том, что я лично не водил свои войска в бой. Спасибо прадеду, что даже высказанное вслух сомнение в моей храбрости могло повлечь за собой серьезные неприятности для болтуна и без вмешательства всяких спецслужб. Фронтовики бы просто не поняли. И не простили бы. А в особенности сейчас, после всего, что я наговорил и наобещал. Насколько я мог судить и насколько я мог опираться на доклады, моя популярность в армии сейчас была крайне высока. Но популярность популярностью, а укрепить свой авторитет просто необходимо. И потому я в казармах, потому я чествую своих солдат, потому я пью с ними и ем с ними хлеб. Рецепт, проверенный тысячелетиями. Точно так же, как и я сейчас, пировали со своими легионами и полководцы древности. Особенно, если они хотели, чтобы их солдаты вместе с ними перешли тот самый Рубикон.
- Казаки! Вольный дух казачества веками создавал особую общность, особый уклад жизни, творил из казаков лучших наездников и лучших воинов. Вы всегда были опорой и надеждой русского Престола. Были, есть и, верю, будете! Служба Царю и личная свобода – вот главный девиз, особый смысл жизни казака. Слава, Высочайшая благодарность и привилегии – вот оценка службы Отечеством и Императором. Служите верно, служите храбро и помните – я не забуду верную службу и всегда буду на вашей стороне!
Я поднял стопку и громко запел (благо прадед пел шикарно!):
- На горе стоял казак, он Богу молился,
За свободу, за народ, низко поклонился.
Казаки взвыли от восторга, тут же десятки, сотни голосов подхватили песню.
- Ойся, ты ойся, ты меня не бойся,
Я тебя не трону, ты не беспокойся…
Зазвучала музыка, кто-то растягивал меха баяна, отбивал темп бубен, слитные голоса выводили под сводами казарм, разносясь в ночной тиши на сотни метров вокруг Кремля.
- А ещё просил казак правды для народа
Будет правда на Земле, будет и свобода!..

*        *        *

МОСКВА. КРЕМЛЕВСКИЕ КАЗАРМЫ ДЕЖУРНОЙ РОТЫ 1-ГО ЛЕЙБ-ГВАРДИИ ГЕОРГИЕВСКОГО ПОЛКА. 11 (24) марта 1917 года.
Следующий визит был к тем, кто был моей надеждой и опорой в этой схватке за власть, схватке за будущее, в схватке, в которой я обязан был победить любой ценой.
- Мои боевые товарищи! Ваш полк уникален, ведь только в вашем полку все без исключения служат герои настоящей войны, войны без дураков, войны, где нет места малодушию и трусости. Вы же в этом ряду лучших бойцов воистину лучшие из лучших! Вы – герои войны, и я верю, что вы все станете героями мира, героями той России, ради которой мы с вами воевали, проливали кровь, и которая наградила нас самыми геройскими, самыми уважаемыми в армии орденами и медалями Святого Георгия! Я пью за вас, мои верные солдаты! Отчизна будет всегда благодарить вас, а я никогда не забуду вашу доблесть и вашу верность!
Я опрокинул стопку под восторженные крики собравшихся. Под сводами старинных казарм трижды прогремело «ура!» и стопки были дружно опрокинуты. С ответной речью выступил генерал Тимановский, заверивший меня в верности царизму в моем лице всех присутствующих, и готовности все приказы этого самого царизма исполнить в точности и без колебаний.
Снова водка, снова «ура!», снова мои слова:
- Объявляю вам о моем официальном повелении сформировать новый полк – Лейб-Гвардии Георгиевский полк Его Императорского Величества с дарованием прав Старой Гвардии. Шефом вашего полка буду лично я. Верю, не посрамите вы честь Георгиевского знамени, будете достойны всех тех, кто снискал воинскую славу, кто творил величие России на полях сражений, кто был удостоен самой почетной награды русского воинства!
«Ура» вновь гремит под сводами, вновь стопка, вновь ответные речи. Слово за слово, а вновь пора сказать Царю-батюшке:
- Герои Великой войны. На ваших плечах ответственность за судьбы России. Ответственность не только на полях сражений, но и в куда более трудное время мирной жизни. Именно вы должны стать и, я верю, станете, опорой и движущей силой творения новой жизни в нашем Отечестве. Жизни, о которой мечтали в окопах, жизни, которая грезилась во снах, жизни, которая описывалась пророками минувших эпох. И я верю, что у нас с вами все получится. Получится, потому что не может не получиться. Ибо если не мы, то кто? Именно мы, вы и я, сможем вместе сотворить новую Россию. Я, веря в вас, а вы, веря в меня, в вашего Государя. За вас, гвардейцы!

*        *        *

МОСКВА. КРЕМЛЕВСКИЕ КАЗАРМЫ ДЕЖУРНОЙ СОТНИ ДИКОЙ ДИВИЗИИ. 11 (24) марта 1917 года.
Последняя гастроль на сегодня. Ингушский полк, сотне которого случилось дежурить в Кремле первой. Тут уж мне говорить приходится мало, полк встретил меня восторженными криками, а ротмистр Ивченко затянул официальную дивизионную песню собственного сочинения:
- Мы не знаем страха,
Не боимся пули,
Нас ведёт в атаку
Храбрый Михаил!
Я покосился на спешащего ко мне с рогом вина полковника Мерчуле, о котором, собственно и поется в оригинальной версии этой песни. Но, чего не сделаешь ради Высочайшей Особы! Что ж, как говорится в подобных случаях, прогиб засчитан.  Принимаю из рук командира полка раззолоченный рог. Разноголосица выводила куплеты:
- Пушки мы отбили,
Рады от души,
Вся Россия знает
Джигитов ингушей!
Ингуши пели вдохновенно, глаза горели восторгом, звучала кавказская мелодия. Всадники пели:
- Слово власти созывало
С гор наездников лихих,
Тесной дружбою сковало
Нас, вайнахов удалых!
Торжественно держу рог с вином (что там, на тему понижения градуса и язвы?) и я пою вместе со всеми:
- Рано утром на рассвете
Полк в атаку поведут.
А, быть может, после боя
Нас на бурках понесут.
Глядя на всю эту удалую вольницу, вспоминаю, сколько сил и нервов было потрачено командирами, офицерами и унтерами Дикой дивизии для того, чтобы привести всех этих гордых, но абсолютно не военных горцев к дисциплине. Воинственные горцы жили в абсолютно ином мироустройстве и для них многие обычные армейские понятия были чуждыми и совершенно непонятными. И даже по прошествии нескольких лет войны, джигиты так и не стали частью регулярной армии, сохраняя свою дикую вольницу и горные обычаи почти в первозданном виде. А потому, хлопот с ними всегда было предостаточно. Именно потому я рассматривал их нахождение в Москве, а точнее в Подмосковье, как меру вынужденную, и планировал в кратчайшие сроки отправить основную часть дивизии обратно на фронт, оставив в столице по одной дежурной сотне от каждого полка, проводя ротацию каждые месяц-два. Но пока я не мог их отпустить восвояси. Как символ, как психологическое оружие, им цены не было, и сам факт наличия Дикой дивизии в Москве серьезно остужал горячие головы, поскольку было ясно, что этих горячих парней разагитировать не удастся, верность мне у них абсолютная, и приказ подавить любое выступление против меня они выполнят с восторгом.
- Так пей, друзья, покамест пьется,
Горе жизни заливай!
На Кавказе так ведется:
Пей - ума не пропивай!


(с) Владимир Марков-Бабкин. Авторская страница - https://author.today/u/babkin.
Бумажные книги - Издательство АСТ. Все права на оригинал-макет и дизайн обложки принадлежат издательству АСТ.
Электронные и аудиокниги автора на сайте ЛитРес - https://www.litres.ru/author/vladimir-markov-babkin/