Позолота забытых крестов исповедь на вольную тему

Продолжение повести "Летний пейзаж на фоне издыхающей коровы (зарисовки почти с натуры)".

Позолота забытых крестов (исповедь на вольную тему)


Pergam turbare porro:
ita haec res postulat.*
* * *
Печь давно прогорела. Возле печи, на кушетке, спал человек. В тщетной попытке согреться, он кутался в тонкое байковое одеяло, но толку от этой процедуры было мало. За окном строительного вагончика вот-вот собирался заняться неспешный осенний день. Разбрасывая, из стороны в сторону, опавшую почернелую листву, лениво посвистывал ветер. Промозглый дождь, непременный осенний атрибут здешних мест, зарядил еще с вечера, и – не думал прекращаться. Нахохлившиеся вороны, промокшие до нитки, словно куры на насесте, оккупировали верхние ветви высоченного раскидистого тополя; сидели тихо, и даже – не каркали.
Временами было слышно, как за окном строительного вагончика истошно орала Мурка. Мурка была трехцветной кошкой. Вообще-то, согласно статистики, жизнь у кошки с подобной расцветкой проходит весело и беззаботно. И все-то тебя кормят, и все-то тебя ласкают! Но стоило взглянуть на Мурку, сразу становилось ясно, что к ней подобное утверждение не относится. Мокрая и грязная, Мурка являла собой жалкое зрелище, способное вдохновить на подвиг разве что активных защитников прав диких и домашних животных.
Уже не первый час пыталась она попасть в желанный вагон¬чик. Она там жила. Закрытая форточка сводила на нет тщетные Муркины попытки обрести желанное тепло. Повиснув на деревянных перекладинах оконной рамы, Мурка хрипела во все кошачье горло, но никто не торопился впускать ее внутрь, дабы прекратить мучения. Широко раскинув лапы, Мурка вонзила когти в деревянные перекладины, да так и – замерла, являя собой классическое католическое распятье.
Справа от окна на, окрашенной синим цветом, стене строи¬тельного вагончика висел, приколоченный четырьмя гвоздя¬ми, транспарант, из которого следовало, что предприятие "Земля и люди" предлагает населению следующие услуги. Перечень следующих услуг мог повергнуть читателя в ми¬норное настроение, ибо следующие услуги взывали в сущности своей к покойникам, предлагая им, к примеру, одежду и обувь. 
(Слова и выражения, выделенные*, поясняются в Примечаниях.)

Вообще, следующие услуги предлагали полный перечень необходимых, на их взгляд, процедур и предметов для более-менее комфортабельного прибытия к вратам Царствия небесного.
Само Царствие небесное следующие услуги, ясное дело, не предлагали. При всем своем цинизме и нахрапе, предприятие "Земля и люди" не могло гарантировать своим клиентам Царствия небесного. То была не его прерогатива. То была прерогатива Господа Бога. Предприятие "Земля и люди" являлось всего-навсего самой обычной, погребальных дел, конторой. Подобных контор в России сосредоточено – великое множество, и за каждой – сокрыто не менее великое множество дел и делишек, попадающих, тем или иным боком, под те или иные статьи Уголовного кодекса Российской Федерации.
Скелеты, до поры до времени припрятанные в  шкафах этих контор, темными ненастными ночами, толпами разгуливают по кладбищенским аллеям и закоулкам, пугая случайных (или – неслучайных) прохожих, рискнувших во внеурочное время заглянуть на места компактного захоронения людей. Гремят несуществующие цепи на давным-давно истлевших конечностях. Скрипят, невидимые глазу, калитки, двери и во¬рота. Торжеством победы темной силы над светом истины, несется вдоль могил леденящий душу вой, заставляющий стынуть кровь в жилах тех немногих, кто рискнул, без надобности, забрести сюда ночью. Страшные дела творятся на кладбищах под покровом темноты!
В остальное время суток российские кладбища принято называть смиренными. Здесь не принято  публично шуметь и учинять разборки. Здесь принято публично пить и закусывать. Именуется подобное действо поминками. В любом другом месте пьянка с закуской никоим образом не может претендовать на поминки: сказывается отсутствие характер¬ной, присущей исключительно поминкам, детали: того же креста с могильным курганом. Именно поэтому, только на кладбище, тонкая душа эстета может претендовать на постижение поминок целиком и полностью! А поскольку эстетов на Руси – великое множество, то за судьбу постижения поминок, как таковых, можно быть абсолютно спокойным.
Трехцветной Мурке было глубоко наплевать, как на скелетов, так и на эстетов. Мурке хотелось в тепло. Желанное тепло было рядом! Оно манило к себе Мурку разящим запахом застарелого перегара и давно нестиранной робы. Остатки пищи, хаотично разбросанные по полу вагончика, дразнили кошачий взор, шибали в нос. Да когда же это кончится, в самом-то деле!?
Человек на кушетке наконец-то окончательно проснулся. Отряхивая с себя остатки сна, он уселся на своем жестковатом ложе. Завернутый в байковое одеяло, весьма похожий на  типичного представителя медицинского вытрезвителя, человек остервенело затрясся в мелком ознобе. Трясущимися руками он безрезультатно попытался чиркнуть спичкой о коробок.  Не  с первой попытки, но все-таки, ему это удалось.  Прикурив сигарету со стороны фильтра, человек изошел кашлем, с размаху швырнул сигарету о пол, достал следующую.
–Мурка, … твою мать! Да возродятся вши на голове! Какого  хрена! Сука! Я те ноги повыдергаю!
В дверь кто-то негромко и продолжительно постучал:
–Васька! Дай закурить!
–Да пошли бы вы все в жопу! Одна в окно ломится, другой – в двери! Задолбали – в конце концов! Вот, суки!!!
Человек встал, продолжая чертыхаться, открыл дверь. Мурка, пользуясь моментом, оторвалась от оконной перекладины и, чуть не сбив с ног просителя сигарет, со всех лап устремилась в желанное тепло. Заскочив на кушетку, она принялась кутаться в одеяло, злобно при этом рыча.
–Зо'всим скотина ополоумела, – констатировал человек, – А тебе какого ... надо? С утра пораньше!
–Скока время? Дай закурить!
–Че так рано приперся?
–Да я и не уходил. Так, дай закурить-то…      
–Опять в конюшне зависал, что ли?
–Так они там до сих пор…
–Короче, нет у меня курить! И вообще, я спать хочу. Мурка! Брысь, падла! Заняла – всю кровать, ... твою мать!
Человек накрылся одеялом, затих. Белик взял из пачки, лежащей на столе, добрый десяток сигарет, хлопнул на прощание дверью. В вагончике стало тихо.
Ветер, устав швыряться листвой, умчался прочь, качнув напоследок верхние ветви раскидистого тополя. Запоздалый рассвет украдкой двинулся на Неждановское кладбище.