У деда на работе

У нас на базе сделали «День родителей», и каждый мог привести своих родных.
На площадь между двумя ангарами вывезли военные самолёты и вертолёты: F- 15, F – 16, Phantom, Sikorsky и многие другие.
 
Это первый день каникул Пейсах, и Неля могла привезти всех троих наших внуков. Старшей – Шир, 8 лет и чуть больше двух месяцев, средней – Гали, 4 года и 9 месяцев, а Инону 2 года и 3,5 месяца.

Они первый раз среди самолётов и никак не могут связать в общую картину тех «комаров» в полёте, которых они любят наблюдать с балкона, с этими неподвижными гигантами.

Они слыхали о том, что приедут ко мне на работу и увидят самолёты. И вот, они здесь, и им нравится праздничная атмосфера, что много людей и детей, что играет музыка, что-то говорят по микрофону и т.д.

Но дети они маленькие, незнакомые на таком расстоянии самолёты – вот они, у детей ощущение «Луна-парка» и им хочется видеть что-то ещё.
Вот продаётся попкорн и ещё какая-то еда, и они деловито хрустят, посматривая, как с дальних полос взлетают боевые самолёты. Это шумно, но терпимо, зато самолёты ближе, больше, видней и, самое главное, такие, с которыми дети знакомы – в полёте.

Кружат в воздухе вертолёты разных марок, ожидая показательного взлёта своего отремонтированного собрата – «Апачи».
Пока он взлетит, Неля повела девочек в туалет. Мы с Иноном ждём их неподалёку. Опустив голову, он выбирает из своей коробки попкорн, его длинные, ещё не стриженые волосы, закрывают лицо со всех сторон, и я его не вижу.

Вдруг, один из взлетевших самолётов включает «форсаж» и свечой подымает самолёт в небо прямо над ангарами. Двигатели, всей своей форсированной мощностью бьют в землю, которая вместе с воздухом и нашими внутренностями содрогается на высокой частоте и большой амплитуде.
Я всё время слежу за Иноном и вижу, что он вздрогнул и замер. Ручки продолжают держать коробку, голова опущена, но что-то в его позе изменилось. Мгновенно падаю на корточки и заглядываю в лицо. Под буйной причёской текут ручьи слёз. Он не ревёт «в голос», а тихо истекает слезами – он одинок в этом незнакомом, страшном грохоте, он испугался и пока мощность звука ещё сильна и шок во всей силе, я закрываю ему ушки и, прижимая к себе, пытаюсь успокоить.

Когда, через несколько мгновений второй самолёт проделывает этот трюк, я успеваю закрыть мальчику ушки и беру, чтобы уменьшить его содрогание, на руки.
Лётчики, сами ещё мальчишки, делают это на парадах и показательных выступлениях, и не заботятся о том, что здесь маленькие дети.

Через некоторое время Неля с девочками выходят. Когда-то, много лет назад, она работала в этом здании и есть ещё люди, которые её помнят.

Инон немного успокаивается, спускается на землю, и мы опять идём к самолётам смотреть на взлёт «Апачи».
В толпу, поближе мы не идём, а остаёмся на открытом месте. Своими винтами этот боевой вертолёт, если находиться вблизи, подымет ураган и детям незачем в нём быть.

Средняя – Гали, жалуется, что плохо себя чувствует и я, теперь её беру на руки. Щупаю губами лобик – похоже на то, что у девочки температура.

Внезапно ещё один самолёт заходит на форсаж. Кричу Неле, чтоб закрыла ушки Инону, а сам прижимаю к себе Гали, закрывая ушки ей. Старшая – Шир, предоставлена сама себе. Под невыносимым грохотом она сгибается и, закрыв ушки двумя руками, бежит куда-то, пытаясь скрыться от этого адского шума. Затем, увидев нас, бежит к нам и, продолжая закрывать ушки, прижимается ко мне.

Сердце у меня обрывается. Только что, воочию, я увидел не на ком-то, на своей внучке то, что происходило 60 лет назад и то, что и сегодня может произойти.

Мы уже не хотим смотреть на взлёт «Апачи» - мы увидим его в полёте на безопасном расстоянии и идём ко мне в лабораторию. Там тихо, есть кондиционер и нужно следить только за тем, чтобы дети не трогали то, что им трогать опасно.

Приходит время обеда, и Неля забирает детей в машину, чтобы везти их домой на кормёжку.

Так закончился визит внуков ко мне на работу.
Вечером, обмениваясь впечатлениями с детьми, мы забываем о том, что я был записан к парикмахеру и остаюсь лохматым.