По ту сторону

Помещение казалось бесконечным. Желтый свет, исходившей от потрескивающей лампочки, падал на бетонный пол ровным кругом, растворяясь тяжелой тенью по краям. Вокруг только серость стен, пустой, тяжелый воздух и опрокинутый на бок стул. Обивка его истерлась до лохматых дыр. Тишину прерывало хриплое дыхание.

Он сидел, зажавшись в дальний угол. Худощавый, бледный с бесцветными стеклянными глазами. Руки обессиленно лежали на коленях. Весь его внешний вид трубил тревогу, но его носитель, казалось, был глух к этому. Периодически содрогаясь от нервной дрожи он оперся ладонями о стены и попытался подняться. Это потребовало титанических усилий. Несколько секунд он переводил дух и двинулся вперед. Под каждым шаркающим шагом бетон расползался мелкими трещинками и хрустящим эхом. Он подошел к стене, в которой зияли два больших, темных иллюминатора. Приложив тыльные стороны ладоней к гладкой поверхности одного из них, он замер.

- Ну, как прошло собеседование? - она уставилась на него широко распахнутыми карими глазами, словно приготовилась впитывать каждое его слово.

В ответ последовал раздраженный рык.

- Что? Не взяли?

Тишина.

- Ну?! Ты расскажешь или нет?

- Да все нормально, отстань.
"Хоть раз, хотя бы один единственный раз ты можешь ответить спокойно?!"

Она буквально чувствовала как напрягалось все его тело. Казалось его раздражало все вокруг, а больше всего она. Даже сам факт ее присутствия в эту минуту.

- Почему ты так со мной? Я тебя раздражаю?

"Извинись."
Нервный вздох.

- Если так, может лучше разойтись? Зачем мы вместе, если ты так меня ненавидишь?!  От бессилия она перешла на крик, пытаясь достучаться, докричаться сквозь толщу его брони.

"Нет, нет. Извинись, идиот!"
- Перестань нести чушь, - в глазах его была отрешенность и безразличие.

И этим все было сказано. Ему будто было все равно. Все равно что она чувствует, все равно будут ли они вместе. И она это знала.

- Это не чушь. Когда ты таким стал? - Она устало опустила голову. - Ты ведь был нормальным. Я имею в виду, ты был позитивным, улыбался. Любил меня. Любил? Что случилось? Ты как забитая собака, скалишься на всех, рычишь.

Она подошла к окну. Улица была оживлена, как и положено в час пик. Машины сигналили друг другу, желая скорее попасть домой, тротуары ломились людьми. Снаружи текла жизнь. Бурная, насыщенная, шумная жизнь. А внутри она, их совместная, рушилась.

Она обернулась. Неужели это ее любимый человек? Серый, безжизненный, дерганый. Одежда на нем висела, под глазами синяки и, в целом, вид такой, будто не спал несколько суток. Сейчас, глядя на это существо, она поняла, что совсем не знает этого человека. Это не ее мужчина. Это чужак.

- Я ухожу. Слышишь?

"Скажи, что любишь. Обними ее, не стой столбом, скажи что любишь!"
- Перестань. Ну извини, ладно? - он буквально выдавил из себя эти слова.

- Прозвучало как одолжение, тебе не кажется? И всегда так. Все, что ты делаешь для меня, каждое твое "извини" и "люблю", все это как одолжение!

"Нет, я люблю тебя, я действительно тебя люблю!"

- Ты ни во что меня не ставишь, перестал меня уважать.

"Пожалуйста, родная, я люблю тебя."

- Я не могу так больше. Я живой человек, в конце концов. Всему есть предел.

"Нет, нет. НЕТ!"

Он стоял парализованный, думая как быть.

- Перестань. Прости, пожалуйста, я просто устал. Я тебя люблю, - как нашкодивший котенок, он опустил голову.

- Нет. Ты всегда так говоришь. Несколько дней ты сама учтивость, а после все катится к чертям и ты снова рычишь на меня. Я больше тебе не верю, понимаешь? Я не знаю, что с тобой происходит.

"Если бы я знал."

- Я пыталась тебя понять, но ты закрылся в свою скорлупу и только шипишь на меня оттуда.

"Я знаю, маленькая, прости. Я пытаюсь, честно пытаюсь. Но у меня не получается."

- Я люблю тебя. Но терпеть тебя больше не могу.


Помещение казалось бесконечным. Желтый свет, исходившей от потрескивающей лампочки, падал на бетонный пол ровным кругом, растворяясь тяжелой тенью по краям. Вокруг только серость стен, пустой, тяжелый воздух и опрокинутый на бок стул.
Он сидел, зажавшись в дальний угол.
По ту сторону текла жизнь. Бурная, насыщенная, шумная жизнь. А внутри она, его собственная, рушилась.