Искусство

Однажды довелось услышать интересный монолог из уст моего хорошего приятеля. Он рассуждал о рок музыке.

«…Рок – это боль. Вынутая из жизни, развернутая как знамя и… приумноженная, зачастую, до карикатуры.
В обычной жизни, простой человек, тем более мужчина, столько страданий не встречает.
Каждый день - нет.

Хотя, может и бывают исключения…. .
И вот, живешь: семья, работа, быт. Нет страданий. Или носят они скоротечный и довольно легкий характер. Быстро забываются за текучкой.
Много ли нам попадается людей на грани нервного срыва. Или уже «ушедших в пике»? Я и припомнить не могу, так это редко бывает.

Вот, может нам и не хватает: боли, эмоций, острых ощущений?
Да, конечно, сплошной дефицит. Привычное кругом. Не радует, и не огорчает.
И вот – популярная музыка с лихвой компенсирует. Там-то! Только послушайте – одни страсти. Да на таком надрыве - край бездны!

Герои песен: то погибают, то отвергают окружающий мир, то погружаются в пучину вечных и неизбывных страданий. Их жизнь мучительна.
И каждый жест, каждый звук имеет значение – тайное, гибельное. Вот, даже когда текст говорит о делах рутинных, музыкальный ряд не даст нам обмануться – дело не чисто. Подвох рядом. Тревожные или даже катастрофичные нотки не солгут.
Нет выхода.

И постоянно нужно все и всех куда-то посылать (подальше, конечно). Махать на все рукой! Плевать! И противопоставлять себя миру.
А как же?! Я вот, такой. А мир – гадкий, потому что меня обидел…
Чем?
Ведь это музыка молодых. «У вас, ребята, вся жизнь впереди!» - Хочется крикнуть.
«Да – впереди. – Скажут. – Но что нас там ждет? Боль, разочарования, предательство и вечный нервный срыв. Стресс - называется».

И они получат все это вместо счастья.
Потому что мысли материальны…»

Приятель умолк, но не очень хотелось спешить с ним согласиться, потому что мне, вдруг, вспомнилось иное.


…Пасмурный день быстро сменился прохладным летним вечером. Длинные тени деревьев страшными корявыми ручищами протянулись к людям. Свет медленно испускает дух, наполняя воздух холодным дыханием смерти.
Опушка леса стала единственной стеной нашего неуютного ночлега. Крышей – быстро наливающийся черным небосвод. А остальное достроит ночь из бесконечной непроглядной тьмы.
Край большого поля, медленно тает во мраке, скрывая страшные, уродливые следы случившегося.
Зелень листьев и трав быстро насыщается темным, чернеет. Мир разъедают жуткие зияния и пустоты.
И только свет костров, то тут, то там, выхватывает из небытия редкие очаги жизни.
Висит гнетущая тишина, изредка нарушаемая гортанными и резкими выкриками.
Стонов уже не слышно.

Готовится скудный ужин. У огня сидят и полулежат мужчины. Они почти не двигаются и не говорят.
Оружие на коленях. Рука еще подрагивает от напряжения дня. Нервно гладит рукоять меча. Но усталость уже гонит лихорадку прочь.
«Это была великая битва», - Скажут потомки. Мы же, опустошенно смотрим перед собой с трудом силясь понять, чем так угодили богам, что они отвели в сторону весь этот металл, стремившийся разорвать наши тела.
Толчея. Отовсюду грозит острая сталь: тычет, летит ,падает, норовя зацепить живое. И, кровь…
Ее много.
И, она не яркая, какой кажется обычно, а черная. Падая на землю, мгновенно становится ее частью. А может, нет? Не знаю. Я видел только темно-красное. Оно было всюду.
Мы живы?
Наверное. Но, это будет завтра. А сейчас – только пустота и усталость…

Голос Виктора Цоя уходит. Сменяется растущим шумом. То ли звуками огромного города, то ли «белым шумом» в голове теряющего сознание человека.

Я с удивлением оглядываюсь. Рука покоится на колене, меча нет. Сижу на удобном диване и яркий электрический свет, радостно наполняет уютный и мирный наш дом.
В висках стучит вопрос: «Что это?»
Ответ рождается сам.
Это искусство…